Введение 2
ГЛАВА 1. ПОЭТИКА И МОДЕЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА «ДОМ, В КОТОРОМ…» 11
1.1. Концептуализация пространства 11
1.2. О попытках преодоления множественных «неопределённостей» текста .26
1.3. Когерентность пространства 41
ГЛАВА 2. ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ РОМАНА «ДОМ, В КОТОРОМ…» 59
2.1. Художественное пространство как провоцирующая матрица рецепции 59
2.2. Опыт анализа креативной рецепции «домовцев» 72
Заключение 87
Список литературы 91

Купить

Роман Мариам Петросян, названный О. П. Лебядушкиной «итоговым текстом десятилетия», захватывает внимание большей части своих исследователей именно «особым» статусом литературного феномена, демонстрирующего парадоксальную «отстранённость» от общего литературного процесса. Разрешение проблемы систематизации уже имеющихся результатов критического и литературоведческого поиска поможет определить предпосылки настоящего исследования, выявить места схождений и расхождений предшествующих этапов реконструкции пространственной модели текста.
Так, доказательство уникальности «Дома, в котором…»традиционно начинает производится с указания на продолжительность работы над текстом, рядом с которым «принято» располагать авторскую цитату о непреднамеренности создания факта литературы: Мариам Петросян десять лет писала «Дом», чтобы «просто войти и побыть там» . Это своеобразное дублирование распространённой интерпретации-отождествления Дома-пространства и Дома-текста предвосхищает многие дальнейшие интеллектуальные сюжеты о романе. Фундамент для отмеченного направления в осмыслении романа был воздвигнут литературной критикой практически параллельно с публикацией третьей части произведения. Единогласие критических оценок, впрочем, соседствует с многоголосием интерпретаций художественного мира Петросян.
Рецензия М. Галиной «Дом, наружность и лес», наметившая общую тенденцию к выявлению смыслов романа через группировку его «реальностей», предъявляет читателю семь «версий» определения «Дома», от чисто оценочной («просто увлекательная история») к гиперинтерпретационной («Дом» — продукт воображения Курильщика, продукт психологической адаптации к «страшной действительности»). Минуя эти пределы, следует отметить «срединные» варианты «разгадки» романа. Так, одна из линий осмысления, озаглавленная «Дом — мифологизированная модель мира», впоследствии, уже в научном дискурсе, была развёрнута в изучение поэтики неомифологизма, подчиненное избранному ракурсу исследователей (наиболее частотный — жанровая принадлежность текста) . Следующие две «версии» М. Галиной объединяет осмысление романа как текста, рассчитанного на достройку, трансформации и расширение в сознание реципиента, как текста-метафоры: «”Дом, в котором…” — это метафора образа «другого»» и «Дом — метафора детства» .
Вторая версия сумела приобрести сторонников в рамках исследования массовой литературы. Так, М.А.Черняк рассматривает социокультурное основание литературы для подростков и отмечает её центрообразующий характер в преломлении прозаической проблематики XXIвека. Исследовательница говорит о постепенном развертывании метафоры детства в романной структуре «Дома». Теоретическим обоснованием гипотезы служит знаменитая работа М. Фуко «Надзирать и наказывать», отражающая ситуацию вытеснения «неполноценной» группы населения на периферию общественной жизни .
Первый вариант, при явной редукции смыслов (концентрация на физиологизме в системе персонажей романа) ценен одним озвучиванием лексемы «Другой». Применимость лакановского термина к роману Петросян — вопрос скорее открытый, но не безынтересный: так, рассмотрение обитателей Дома как точек пересечения символических структур может оказаться весьма продуктивным .Субъект, согласно теории Ж. Лакана, есть сложение трёх модусов Воображаемого, Реального и Символического. Реальное, связанное с вытеснением травматической сущности («пустоты»), может быть перенесено на Наружность, на измерение художественного мира, которое истово отвергается персонажами как агрессивная ирреальность. Воображаемое, регистрирующее субъективность, может выступать призмой перволичного повествования «Дома». Символическое же, будучи представленным социальным обменом, предстаёт моделью отношений героев книги Петросян (диалектика желания Другого).Экзистенциальная философия и её оппозиция Я—Другой производит новый виток в понимании текстовой реальности: многочисленные нарративы «Дома» могут быть систематизированы в русле учения о трёх измерениях Бытия Сартра, а идея о взгляде «Другого», превращающего «Я» в объект, лишающий его трансцендентности, созвучна изображению магии взгляда в романе (Сфинкс, «пережевывающий» глазами) .
Ритуальному цитированию обыкновенно подвергается обзорная статья А. Немзера «Не такие уж мы убогие», где роману Петросян посвящён небольшой абзац. Номинация «Дома, в котором» как «незаурядного факта литературы» никак не обосновывается автором и, что более важно, напротив, совершается через отрицание: рефлексируется раздражение, испытываемое от «абсолютизации подростковых проблем, культа ”странностей”, и мистических заморочек». Интересно, что этой негативизации не противопоставлена художественная ценность романа. В сущности, единственным аргументом в пользу окончательной оценки у Немзера служит читательский опыт: «Как ни крути, а одолел я эту громадину очень быстро и не отрываясь.». Указание на объём и высокую скорость прочтения становится типичной принадлежностью нарратива-отзыва на книгу .Тот факт, что удовольствие от «погружения» в «Дом» не конкретизировано может приравниваться к подтверждению догадки о наличии некого внутреннего сопротивления текста к упорядоченности. Единообразное конструирование пространства исключается самой структурой романа: у М. Галиной интерпретация распадается на семь вариантов, а называние «Дома» колеблется («увлекательная история», «психоделическое путешествие», «страшная сказка»), А. Немзер вовсе отказывается от попытки идейно-содержательного обобщения .
Как роман-аллегорию прочитывает текст Петросян ещё одна группа интерпретаторов. Стремление постчесловечества к возвращению в «мировую утробу», в нерасчленимую целостность угадывается в «Доме» М. Ремизовой. Работа «Времени нет» включает роман в рамки общеэстетических исканий выхода из тупика современной цивилизации (С. Жадан «Ворошиловград», П. Крусанов «Ворон белый, А. Григоренко «Мэбэт. История человека тайги», М. Галина«Малая Глуша»), где главным условием предстаёт закольцованность пространственно-временной сферы. Авторское мифотворчество, его «наплыв» в литературе, по мысли М. Ремизовой, есть сигнал коллективного бегства от «насквозь энтропийного» мира в ирреальность, отрицающую онтологический статус времени подобно космическим аномалиям, в которых прошлое, настоящее и будущее растворены друг в друге . Позжелиния осмысления «Дома, в котором…» сквозь призму мифопоэтической модели многократно продолжится.
Совершенно обособленная интерпретация предлагается статьёй «Порог, за которым…» Д. Быкова, устанавливающей параллели между романом М. Веллера «Самовар» и «Домом». Острая взаимосвязь физиологического отклонения от нормы и возникновения сверхспособностей персонажей обосновывается концептами «сверхчеловек» и «новая этика», а художественный мир Петросян видится пророчеством — моделью превращения «нашей реальности», переходом от «традиционной человеческой марали» к архаичным оппозициям «сила – слабость, одиночество – стая, простота – сложность, энтропия – порядок». Отставив в сторону гипотезу о приближающемся этапе сверхчеловечества (мира «взаимопонимания «белых ворон»»), следует обнаружить в этом осмыслении элементы конкретизации Дома-текста и Дома-пространства. Последнее определяет «принципиальная нелинейность», которая, вслед за мотивировочным импульсом романа (система табу, запретов и казуальности), названа законом. Этот закон многомерности, если продолжать интерпретацию Быкова, есть закон разрушения прямых связей, логических обобщений. Здесь текст и пространство вновь переплетаются в результате полного отождествления: композиционное решение Петросян трактуется как «архитектура Дома, древнего, облупившегося, но все еще мощного, преобразующего в своем поле любого, кто туда войдет», а лакуны сравниваются с лишними помещениями, которых в доме, как известно, не бывает. Во всем этом, согласно автору, кроется причина сосуществования резкого отторжения и абсолютного восторга, причина «пугающей непривычности», актуализированных читательским откликом. Критическому же взгляду текст сопротивляется так же интенсивно: литературные несовершенства, «частности» уподобляются физическим недостаткам. Так, в качестве нового знака общности осмысления «Дома» сквозной по отношению к нему употреблена лексема «монстуозен», закрепляемая будущими интерпретаторами.
Работа О. П. Лебядушкина представляет собой контекстуальное обоснование культового статуса книги Петросян (переосмысление литературных ожиданий последнего десятилетия, совершенное «на более высоком и сложном уровне»), синтезирующее «аргументы» своих предшественников. Статья продолжает мысль о вненациональности кода «Дома» (впервые высказанную М. Галиной), развивает предположение Д. Быкова, уточняя его как тенденцию современной прозаической формы к изображению «преодоления человеческого в человеке». «Дом, в котором…» вписан в контекстуальные рамки литературы преимущественно тематически: проза О. Павлова, Н. Кононова, Е. Молданова и др. («”омоложение” главного героя», тема «подростковости»); произведенияВ. Пелевина, А. Лукьяненко, М. Веллера и др. (тема сверхчеловека) . Не преследуя цель-оценивание указанной выборки литературных фактов, стоит обратить внимание на пересечение границ литературности, высказанное исследовательницей, а именно — на возможное влияние аниме-культуры на писательский опыт Петросян. Думается, научный фокус, определяемый установкой на поиск механизмов визуальности текста, содержащего импульс к визуальной конкретизации(например, в формах креативной рецепции), находит и чисто биографическое обоснование (профессия Мариам Петросян —художник-мультипликатор).
Достижению той же цели (т.е. обобщению) посвящена работа М. А. Шалиной, освещающая появление фигуры писательницы в литературном мире как «внезапное и долгожданное событие». Интерес здесь представляет полемический «выпад» в сторону интерпретации Д. Быкова: созидательный стимул — продукт не героев, а самого Дома, персонажи, по мысли исследовательницы, «движимы» исключительно его «интересами». Несмотря на сомнительность вывода о полной несамостоятельности обитателей Дома, этот тезис важен уже потому, что продолжает популярную линию осмысления агентивности пространства. Кроме того, статья обнаруживает указание на жанровую принадлежность романа к магическому реализму, открывающее отдельный срез научных изысканий относительно пространственной организации текста.
Так, роман «Дом, в котором…» аккумулирует множественные интерпретационные потенции, но большая часть критиков и, как мы обнаружим позднее, исследователей, отдают предпочтение мифопоэтическому обобщению художественного целого. Важно, что отмечаемые особенности системы персонажей (трикстерная природа, сверхъестественные способности, двойничество), нарративной организации и композиции частотно рассматриваются сквозь призму пространственной специфики романа. Закономерно производится анализ измерений текста (Наружность, Дом, Лес, Изнанка) и подвижность их границ. Антиномия ноуменального и феноменального предстаёт ключевым фактором при жанровом атрибутировании текста, при определении его творческого метода. Несмотря на описанное многоголосие интерпретаций, в которых всё же обнаруживается некоторое «созвучие» оценок («Дом» как уникальное мироустройство, синтезирующее противостоящие друг другу начала и управляющее ими), и ряд выявленных универсалий поэтики романа, на многие вопросы о «Доме» до сих пор не было найдено ответов. Во-первых, если пространство в разных обличиях (хронотоп, локус, топос) в академическом дискурсе о романе Петросян явлено в качестве идейно-содержательного основание, то возникает необходимость специального рассмотрения его «фрактальной» модели. Второй вопрос относится к поиску того механизма, который позволяет этой модели не только воспроизводиться в сознании реципиента, но и воссоздаваться креативными практиками рецепции в повседневной реальности.
Актуальность выбранной темы заключается в ракурсе исследования, охватывающего феномен трансгрессии текста в внетекстовую реальность, потенциально репрезентирующего современную стадию сосуществования литературы и виртуальности.
Объектом настоящего рассмотрения выступает роман «Дом, в котором…»М. Петросян. Предметом исследования оказывается пространство текста, имплицирующее стимулы рецепции. Выбор темы обусловлен предположением о перформативном, культурогенерирующем характере текстов современной культуры, которые в условиях сокращения дистанции между производством и потреблением смысла способны выступать побудительным импульсом к изменению повседневности сообразно художественной модели. Исследование романа «Дом, в котором…» и изучение материалов его фэндомов может стать первым шагом на пути обоснования этого явления.
Целью работы оказывается обнаружение и описание механизмов воздействия художественного пространства на сознание реципиента, а также рассмотрение предельного результата этого воздействия — коллективной творческой рецепции. В процессе достижения актуальной цели необходимым представляется последовательное решение следующих задач:
1. произвести концептуализацию понятия «пространство»;
2. рассмотреть результаты предшествующих попыток академического обобщения своеобразия поэтики романа М. Петросян;
3. провести имманентный анализ художественного пространства «Дом, в котором…»;
4. определить соотношение фрагмента и целого в художественном пространстве, их значение как формул достраивания в актуализации текста;
5. изучить внетекстуальное расширение пространства «Дома, в котором…» на материале креативной рецепции «домовцев».
В соответствии с изложенными задачами, структурно работа была разделена на две главы, каждая из которых включает результаты произведенного исследования. Так, первая глава «Поэтика и модель художественного пространства ”Дом, в котором…”» призвана отразить, во-первых, рефлексию над философскими, культурологическими и литературоведческими опытами спецификации пространства как миромоделирующего целого, во-вторых, самостоятельную концептуализацию пространства (синтез теоретического фундамента и наличествующих попыток описания художественного целого). Заключительный пункт первой главы «Когерентность пространства» содержит имманентный анализ поэтики романа в рамках «генерализации» пространства, выступающего, с одной стороны, интегративной категорией, с другой стороны, моделью обеспечения целостности и упорядочивания постоянно расширяющегося и расщепляющегося художественного мира М. Петросян. Вторая глава подчинена поиску рецептивных стратегий актуализации Дома-пространства, поиску «провоцирующей матрицы» в обнаруженной ранее модели. Последний пункт исследования представляет собой анализ креативной рецепции фэндома, субкультуры «домовцев», проделанный на материале сублитературных текстов фанфикшн и повседневных культурных практик виртуального «Дома».

Купить