Введение 2
Глава 1. Восток в повести «Бронепоезд 14-69» 11
1.1. Образ китайца и японца в повести 11
1.2. Образ Китая 19
1.3. Мотив порядка 27
Глава 2. Восток в повести «Возвращение Будды» 34
2.1. Китайские эпиграфы 36
2.2. Сюжет 40
2.3. Персонаж 43
2.4. Мотив страдания 47
2.5. Мотив вечности 52
2.6. Мотив порядка 56
Заключение 62
Список использованной и цитируемой литературы 65
Купить

Восточная тема занимает важное место в русской литературе ХХ века. Изучение Востока имеет большое значение для поиска нравственных и духовных ценностей человечества. Образы Востока приобретают новое звучание в творчестве писателей 20-х гг., в послереволюционный период, когда заметно усилился интерес к жизни народов других государств. Появляется немало художественных произведений, посвященных исследованию соотношения национального и интернационального характера. Особенно интенсифицируется внимание к китайскому дискурсу. Образ Китая, китайцев, китайские мотивы привлекают молодых писателей, стремящихся зафиксировать важнейший для России момент истории. Следует отметить, что восточный мотив становится важной составляющей смысловой структуры текстов таких писателей, как Б. Пильняк, Вс. Иванов, Л. Леонов, О. Мандельштам и др.
У М. Булгакова обращение к традициям Китая связано с поиском писателем модели порядка, альтернативной российскому хаосу.
Б. Пильняк уделяет внимание образу Китая в авангардном романе «Голый год», известном своей антизападной направленностью. Размышляя о возможных путях России, Пильняк отдает предпочтение восточной модели как более близкой России.
Для Л. Леонова, «обращение писателя к эстетике и этике Восточной культуры продиктовано стремлением найти аналогии между древним миром мифологии Азии и современностью»1. Ставя перед собой цель стилизовать восточную повествовательную манеру, Л. Леонов обратился к китайскому жанру касыды. В текст включаются пословицы и мудрые изречения — хадисы, которые позаимствованы Л. Леоновым из восточного фольклора. Особо следует отметить то, что «леоновские метафоры содержат в себе явное обращение восточного человека к символике богатства, ассоциировавшегося прежде всего с драгоценными камнями, они же считались и символом красоты...»2 . В обращении Л. Леонова к восточной проблематике заметно влияние А. Белого, в романе которого «Петербург» образы Китая и китайцев занимают особое место. Главный герой — Николай Аполлонович Аблеухов, петербургский чиновник, косвенно «виновен» в гибели старого российского миропорядка из-за своей приверженности Западу и Европе и недостаточного уважения к Востоку и своим восточным корням. Роман «Петербург» насыщен восточными, в первую очередь, китайскими образами.
Для О. Мандельштама китаец — это символ непонятности, загадочности. Писатель сравнивает себя с китайцем для того чтобы подчеркнуть униженное положение поэта. В «Четвертой прозе» Мандельштам использует образ «китайца» как символ полного непонимания между поэтом и его временем, как воплощение всего «самого чуждого, загнанного и в то же время таящего страшную угрозу».
Образ китайца-авантюриста, «занесенного в Россию разящим ветром» революции, запечатлел и И. Бабель в рассказе «Ходя» (1923). Бабелевский персонаж мечтает о русской девушке, и в то же время прекрасно осознает, что его счастье «так же призрачно, как петербургская ночь», отсюда его типично восточное спокойствие и независимость от хаоса окружающего мира. В самом названии рассказа автор намекает на распространенный в литературе 1920-х гг. тип героя «идущего», странствующего, отправляющегося в другие земли в поиске лучшей жизни. К этому типу в полной мере относится и ходя Сен-Зен- По из булгаковской «Китайской истории».
Как верно отметила К. Пчелинцева, «Китай все более втягивается в глобальную проблему Россия-Восток-Запад. Это уже не далекая экзотическая страна с непонятными традициями, а вполне реальное государство на Дальнем Востоке, судьбы которого переплетаются с судьбами России»3. Наиболее полно и адекватно мотив «переплетения судеб Китая и России» эксплицирован в ранней прозе Вс. Иванова, в его повестях «Бронепоезд 14-69» и «Возвращение Будды» По мнению И. Урюпина, «революционный радикализм китайских бойцов Красной Армии, принимавший своеобразную форму жертвенного протеста, в точности воспроизвели и М. Булгаков, и Вс. Иванов, отразив особое мироощущение народов Китая, в котором ярко проявилось специфики буддийское отношение к борьбе за идеал, не допускающее какой бы то ни было внешней агрессии, зато поощряющее агрессию внутреннюю, т. е. самоубийство»4. Л. Григорьева также приходит к выводу о том, что мотив просветленности в повести Вс. Иванова «коррелирует с даосской духовной практикой»5. Г. Сорокина приходит к мысли о том, что «большой вклад в научное изучение повести о Будде, ставит перед собой задачу расширить поле исследований в контексте идей революции и буддизма и понять суть отмеченной энигматичности этого произведения»6. Р Ханинова вторит ей, отмечая, что восточная «противоречия жизни и смерти решаются у Вс. Иванова через культуру духа, память прошлого, победу искусства, синтез цивилизаций»7. Л. Дарьялова также обнаруживает, обращаясь к восточной теме в повестях Вс. Иванова, связанный с ней философский аспект, приходя к выводу о том, что «противоречия жизни и смерти решаются у Вс. Иванова через культуру духа, память прошлого, победу искусства, синтез цивилизаций». Восточный философский дискурс ранней прозы Вс. Иванова обнаруживает один из важнейших маркеров — мотив порядка. Философия порядка приобретает особую актуальность в литературе начала 20-х гг. Ею интересуются многие писатели, обращающиеся к восточной проблематике. Альтернативен абсурдной реальности образ китайца в рассказе М. Булгакова «Китайская история». В структуре рассказа обнаруживается смысловая оппозиция «золотой гаолян — грязное небо». Грязное небо — маркер алогичной российской действительности. Восстановленное в финале пространство «золотого гаоляна» маркирует альтернативную реальность, реальность нормы. Схожей интенцией отмечен и роман Дэн Ши Хуа, написанный в конце 20-х годов Сергеем Третьяковым, соратником Владимира Маяковского по ЛЕФу, знатоком Китая, автором ряда произведений о китайской жизни. Следуя теоретическим законам так называемой «литературы факта», автор прибегает к жанру биографического интервью. Скрупулезно описывая день за днем жизнь китайского студента, Сергей Третьяков выстраивает концепцию быта, в которой доминирует философия порядка. У Вс. Иванова философский мотив порядка обнаруживается в смысловой структуре обеих повестей, но наиболее четко эксплицирован во второй повести «Возвращение Будды».
По мнению Р Ханиновой, «интерес к Востоку, особенно к буддийской философии и культуре, Всеволод Иванов сохранил с юности до конца своей жизни»8. В повести «Возвращение Будды» восточный мотив порядка как альтернатива российскому хаосу обнаруживается в сюжетной реализации смысловой оппозиции Запад — Восток. Выбор автором авантюрно-приключенческого сюжета о долгом путешествии по всей стране золоченой статуи Будды в товарном эшелоне в Монголию в полной мере отвечает авторской интенции отобразить хаос необъятного российского пространства. Сакральный же характер предмета обусловливает обращение к буддизму, религии и культуре Востока в ракурсе диалога Запад — Восток именно в ХХ веке, Диалог заявлен в дискуссиях главных героев, которые содержат в себе философские маркеры даосизма, буддизма и конфуцианства.
Л. Новорещенова при анализе концепции востока в прозе Вс. Иванова 1920-х годов утверждает, что «Восток в партизанском цикле предстает двояко, с одной стороны, он является источником опасности, с другой же стороны, Восток (и Китай в частности) — это единственное прибежище, не тронутое революцией, "царство архаики", "седой древности", “традиции”»9.
При анализе специфики повести «Возвращение Будды» Л. Якимова отмечает, что «диалогичность проступает как важнейшая нарративная особенность повести Вс. Иванова, и главный участник диалога — молчащий Будда» 10 . Кроме того, исследователь утверждает, что «присутствие божественной фигуры Будды в виде позолоченной статуи предопределяет философскую интенциональность повести»11. А. Подобрий утверждает, что Вс. Иванов в повести «Возвращение Будды» показали читателю «образы двух противоположных, казалось бы, никогда несовместимых культур — Западной и Восточной. Но в повести писатель показывает не только разделенность этих культур, но и возможность их диалога в сознании человека»12. А. Подобрий отмечает, что в «Возвращении Будды» «Иванов реконструирует и несколько видоизменяет своеобразный монгольский миф, сложившийся в русской культуре и литературе»13. Как отмечает Р Ханинова, «философия поступка в малой прозе Вс. Иванова раскрывала многозначность бытия и его законов, сложность жизненных коллизии и прямолинейность судебных приговоров, драму инстинктов, неупорядоченных сознанием и волей и определяемых как социумом, так и универсумом существования героя»14. Е. Папкова отмечает, что «к образу человека Востока, не сумевшего с приобщением к европейской культуре подняться на более высокую ступень духовного развития, а, напротив, утратившего духовность и вернувшегося к примитивным истинам, (монгол Дава-Доржчи), Иванов еще раз вернется в повести “Возвращение Будды”»15.
Значение повести «Возвращение Будды» в творчестве Вс. Иванова отмечается и в статье Е. Краснощековой, которая пишет, что «в этом произведении произошла резкая смена творческой манеры: от описания партизанской вольницы писатель переходит к изображению тонких нюансов человеческой психологии, человеческого подсознания»16.
По мнению В. Вьюгина, «природно-климатическая и ландшафтная метафора у Вс. Иванова со-пряжена с сексуальной, но этого мало. Все они включены в дискурсивное про-странство некоей "китайской мифологии", связанной с фигурой китайца Син-Бин-у и легендой о девушке Чен-Хуа и красном драконе»17. Согласно мнению Л. Григорьевой, текст «Бронепоезд14-69» изобилует лексикой, маркирующей смысл «сомнение», которая связана с даосским концептом «недеяние»18.
И. Новокрещенова также подчеркивает актуальность восточного мотива в контексте философских размышлений Вс. Иванова: «Восточные буддийские аспекты пронизывают ткань повествования, расширяя границы ключевого концепта "путь" и его ассоцианта-концепта "революция"»19.
При анализе интенциональности повести «Бронепоезд 14-69» Л. Григорьева отмечает, что «интенциональность обнаруживает несколько источников, главный из которых проявляет себя на периферии текста в восточном мотиве. Восточный мотив эксплицирован на персонажем и пространственном уровне и является одной из составляющих главной тематической линии произведения»20.
На наш взгляд, восточный мотив индуцирует метафизический смысл текста, маркирует альтернативную реальность нормы высшего порядка.
Актуальность нашего исследования заключается в том, что тема Востока заняла важное место в творчестве русских литераторов ХХ века, остается одним из важных аспектов для мировой культуры и литературы и в ХХ1 веке, однако тема Востока находилась на периферии исследований в географической и бытовой сферах, именно поэтому именно в литературоведении были малочисленны специальные исследования текстов, связанных с философией восточного Буддизма,. Анализ восточной тематики в ранней прозе Вс. Иванова предлагает возможность рассмотреть взаимодействие философии и жизни, не только расширяет понимание исторических событий, но и расширяет представления о роли восточной философии в культурном диалоге «Запад — Восток».
Объект нашего исследования — повести Вс. Иванова «Бронепоезд 14-69» и «Возвращение Будды».
Предметом исследования является восточная проблематика с акцентом на анализ философского мотива порядка в обозначенных повестях.
Цель диссертационного исследования — выявить своеобразие восточных мотивов в ранней прозе Вс. Иванова, а именно в повестях «Бронепоезда14-69» и «Возвращение Будды».
Задачи исследования сформулированы следующим образом:
1) Рассмотреть особенность восточной темы в русской литературе 20-х гг.;
2) Показать конкретно — исторические причины и обстоятельства, которые заставляют писателя обратиться к теме Востока;
3) Исследовать функциональное значение темы Востока в повестях Вс. Иванова;
4) Комплексно рассмотреть и выявить типологию восточных мотивов произведений Вс. Иванова;
5) Выделить и проанализировать китайские элементы и их символическое значение для понимания темы революции;
6) Выявить типологию восточных героев в названных повестях
7) Уточнить семантику китайских эпиграфов в повести «Возвращение Будды»
8) Обозначить единую восточную тематическую направленность произведений Вс. Иванова начала 1920-х гг.;
Для решения поставленных задач в данном исследовании используются сравнительно-исторический метод и элементы мотивно-тематического анализа.
Методологическую основу диссертации составляют принципы, которые были выработаны в исследованиях, посвященных творчеству Вс. Иванова (Л. Дарьялова, Р Ханинова, Е. Папкова, А. Подобрий и др.).
Материалом диссертации исследования послужит повесть Вс. Иванова «Бронепоезда 14-69» и «Возвращение Будды».
Научная новизна исследования обусловлена тем, что в данной работе впервые предпринимается попытка комплексного исследования восточных мотивов в ранней прозе Вс. Иванова с акцентом на анализ мотива порядка в рамках восточного мировоззрения.
Структура диссертации состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной и цитируемой литературы.
Во введении определяется актуальность, объект, предмет, материал, цель, задачи, методологическая база и научная новизна диссертации, а также дается краткий обзор исследований, посвященных восточной теме в прозе начала 20-х гг. ХХ века и в ранней прозе Вс. Иванова.
Первая глава посвящена теме Востока в повести «Бронепоезд 14-69», в этой главе автор при создании восточного мира отражает и реальные социальные проблемы, одновременно эксплицирует мечту о миропорядке. В повести «Бронепоезд 14-69» раскрывается ряд символических китайских аспектов, мы постарались обозначить роль и функции этих аспектов.
Вторая глава содержит исследование восточного Буддизма в повести «Возвращение Будды». В данной повести автор не только вскрывает ряд проблем, связанных с концепцией бытия человека, но и предлагает путь совершенствования самого человека. Наше внимание уделяется образу Будды в контексте философских взглядов Вс. Иванова, также мы предпринимаем попытку системного анализа восточных мотивов, чтобы в полной мере понимать авторскую позицию, точнее исследовать исторические причины, которые заставили писателя обратиться к буддизму как альтернативе российскому «беспорядку».
В заключении подведены итоги исследования, обобщается значение темы Востока в русской литературе 20-х гг.
Купить