ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. Модерн и кризис субъективности 7
1.1. Общее определение Модерна 7
1.2. Этапы становления субъективности 11
1.3. Кризис субъективности 15
ГЛАВА 2. Постмодерн и античность 31
2.1. Батай и греки 31
2.2. Бланшо и греки 36
2.3. Делез и греки 46
2.4. Фуко и греки 53
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 64
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
В настоящей работе производится сравнение античности и состояния постмодерна, в котором, как подсказывает интуиция, античность в некотором отношении возрождается. Для этого нам требуется очертить, что собой представляет состояние постмодерна, по отношению к чему оно пост-. Общеупотребительное использование слова «постмодерн» отсылает, как правило, к некоторому состоянию западноевропейской культуры второй половины ХХ века, а в философском отношении связывается с течением пост-структурализма и всякого рода «смертями» (автора, субъекта и т.д.).
Ум, вообще, склонен делить и объединять предметы, находить сходства и различия, связывать их критериями и заключать в категории, выстраивать таблицами родов и видов. Разбиение того или иного региона, разметка территории флажками поэтому зависит от того, кто размечает и по каким критериям. Так, достаточно условна и всякая историческая классификация. Та историческая система координат, с которой мы, разговаривая об истории европейского бытия, об истории европейской мысли, обычно имеем дело, в достаточной степени сложилась в XIX веке, наследниками которого во многих вопросах мы по необходимости являемся. В этой системе мы очерчиваем отдельно Грецию, в ней мы чертим разграничительные линии, видя в ней времена мифа, времена его эрозии, позднюю эллинистическую Грецию; мы выделяем Рим, в котором появляется христианство - неизбежный предмет всякого разговора о чем угодно европейском. Сама Европа, с позиции лет, распадается на Средние века, Ренессанс, время Новой Европы - расцвета европейской рациональности - иначе называемое им самим Современностью (Модерном). Время, в которое мы живем, хотя и распадается на бесконечное количество частей, определяясь негативно, становится временем после Современности. Будучи следующей за Модерном эпохой, эпоха пост-современности с самого своего начала (вряд ли можно выделить один момент этого «начала», такие движения требуют времени) размывает его, постепенно все сильнее перекраивая присущие ему матрицы и логику, хотя последние и остаются по наследству, продолжая работать здесь и сейчас. Соответственно, действующая у нас историческая классификация сложилась во времена Модерна, который, ко всему прочему, полагал себя руками Гегеля завершением истории вообще и завершением истории философии в частности. Представляется, что Гегель в некотором отношении правильно понял свою философию как завершение истории философии, а свое время - как завершение истории. Даже если это излишне обширное включение всей истории [цивилизаций] в одну рамку, что-то действительно завершилось. По-видимому, это завершение XXV веков истории, мыслимых как целое, начавшихся в тот момент, когда Солон сказал, что все свое носит с собой, а Фалес, что все есть вода.
В свете вышесказанного стоит предложить к использованию и держать в голове еще одно понимание термина «постмодерн». В этом втором смысле термин указывал бы нам на более длительный временной промежуток, начавшийся после Гегеля и продолжающийся до сих пор (продолжается он или нет - это нам еще надлежит понять). Для нас важно иметь ввиду (и мы специально это покажем), каким образом то, что принято называть Модерном, в какой-то момент дало сбой, начало размываться и выродилось (с одной стороны - в умонастроении эпохи вообще, с другой - в симптоматичных текстах и симптоматичных мыслителях) в состояние пост-Модерна (которое по необходимости явилось и состоянием анти-Модерна).
Настоящая работа состоит из введения, двух глав и заключения. Поскольку постмодерн является концептуальной и темпоральной антитезой модерна, то в первой главе («Модерн и кризис субъективности») мы даем общее определение модерна, его временные границы и основные идеи. Здесь же мы говорим об истории понятия «субъекта», его исторических предпосылках, которые мы нашли в античности, Средневековье и Новом времени. Следом мы скажем о ломке «субъекта» на границах Модерна в «темном» XIX веке (Хайдеггер), как она осуществляется Ницше, Марксом, Фрейдом и Гуссерлем. Во второй главе («Постмодерн и античность») мы переходим непосредственно к предмету нашего исследования. Мы берем несколько фигур из числа главных представителей постмодерна (Жорж Батай, Морис Бланшо, Жиль Делез, Мишель Фуко) и смотрим, как античная традиция проявляется в движении их мысли, в их текстах. Либо эти мыслители черпают вдохновение и сюжеты непосредственно в античности, либо античность рассматривается как основание, от которой мыслитель отталкивается, чтобы «прыгнуть» в «глубинные» области.
Нам постоянно требуется иметь в виду ряд вопросов, среди которых: закончился ли Модерн? Перешли ли мы к концептуально новой ситуации - ситуации постмодерна? Если мы живем в постмодерне, то современная ситуация напоминает, с одной стороны, ситуацию, которую Гегель описывал как современную ему (начало XIX века), с другой - ситуацию античности от Афин IV века до н.э. до конца Римской империи , т.е. кризис демократии, кризис классических ценностей.
Ненадуманная актуальность исследования состоит в том, что, просматривая аналогичные нашей исторические ситуации прошлого, мы тем лучше понимаем и ту ситуацию, в которой находимся сами. Кроме того, мыслители античности, как мы имеем возможность их сегодня видеть, - это актуальные (т.е. здесь и сейчас действующие) мыслители, которые подчас актуальнее (т.е. сильнее, мощнее в своих экспликациях), чем мыслители последующих эпох. При этом, как нам кажется, на сегодняшний день есть явный недостаток в исследованиях такого специального вопроса, как обращение представителей постмодерна к античности. Попытаться восполнить этот пробел - одна из задач настоящей работы.
Ситуация, в которой мы находимся, - это ситуация после смерти Бога. И хотя, как метко отметил Хайдеггер, свет этой Звезды еще долго будет светить нам, Бог умер - окончательно и бесповоротно. Учитывая, какое количество времени наша культура жила с «живым» Богом, т.е. со способностью соотноситься с ним, обращаться к нему, уповать на него, имея его в качестве фундамента, на который можно опереться и т.д., ситуация, в которой оказались мы, по меньшей мере, затруднительна.
Обращая взор на предшествующие нашему времени тысячелетия жизни европейского духа, мы обнаруживаем, что наша ситуация во многом похожа на ситуацию античности: от времени Афин после Пелопоннесской войны до времени Римской империи. Это времена крушения гомеровского мифа (говоря нашим языком: крушения метарассказа) - ситуация сократического вопрошания, как правило, не заканчивающегося однозначными ответами, но самим своим движением поднимающего вопросы и проблемы. Поэтому неслучайно, что античность оказывается актуальной.
Однако, какая это античность? Ясно, что постмодерн откроет нам другую античность, нежели была до этого. Это не античность Гегеля, включенная в прямую линию самопознания Мировой Идеи, это не античность романтиков; это не античность, в которой всегда есть разделение на мир эйдосов и чувственный мир, который похож на разделение пролетария и буржуа («воздушный» пролетарий, живущий высокими идеалами всеобщей справедливости и низменный буржуа, погрязший в разврате накопления). Нет более деления античности на «хорошего» Платона и «плохих» софистов.
Античность в постмодерне подается по-другому. Как правило, философы постмодерна стараются найти те области, в которых человек выходит в поле имманентого. Это может быть древнейший миф (Бланшо, Батай), это может быть дионисизм или эпикуреизм (Делез), это может быть стоицизм или кинизм (Фуко, Слотердайк). Перед нами другая античность, авторитет которой заставляет нас задуматься о нашем собственном бытии. Смотря на такую античность, героическую в высоком смысле слова, мы и для самих себя понимаем, что не можем рассчитывать на внешние нам силы, будь то природа, Бог, структуры сознания или Другой; мы можем рассчитывать только на себя и вопреки всему себя производить.
Разумеется, исследование не может быть остановлено в настоящей точке
- перед ним еще множество задач. Во-первых, само состояние постмодерна (взятого в этом широком, негативном по отношению к Модерну смысле) нужно прояснять до конца, проясняя тем самым, где мы находимся. Представляется, что наша эпоха не определила еще себя позитивно. Возможно, это произойдет в скором времени; возможно - спустя века. Во-вторых, хотя античность всегда актуальна, она всегда актуальна в контексте того времени, из которого к ней обращаются. Это значит: она всегда прочитывается по-разному. Даже сегодня у нас не один образ античности.
Если мир - это хаос; если, по меткому выражению Гераклита, век - это дитя, играющее в пессейю ... То нам остается признать, что эпохальные «напыления» на мир меняются, мир же в своей неопределенности - остается. И в этом мире мы вынуждены каким-то образом держаться, раз за разом устанавливая себя и очерчивая свое место.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
