Визуализация «острова Скандия»: образ Скандинавии в европейской картографии XV-XVI вв.
|
Введение 3
Глава 1. «Воображаемые» территории на ментальной карте Европы 15
1.1. «Изобретение» Севера»: трансформация понятия Север с античности до новейшего времени 15
1.2. Образ Скандии в нарративной и картографической традиции античного времени и периода раннего и высокого Средневековья 23
Глава 2. Образ Скандинавии в европейских источниках позднего Средневековья и раннего Нового времени 33
2.1. Первый вариант изображения и первая модель ментальной карты Скандии (первая половина XV в.) 33
2.2 Второй вариант изображения и второй пространственный образ полуострова (вторая половина XV в. - первая половина XVI в.) 40
2.3. Третий тип географического описания и третья модель ментальной карты (первая половина XVI в.) 52
2.4. Четвертый тип изображения и четвертый пространственный образ Скандинавии (вторая половина XVI в.) 59
2.5. Образ Скандии в «Истории северных народов» Олауса Магнуса 76
Заключение 89
Список использованных источников и литературы 93
Приложения 108
Глава 1. «Воображаемые» территории на ментальной карте Европы 15
1.1. «Изобретение» Севера»: трансформация понятия Север с античности до новейшего времени 15
1.2. Образ Скандии в нарративной и картографической традиции античного времени и периода раннего и высокого Средневековья 23
Глава 2. Образ Скандинавии в европейских источниках позднего Средневековья и раннего Нового времени 33
2.1. Первый вариант изображения и первая модель ментальной карты Скандии (первая половина XV в.) 33
2.2 Второй вариант изображения и второй пространственный образ полуострова (вторая половина XV в. - первая половина XVI в.) 40
2.3. Третий тип географического описания и третья модель ментальной карты (первая половина XVI в.) 52
2.4. Четвертый тип изображения и четвертый пространственный образ Скандинавии (вторая половина XVI в.) 59
2.5. Образ Скандии в «Истории северных народов» Олауса Магнуса 76
Заключение 89
Список использованных источников и литературы 93
Приложения 108
Процессы восприятия индивидом окружающей действительности находятся в фокусе внимания многих гуманитарных наук. Как объясняет когнитивные процессы специалист в области психологии познания В. Зингер: «...наше сознание (Sinnessysteme) выбирает из широкого спектра сигналов, поступающих из окружающего мира, лишь те немногие, которые оно уже ожидает, и те, которые особенно пригодятся для того, чтобы выжить в сложном мире. Из этого немногого конструируется затем связная картина мира»1. Таким образом, полученный образ в большей степени отражает субъективную картину мира человека, его личные ожидания и опасения, чем существующую реальность. Индивидуальное восприятие мира существует наравне с коллективными представлениями, передающими положение вещей, ценности и опасения конкретного сообщества или группы людей - некий обобщенный стереотипный образ.
Признанной теорией репрезентации пространственных знаний в сознании индивида или группы является концепция ментальной карты2. Первое упоминание этого термина (kognitive Landkarte) приписывают представителю бихевиористского направления в психологии Э. Толману (1948 г.)3. Начало исследований в области взаимоотношений человека и окружающей среды относится к 1960-1970 гг. Авторитетные специалисты по этой теме Р.М. Доунз и Д. Стеа определяют ментальную, или «воображаемую» картографию как мыслительный «процесс, состоящий из серии преобразований, с помощью которых индивид собирает, хранит, вызывает в памяти и декодирует информацию об окружающем мире»4 и «процесс действия, деятельность, которой мы занимаемся, а не объект, который у нас есть...»5. Второе определение подчеркивает динамичность ментальных карт, их обусловленность конкретными задачами и зависимость от мышления индивида.
Другими словами, ментальная карта - это сложный конструкт, гипотетическое мысленное представление пространства, «продукт нашего опыта, а не точной оценки»6. В современной научной литературе данное понятие относится как к «отражению и воссозданию пространства в мыслях»7, так и непосредственно «визуальному изображению индивидуальных или коллективных систем представлений о мире»8. Эти трактовки не противоречат друг другу, но во втором случае мысленные образы фиксируется. Специалист в области картографии Б.Б. Серапинас предлагает для первого определения употреблять термин «мысленных карт», для второго - «ментальных карт»9. Это мнение поддерживает М.В. Грибок, поясняя, что «под термином “ментальная карта” будет подразумеваться именно графическое изображение индивидуальных или коллективных систем представлений о мире, а под термином “мысленная карта” - образ местности, существующий только в представлении (воображении) человека или группы лиц»10.
Однако понятие «мысленных карт» не вошло в широкое употребление. В рамках данной работы мы будем руководствоваться следующим определением ментальной карты: познавательные и эмоциональные представления людей о пространстве, зафиксированные изобразительно или текстуально. Можно провести параллель между ментальной картой и понятием «воображаемого», предложенного Ж. Ле Гоффом, - одновременно продуктом культуры и исторической реальностью, порожденной фантазией11.
Актуальность темы определяется перспективностью изучения ментальных карт для современной исторической науки. Помимо учета политических, экономических, культурных связей исследование общественных представлений о пространстве дает более комплексную информацию о взаимоотношении между народами в разные исторические эпохи. Анализ изображения Скандинавии на европейских картах позволяет проследить, как менялось восприятие данной территории на протяжении столетий. Особенности географического описания Скандинавского полуострова до XV в. включительно нашли отражение в работах специалистов. Таким образом, актуальность избранной темы, на наш взгляд, также связана с необходимостью рассмотреть картографическое изображение более позднего времени (XV-XVI вв.) и дать интерпретацию образа Скандинавии этого периода в европейской картографии.
Научная новизна данного исследования состоит в том, что:
1. производится систематизация карт Скандинавии XV-XVI вв. и на ее основе выделяется четыре обобщенных типа картографического изображения полуострова, доминирующих в первой половины XV в., второй половины XV в. - первой половины XVI в., первой половины XVI в., второй половине XVI столетия, соответственно;
2. реконструируется четыре модели ментальных карт (пространственных образов) Скандинавии, характерных для каждого типа;
3. рассматривается процесс трансформации представлений о «Скандии» на ментальных картах на протяжении двух столетий.
Время на рубеже эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени знаменует собой важный период в развитии географической науки. Открытие Америки явилось толчком к дальнейшему освоению новых и малоизвестных территорий, в частности Северной Европы. Эпоха великих географических открытий привела к разделению географического знания на «древнюю географию» (vetus geographia), основанную на авторитете античных авторов, и «новую географию» (geographia nova), построенную на современных данных. Обе науки одинаково признавались учеными того времени12. Трансформация социально-культурной реальности повлекла за собой изменения в картографической науке. Получили популярность космографии - «общие описания земной поверхности»13, которые представляли собой своеобразные энциклопедии, включая также сведения об истории, культуре и обычаях описываемых народов. Становление искусства книгопечатания в странах Европы (вторая половина XV столетия) способствовало распространению географических знаний. Иные технологические достижения (появление новых типов парусных судов, создание приборов для наблюдений) также оказали положительное влияние на развитие картографической науки14.
Ключевым событием для западноевропейской картографии становится открытие научного наследия Клавдия Птолемея, в особенности его труда «Руководство по географии». Из всей географической литературы древности эта работа считается наиболее полной по объему топонимического материала, известного греческим и римским авторам. Отличие карт Птолемея от средневековых состоит в новой системе координат, когда символическая составляющая, характерная для картографии раннего и зрелого средневековья нивелируется. В качестве опорных точек выступают не сакральные топонимы и религиозные объекты, а абстрактные «физические» (полюсы, экватор, меридианы, параллели)15. Первый перевод труда позднеантичного автора на латинский язык был сделан в 1406-1407 гг.16
С открытием «Географии» связана традиция издания «объединенных» атласов, включающих в себя карты «древней» и «новой» географии. Карты сопровождаются текстами справочного характера об истории, географии, политическом и церковном устройстве отдельных регионов и стран17. Географическое руководство Птолемея не содержит карты северного региона, однако на основании его текста в «объединенных» изданиях «Географии» второй половины XV в. появляются первые подробные карты Скандинавского полуострова, прежде изображаемого в виде наброска с неоформленными внешними границами и незаполненным внутренним пространством.
В XVI в. страны Скандинавии попадают в поле внимания западноевропейских соседей, что также способствует созданию карт северного региона. В первую очередь, это связано с усилением Шведского королевства. Швеция обретает политическую независимость (распад Кальмарской унии в 1523 г.), экономическую (ослабление Ганзейского союза) и церковную (победа Реформации). Участие страны в военных конфликтах (Ливонская война, русско-шведские войны) укрепляет ее позицию на международной арене. Итак, в период с начала XV до конца XVI столетия наблюдается развитие картографии, идет процесс аккумуляции античных знаний и новых данных; возникает множество карт Скандинавского полуострова.
Таким образом, хронологические рамки исследования охватывают период двух столетий (XV-XVI вв.), что объясняется развитием географической науки в этот период времени и актуализацией создания карт северного региона.
Объектом исследования является изображение территории Скандинавского полуострова на европейских картах. В рамках данной работы Скандия или Скандза как историко-культурное понятие, используемое с античности для обозначение современной территории полуострова, и Скандинавия18 выступают синонимами. Предметом изучения является трансформация представлений о Скандинавии на протяжении двух столетий.
Исходя из этого, цель данного исследования заключается в том, чтобы проследить эволюцию образа Скандии в европейской картографической традиции XV-XVI вв. Достижение поставленной цели, на наш взгляд, возможно при условии решения следующих задач:
1. дать представление об образе Севера в европейской ментальной картине мира, его трансформации с античности до XX в.;
2. выявить идеи, формирующие образ Скандии, характерные для нарративной и картографической традиции античного времени и периода раннего и высокого Средневековья;
3. систематизировать европейские карты вышеуказанного периода, произвести их типологизацию на основе особенностей ориентации и локализации полуострова, детальности изображения и подробностей топонимики, роли мифической составляющей;
4. рассмотреть трансформацию, возможное влияние идей прежнего времени на образ Скандинавии в европейской картографической традиции эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени;
5. выявить новые представления о Скандии, свойственные раннему Новому времени.
Источниковую базу исследования представляют картографические источники. В общей сложности было рассмотрено около 70 карт, выпущенных на протяжении XV-XVI вв. В качестве дополнительного материала использовался нарративный источник (труд О. Магнуса «История северных народов»). Выбор источника обусловлен тем, что работа О. Магнуса была написана в качестве литературного продолжения «Морской карты» 1539 г. Данная карта послужила основой четвертого типа картографического изображения в нашем исследовании.
Методологическая основа работы определяется подходами, изложенными в работах авторитетных специалистов в области «воображаемой» географии Р.М. Доунза и Д. Стеа, Д.Б. Харли, К. Линча, Т.Ф. Сааринена, М. Монмонье. Применяются методики изучения образов путем их сравнения. Для изучения пространственных образов может использоваться широкий круг письменных и изобразительных источников. Географическая карта как отражение общественных представлений о пространстве рассматривается в качестве очевидного источника для исследования ментальных установок прошлого.
Согласно методу критического картографического анализа (critical cartography), разработанному английским историком картографии Дж. Б. Харли, карты не отражают объективную реальность, «но передают окружающий мир через призму человеческого восприятия»19. Изучение общественных представлений о мире подразумевает под собой анализ процесса коллективного осмысления и конструирования пространства. Таким образом, картографическое изображение представляет собой продукт социальной традиции, или «социального видения»20. Карта представляет собой «текст», требующий прочтения и интерпретации. Под «текстом» в данном случае следует понимать акт конструирования. Следовательно, географическая карта представляет собой культурный текст, использующий традиционную в определенном сообществе систему знаков.
В широком смысле все изобразительные и письменные источники воспроизводят акт риторики - направленное на потенциальную аудиторию сообщение о мире. Деконструкция подразумевает прочтение данного сообщения, а также скрытых за ним культурных смыслов. За созданием карты лежат как принятые в определенном обществе научные методы картографии, так и присущие этому обществу представления о пространстве (пространственное воображаемое), порожденные его культурными установками. Речь идет о существующих концепциях, а не о реальности. Таким образом, понимание мировоззрения конкретного сообщества позволяет распознать культурные смыслы, заложенные в изображении (например, трансляцию общественного порядка, иерархии или политического влияния). Карта одновременно транслирует и формирует ментальные установки конкретного сообщества. Смысловая наполненность картографического текста позволяет согласиться с утверждением, что «карта никогда не является нейтральной»21. В данной работе анализ карт направлен на выявление образа «Скандии» (субъективной реальности в представлении европейских картографов), существующего в европейской картографической традиции позднего средневековья и раннего Нового времени.
Истории освоения «неведомых земель» - как реальных, так и мифических - посвящено множество работ (Р. Хенниг22, И.П. Магидович, В.И. Магидович23, Р. Рамсей24). В монографии К. Тиандера отдельно дается обзор географических открытий, сделанных скандинавами25. В рамках нашей работы стоит выделить исследования, посвященные представлениям народов об окружающем мире. В трудах известного историка-медиевиста А.Я. Гуревича отражена картина мира средневекового человека Западной и Северной Европы, его отношение к основообразующим понятием (времени, смерти, пространству, религии)26. Тема географических представлений европейского средневековья рассматривается в исследованиях иностранных и отечественных специалистов Дж. Райта27, А.-Д. фон ден Бринкен28, П. Готье- Дальше29, Е.А. Мельниковой30, А.А. Сванидзе31. Особенности пространственного восприятия древних скандинавов освящены в работах историков-скандинавистов Е.А. Мельниковой32, Т.Н. Джаксон33. В частности, значимое внимание отводится месту Древней Руси на ментальной карте Северной Европы, специфике их взаимоотношений как ближайших соседей34. Множество трудов посвящено изучению исторических и современных образов Севера в литературе и культуре. В этой области можно выделить исследования исландских и канадских ученых (Д. Шартье35, Л.-Е. Хамелин36, Дж. Дэзи37), английского ученого П. Дэвидсона о «воображаемом Севере»38. Среди работ, рассматривающих историю картографического искусства, отдельное место занимает книга Л.С. Багрова, где отражены основные этапы возникновения и развития картографии с древних времен до XVIII в39. Историей картографического изображения северных территорий (Гренландии, Кольского полуострова, Исландии, Туле) в западноевропейской традиции занимались скандинавские и российские исследователи А.А. Бьернбо40, Ф. Нансен41, Х. Сигурдссон42, Т.Н. Джаксон43. Описание раннего этапа картографирования Скандинавского полуострова (до XIII в.) дает Л.С. Чекин44. Непосредственно образу Севера (Европейской России, Скандинавии и Арктики) в картографии европейского средневековья до эпохи Великих географических открытий посвящена его диссертация45. В монографии Ф. Нансена уделено внимание картам Скандинавии (до XV в. включительно) и их более ранним прототипам46. Множество зарубежных и отечественных исследований посвящено роли «Морской карты» О. Магнуса в изображении северных территорий, ее возможным источникам и анализу географических сведений, представленных на карте. Среди них можно выделить работы Г. Рихтера47, Г. Берга48, К.Н. Вальдмана49, М.И. Белова50, Е.А. Савельевой51.
Основные положения работы, выносимые на защиту:
1. на основе карт Скандинавии рассматриваемого периода выделяется четыре обобщенных типа картографического изображения полуострова;
2. изображение Скандинавии на картах XV-XVI вв. базируется на античной традиции;
3. идеи предыдущих эпох нашли воплощение в образе «Скандии», сконструированном картографами XV-XVI вв.;
4. карты Скандинавии рассматриваемого периода являются отражением мифологического сознания людей того времени, а не «географической реальностью».
Апробация результатов работы:
Апробация некоторых аспектов данного исследования осуществлялась в виде доклада на международной конференции в Исландии, Рейкьявик: The 10th Haskoli Islands Student Conference on the Medieval North (15-17 апреля, 2021), программа конференции: https://histudentconference.wordpress.com/2021/03/19/conference-schedule-2021/
Признанной теорией репрезентации пространственных знаний в сознании индивида или группы является концепция ментальной карты2. Первое упоминание этого термина (kognitive Landkarte) приписывают представителю бихевиористского направления в психологии Э. Толману (1948 г.)3. Начало исследований в области взаимоотношений человека и окружающей среды относится к 1960-1970 гг. Авторитетные специалисты по этой теме Р.М. Доунз и Д. Стеа определяют ментальную, или «воображаемую» картографию как мыслительный «процесс, состоящий из серии преобразований, с помощью которых индивид собирает, хранит, вызывает в памяти и декодирует информацию об окружающем мире»4 и «процесс действия, деятельность, которой мы занимаемся, а не объект, который у нас есть...»5. Второе определение подчеркивает динамичность ментальных карт, их обусловленность конкретными задачами и зависимость от мышления индивида.
Другими словами, ментальная карта - это сложный конструкт, гипотетическое мысленное представление пространства, «продукт нашего опыта, а не точной оценки»6. В современной научной литературе данное понятие относится как к «отражению и воссозданию пространства в мыслях»7, так и непосредственно «визуальному изображению индивидуальных или коллективных систем представлений о мире»8. Эти трактовки не противоречат друг другу, но во втором случае мысленные образы фиксируется. Специалист в области картографии Б.Б. Серапинас предлагает для первого определения употреблять термин «мысленных карт», для второго - «ментальных карт»9. Это мнение поддерживает М.В. Грибок, поясняя, что «под термином “ментальная карта” будет подразумеваться именно графическое изображение индивидуальных или коллективных систем представлений о мире, а под термином “мысленная карта” - образ местности, существующий только в представлении (воображении) человека или группы лиц»10.
Однако понятие «мысленных карт» не вошло в широкое употребление. В рамках данной работы мы будем руководствоваться следующим определением ментальной карты: познавательные и эмоциональные представления людей о пространстве, зафиксированные изобразительно или текстуально. Можно провести параллель между ментальной картой и понятием «воображаемого», предложенного Ж. Ле Гоффом, - одновременно продуктом культуры и исторической реальностью, порожденной фантазией11.
Актуальность темы определяется перспективностью изучения ментальных карт для современной исторической науки. Помимо учета политических, экономических, культурных связей исследование общественных представлений о пространстве дает более комплексную информацию о взаимоотношении между народами в разные исторические эпохи. Анализ изображения Скандинавии на европейских картах позволяет проследить, как менялось восприятие данной территории на протяжении столетий. Особенности географического описания Скандинавского полуострова до XV в. включительно нашли отражение в работах специалистов. Таким образом, актуальность избранной темы, на наш взгляд, также связана с необходимостью рассмотреть картографическое изображение более позднего времени (XV-XVI вв.) и дать интерпретацию образа Скандинавии этого периода в европейской картографии.
Научная новизна данного исследования состоит в том, что:
1. производится систематизация карт Скандинавии XV-XVI вв. и на ее основе выделяется четыре обобщенных типа картографического изображения полуострова, доминирующих в первой половины XV в., второй половины XV в. - первой половины XVI в., первой половины XVI в., второй половине XVI столетия, соответственно;
2. реконструируется четыре модели ментальных карт (пространственных образов) Скандинавии, характерных для каждого типа;
3. рассматривается процесс трансформации представлений о «Скандии» на ментальных картах на протяжении двух столетий.
Время на рубеже эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени знаменует собой важный период в развитии географической науки. Открытие Америки явилось толчком к дальнейшему освоению новых и малоизвестных территорий, в частности Северной Европы. Эпоха великих географических открытий привела к разделению географического знания на «древнюю географию» (vetus geographia), основанную на авторитете античных авторов, и «новую географию» (geographia nova), построенную на современных данных. Обе науки одинаково признавались учеными того времени12. Трансформация социально-культурной реальности повлекла за собой изменения в картографической науке. Получили популярность космографии - «общие описания земной поверхности»13, которые представляли собой своеобразные энциклопедии, включая также сведения об истории, культуре и обычаях описываемых народов. Становление искусства книгопечатания в странах Европы (вторая половина XV столетия) способствовало распространению географических знаний. Иные технологические достижения (появление новых типов парусных судов, создание приборов для наблюдений) также оказали положительное влияние на развитие картографической науки14.
Ключевым событием для западноевропейской картографии становится открытие научного наследия Клавдия Птолемея, в особенности его труда «Руководство по географии». Из всей географической литературы древности эта работа считается наиболее полной по объему топонимического материала, известного греческим и римским авторам. Отличие карт Птолемея от средневековых состоит в новой системе координат, когда символическая составляющая, характерная для картографии раннего и зрелого средневековья нивелируется. В качестве опорных точек выступают не сакральные топонимы и религиозные объекты, а абстрактные «физические» (полюсы, экватор, меридианы, параллели)15. Первый перевод труда позднеантичного автора на латинский язык был сделан в 1406-1407 гг.16
С открытием «Географии» связана традиция издания «объединенных» атласов, включающих в себя карты «древней» и «новой» географии. Карты сопровождаются текстами справочного характера об истории, географии, политическом и церковном устройстве отдельных регионов и стран17. Географическое руководство Птолемея не содержит карты северного региона, однако на основании его текста в «объединенных» изданиях «Географии» второй половины XV в. появляются первые подробные карты Скандинавского полуострова, прежде изображаемого в виде наброска с неоформленными внешними границами и незаполненным внутренним пространством.
В XVI в. страны Скандинавии попадают в поле внимания западноевропейских соседей, что также способствует созданию карт северного региона. В первую очередь, это связано с усилением Шведского королевства. Швеция обретает политическую независимость (распад Кальмарской унии в 1523 г.), экономическую (ослабление Ганзейского союза) и церковную (победа Реформации). Участие страны в военных конфликтах (Ливонская война, русско-шведские войны) укрепляет ее позицию на международной арене. Итак, в период с начала XV до конца XVI столетия наблюдается развитие картографии, идет процесс аккумуляции античных знаний и новых данных; возникает множество карт Скандинавского полуострова.
Таким образом, хронологические рамки исследования охватывают период двух столетий (XV-XVI вв.), что объясняется развитием географической науки в этот период времени и актуализацией создания карт северного региона.
Объектом исследования является изображение территории Скандинавского полуострова на европейских картах. В рамках данной работы Скандия или Скандза как историко-культурное понятие, используемое с античности для обозначение современной территории полуострова, и Скандинавия18 выступают синонимами. Предметом изучения является трансформация представлений о Скандинавии на протяжении двух столетий.
Исходя из этого, цель данного исследования заключается в том, чтобы проследить эволюцию образа Скандии в европейской картографической традиции XV-XVI вв. Достижение поставленной цели, на наш взгляд, возможно при условии решения следующих задач:
1. дать представление об образе Севера в европейской ментальной картине мира, его трансформации с античности до XX в.;
2. выявить идеи, формирующие образ Скандии, характерные для нарративной и картографической традиции античного времени и периода раннего и высокого Средневековья;
3. систематизировать европейские карты вышеуказанного периода, произвести их типологизацию на основе особенностей ориентации и локализации полуострова, детальности изображения и подробностей топонимики, роли мифической составляющей;
4. рассмотреть трансформацию, возможное влияние идей прежнего времени на образ Скандинавии в европейской картографической традиции эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени;
5. выявить новые представления о Скандии, свойственные раннему Новому времени.
Источниковую базу исследования представляют картографические источники. В общей сложности было рассмотрено около 70 карт, выпущенных на протяжении XV-XVI вв. В качестве дополнительного материала использовался нарративный источник (труд О. Магнуса «История северных народов»). Выбор источника обусловлен тем, что работа О. Магнуса была написана в качестве литературного продолжения «Морской карты» 1539 г. Данная карта послужила основой четвертого типа картографического изображения в нашем исследовании.
Методологическая основа работы определяется подходами, изложенными в работах авторитетных специалистов в области «воображаемой» географии Р.М. Доунза и Д. Стеа, Д.Б. Харли, К. Линча, Т.Ф. Сааринена, М. Монмонье. Применяются методики изучения образов путем их сравнения. Для изучения пространственных образов может использоваться широкий круг письменных и изобразительных источников. Географическая карта как отражение общественных представлений о пространстве рассматривается в качестве очевидного источника для исследования ментальных установок прошлого.
Согласно методу критического картографического анализа (critical cartography), разработанному английским историком картографии Дж. Б. Харли, карты не отражают объективную реальность, «но передают окружающий мир через призму человеческого восприятия»19. Изучение общественных представлений о мире подразумевает под собой анализ процесса коллективного осмысления и конструирования пространства. Таким образом, картографическое изображение представляет собой продукт социальной традиции, или «социального видения»20. Карта представляет собой «текст», требующий прочтения и интерпретации. Под «текстом» в данном случае следует понимать акт конструирования. Следовательно, географическая карта представляет собой культурный текст, использующий традиционную в определенном сообществе систему знаков.
В широком смысле все изобразительные и письменные источники воспроизводят акт риторики - направленное на потенциальную аудиторию сообщение о мире. Деконструкция подразумевает прочтение данного сообщения, а также скрытых за ним культурных смыслов. За созданием карты лежат как принятые в определенном обществе научные методы картографии, так и присущие этому обществу представления о пространстве (пространственное воображаемое), порожденные его культурными установками. Речь идет о существующих концепциях, а не о реальности. Таким образом, понимание мировоззрения конкретного сообщества позволяет распознать культурные смыслы, заложенные в изображении (например, трансляцию общественного порядка, иерархии или политического влияния). Карта одновременно транслирует и формирует ментальные установки конкретного сообщества. Смысловая наполненность картографического текста позволяет согласиться с утверждением, что «карта никогда не является нейтральной»21. В данной работе анализ карт направлен на выявление образа «Скандии» (субъективной реальности в представлении европейских картографов), существующего в европейской картографической традиции позднего средневековья и раннего Нового времени.
Истории освоения «неведомых земель» - как реальных, так и мифических - посвящено множество работ (Р. Хенниг22, И.П. Магидович, В.И. Магидович23, Р. Рамсей24). В монографии К. Тиандера отдельно дается обзор географических открытий, сделанных скандинавами25. В рамках нашей работы стоит выделить исследования, посвященные представлениям народов об окружающем мире. В трудах известного историка-медиевиста А.Я. Гуревича отражена картина мира средневекового человека Западной и Северной Европы, его отношение к основообразующим понятием (времени, смерти, пространству, религии)26. Тема географических представлений европейского средневековья рассматривается в исследованиях иностранных и отечественных специалистов Дж. Райта27, А.-Д. фон ден Бринкен28, П. Готье- Дальше29, Е.А. Мельниковой30, А.А. Сванидзе31. Особенности пространственного восприятия древних скандинавов освящены в работах историков-скандинавистов Е.А. Мельниковой32, Т.Н. Джаксон33. В частности, значимое внимание отводится месту Древней Руси на ментальной карте Северной Европы, специфике их взаимоотношений как ближайших соседей34. Множество трудов посвящено изучению исторических и современных образов Севера в литературе и культуре. В этой области можно выделить исследования исландских и канадских ученых (Д. Шартье35, Л.-Е. Хамелин36, Дж. Дэзи37), английского ученого П. Дэвидсона о «воображаемом Севере»38. Среди работ, рассматривающих историю картографического искусства, отдельное место занимает книга Л.С. Багрова, где отражены основные этапы возникновения и развития картографии с древних времен до XVIII в39. Историей картографического изображения северных территорий (Гренландии, Кольского полуострова, Исландии, Туле) в западноевропейской традиции занимались скандинавские и российские исследователи А.А. Бьернбо40, Ф. Нансен41, Х. Сигурдссон42, Т.Н. Джаксон43. Описание раннего этапа картографирования Скандинавского полуострова (до XIII в.) дает Л.С. Чекин44. Непосредственно образу Севера (Европейской России, Скандинавии и Арктики) в картографии европейского средневековья до эпохи Великих географических открытий посвящена его диссертация45. В монографии Ф. Нансена уделено внимание картам Скандинавии (до XV в. включительно) и их более ранним прототипам46. Множество зарубежных и отечественных исследований посвящено роли «Морской карты» О. Магнуса в изображении северных территорий, ее возможным источникам и анализу географических сведений, представленных на карте. Среди них можно выделить работы Г. Рихтера47, Г. Берга48, К.Н. Вальдмана49, М.И. Белова50, Е.А. Савельевой51.
Основные положения работы, выносимые на защиту:
1. на основе карт Скандинавии рассматриваемого периода выделяется четыре обобщенных типа картографического изображения полуострова;
2. изображение Скандинавии на картах XV-XVI вв. базируется на античной традиции;
3. идеи предыдущих эпох нашли воплощение в образе «Скандии», сконструированном картографами XV-XVI вв.;
4. карты Скандинавии рассматриваемого периода являются отражением мифологического сознания людей того времени, а не «географической реальностью».
Апробация результатов работы:
Апробация некоторых аспектов данного исследования осуществлялась в виде доклада на международной конференции в Исландии, Рейкьявик: The 10th Haskoli Islands Student Conference on the Medieval North (15-17 апреля, 2021), программа конференции: https://histudentconference.wordpress.com/2021/03/19/conference-schedule-2021/
XV-XVI вв. являются значимым периодом в истории картографирования Скандинавии. На это повлияли как общие факторы (развитие европейской географической науки, освоение малоизвестных территорий), так и факторы, непосредственно связанные с данной территорией (активизация экономической и политической жизни стран Скандинавии, в особенности Швеции, вклад отдельных картографов в развитие картографирования региона). На основе анализа около 70 карт указанного периода было выделено четыре обобщенных типа изображения полуострова и четыре пространственных образа (ментальных модели) Скандии, характерных для каждого типа.
В картах первого типа (первая половина XV в.) нашла отражение полуостровная теория, характерная для раннесредневекового времени, согласно которой Скандия присоединена к материку. Некоторые карты представляют собой синтез островной и полуостровной гипотезы: античный топоним Скандия отождествляется с Норвегией и изображается в виде полуострова, а Швеция представлена как остров. На региональных картах второго типа (вторая половина XV в. - первая половина XVI в.) представлен компромисс между античными взглядами (Скандия в виде группы островов) и средневековой теорией о полуостровном положении территории (перешеек, связывающий группу островов с материком и Гренландией). Изображение не одного, а нескольких островов Скандинавии также отражает представления античности о существовании «целого множества островов на севере». Третий вариант (первая половина XVI в.) представлен картами, где Скандинавия присоединена к материку, имеет направление, близкое к современному (протяженность с севера на восток) и сохраняет связь с Гренландией. Четвертый тип изображения знаменует разрушение устоявшейся традиции в картографическом изображении полуострова: связи с Гренландией (второй и третий варианты) и описании Скандинавии в виде группы островов (второй вариант). На картах четвертого типа (вторая половина XVI столетия) изображение приближено к современным представлениям (правильная ориентация полуострова, довольно точное и детальное оформление внутреннего пространства и внешних границ), что свидетельствует об освоении этой территории и применении новых знаний в картографировании. Таким образом, за два столетия картографическое изображение Скандинавии претерпело определенную трансформацию. На него оказали влияние как традиции античного и раннесредневекового времени, так и «новая география».
Представления античности и периода раннего и высокого Средневековья о Скандинавии как «убежище иных» нашли отображение на картах полуострова XV-XVI вв. Образ Скандии на картах первой (первая половина XV в.) и второй (вторая половина XV в. - первая половина XVI в.) модели отвечает идее «территории иных на краю земли». Сохраняется смысловое значение иного как представителя фантастического мира, обители фантастических существ и чудес, но сопоставление иного и «нехристя» утрачивает силу. Основными маркерами инаковости служат мифические топонимы (Туле, Рипейские горы, Гиперборея) и легенды о мифических существах (пигмеях, грифонов). Скудность географического описания на данном этапе картографирования полуострова оставляет простор для воображения и также влияет на восприятие территории как потенциально опасной и загадочной. В ходе трансформации изображения Скандия материализуется как часть общеевропейского пространства и практически утрачивает инаковость (третья модель). Данная модель (первая половина XVI в.) описывает Скандинавию как «продолжение» европейского мира. Присоединение к континенту носит символический смысл: слово «остров», начиная с античности, включало коннотации отдаленности и связанной с этим неизвестности; утратив островное положение, Скандинавия теряет эти значения. Четвертая модель (вторая половина XVI столетия) объединяет обе идеи: Скандия - часть геополитического пространства Европы и «обитель иных на краю земли» - мира фантастических существ и чудес. Ряд карт отражает политические притязания Швеции на северные и северо-западные земли России. Новая идея о «набирающей силы Швеции» не является основной для данной модели, но дополняет образ Скандинавии, сформированный в европейской картографии на рубеже XVII в. Нарративный источник «История северных народов» Олауса Магнуса, литературное продолжение «Морской карты», послужившей основой четвертого типа изображения, привносит несколько дополнительных идей. Передается двойственный характер Скандии. С одной стороны, это «мир иных», где случаются чудеса и обитают «нехристи», с другой - подчеркивается католическое наследие скандинавских государств. Иные в «Истории» - «простодушные дикари», по незнанию сохранившие языческие обычаи, т.е. автор переосмысливает это понятие - от воплощения опасности и враждебности до того, кто еще не посвящен в «истинную веру», чье невежество временно1. Транслируется образ Шведского королевства - «прародины многих западных народов» и «носителя католической веры», жители которого превосходят другие народы в благородстве, мудрости, свободолюбии.
Положение о Швеции - родине готских народов, расселившихся по всему миру, соотносится с идеей раннесредневекового времени о Скандзе - прародительнице германских народов, но в первом случае делается акцент на исключительную роль Шведского королевства. Взгляды шведского картографа и историка на особое значение своей родины, свойственная ему христианская риторика отражают личную позицию автора. Однако сочинение Магнуса было популярно в Европе, тем самым, идеи о Скандинавии, отраженные в «Истории северных народов», получили известность в научных кругах. Итак, на рубеже XVII столетия сохраняются прежние представления о Скандинавском полуострове как мире фантастических существ и чудес. Иной как воплощение «нехристя» либо полностью утрачивает это значение, либо негативные коннотации, с ним связанные. Появляется идея о растущем влиянии Швеции, подкрепленная положениями об особом положении королевства среди других скандинавских государств (этногенетическая легенда, моральное превосходство шведского народа по сравнению с остальными).
В данной работе мы исходим из концепции, что любая карта представляет собой культурный текст, отражающий мировоззрение конкретного сообщества. Карты Скандинавии рассматриваемого периода демонстрируют эволюцию в изображении и восприятии северных земель: от terra incognita на краю света до территории с оформленными внешними и внутренними границами, имеющей собственные политические амбиции и связи с соседними государствами. Вместе с тем, изображение второй половины XVI в. содержит большинство мифических элементов, характерных для предыдущих типов. Фантастические существа, мифические топонимы присутствуют на картах полуострова. Чудесное остается частью географической реальности. Такое видимое, на первый взгляд, противоречие объясняется рядом причин, в качестве основных можно назвать уважение предшествующей традиции и сохранение веры в сверхъестественное на рубеже XVII столетия. Инициатива отдельных картографов, направленная на создание образа территории «чудес», также апеллирует к вере людей в фантастические земли на окраине мира. Карты Скандинавии четвертого типа демонстрируют переходный этап от средневекового символизма к научному сознанию, свойственному Новому времени. Они используются в качестве политического инструмента, выполняют развлекательную и информативную роль. Для иных целей (навигационных, дипломатических и торговых) требуется дополнительное изучение географии региона и создание топографической карты местности, отражающей «географическую реальность».
В картах первого типа (первая половина XV в.) нашла отражение полуостровная теория, характерная для раннесредневекового времени, согласно которой Скандия присоединена к материку. Некоторые карты представляют собой синтез островной и полуостровной гипотезы: античный топоним Скандия отождествляется с Норвегией и изображается в виде полуострова, а Швеция представлена как остров. На региональных картах второго типа (вторая половина XV в. - первая половина XVI в.) представлен компромисс между античными взглядами (Скандия в виде группы островов) и средневековой теорией о полуостровном положении территории (перешеек, связывающий группу островов с материком и Гренландией). Изображение не одного, а нескольких островов Скандинавии также отражает представления античности о существовании «целого множества островов на севере». Третий вариант (первая половина XVI в.) представлен картами, где Скандинавия присоединена к материку, имеет направление, близкое к современному (протяженность с севера на восток) и сохраняет связь с Гренландией. Четвертый тип изображения знаменует разрушение устоявшейся традиции в картографическом изображении полуострова: связи с Гренландией (второй и третий варианты) и описании Скандинавии в виде группы островов (второй вариант). На картах четвертого типа (вторая половина XVI столетия) изображение приближено к современным представлениям (правильная ориентация полуострова, довольно точное и детальное оформление внутреннего пространства и внешних границ), что свидетельствует об освоении этой территории и применении новых знаний в картографировании. Таким образом, за два столетия картографическое изображение Скандинавии претерпело определенную трансформацию. На него оказали влияние как традиции античного и раннесредневекового времени, так и «новая география».
Представления античности и периода раннего и высокого Средневековья о Скандинавии как «убежище иных» нашли отображение на картах полуострова XV-XVI вв. Образ Скандии на картах первой (первая половина XV в.) и второй (вторая половина XV в. - первая половина XVI в.) модели отвечает идее «территории иных на краю земли». Сохраняется смысловое значение иного как представителя фантастического мира, обители фантастических существ и чудес, но сопоставление иного и «нехристя» утрачивает силу. Основными маркерами инаковости служат мифические топонимы (Туле, Рипейские горы, Гиперборея) и легенды о мифических существах (пигмеях, грифонов). Скудность географического описания на данном этапе картографирования полуострова оставляет простор для воображения и также влияет на восприятие территории как потенциально опасной и загадочной. В ходе трансформации изображения Скандия материализуется как часть общеевропейского пространства и практически утрачивает инаковость (третья модель). Данная модель (первая половина XVI в.) описывает Скандинавию как «продолжение» европейского мира. Присоединение к континенту носит символический смысл: слово «остров», начиная с античности, включало коннотации отдаленности и связанной с этим неизвестности; утратив островное положение, Скандинавия теряет эти значения. Четвертая модель (вторая половина XVI столетия) объединяет обе идеи: Скандия - часть геополитического пространства Европы и «обитель иных на краю земли» - мира фантастических существ и чудес. Ряд карт отражает политические притязания Швеции на северные и северо-западные земли России. Новая идея о «набирающей силы Швеции» не является основной для данной модели, но дополняет образ Скандинавии, сформированный в европейской картографии на рубеже XVII в. Нарративный источник «История северных народов» Олауса Магнуса, литературное продолжение «Морской карты», послужившей основой четвертого типа изображения, привносит несколько дополнительных идей. Передается двойственный характер Скандии. С одной стороны, это «мир иных», где случаются чудеса и обитают «нехристи», с другой - подчеркивается католическое наследие скандинавских государств. Иные в «Истории» - «простодушные дикари», по незнанию сохранившие языческие обычаи, т.е. автор переосмысливает это понятие - от воплощения опасности и враждебности до того, кто еще не посвящен в «истинную веру», чье невежество временно1. Транслируется образ Шведского королевства - «прародины многих западных народов» и «носителя католической веры», жители которого превосходят другие народы в благородстве, мудрости, свободолюбии.
Положение о Швеции - родине готских народов, расселившихся по всему миру, соотносится с идеей раннесредневекового времени о Скандзе - прародительнице германских народов, но в первом случае делается акцент на исключительную роль Шведского королевства. Взгляды шведского картографа и историка на особое значение своей родины, свойственная ему христианская риторика отражают личную позицию автора. Однако сочинение Магнуса было популярно в Европе, тем самым, идеи о Скандинавии, отраженные в «Истории северных народов», получили известность в научных кругах. Итак, на рубеже XVII столетия сохраняются прежние представления о Скандинавском полуострове как мире фантастических существ и чудес. Иной как воплощение «нехристя» либо полностью утрачивает это значение, либо негативные коннотации, с ним связанные. Появляется идея о растущем влиянии Швеции, подкрепленная положениями об особом положении королевства среди других скандинавских государств (этногенетическая легенда, моральное превосходство шведского народа по сравнению с остальными).
В данной работе мы исходим из концепции, что любая карта представляет собой культурный текст, отражающий мировоззрение конкретного сообщества. Карты Скандинавии рассматриваемого периода демонстрируют эволюцию в изображении и восприятии северных земель: от terra incognita на краю света до территории с оформленными внешними и внутренними границами, имеющей собственные политические амбиции и связи с соседними государствами. Вместе с тем, изображение второй половины XVI в. содержит большинство мифических элементов, характерных для предыдущих типов. Фантастические существа, мифические топонимы присутствуют на картах полуострова. Чудесное остается частью географической реальности. Такое видимое, на первый взгляд, противоречие объясняется рядом причин, в качестве основных можно назвать уважение предшествующей традиции и сохранение веры в сверхъестественное на рубеже XVII столетия. Инициатива отдельных картографов, направленная на создание образа территории «чудес», также апеллирует к вере людей в фантастические земли на окраине мира. Карты Скандинавии четвертого типа демонстрируют переходный этап от средневекового символизма к научному сознанию, свойственному Новому времени. Они используются в качестве политического инструмента, выполняют развлекательную и информативную роль. Для иных целей (навигационных, дипломатических и торговых) требуется дополнительное изучение географии региона и создание топографической карты местности, отражающей «географическую реальность».
