Введение 3
Глава первая. Истоки жанра в России 12
Глава вторая. «Лафертовская маковница» 17
Глава третья. «Уединённый домик на Васильевском» 23
Глава четвёртая. «Таинственные» повести В.Ф. Одоевского 33
Заключение 48
Список использованной литературы 50
Купить

В начале XIX века в русскую литературу вошёл жанр, который впоследствии получил определение «фантастическая повесть».1 Своими истоками он уходит в европейскую традицию. Необходимо отметить, что произведения, написанные в данном жанре и ставшие материалом нашего исследования, мы будем рассматривать в границах романтической эпохи. Ю. В. Манн в своей работе «Динамика романтизма» представляет две точки зрения на романтизм: позицию Н. Я. Берковского, по преимуществу «западника», германиста, и позицию русиста Г. А. Гуковского, специалиста по русской литературе XVIII-XIX веков.2 Рассмотрим кратко, в чём специфика позиции каждого из названных учёных.
По мнению Гуковского, в основе романтизма лежит идея личности. «Романтическая личность — это идея единственно важного, ценного и реального, находимого романтиком только в интроспекции, в индивидуальном самоощущении, в переживании своей души, как целого мира и всего мира».3 В работах Берковского романтизм представлен как нечто «посюстороннее», не объективное, но при этом стремящееся найти опору в реальности: «Романтизм разрушает объект в его обыденных чертах, и романтизм стремится в том же объекте найти для себя опору».4 Говоря о Берковском, нельзя не упомянуть и В. М. Жирмунского, его предшественника, который также занимался проблемами романтизма. Жирмунский в свое время охарактеризовал романтизм как «форму развития мистического сознания».5 Однако при этом исследователь ограничивался исключительно Йенским романтизмом. Манн совмещает в своей работе идеи Берковского и Гуковского, показывает двойственность романтизма, характеризуя его как нечто субъективное, «личностное, сумеречное, таинственно-мерцающее, ночное»6 и в то же время «стремящееся к прозе и к объективности, совмещающее противоположности, тяготеющее к гармонии, заключающее в себе чуть ли не возрожденческую стихию».7
Обратимся непосредственно к фантастической повести. Цветан Тодоров характеризовал фантастическое не как автономный жанр. По его мнению, это «скорее, граница между двумя жанрами: чудесным и необычным»8. Для подтверждения своего тезиса Тодоров обращается к готическому роману, в рамках которого он выделяет два варианта чудесного: «необычное» (всему сверхъестественному, можно найти объяснение) и «чудесное» - сверхъестественное, воспринимаемое как таковое. 9 Ю. В. Манн в своих работах выделяет три типа фантастики: явную, завуалированную и «нефантастическую фантастику».10 «Явная» фантастика - фантастика как таковая. «Завуалированной» Манн называет фантастику, в которой «прямое вмешательство фантастических образов в сюжет, повествование и т. д. уступает место цепи совпадений и соответствий с прежде намеченным и существующим в подсознании читателя собственно фантастическим планом».11 Русский романтизм, очевидно, уступал западноевропейским литературам в разнообразии форм фантастики, однако в нём отчётливо проявилась основная тенденция развития жанра: переход от явной фантастики к завуалированной.12 В немецкой литературе эта тенденция отчётливо прослеживается в произведениях Гофмана, чьё творчество оказало сильное влияние на традицию русской фантастической повести в целом и в частности на произведения Антония Погорельского (А. А. Перовского). (Повесть Погорельского «Лафертовская маковница» считается первой русской фантастической повестью эпохи романтизма). Русский романтизм пошёл дальше в развитии завуалированной фантастики. В качестве иллюстрации можно привести произведения Н. В. Гоголя, который затем постепенно отказывается от фантастики (в прямом смысле слова). В его творчестве происходит развитие изобразительных средств, которые Манн называет проявлением не фантастического, но «странно-необычного»13, свободного от участия носителя фантастики и от воздействия из прошлого.
В ходе нашего исследования мы сосредоточимся на изучении персонажей в фантастических повестях. Целью исследования станет выявление общих черт у героев фантастических повестей и создание их типологии. Для создания типологии необходимо в первую очередь обозначить принципы изучения произведений в этом аспекте, для чего обратимся к статье Ю. М. Лотмана «О типологическом изучении литературы». В ней исследователь выделяет два необходимых условия для создания литературной типологии. Во-первых, типология подразумевает рассмотрение текстов неблизких во временном и этническом плане. По мысли Лотмана общие, типологические черты лучше видны на примере подобных сопоставлений, нежели при сопоставлении близких текстов. Поэтому в нашей типологии мы не будем ограничиваться произведениями исключительно русских авторов, но также рассмотрим их непосредственных европейских предшественников. Во-вторых, исследователь обозначает необходимость создания метаязыка специально для нужд типологического изучения.14 Метаязык - это отдельная проблема, которую пыталась решить Л. В. Чернец в статьях, собранных впоследствии в монографию «О типах персонажей в русской литературе XIX века». Рассмотрим эту проблему подробнее.
Прежде всего, необходимо разобраться, что становится объектом изучения при составлении типологии. В центре нашего изучения оказывается «тип персонажа», однако, как отмечает Чернец, в литературоведческих словарях данное понятие отсутствует,15 поэтому исследовательница даёт своё определение: «тип персонажа - это инвариант, который в чистом виде нигде не представлен, он воплощён в различных вариациях, таковыми являются конкретные персонажи (или рассказчик)».16 Основным принципом исследования Чернец называет выделение доминирующего «комплекса черт»,17 позволяющего рассматривать героев как инварианты одного типа. Уже сформировавшиеся типы персонажей будут также обладать устойчивой номинацией,18 например, «влюблённый бес» или «лишний человек». Так мы и будем понимать тип персонажа в настоящей работе.
Материалом для нашего исследования становятся русские фантастические повести первой трети XIX века.: «Марьина роща» В. А. Жуковского, «Лафертовская маковница» А. Погорельского, «Уединённый домик на Васильевском» В. П. Титова, «Сильфида» и «Косморама» В. Ф. Одоевского, «Любовь и смерть. Ночное мечтание» О. И. Сенковского; план повести «Влюблённый бес» А. С. Пушкина. Также нами будет использован вспомогательный материал - ряд зарубежных произведений XVIII-XIX века, содержащих фантастические элементы и схожие мотивы: «Влюблённый дьявол» Ж. Казота, «Вампир» Дж. Полидори. Мы в основном сосредоточитесь на повестях с любовными сюжетами, и указанные тексты, на наш взгляд, являются наиболее репрезентативными.
Проблемой типологии персонажей в произведениях романтиков занимались и ранее, однако, в иных аспектах. Манн в своих работах выявляет черты, характерные в целом для романтического героя. Важную роль, по Манну, играет портрет героя, который, чаще всего, состоит из описания лица, волос, глаз (взгляда), улыбки (смеха): «Чело, как правило, бледное, прорезанное морщинами, нахмуренное. Волосы черные, густые, контрастирующие с бледностью чела <...> Взгляд гордый, огненный, властный, проницательный. Улыбка язвительная, надменная. Если добавить к этому необыкновенную подвижность лица, подчас — сосредоточенность на глубоком, таинственном переживании, то весь внешний облик центрального персонажа оставляет впечатление силы, резкой дисгармоничности и незаурядности».19 Вторая повторяющаяся черта уже поведенческая - это отчуждённость центрального персонажа. Манн пишет: «Как правило, позиция персонажа асоциальна, противостоит господствующей государственной власти или же национальному объединению».20 Подобное свойство центральных персонажей романтиков ранее отмечал и Гуковский, говоря о «явной повторяемости черт романтических героев, каждый из которых ощущает себя трагически одиноким, оторванным от мира — и в то же время каждый из которых похож на каждого другого».21 Романтического героя также отличает его эмоциональное отношение к миру, спектр переживаний. Наиболее типичные для него формы - это «меланхолия, сплин, тоска или душевные метания, гневные, неистовые страсти».22
С созданием типологии романтических героев связанны некоторые сложности, о которых пишет, к примеру, С. В. Тураев в монографии «От Просвещения к романтизму». Исследователь отмечает, что попытки классифицировать романтических героев предпринимались, но ни одна из них не увенчалась успехом, т.к. возникала проблема с выбором критерия для классификации. С. В. Тураев видит причину в самой природе романтизма: «Романтики, отвергнув нормативную свободу художника и тем самым заранее исключили самую возможность строгой классификации».23 Учёный предлагает свою концепцию, основанную на идее о двух тенденциях в романтической литературе: индивидуалистической и универсалистской.24 Романтические образы делятся по степени условности на: 1) фантастические (т.е. мифологические, сказочные); 2) реальные, но с исключительным характером и судьбой, действие, с ними связанное, развёртывается в исключительных ситуациях; 3) «реальные, выступающие в реальных обстоятельствах, но являющиеся носителями романтического мировоззрения или воплощающие романтическое представление о Добре и Зле».25
A. М. Гуревич характеризует два типа романтических героев: герой- изгнанник и герой-мечтатель. Герои первого типа - «изгнанники, отщепенцы, скитальцы, странники. Одинокие, разочарованные, нередко бросают они вызов несправедливым общественным порядкам, устоявшимся формам жизни и превращаются в бунтарей, мятежников, протестантов».26 В отечественной традиции героя данного типа часто называют байроническим. Ко второму типу учёный относит чудаков, мечтателей и фантазёров, «далёких от реальности, обитающих в царстве грёз. Чаще всего это музыканты, художники или поэты, бесконечно преданные искусству и тоже, разумеется, непонятые или отвергнутые обществом».27
B. В. Ванслов в работе «Эстетика романтизма» выделяет две возможных типологии романтических героев. Во-первых, автор говорит о двух типах положительных героев: молодой человек, полный надежд и благородных замыслов, и человек, разочаровавшийся в жизни и стремящийся обособиться от общества.28 Во-вторых, ученый говорит о тенденции делить героев на созерцательных и активных. При этом Ванслов, в духе своего времени, отмечает, что данное разделение преимущественно связано с различием двух типов романтизма: «консервативного» и «прогрессивного».29
Н. Г. Федосеенко в статье «Типология романтического героя в русской литературе» делит героев по моделям поведения, соответствующим определённым жанрам: герой поэмы, герой повести в стихах, герой романтической поэмы.30 А. М. Таврина выделяет семь типов героев в романтической повести: мечтатель, демонический герой, хранительница, творец, безумец, игрок, обыватель.31
Существует и ряд отдельных исследований по типологии женских персонажей в романтических повестях XIX века. Первая отечественная классификация женских персонажей принадлежит В. М. Жирмунскому. Опираясь на тексты поэм Байрона и Пушкина, исследователь выделяет два женских образа, характерных для литературы эпохи романтизма и противопоставленных друг другу: «восточная женщина с черными глазами и темными волосами и прекрасная христианка, голубоглазая и светловолосая».32 В дальнейшем эту концепцию на более широком материале развивает М. Г. Давидович. Исследовательница также отмечает, что в литературе 30-х годов выделяются два контрастных типа: «женщина-ангел» и «демоническая женщина».33 «Женщина-ангел» подчёркнуто религиозна, чиста, невинна. Её красота «неземная», она является «воплощением божественного начала».34 Писатели 30-х годов особое внимание уделяют её позе: она часто представлена «на коленях, в молитвенном экстазе».35 Второй тип - «демоническая женщина», «проникнутая сладострастием, чувственная, влекущая к страсти»,36 создана в качестве антитезы к «женщинам- небожителям» .37
Мы сказали о типологических исследованиях, посвящённых романтическим произведениям в целом. Однако фантастическая повесть эпохи романтизма, как уже было сказано ранее, - не вполне автономный жанр, она соотносится с несколькими литературными традициями, в том числе готической. Для готического романа характерна чётко выраженная система главных персонажей: герой-злодей «и его антипод или жертва — герой или героиня идеального типа, контрастно ему противопоставленный».38 Как отмечает Вацуро, «Тип злодея-героя, впоследствии развился до фигуры Мельмота и байронических героев».39 Данные типы также найдут отражение в рассматриваемых нами произведениях.
В завершение следует упомянуть, что существует ряд работ, посвящённых изучению конкретного типа персонажей или типологии персонажей в творчестве конкретного автора. Например, статья О.И. Виноградова и В.В. Липич, посвящённая особенностям женских образов в фантастических повестях А.Ф. Вельтмана.40 Однако типология персонажей русских фантастических повестей в целом отсутствует. Мы предпринимаем попытку создания подобной типологии с выявлением групп персонажей, характерных для одной из модификаций данного жанра, и их общих черт.
Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью обобщить накопленный ранее материал, структурировать его и выявить типы персонажей.
Новизна исследования состоит в цельном рассмотрении системы персонажей выделенной группы фантастических повестей и выявлении общих закономерностей функционирования этой системы. Практическая ценность работы связана с возможностью использования ее положений при сопоставительном анализе художественных произведений.
Купить