Международно-правовой режим киберпространства: позиция США
|
ВВЕДЕНИЕ 2
Глава 1. Понятие «киберпространство» в международном праве 24
1.1. Значение термина «киберпространство» 24
1.2. Киберпространство как объект международного права 36
Глава 2. Национальные правовые источники США о киберпространстве и их международно-правовая оценка 56
2.1. Международная стратегия для киберпространства (International Strategy for
Cyberspace) 2011 г 56
2.2. Иные национальные правовые источники США о киберпространстве 67
Глава 3. Договоры США о киберпространстве 126
3.1. Двусторонние договорённости между Российской Федерацией и
Соединёнными Штатами Америки в области регулирования деятельности в
киберпространстве 126
3.2. Иные двусторонние договорённости США в области регулирования
деятельности в киберпространстве 164
3.3. Договоры США с ОАГ и НАТО в области регулирования деятельности в
киберпространстве 178
Глава 4. Международно-правовая позиция США в области кибербезопасности 202
4.1. Общая характеристика международно-правовых документов по
кибербезопасности 202
4.2. Инициативы США по уточнению международно-правового режима
кибербезопасности 228
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 244
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 251
ПРИЛОЖЕНИЯ 299
Глава 1. Понятие «киберпространство» в международном праве 24
1.1. Значение термина «киберпространство» 24
1.2. Киберпространство как объект международного права 36
Глава 2. Национальные правовые источники США о киберпространстве и их международно-правовая оценка 56
2.1. Международная стратегия для киберпространства (International Strategy for
Cyberspace) 2011 г 56
2.2. Иные национальные правовые источники США о киберпространстве 67
Глава 3. Договоры США о киберпространстве 126
3.1. Двусторонние договорённости между Российской Федерацией и
Соединёнными Штатами Америки в области регулирования деятельности в
киберпространстве 126
3.2. Иные двусторонние договорённости США в области регулирования
деятельности в киберпространстве 164
3.3. Договоры США с ОАГ и НАТО в области регулирования деятельности в
киберпространстве 178
Глава 4. Международно-правовая позиция США в области кибербезопасности 202
4.1. Общая характеристика международно-правовых документов по
кибербезопасности 202
4.2. Инициативы США по уточнению международно-правового режима
кибербезопасности 228
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 244
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 251
ПРИЛОЖЕНИЯ 299
Актуальность темы диссертационного исследования. Гуманитарные исследования феномена кибернетического пространства (далее-
киберпространства) не теряют своей актуальности на протяжении XX-XXI вв. Данный феномен впервые исследован не в правовой литературе, а рассматривался в рамках литературы, прежде всего, в жанре научной фантастики в произведениях У. Гибсона, в частности, в части третьей «Нейромант» трилогии «Киберпространство» . В науку киберпространство (кибертерритория) как новое понятие было введено техническими специалистами, которые создали Всемирную паутину (World Wide Web, WWW), например, Т.Т. Бёрнерсом-Ли , В. Бушем , Н. Винером .
Термин «киберпространство» («cyberspace») в том виде, в котором он используется сегодня, появился в США, конкретнее, в Управлении перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Advanced Research Projects Agency, ARPA) в 1969 г. Компьютерная сеть ARPANET (Advanced Research Projects Agency Network) как механизм передачи информации была создана на основе инициативы Д.Д. Эйзенхауэра, 34-го Президента США. Постепенная «приватизация» сети Интернет началась в начале 1990-х гг. и происходила, в частности, на территории Соединённых Штатов Америки, что послужило основой для фактической монополизации регулирования данного пространства . М. Хайдеггер подчёркивал, что любое современное общество можно охарактеризовать как «стремительный поток», поэтому неизбежно появление новых технологий, к которым должно приспособиться право . Л. Лессиг приводил сравнение киберпространства и связанного с ним нормативно-правового регулирования со становлением защиты прав инвалидов и принятием в 2008г. одноимённой конвенции, которая позволила создать новый механизм защиты прав данной категории лиц . «Киберправо» , обозначаемое в англоязычной литературе как «cyberlaw» или зачастую тождественным по содержанию термином «Internet law», как отрасль национального права США включает в себя в качестве источников не только законодательство, но и различные нормы рекомендательного характера . В рамках «cyberlaw» в США отдельно рассматриваются публично¬правовые аспекты его регулирования, однако такое регулирование следует отличать от регулирования в рамках отрасли публичного права - международного права массовой информации (в её исследование особый вклад внёс проф. Ю.М. Колосов) . Вместе с тем, в теории и практике США этот подход не получил признания.
Благодаря постепенному становлению нового правового режима регулирования использования киберпространства, стало возможным обеспечение и защита тех ценностей, которые, по мнению государств и иных субъектов международного права, относятся к фундаментальным. В то же время, как указывает Ж. Липтон, в киберпространстве важная роль принадлежит не только технологиям, информации, передаваемой посредством использования сети Интернет, но и субъектам (в частности, IT-компаниям), ответственным за осуществление различных операций с использованием информационно¬коммуникационных технологий (ИКТ), что, по сути, также подчёркивает уникальность правового регулирования в данной сфере . Г. Трэвис в качестве основной проблемы киберправа выделяет увеличение стремления государств ограничить свободу в сети Интернет .
Важно отметить, что в развитии международно-правовой политики государств в рассматриваемой области и её теоретическом осмыслении исследователями выделяются несколько этапов . Так, в начале-середине 1990х гг. господствовало представление (его сторонники - Д.Р. Джонсон и Д.П. Барлоу , представляющие так называемый киберлибертарианский подход), согласно которому сеть Интернет и её содержимое («контент») не должны быть урегулированы нормами права; а представители школы нормативистов, например, Л. Лессиг и Т. Ву придерживались иного подхода. По их мнению, любые действия, совершаемые в пределах кибертерритории, должны быть регламентированы для обеспечения верховенства права (rule of law) . Схожей точки зрения придерживался и проф. Ю.М. Колосов, автор монографии «Массовая информация и международное право» . В его книге обозначена проблема международного права в рассматриваемой проблематике, в первую очередь, отсутствие универсальной конвенции, которая позволила бы устранить имеющиеся правовые лакуны.
На основании отечественных международно-правовых доктрин (труды профессоров Ф.Ф. Мартенса ; Ф.И. Кожевникова ; отмеченная книга проф. Ю.М. Колосова; современный учебник МГИМО «Международное право» ), в диссертации обосновывается вывод о том, что киберпространство - это объект современного международного права.
Иностранные исследователи считают, что сложилось «Право Интернета» (The Law of the Internet), к которому применимы нормы и национального, и международного права, но на практике возникают противоречия, вызванные отсутствием конкретных механизмов такого правоприменения .
О необходимости привлечь к дискуссии все государства-члены Организации Объединенных Наций (ООН) упоминали А.А. Данельян и Е.Е. Гуляева . О.В. Мозолина подчёркивает, что нормы международного права значительно отстают от развития технологий, в связи с чем более технологически развитые государства, например, США, на национальном уровне разрабатывают законодательство, направленное на фактическое провозглашение кибернетической гегемонии Соединённых Штатов Америки .
В отличие от позиции США, Россия всегда выступает за обеспечение международной информационной безопасности (МИБ) на универсальном уровне, что подтверждается внесением на обсуждение в Генеральную Ассамблею ООН (ГА ООН) одноимённых проектов резолюций. Во многих европейских и англосаксонских международно-правовых доктринах превалирует точка зрения, согласно которой полномочия Организации Объединенных Наций как универсальной международной межправительственной организации в регулировании кибернетического пространства и, в частности, международной информационной безопасности, должны быть пересмотрены. Напротив, в российских доктринах (А.А. Стрельцов, О.Н. Хлестов, А.А. Данельян, Е.Е. Гуляева, О.В. Мозолина, М.Б. Касенова, В.Н. Русинова, В.П. Талимончик, Д.В. Красиков, Н.Н. Липкина) постулируется тезис о необходимости сохранения за ООН статуса ведущей организации для обсуждения всех вопросов, связанных с использованием информационно-коммуникационных технологий. Более того, ввиду столь разнящихся подходов государств к киберпространству, не вызывает сомнений потенциальная возможность его использования в качестве нового театра военных действий . В.Н. Русинова отмечает, что многие государства, в т.ч. США, предпочитают прибегать к политической, а не юридической риторике при формировании международно-правовой политики в ИКТ сфере, что позволяет «... обойти большинство ограничений и сложностей» . Стремление США следовать политике ««laissez-faire» при использовании сети Интернет приводит к нанесению ущерба не только субъектам международного права - государствам, но и конкретным пользователям, в т.ч. физическим лицам . На уровне ООН двумя основными государствами, определяющими повестку в области регулирования киберпространства, по-прежнему остаются Россия и США. Учитывая тот факт, что в XXI в. сформировалась новая отрасль международного права, а именно, - право массовой информации (в американских исследованиях обозначаемая терминами «cyberlaw» или «law of the Internet»), остаются нерешёнными фундаментальные вопросы, затрагивающие практический аспект регулирования использования киберпространства. Возможно ли в текущих обстоятельствах согласовать и принять универсальную конвенцию, посвящённую обязательствам государств в т.н. «пятой территории» ? В чём заключается подход США к кибернетическому пространству на международном и национальном уровнях? Существуют ли предпосылки для поиска компромисса в международно-правовых отношениях
России и США по данному вопросу? Какое влияние оказывает законодательство США на формирование повестки в области МИБ на уровне ООН? Разрешение этих фундаментальных вопросов поможет обеспечить использование
киберпространства в мирных целях, в интересах всех его пользователей и избежать использования такового в военных целях.
В связи с изложенным не вызывает сомнений актуальность изучения сущности современного международно-правового режима киберпространства с точки зрения Соединённых Штатов Америки. Остаётся ли данное пространство до сих пор т.н. «серой зоной», в которой каждый субъект международного права, обладающий надлежащими технологическими преимуществами, разрабатывает нормативно-правовое регулирование не только в национальной, но международной системах права ? В современных реалиях особенно дискуссионным признаётся вопрос о сохранении решающей роли ООН при рассмотрении вопросов правового регулирования кибернетического пространства в качестве ведущей площадки . Текущее резкое обострение отношений России и США неизбежно приводит к милитаризации в т.ч. кибернетического пространства, а также к стремлению получить право на монопольное «управление» им. Таким образом, исследование данной темы предполагает поиск решения ряда междисциплинарных вопросов на стыке: 1) права; 2) политики; и 3) экономики для того, чтобы дать комплексную оценку перспектив его дальнейшего международно¬правового регулирования.
Степень научной разработанности по теме диссертационного исследования. В зарубежных юридических исследованиях история становления правового режима киберпространства изучалась в работах Ж. Липтон, которая обозначила уникальные черты данной «территории», позволяющие переосмыслить подход к её регулированию . Федеральный судья США Ф.Х. Истербрук высказывал радикальную точку зрения, согласно которой в киберпространстве вообще невозможно применять какие-либо нормы международного права или национального права, сравнивая его с изучением «лошадиного права» («the law of the horse») . Напротив, о необходимости разработать правовой режим для использования ИКТ, упоминал Дж. Соммер, аргументируя позицию тем, что отсутствие такового может привести к неблагоприятным социальным последствиям . В работе «Cyber operations and international law» («Кибероперации и международное право») Ф. Делерю сравнивает становление международного воздушного права и международного космического права , как относительно недавно сформировавшихся отраслей, с международно-правовым режимом киберпространства, предлагая обратить внимание на угрозу его дальнейшей милитаризации и проблему определения границ действия суверенитета государств при использовании национального сегмента сети Интернет, являющегося частью кибернетического пространства .
В 2011 г. вышла монография Д.Дж. Бетца и Т. Стивенса «Киберпространство и государство: на пути к стратегии развития
кибернетического могущества» («Cyberspace and the State: Towards a Strategy for Cyber-Power»), посвящённая современной международно-правовой политике США . Регулярно публикуются исследования двусторонних отношений Российской Федерации и США по киберповестке. В 2021 г. Л. Забирек, К. Лоуренс, М. Нойманн, П. Шариков представили аналитический материал «US-Russian Contention in Cyberspace. Are «Rules of the Road» Necessary or Possible?» («Противостояние в киберпространстве: необходимы или возможны «Правила дорожного движения»), в котором на основе сравнительно-правового метода были выявлены противоречия и сходства в предлагаемых российской и американской сторонами инициативах . В 2022 г. американская некоммерческая организация RAND выпустила публикацию (авторы- М.Дж. Мазарр, Б. Фредерик, Э. Эллингер, Б. Будро) «Конкуренция и сдерживание в киберпространстве. Роль норм международного права в обеспечении кибербезопасности США» («Competition and Restraint in Cyberspace. The Role of International Norms in Promoting U.S. Cybersecurity») . Американский политолог Дж.С. Най-мл. предлагает государствам обратить внимание на существующие угрозы: 1) кибершпионаж; 2) киберпреступность; 3) кибервойны; и 4) кибертерроризм . В 2022 г. была опубликована книга «Конкуренция великих держав. Том 3» («The Great Power Competition. Volume 3») (А. Фархади, Р.П. Сандерс, Э. Масис), в которой детально изучается гонка технологических возможностей государств в правовом и политическом контекстах .
В более широком аспекте проблему формирования принципиального нового международно-правового режима киберпространства рассматривал профессор Ю.М. Колосов, который определил необходимость выделения новой отрасли - международного права массовой информации .
Несмотря на то, что международно-правовой режим киберпространства как объект исследований возник в конце XX в., при его изучении автор опирался на фундаментальные теоретические исследования отечественных международно¬правовых доктрин, в которых рассматривались следующие понятия международного права: его объект, субъект, предмет, отрасль, суверенитет, принципы. К таким исследованиям относятся работы проф. Лукашука И.И. , проф. Кожевникова Ф.И. , проф. Тункина Г.И. . В современной отечественной науке на рассмотрение вопросов международно-правового режима киберпространства обратили внимание проф. Бачило И.Л. , проф. Крутских А.В. , проф. Зиновьева Е.С. , Красиков Д.В., Липкина Н.Н. , проф. Данельян А.А. , проф. Ромашкина Н.П. Политике США в данной области посвящены работы И.Т. Стадник, проф. Н.А. Цветковой , О.В. Демидова , О.И. Шакирова , проф. М.Б. Касеновой . Анализ используемого в тексте диссертации понятия «международно-правовая политика государства» был проведён проф. А.Н. Вылегжаниным в соавторстве с его докторантом и аспирантом . Даже с учётом того, что международно- правовой режим киберпространства регулярно становится объектом исследований как отечественных, так и зарубежных юристов-международников, на уровне диссертаций ещё не был проведен системный анализ позиции одного из государств-лидеров в сфере IT, а именно, США, с целью дальнейшего развития одноимённой отрасли современного международного права.
....
киберпространства) не теряют своей актуальности на протяжении XX-XXI вв. Данный феномен впервые исследован не в правовой литературе, а рассматривался в рамках литературы, прежде всего, в жанре научной фантастики в произведениях У. Гибсона, в частности, в части третьей «Нейромант» трилогии «Киберпространство» . В науку киберпространство (кибертерритория) как новое понятие было введено техническими специалистами, которые создали Всемирную паутину (World Wide Web, WWW), например, Т.Т. Бёрнерсом-Ли , В. Бушем , Н. Винером .
Термин «киберпространство» («cyberspace») в том виде, в котором он используется сегодня, появился в США, конкретнее, в Управлении перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Advanced Research Projects Agency, ARPA) в 1969 г. Компьютерная сеть ARPANET (Advanced Research Projects Agency Network) как механизм передачи информации была создана на основе инициативы Д.Д. Эйзенхауэра, 34-го Президента США. Постепенная «приватизация» сети Интернет началась в начале 1990-х гг. и происходила, в частности, на территории Соединённых Штатов Америки, что послужило основой для фактической монополизации регулирования данного пространства . М. Хайдеггер подчёркивал, что любое современное общество можно охарактеризовать как «стремительный поток», поэтому неизбежно появление новых технологий, к которым должно приспособиться право . Л. Лессиг приводил сравнение киберпространства и связанного с ним нормативно-правового регулирования со становлением защиты прав инвалидов и принятием в 2008г. одноимённой конвенции, которая позволила создать новый механизм защиты прав данной категории лиц . «Киберправо» , обозначаемое в англоязычной литературе как «cyberlaw» или зачастую тождественным по содержанию термином «Internet law», как отрасль национального права США включает в себя в качестве источников не только законодательство, но и различные нормы рекомендательного характера . В рамках «cyberlaw» в США отдельно рассматриваются публично¬правовые аспекты его регулирования, однако такое регулирование следует отличать от регулирования в рамках отрасли публичного права - международного права массовой информации (в её исследование особый вклад внёс проф. Ю.М. Колосов) . Вместе с тем, в теории и практике США этот подход не получил признания.
Благодаря постепенному становлению нового правового режима регулирования использования киберпространства, стало возможным обеспечение и защита тех ценностей, которые, по мнению государств и иных субъектов международного права, относятся к фундаментальным. В то же время, как указывает Ж. Липтон, в киберпространстве важная роль принадлежит не только технологиям, информации, передаваемой посредством использования сети Интернет, но и субъектам (в частности, IT-компаниям), ответственным за осуществление различных операций с использованием информационно¬коммуникационных технологий (ИКТ), что, по сути, также подчёркивает уникальность правового регулирования в данной сфере . Г. Трэвис в качестве основной проблемы киберправа выделяет увеличение стремления государств ограничить свободу в сети Интернет .
Важно отметить, что в развитии международно-правовой политики государств в рассматриваемой области и её теоретическом осмыслении исследователями выделяются несколько этапов . Так, в начале-середине 1990х гг. господствовало представление (его сторонники - Д.Р. Джонсон и Д.П. Барлоу , представляющие так называемый киберлибертарианский подход), согласно которому сеть Интернет и её содержимое («контент») не должны быть урегулированы нормами права; а представители школы нормативистов, например, Л. Лессиг и Т. Ву придерживались иного подхода. По их мнению, любые действия, совершаемые в пределах кибертерритории, должны быть регламентированы для обеспечения верховенства права (rule of law) . Схожей точки зрения придерживался и проф. Ю.М. Колосов, автор монографии «Массовая информация и международное право» . В его книге обозначена проблема международного права в рассматриваемой проблематике, в первую очередь, отсутствие универсальной конвенции, которая позволила бы устранить имеющиеся правовые лакуны.
На основании отечественных международно-правовых доктрин (труды профессоров Ф.Ф. Мартенса ; Ф.И. Кожевникова ; отмеченная книга проф. Ю.М. Колосова; современный учебник МГИМО «Международное право» ), в диссертации обосновывается вывод о том, что киберпространство - это объект современного международного права.
Иностранные исследователи считают, что сложилось «Право Интернета» (The Law of the Internet), к которому применимы нормы и национального, и международного права, но на практике возникают противоречия, вызванные отсутствием конкретных механизмов такого правоприменения .
О необходимости привлечь к дискуссии все государства-члены Организации Объединенных Наций (ООН) упоминали А.А. Данельян и Е.Е. Гуляева . О.В. Мозолина подчёркивает, что нормы международного права значительно отстают от развития технологий, в связи с чем более технологически развитые государства, например, США, на национальном уровне разрабатывают законодательство, направленное на фактическое провозглашение кибернетической гегемонии Соединённых Штатов Америки .
В отличие от позиции США, Россия всегда выступает за обеспечение международной информационной безопасности (МИБ) на универсальном уровне, что подтверждается внесением на обсуждение в Генеральную Ассамблею ООН (ГА ООН) одноимённых проектов резолюций. Во многих европейских и англосаксонских международно-правовых доктринах превалирует точка зрения, согласно которой полномочия Организации Объединенных Наций как универсальной международной межправительственной организации в регулировании кибернетического пространства и, в частности, международной информационной безопасности, должны быть пересмотрены. Напротив, в российских доктринах (А.А. Стрельцов, О.Н. Хлестов, А.А. Данельян, Е.Е. Гуляева, О.В. Мозолина, М.Б. Касенова, В.Н. Русинова, В.П. Талимончик, Д.В. Красиков, Н.Н. Липкина) постулируется тезис о необходимости сохранения за ООН статуса ведущей организации для обсуждения всех вопросов, связанных с использованием информационно-коммуникационных технологий. Более того, ввиду столь разнящихся подходов государств к киберпространству, не вызывает сомнений потенциальная возможность его использования в качестве нового театра военных действий . В.Н. Русинова отмечает, что многие государства, в т.ч. США, предпочитают прибегать к политической, а не юридической риторике при формировании международно-правовой политики в ИКТ сфере, что позволяет «... обойти большинство ограничений и сложностей» . Стремление США следовать политике ««laissez-faire» при использовании сети Интернет приводит к нанесению ущерба не только субъектам международного права - государствам, но и конкретным пользователям, в т.ч. физическим лицам . На уровне ООН двумя основными государствами, определяющими повестку в области регулирования киберпространства, по-прежнему остаются Россия и США. Учитывая тот факт, что в XXI в. сформировалась новая отрасль международного права, а именно, - право массовой информации (в американских исследованиях обозначаемая терминами «cyberlaw» или «law of the Internet»), остаются нерешёнными фундаментальные вопросы, затрагивающие практический аспект регулирования использования киберпространства. Возможно ли в текущих обстоятельствах согласовать и принять универсальную конвенцию, посвящённую обязательствам государств в т.н. «пятой территории» ? В чём заключается подход США к кибернетическому пространству на международном и национальном уровнях? Существуют ли предпосылки для поиска компромисса в международно-правовых отношениях
России и США по данному вопросу? Какое влияние оказывает законодательство США на формирование повестки в области МИБ на уровне ООН? Разрешение этих фундаментальных вопросов поможет обеспечить использование
киберпространства в мирных целях, в интересах всех его пользователей и избежать использования такового в военных целях.
В связи с изложенным не вызывает сомнений актуальность изучения сущности современного международно-правового режима киберпространства с точки зрения Соединённых Штатов Америки. Остаётся ли данное пространство до сих пор т.н. «серой зоной», в которой каждый субъект международного права, обладающий надлежащими технологическими преимуществами, разрабатывает нормативно-правовое регулирование не только в национальной, но международной системах права ? В современных реалиях особенно дискуссионным признаётся вопрос о сохранении решающей роли ООН при рассмотрении вопросов правового регулирования кибернетического пространства в качестве ведущей площадки . Текущее резкое обострение отношений России и США неизбежно приводит к милитаризации в т.ч. кибернетического пространства, а также к стремлению получить право на монопольное «управление» им. Таким образом, исследование данной темы предполагает поиск решения ряда междисциплинарных вопросов на стыке: 1) права; 2) политики; и 3) экономики для того, чтобы дать комплексную оценку перспектив его дальнейшего международно¬правового регулирования.
Степень научной разработанности по теме диссертационного исследования. В зарубежных юридических исследованиях история становления правового режима киберпространства изучалась в работах Ж. Липтон, которая обозначила уникальные черты данной «территории», позволяющие переосмыслить подход к её регулированию . Федеральный судья США Ф.Х. Истербрук высказывал радикальную точку зрения, согласно которой в киберпространстве вообще невозможно применять какие-либо нормы международного права или национального права, сравнивая его с изучением «лошадиного права» («the law of the horse») . Напротив, о необходимости разработать правовой режим для использования ИКТ, упоминал Дж. Соммер, аргументируя позицию тем, что отсутствие такового может привести к неблагоприятным социальным последствиям . В работе «Cyber operations and international law» («Кибероперации и международное право») Ф. Делерю сравнивает становление международного воздушного права и международного космического права , как относительно недавно сформировавшихся отраслей, с международно-правовым режимом киберпространства, предлагая обратить внимание на угрозу его дальнейшей милитаризации и проблему определения границ действия суверенитета государств при использовании национального сегмента сети Интернет, являющегося частью кибернетического пространства .
В 2011 г. вышла монография Д.Дж. Бетца и Т. Стивенса «Киберпространство и государство: на пути к стратегии развития
кибернетического могущества» («Cyberspace and the State: Towards a Strategy for Cyber-Power»), посвящённая современной международно-правовой политике США . Регулярно публикуются исследования двусторонних отношений Российской Федерации и США по киберповестке. В 2021 г. Л. Забирек, К. Лоуренс, М. Нойманн, П. Шариков представили аналитический материал «US-Russian Contention in Cyberspace. Are «Rules of the Road» Necessary or Possible?» («Противостояние в киберпространстве: необходимы или возможны «Правила дорожного движения»), в котором на основе сравнительно-правового метода были выявлены противоречия и сходства в предлагаемых российской и американской сторонами инициативах . В 2022 г. американская некоммерческая организация RAND выпустила публикацию (авторы- М.Дж. Мазарр, Б. Фредерик, Э. Эллингер, Б. Будро) «Конкуренция и сдерживание в киберпространстве. Роль норм международного права в обеспечении кибербезопасности США» («Competition and Restraint in Cyberspace. The Role of International Norms in Promoting U.S. Cybersecurity») . Американский политолог Дж.С. Най-мл. предлагает государствам обратить внимание на существующие угрозы: 1) кибершпионаж; 2) киберпреступность; 3) кибервойны; и 4) кибертерроризм . В 2022 г. была опубликована книга «Конкуренция великих держав. Том 3» («The Great Power Competition. Volume 3») (А. Фархади, Р.П. Сандерс, Э. Масис), в которой детально изучается гонка технологических возможностей государств в правовом и политическом контекстах .
В более широком аспекте проблему формирования принципиального нового международно-правового режима киберпространства рассматривал профессор Ю.М. Колосов, который определил необходимость выделения новой отрасли - международного права массовой информации .
Несмотря на то, что международно-правовой режим киберпространства как объект исследований возник в конце XX в., при его изучении автор опирался на фундаментальные теоретические исследования отечественных международно¬правовых доктрин, в которых рассматривались следующие понятия международного права: его объект, субъект, предмет, отрасль, суверенитет, принципы. К таким исследованиям относятся работы проф. Лукашука И.И. , проф. Кожевникова Ф.И. , проф. Тункина Г.И. . В современной отечественной науке на рассмотрение вопросов международно-правового режима киберпространства обратили внимание проф. Бачило И.Л. , проф. Крутских А.В. , проф. Зиновьева Е.С. , Красиков Д.В., Липкина Н.Н. , проф. Данельян А.А. , проф. Ромашкина Н.П. Политике США в данной области посвящены работы И.Т. Стадник, проф. Н.А. Цветковой , О.В. Демидова , О.И. Шакирова , проф. М.Б. Касеновой . Анализ используемого в тексте диссертации понятия «международно-правовая политика государства» был проведён проф. А.Н. Вылегжаниным в соавторстве с его докторантом и аспирантом . Даже с учётом того, что международно- правовой режим киберпространства регулярно становится объектом исследований как отечественных, так и зарубежных юристов-международников, на уровне диссертаций ещё не был проведен системный анализ позиции одного из государств-лидеров в сфере IT, а именно, США, с целью дальнейшего развития одноимённой отрасли современного международного права.
....
В результате проведённого исследования автором предложены выводы относительно сути международно-правовой политики США, проводимой в отношении регулирования деятельности в киберпространстве.
Ввиду того, что кибернетическое пространство стало «открытым» лишь в XX в., международно-правовой режим его использования остаётся предметом дискуссий в науке международного права. Особенности правового регулирования деятельности в нём заключаются в уникальных характеристиках, присущих только данному пространству, прежде всего, виртуальности и анонимности действующих акторов.
Соединённые Штаты Америки рассматриваются как первое государство в мире, в котором появились информационно-коммуникационные технологии, с помощью которых функционирует киберпространство; а также как первое государство, которое признало необходимость правового регулирования его использования.
В науке международного права и на практике постоянно ведутся дискуссии относительно понятийного аппарата исследования, например, обозначения термина «киберпространство», «информационно-коммуникационные
технологии», «международная информационная безопасность», что обусловлено стремлением конкретных государств наделить эти термины выгодным правовым содержанием. Первоначально правовое регулирование киберпространства в Соединённых Штатах Америки было направлено именно на защиту т.н. «гражданского аспекта» использования - персональных данных пользователей, а также на борьбу с компьютерными преступлениями. Всемирная «паутина» в её современном виде появилась на территории США, постепенно утрачивая характер локального ресурса использования, преимущественно в научных лабораториях при университетах, в пользу трансграничного распространения. Поскольку разработка новых видов вооружений и вопросы обеспечения международной информационной безопасности в начале развития кибернетического пространства были не столь актуальными, то обеспечение технологической составляющей, т.е. безопасности пользователя, оставалось приоритетным. Внесение Россией в 1998 г. на рассмотрение ГА ООН резолюции, посвящённой международной информационной безопасности, обозначило новый правовой этап развития. Рядом американских исследователей, к которым, например, относится Л. Лессиг, была выдвинута идея существования глобального Интернета, в котором каждый актор получит равное количество прав и обязанностей, а вмешательство государства будет минимальным. Очевидно, однако, что процесс создания глобального, или универсального международно-правового регулирования сети Интернет потребует значительных усилий со стороны государств и других субъектов международного права.
Исследование различий в терминах «правовой режим киберпространства» (1-й) и «правовой режим сети Интернет» (2-й) в диссертации обосновано тем, что 1-й термин намного шире по содержанию, чем 2 -й, т.к. 1-й включает в себя как режим виртуальных объектов, средств аппаратного обеспечения, так и режим «программного обслуживания», включая Интернет.
В науке международного права рядом авторов были предприняты попытки отказаться от исследований технологий в правовом контексте, т.к., по их мнению, последнее неизбежно привело бы к пересмотру всего каркаса применимых норм международного и национального права. Подобная точка зрения утратила актуальность ввиду осознания всеми государствами тех преимуществ, которые заключаются в использовании кибернетического пространства и неизбежной необходимости международно-правового регулирования деятельности в нём. Не менее важной тенденцией было постепенное переориентирование использования ИКТ с гражданских целей в пользу военных.
Констатация факта применимости норм международного права к киберпространству не вызывает сомнений, однако сегодня остаётся актуальным вопрос о порядке применения отраслевых норм, в особенности, международного гуманитарного права. Обозначение киберпространства как «пятой территории» весьма условно. Очевидно, что любые дискуссии о международно-правовом режиме киберпространства, связаны с обсуждением темы суверенитета в нём, а точнее, с установлением, на основании норм международного права, допустимого вмешательства государства в национальную кибернетическую инфраструктуру другого государства. Вне территориального контекста невозможно обеспечить безопасность ни государства, ни пользователя сети Интернет. На научно-правовом уровне был разработан подход, согласно которому государство наделяется правом контролировать национальный сегмент на основе «реалистической» концепции суверенитета. Основная проблема современного режима киберпространства состоит в отсутствии чёткой и согласованной практики государств, касающейся не только «условных» границ действия в т.н. «пятой территории», но и механизма международно-правовой ответственности в случае совершения кибернетических атак.
Позиция США (в отличие от российской стороны, последовательно выступающей за разработку уточнённых норм международного права в сфере киберпространства), заключается в отказе от разработки норм международного права в этой области ввиду существования потенциальной угрозы международному правопорядку в таком случае. Подобная риторика приводит к необходимости использовать метод толкования имеющихся источников международного права на основе принципа «верховенства права».
По состоянию на начало 2023 г. в международном праве не была разработана универсальная конвенция по регулированию киберпространства. До сих пор действующей конвенцией остаётся Будапештская конвенция 2001 г., принятая в рамках Совета Европы. США же на международно-правовом и национальном уровнях придерживаются подхода «laissez-faire», заключающегося в минимальном вмешательстве государства в деятельность лиц в киберпространстве. Соответственно, создание новых правовых документов сегодня сфокусировано на разработке правил поведения, различных кодексов или руководств, в которых смогла бы быть проведена адаптация формулировок уже действующих норм. Резонансным источником, в котором была предпринята попытка такой адаптации, является Таллинское руководство, составленное специалистами НАТО и отражающее, в большей части, точку зрения США и ряда западных государств.
При анализе внутригосударственных источников США, посвящённых режиму киберпространства, можно сделать вывод о наличии разветвлённой законодательной базы. Для проведения анализа можно использовать классификацию, которая основывается на видах источников: 1) источники права, определяющие основные направления внутренней и внешней политики США; 2) источники права, регулирующие отдельные аспекты использования киберпространства (цифровая экономика, онлайн-торговля, защита персональных данных и т.д.); 3) акты рекомендательного характера, т.е. разрабатываемые IT- компаниями или иными акторами. Также можно выделить источники, направленные на регулирование использования кибернетического пространства в военных и гражданских целях.
В истории развития внутригосударственного современного правового регулирования США киберпространства следует обозначить два основных этапа: 1) период с 2000 г. по 2010 г.; и 2) период с 2010 г. по настоящее время. Именно после 2010 г. была представлена Стратегия национальной безопасности, в которой содержались положения о международном сотрудничестве в киберпространстве. Текущая риторика официальных представителей США в сфере обеспечения информационной безопасности носит более «сдержанный характер», (что продиктовано, в т.ч. усилением разногласий США с Россией и с Китаем). Практически в каждом документе основная роль отводится необходимости проведения «упреждающей защиты», предполагающей вмешательство в национальный киберсегмент другого государства, без предварительного согласия последнего в том случае, если есть основания полагать, что национальным интересам США может быть нанесён ущерб.
Политика Президента США Дж. Байдена направлена на консолидацию усилий по созданию единообразного законодательства, позволяющего усилить сотрудничество в сфере онлайн- торговли или цифровой экономики, прежде всего, с государствами, входящими в ЕС.
Несмотря на стремление американской стороны обеспечить свободу использования сети Интернет на основе принципа сетевой нейтральности («net neutrality»), на практике принимаются законодательные акты, в которых закрепляется постоянная, стратегическая конкуренция с другими государствами - лидерами в сфере IT, прежде всего, с Россией и Китаем, отстаивающими необходимость разработки международного договора на уровне ООН.
По истечении срока действия мандата РГОС в 2025 г. США могут предпринять попытку исключить Российскую Федерацию из механизма принятия решений по вопросу международной информационной безопасности.
На основании анализа терминологии и подходов, используемых в США для определения режима киберпространства, можно обозначить следующие особенности: 1) техническую составляющую большинства терминов (например, понятие «кибернетическая операция», «кибернетическая атака» и т.д.); 2) наличие условных границ при проведении «превентивной защиты» государства; 3) расширение перечня субъектов, наделённых правомочиями в киберпространстве; 4) использование не только каркаса международного права, но юридических конструкций, характерных для англо-американской правовой семьи (например, rule of law, due diligence).
США пытаются максимально извлечь выгоду из затягивания переговорного процесса, ссылаясь на особенности кибернетического пространства, фактически подменяя правовые термины техническими.
В XXI в. основные противоречия в позициях России и США касаются следующих аспектов: определение терминов «киберпространство» и
«информационное пространство»; «кибербезопасность» и «информационная безопасность»; обеспечение кибербезопасности; суверенитет в киберпространстве; полная или частичная демилитаризация киберпространства; необходимость разработки и принятия нового международно-правового источника. С учётом того, что количество кибернетических атак, направленных против США, постоянно возрастает, сохраняется возможность начала переговорного процесса по созданию текста универсальной конвенции, но, в большей части, на условиях, выдвигаемых американской стороной. В качестве основных тезисов, которые должны стать объектом дискуссии для всех государств-членов ООН, можно выделить: 1) критерии допустимого «вмешательства» в национальный киберсегмент с получением (в неотложных случаях без такового, но с указанием перечня критериев подобной «неотложности») предварительного согласия государства; 2) киберинциденты, которые могут рассматриваться в качестве вмешательства в национальную киберинфрастуктуру и будут пресекаться с использованием международно-правовых механизмов ответственности государства; и 3) участие третьей стороны (государства) для разрешения спорных ситуаций в киберпространстве. Оба государства (Россия и США) признают важность защиты объектов критической инфраструктуры и разработки правил поведения («confidence building measures»), которые могут изначально носить рекомендательный характер, не заменяя или изменяя сферу действия других норм международного права.
При анализе двусторонних соглашений США и договоров, заключаемых в рамках проамериканских международных организаций (ОАГ, НАТО), становится очевидным, что современная правовая политика американской стороны влечёт дальнейшую эскалацию конфликтов в киберпространстве, в т.ч. посредством механизма «гибридных операций», проводимых профильными структурами НАТО. Практически в каждом двустороннем договоре одним из объектов является защита критически важной инфраструктуры и военное сотрудничество. Текущая тенденция несёт в себе потенциальную опасность полного исключения из «кибернетического диалога» России и Китая, а также ряда других недружественных США государств. По состоянию на 2023 г. основная задача американской стороны при заключении двусторонних или многосторонних договоров состоит в обеспечении безопасного обмена данными с теми регионами, которые представляют определённый интерес, прежде всего, с ЕС.
Соединённые Штаты Америки будут стремиться, видимо, и в будущем использовать методы дипломатического и экономического давления для разработки тех правовых источников, которые соответствуют их национальным интересам. В текущих условиях, всё же, сохраняется вероятность начала универсального переговорного процесса (в рамках ООН), однако при этом нецелесообразно автоматически опираться на национальные правовые концепции.
Ввиду того, что кибернетическое пространство стало «открытым» лишь в XX в., международно-правовой режим его использования остаётся предметом дискуссий в науке международного права. Особенности правового регулирования деятельности в нём заключаются в уникальных характеристиках, присущих только данному пространству, прежде всего, виртуальности и анонимности действующих акторов.
Соединённые Штаты Америки рассматриваются как первое государство в мире, в котором появились информационно-коммуникационные технологии, с помощью которых функционирует киберпространство; а также как первое государство, которое признало необходимость правового регулирования его использования.
В науке международного права и на практике постоянно ведутся дискуссии относительно понятийного аппарата исследования, например, обозначения термина «киберпространство», «информационно-коммуникационные
технологии», «международная информационная безопасность», что обусловлено стремлением конкретных государств наделить эти термины выгодным правовым содержанием. Первоначально правовое регулирование киберпространства в Соединённых Штатах Америки было направлено именно на защиту т.н. «гражданского аспекта» использования - персональных данных пользователей, а также на борьбу с компьютерными преступлениями. Всемирная «паутина» в её современном виде появилась на территории США, постепенно утрачивая характер локального ресурса использования, преимущественно в научных лабораториях при университетах, в пользу трансграничного распространения. Поскольку разработка новых видов вооружений и вопросы обеспечения международной информационной безопасности в начале развития кибернетического пространства были не столь актуальными, то обеспечение технологической составляющей, т.е. безопасности пользователя, оставалось приоритетным. Внесение Россией в 1998 г. на рассмотрение ГА ООН резолюции, посвящённой международной информационной безопасности, обозначило новый правовой этап развития. Рядом американских исследователей, к которым, например, относится Л. Лессиг, была выдвинута идея существования глобального Интернета, в котором каждый актор получит равное количество прав и обязанностей, а вмешательство государства будет минимальным. Очевидно, однако, что процесс создания глобального, или универсального международно-правового регулирования сети Интернет потребует значительных усилий со стороны государств и других субъектов международного права.
Исследование различий в терминах «правовой режим киберпространства» (1-й) и «правовой режим сети Интернет» (2-й) в диссертации обосновано тем, что 1-й термин намного шире по содержанию, чем 2 -й, т.к. 1-й включает в себя как режим виртуальных объектов, средств аппаратного обеспечения, так и режим «программного обслуживания», включая Интернет.
В науке международного права рядом авторов были предприняты попытки отказаться от исследований технологий в правовом контексте, т.к., по их мнению, последнее неизбежно привело бы к пересмотру всего каркаса применимых норм международного и национального права. Подобная точка зрения утратила актуальность ввиду осознания всеми государствами тех преимуществ, которые заключаются в использовании кибернетического пространства и неизбежной необходимости международно-правового регулирования деятельности в нём. Не менее важной тенденцией было постепенное переориентирование использования ИКТ с гражданских целей в пользу военных.
Констатация факта применимости норм международного права к киберпространству не вызывает сомнений, однако сегодня остаётся актуальным вопрос о порядке применения отраслевых норм, в особенности, международного гуманитарного права. Обозначение киберпространства как «пятой территории» весьма условно. Очевидно, что любые дискуссии о международно-правовом режиме киберпространства, связаны с обсуждением темы суверенитета в нём, а точнее, с установлением, на основании норм международного права, допустимого вмешательства государства в национальную кибернетическую инфраструктуру другого государства. Вне территориального контекста невозможно обеспечить безопасность ни государства, ни пользователя сети Интернет. На научно-правовом уровне был разработан подход, согласно которому государство наделяется правом контролировать национальный сегмент на основе «реалистической» концепции суверенитета. Основная проблема современного режима киберпространства состоит в отсутствии чёткой и согласованной практики государств, касающейся не только «условных» границ действия в т.н. «пятой территории», но и механизма международно-правовой ответственности в случае совершения кибернетических атак.
Позиция США (в отличие от российской стороны, последовательно выступающей за разработку уточнённых норм международного права в сфере киберпространства), заключается в отказе от разработки норм международного права в этой области ввиду существования потенциальной угрозы международному правопорядку в таком случае. Подобная риторика приводит к необходимости использовать метод толкования имеющихся источников международного права на основе принципа «верховенства права».
По состоянию на начало 2023 г. в международном праве не была разработана универсальная конвенция по регулированию киберпространства. До сих пор действующей конвенцией остаётся Будапештская конвенция 2001 г., принятая в рамках Совета Европы. США же на международно-правовом и национальном уровнях придерживаются подхода «laissez-faire», заключающегося в минимальном вмешательстве государства в деятельность лиц в киберпространстве. Соответственно, создание новых правовых документов сегодня сфокусировано на разработке правил поведения, различных кодексов или руководств, в которых смогла бы быть проведена адаптация формулировок уже действующих норм. Резонансным источником, в котором была предпринята попытка такой адаптации, является Таллинское руководство, составленное специалистами НАТО и отражающее, в большей части, точку зрения США и ряда западных государств.
При анализе внутригосударственных источников США, посвящённых режиму киберпространства, можно сделать вывод о наличии разветвлённой законодательной базы. Для проведения анализа можно использовать классификацию, которая основывается на видах источников: 1) источники права, определяющие основные направления внутренней и внешней политики США; 2) источники права, регулирующие отдельные аспекты использования киберпространства (цифровая экономика, онлайн-торговля, защита персональных данных и т.д.); 3) акты рекомендательного характера, т.е. разрабатываемые IT- компаниями или иными акторами. Также можно выделить источники, направленные на регулирование использования кибернетического пространства в военных и гражданских целях.
В истории развития внутригосударственного современного правового регулирования США киберпространства следует обозначить два основных этапа: 1) период с 2000 г. по 2010 г.; и 2) период с 2010 г. по настоящее время. Именно после 2010 г. была представлена Стратегия национальной безопасности, в которой содержались положения о международном сотрудничестве в киберпространстве. Текущая риторика официальных представителей США в сфере обеспечения информационной безопасности носит более «сдержанный характер», (что продиктовано, в т.ч. усилением разногласий США с Россией и с Китаем). Практически в каждом документе основная роль отводится необходимости проведения «упреждающей защиты», предполагающей вмешательство в национальный киберсегмент другого государства, без предварительного согласия последнего в том случае, если есть основания полагать, что национальным интересам США может быть нанесён ущерб.
Политика Президента США Дж. Байдена направлена на консолидацию усилий по созданию единообразного законодательства, позволяющего усилить сотрудничество в сфере онлайн- торговли или цифровой экономики, прежде всего, с государствами, входящими в ЕС.
Несмотря на стремление американской стороны обеспечить свободу использования сети Интернет на основе принципа сетевой нейтральности («net neutrality»), на практике принимаются законодательные акты, в которых закрепляется постоянная, стратегическая конкуренция с другими государствами - лидерами в сфере IT, прежде всего, с Россией и Китаем, отстаивающими необходимость разработки международного договора на уровне ООН.
По истечении срока действия мандата РГОС в 2025 г. США могут предпринять попытку исключить Российскую Федерацию из механизма принятия решений по вопросу международной информационной безопасности.
На основании анализа терминологии и подходов, используемых в США для определения режима киберпространства, можно обозначить следующие особенности: 1) техническую составляющую большинства терминов (например, понятие «кибернетическая операция», «кибернетическая атака» и т.д.); 2) наличие условных границ при проведении «превентивной защиты» государства; 3) расширение перечня субъектов, наделённых правомочиями в киберпространстве; 4) использование не только каркаса международного права, но юридических конструкций, характерных для англо-американской правовой семьи (например, rule of law, due diligence).
США пытаются максимально извлечь выгоду из затягивания переговорного процесса, ссылаясь на особенности кибернетического пространства, фактически подменяя правовые термины техническими.
В XXI в. основные противоречия в позициях России и США касаются следующих аспектов: определение терминов «киберпространство» и
«информационное пространство»; «кибербезопасность» и «информационная безопасность»; обеспечение кибербезопасности; суверенитет в киберпространстве; полная или частичная демилитаризация киберпространства; необходимость разработки и принятия нового международно-правового источника. С учётом того, что количество кибернетических атак, направленных против США, постоянно возрастает, сохраняется возможность начала переговорного процесса по созданию текста универсальной конвенции, но, в большей части, на условиях, выдвигаемых американской стороной. В качестве основных тезисов, которые должны стать объектом дискуссии для всех государств-членов ООН, можно выделить: 1) критерии допустимого «вмешательства» в национальный киберсегмент с получением (в неотложных случаях без такового, но с указанием перечня критериев подобной «неотложности») предварительного согласия государства; 2) киберинциденты, которые могут рассматриваться в качестве вмешательства в национальную киберинфрастуктуру и будут пресекаться с использованием международно-правовых механизмов ответственности государства; и 3) участие третьей стороны (государства) для разрешения спорных ситуаций в киберпространстве. Оба государства (Россия и США) признают важность защиты объектов критической инфраструктуры и разработки правил поведения («confidence building measures»), которые могут изначально носить рекомендательный характер, не заменяя или изменяя сферу действия других норм международного права.
При анализе двусторонних соглашений США и договоров, заключаемых в рамках проамериканских международных организаций (ОАГ, НАТО), становится очевидным, что современная правовая политика американской стороны влечёт дальнейшую эскалацию конфликтов в киберпространстве, в т.ч. посредством механизма «гибридных операций», проводимых профильными структурами НАТО. Практически в каждом двустороннем договоре одним из объектов является защита критически важной инфраструктуры и военное сотрудничество. Текущая тенденция несёт в себе потенциальную опасность полного исключения из «кибернетического диалога» России и Китая, а также ряда других недружественных США государств. По состоянию на 2023 г. основная задача американской стороны при заключении двусторонних или многосторонних договоров состоит в обеспечении безопасного обмена данными с теми регионами, которые представляют определённый интерес, прежде всего, с ЕС.
Соединённые Штаты Америки будут стремиться, видимо, и в будущем использовать методы дипломатического и экономического давления для разработки тех правовых источников, которые соответствуют их национальным интересам. В текущих условиях, всё же, сохраняется вероятность начала универсального переговорного процесса (в рамках ООН), однако при этом нецелесообразно автоматически опираться на национальные правовые концепции.
Подобные работы
- МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ
ЭЛЕКТРОННОЙ ТОРГОВЛИ ГОСУДАРСТВ БРИКС
Диссертация , юриспруденция. Язык работы: Русский. Цена: 700 р. Год сдачи: 2019 - Факторы информационного противостояния в отношениях России и НАТО
Магистерская диссертация, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 4920 р. Год сдачи: 2021 - Страны БРИКС в контексте международного опыта обеспечения информационной безопасности
Дипломные работы, ВКР, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 4250 р. Год сдачи: 2021 - КОНФЛИКТОГЕННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ИНФОРМАЦИОННОЙ ВОЙНЕ
Магистерская диссертация, социология. Язык работы: Русский. Цена: 5700 р. Год сдачи: 2019 - РЕАЛИЗАЦИЯ ПРОГРАММЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Бакалаврская работа, политология. Язык работы: Русский. Цена: 3950 р. Год сдачи: 2018 - ИНТЕРПОЛ И ЕВРОПОЛ В БОРЬБЕ С УГРОЗАМИ
НЕТРАДИЦИОННОГО РЯДА В ЕВРОПЕ НА РУБЕЖЕ XX-XXI ВВ.
Дипломные работы, ВКР, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 4750 р. Год сдачи: 2018 - Роль цифровой дипломатии Китая в развитии международного сотрудничества в проекте «Один пояс, один путь»
Магистерская диссертация, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 5350 р. Год сдачи: 2022 - Роль цифровой дипломатии Китая в развитии международного сотрудничества в проекте «Один пояс, один путь»
Магистерская диссертация, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 4960 р. Год сдачи: 2022 - Роль международных организаций в обеспечении информационной безопасности государств
Бакалаврская работа, международные отношения. Язык работы: Русский. Цена: 4550 р. Год сдачи: 2023