По итогу можно обобщить, собрать и представить в единой форме ряд выводов, которые относятся к целям и задачам проведенного исследования. В процессе работы мы рассмотрели и изучили большое количество различного материала, который позволил нам заключить, что медиапростраснтво является универсальным медиатором различных сфер деятельности человека. Медиа­пространство и общество очень зависят друг от друга, потому что они диалек­тически связаны, существуя в так называемом медиасоциальном континууме.
Современное медиапространство - это пространство отношений всех ме­диасубъектов (агентов). К тому же, это не устойчивое состояние, а огромный комплекс ни на секунду не останавливающихся процессов - поток событий. Иначе говоря, оно имеет «процессуальный образ». Опираясь на концепцию Пьера Бурдье можно говорить, что медиапространство как часть социального пространства проецирует его образы в информационную среду, через процесс взаимодействия медиаструктур по поводу производства и потребления медиа­контента (который является воплощением различного символического капи­тала). Исходя из теории Бурдье, медиапространство можно представить, как особую часть социального пространства, которая «обладает способностью проецировать социальные конструкции с опорой на специфические, присущие только ему средства (печатные и электронные СМИ)». В этом многими иссле­дователями «видится особая роль и исключительная значимость медиапро­странства в социальном мире».
Являясь продуктом социального пространства, медиапространство, об­разует с обществом континуум, повторяя особенности самого общества. Например, как и в социуме, распределение разного капитала, позиций и отно­шений очень неравное. Доступ к информации у различных людей не один и тот же. Кто-то лишен возможностей в силу своего положения, кто-то в силу невежества. Медиапространство, как и социальное пространство очень симво­лично, как и капитал в нем, но этот капитал вполне реален по своей силе. Также оно мимикрирует общество, но делает это на качественно ином уровне - информационном. Многие категории социального пространства имеют свои аналоги в медиа, которые взаимодействуют по очень похожим принципам.
Медиапространство выступает в роли проекции реального пространства в среду коммуникации между людьми. Медиапространство это множество пе­ресекающихся полей взаимодействий, в которых важную роль играет симво­лический капитал агентов, с помощью которого они соревнуются друг с дру­гом за гегемонию, которая выражается во власти. И собственно не особо важно, какая это власть - над публикой или государственная. Символический капитал воспроизводится и отстаивается посредством дискурса в различных социальных полях взаимодействия. Социальная практика (коммуникация между индивидами) является конституирующей и конструируемой дискурсом средой. Социальная практика и дискурс взаимозависимы, и влияют друг на друга диалектически. Как и само общество, дискурс постоянно меняется и пре­образовывается. Дискурс связывает значения в языке посредством контекста, и закрепляет их, но не цементирует, давая им возможность меняться со време­нем под воздействием внешних факторов.
Современное медиапространство, в своей огромной полноте значений, его тесной связью с социальным пространством, в том числе является, также, средой формирования и функционирования дискурсов. Это пространство и дискурсы в нем пребывают в постоянном движении, по-своему реагируют на раздражители, в зависимости от специфики. В этом смысле можно сказать, что дискурс - это форма борьбы символического капитала своих носителей за ге- гемонные значения. Медиапространство 21 века, с его разветвленной сетью коммуникаций и сервисов открывает огромные возможности для того чтобы борьба дискурсов интенсифицировалась. Медиапространство как открытое динамично развивающееся образование, функционирующее в сложных усло­виях социального пространства, имеет множество векторов в простран­ственно-временном континууме. Важным вектором, на наш взгляд, является конвертация медиапространства в дискурс, при котором происходит слияние самой разной информации и возникновение специфических явлений, соотно­симых с медиареальностью. Такой, например, как социальная сеть Twitter.
Мы увидели, что Twitter имеет очень глубокую интеграцию в человече­ское общение. Примером этому служит драматургическая теория Ирвинга Г оффмана, которая очень хорошо изобразила нам взаимоотношения субъектов в Twitter. Будучи частью медиапространства, Twitter перенимает и перераба­тывает в себе многие его функции, являясь идеальной средой для формирова­ния групп дискурсов. Это обеспечивается скоростью и публичностью общения внутри Twitter. Платформы вроде Facebook похожи на множество кругов Эй­лера, где люди общаются в своих тесных (и не очень) кругах близких и знако­мых, и которые не так часто выходят за пределы своей «зоны комфорта». В Twitter же написать и ответить может совершенно любой человек, что рождает невероятную интенсификацию дискурсов, порой преобразуя причину обсуж­дения в совершенно другие формы.
Мы рассмотрели Twitter с точки зрения теории симулякров Жана Бод- рийяра и драматургической теории Ирвинга Г оффмана. Именно со стороны того, как люди презентуют себя в сети, и как они взаимодействуют на основе своих представлений. Также нами была проделана работа по выделению круп­ных дискурсов в контексте информационного потока события в Twitter. Мы использовали инструменты самой социальной сети для поисков семантически релевантных материалов. А произведя анализ этих самых материалов, мы при­шли к выводу что дискурсы действительно выстраивают свою реальность. Формируют свой образ реальности и события. Нам кажется, что есть важная особенность, которую нельзя упускать. Она заключается в том, что конфликт­ный дискурс, в силу своей специфики очень сложно поддается изменениям. Вражда, ненависть, насилие, это такие сильные и глубокие чувства, что они не могут быть просто так уничтожены. Преодоление их, это долгий и сложный процесс. В среде социальных сетей, где полноценная дискуссия трудна, а то и невозможна, очень трудно выстроить конструктивный диалог, потому что очень много неизвестных переменных. Конфликтные дискурсы как бы закон­сервированы. Это вещь в себе. Они зациклены на повторение одного и того же, только в разных контекстах. Это можно назвать рекурсией ненависти.
Конфликтные дискурсы выступают своего рода готовыми клише, кото­рые любой может взять, и через них посмотреть на проблему. Наше исследо­вание призвано показать, что этот путь неконструктивен. Дело в том, что как мы уже отмечали, СМИ создают определенные гегемонные конструкты, кото­рые затем практически в готовом виде уходят потребителю, и уже культиви­руются им. Для того, чтобы пошатнуть гегемонный дискурс нужна пропорци­ональная ему сила, в лице широких средств массовой информации, которые несут альтернативные конструкты дискурсов. Затем, в результате широкого общественного резонанса дискурсы уже способны разрушаться и пересоби­раться, обрастая новыми деталями. Иначе говоря, гегемонные дискурсы могут существовать, но они не должны быть вне конкуренции. Они постоянно должны подвергаться атакам плюральности, чтобы изменяться, или уступать место другим. Справиться с доминирующими дискурсами можно путем кри­тического осознания действительности, которое можно воспитывать, анализи­руя различные дискурсы на уровне здравого смысла, рассматривая и сопостав­ляя их, в целом глубже подходя к вопросам.
Наше исследование показало, что в современном медиапространстве происходит сильная интенсификация дискурсов, особенно негативных, по­строенных на ненависти, насилии и нетерпимости. Благодаря КДА, мы смогли проанализировать дискурсы, которые реактивировались на почве брюссель­ских терактов. Но все-таки, почему мы не увидели позитива? Думаем, что этому есть ряд причин.
Во-первых, построить конфликт очень просто. Склонить человека к злобе, гораздо легче, чем к состраданию или радости. Об этом писал еще Г еорг Зиммель, в своем эссе «человек, как враг».1 Вообще любой конструкт, осно­ванный на примитивных чувствах очень быстро растет в любой среде, потому что обращается к нашим низам, нашим инстинктам. Оперирует простыми ка­тегориями номинации и аргументациями. Создать и поддержать, например, либеральный научный дискурс гораздо сложнее, чем реактивировать в чело­веке ненависть и злобу. Можно предположить, что усложнение предмета ши­рокого общественного дискурса, это результат развития общества. И наобо­рот, когда происходит деградация предмета, то это может означать некую по­терянность.
Во-вторых, современное медиапространство, входя в структуру очень плотного медиасоциального континуума позволяет людям более лично пере­носить происходящее вокруг. То есть аудитория принимает символическое участие в событиях через третьи проявления: через телекамеры, через ленту новостей в Twitter. Люди так плотно окружены информацией, что невольно интегрируются в дискурс, и порой принимают его лично по умолчанию. Порой они используют стратегии аргументации, основанные не на приверженности идеям, а потому что статус транслируемых суждений носит официальный ха­рактер. Происходит активный процесс идентификации себя с абстрактным «мы», которое борется за некие идеалы, которые могут даже вообще не влиять на жизнь того, кто идентифицирует себя с «мы». Отношения государств, ли­деров, люди воспринимают на уровне простых реалистичных конструкций, которые они получают из разных источников. Как уже было сказано, потреби­тель информации получает готовые клише, и сам ассоциируется со стороной конфликта.
В-третьих, информационные поводы, такие как теракты в Брюсселе, рождают всплеск в информационном поле, который из-за повышенного вни­мания выступает увеличительным стеклом, гипертрофируя смежные темы. Этот фокус искажает действительность, создавая интерпретации и симуляции. В связи с этим, строятся совершенно безумные причинно-следственные связи, которые мы можем увидеть, если обратим внимание на суть выделенных нами дискурсов. На первый взгляд, некоторые из них кажутся бредом, но в своей сути имеют очень четкую систему знаков и символов. Семантику которых, люди действительно используют для аргументации своих или цитируемых мыслей.
Беря во внимание всё вышесказанное, то этично ли со стороны россий­ских чиновников, таких как, например, Владимир Жириновский, заявлять в прямом эфире в программе Владимира Соловьева о том, что России выгодны теракты в Брюсселе? О том, что: «пусть они там подыхают, а потом просят у нас помощи»? Этично ли Алексею Пушкову в своем Twitter цинично критико­вать генсека НАТО, ставя ему в укор, что европейцы ищут врагов не там, когда у него буквально под окнами взрываются люди в метро? Этично ли на основе мелкого карикатурного журнала делать вывод обо всей французской нации? Этично ли транслировать по центральному телевидению конфликтные, де­структивные дискурсы? Можно предположить, что заступ за грань морали и этики в данных случаях это банальное невежество, или защитная реакция, ко­торая рождается из страха. Точно также, как это было в Беслане. Когда чтобы преодолеть страх нужно было увидеть его самые ужасные стороны. Когнитив­ный способ преодоления конфликта. Когда наличие большей информации, дает понимание конфликта, и в дальнейшем его принятие.
Хотелось бы еще отметить, что выделенные нами дискурсы по форме очень абстрактны, и характеризуют только определенные течения, настроения и мнения в обществе. Наша работа носит постструктуралистский характер, и она не закрепляет суждения, а стремится показать, что вся система дискурсов динамична. Дискурсы, особенно конфликтные (как в нашем случае), очень им­пульсивны. Они яркие, как и эмоции к которым обращаются. Этим эмоциям нужна постоянная мобилизационная подпитка, и если этой подпитки не будет, то конфликтный дискурс постепенно рассеется, или перейдет в латентную фазу, согласно классической теории конфликта. Как это случилось, например, с дискурсом холодной войны, который спустя 25 стал носить уже качественно другой - исторический характер. Можно сделать вывод, что если конфликтный дискурс лишится широкой поддержки СМИ (хотя бы самых основных), то он постепенно исчезнет или затихнет в общем информационном поле. А соответ­ственно и изменится в общественном мнении. Это, как уже было нами отме­чено, можно сделать путем атак плюральности на гегемонный(е) дискурс(ы).
Нами было замечено, что конфликтные дискурсы проводят очень чет­кую номинацию субъектов. Используются маркеры, такие как «мы», «они», и другие подобные, которые призваны сепарировать отношения. Конфликтный дискурс организует людей согласно очень простым принципам, что доста­точно эффективно в форс-мажорных обстоятельствах, когда идет вопрос о со­хранении жизни или других важных ценностях. Но это отнюдь не сочетается с пассивным потреблением информации о событии, которое находится от че­ловека на расстоянии многих тысяч километров, не представляя никакой угрозы, и никак не влияя на жизнь удаленных людей. Идет навешивание яр­лыков через агрессивную номинацию. Тем самым абстрактный образ «их», «врага» и других начинает принимать очень четкие и однозначные характери­стики, опираясь на которые, носители дискурса приводят его в движение, а иногда и в рекурсию, которая создает отмеченную нами характеристику кон­фликтного дискурса, как вещь в себе. По нашему мнению, именно четкая но­минация субъектов, категоризация характеристик, радикализация и гипербо­лизация превращает дискурс в одновременно и подвижную систему (внутри себя), и в то же время придает ей закрытость, которая не позволяет дискурсу активно вступать в взаимодействия с другими смежными дискурсами. Наше исследование показало, что достаточно однородные дискурсы сосуществуют гармонично, лишь поддерживая друг друга. В такой среде очень сложно воз­никнуть дискурсу, работающему в противоход основному течению. Сложно, но он может возникнуть.
Медиасоциальный континуум дает нам великие возможности по обмену информацией, развитию себя, но он легко может поменять свою полярность на противоположную, и работать на разрушение: конструируя дискурсы, ра­ботающие с образами конфликта в свою пользу. Но было бы некорректно го­ворить, что это неправильно, или что это что-то противоестественное. Логично сказать, что это естественный порядок вещей, но не весь естественный поря­док конструктивен. Мы уже отметили, что плюральность должна угрожать до­минантному дискурсу, заставляя его меняться. Невежество - благодатная почва для низших инстинктов и эмоций, и чтобы остаться собой, думаем, необ­ходимо учиться критически осмысливать происходящее вокруг. И не подда­ваться на деструктивные конфликтные дискурсы, которые в своей сути при­званы поставить нас на одну из сторон. На наш взгляд, сейчас, когда нас окру­жает очень много разнообразных мнений, фактов, лжи, нужно быть гибким, и не ставить принципы, идеи, выше человеческих жизней, как это делают пред­ставители рассмотренных нами дискурсов. Нами были сделаны выводы что силу таких мощных негативных дискурсов можно подавить только с исполь­зованием плюрализма, десакрализации и критического осмысления реально­сти в широком общественно-политическом контексте.

Купить