Подводя итоги работы, можно условно расположить их на нескольких
уровнях. Это – теоретико-методологический, конкретно-теоретический, а также
уровень обобщения полученных результатов и уровень их практического применения.
Кроме того, очевидно, здесь будет уместно эскизное, предварительное
проектирование возможных перспектив дальнейших исследований, поскольку полученные в работе научные данные неизбежно становятся источниками, порождающими новые темы, новые цели и задачи, новые вопросы теоретического и
прикладного характера.
На теоретико-методологическом уровне самостоятельным эффектом работы стала результативная опора на интегративный, целостный подход к изучению
человека как индивида, личности, индивидуальности и как субъекта деятельности,
– в данном случае, профессиональной, – истоком которого стали труды
Б. Г. Ананьева. Действительно, сопоставляя карьеру как явление психологии восприятия со стремлением к личностно-профессиональному развитию, где стремление оказывается интегративом мотивов, побуждений, интересов, намерений, образа потребного будущего, исследователь не может не действовать в русле целостного подхода к анализу «человека как предмета познания» (Б. Г. Ананьев).
Работа, выполненная в пространстве этого подхода, не просто была обеспечена
надёжной теоретико-методологической базой. Обнаруженная экспериментально
своеобразная нелинейность корреляционных связей между восприятием карьеры,
варьирующим различным образом по высоте ценности и удовлетворённости, с
одной стороны, и силе стремления к личностно-профессиональному развитию – с
другой, стала дополнительным подтверждением идеи Б. Г. Ананьева о гетерохронности (неравномерности) развития. Не менее существенно развёрнутым в теоретико-методологическом аспекте оказался такой ракурс интерпретации полученных результатов, при котором
фиксированная, константная и неподвижная цель, вершина, достижение которой
приводит к последующему спаду, к стагнации, обнаруживает себя, если госслужащий воспринимает карьеру как единственный предел его профанных желаний,
ориентированных преимущественно на статус, власть, материальный достаток. В
рабочих дефинициях проведённого исследования это обозначено как реализация
госслужащим жизненных сценариев, образуемых из типов восприятия карьеры
«группы Б» (см. гл. 1, п.1.2.), где у человека нет сильного стремления к личностно-профессиональному развитию и нет опредмеченной стратегической жизненной
идеи. Следуя выводам работы, приходится констатировать, что в рамках этих
жизненных сценариев госслужащий рассматривается в большей степени только
лишь как индивид, как «обыденный персонаж», а не как личность или индивидуальность. Если же человек проявляет ориентированность, «одержимость» своим
профессиональным призванием, восходящим в опредмеченности и конкретности
до качества «стратегической жизненной идеи», то здесь преобладают признаки
субъектности (К. А. Абульханова), личностного смысла (А. Н. Леонтьев), жизненной стратегии (Ю. В. Синягин). Эффект самотрансцендентности (В. Франкл)
возникает, если идея выходит за рамки прогнозируемой продолжительности жизни субъекта профессиональной деятельности. Иными словами, в последнем случае, когда актуализируются жизненные сценарии, образуемые из типов восприятия карьеры «группы А» (см. гл. 1, п.1.2.), госслужащий создаёт себя как личность, отстаивая в социуме свою индивидуальность, выступая как субъект деятельности, воплощающий в реальность свою стратегическую жизненную идею.
Здесь уже развивающий фактор связан не с фиксированным достижением, а с переживаемым состоянием инициативного «самоизменения», перманентного развития госслужащего как личности, развития, неизбежно порождаемого самим процессом воплощения стратегической жизненной идеи, которая, опять-таки, неизбежно усложняется и преобразуется в ходе её превращения в реальность. Таким образом, имплицитно потенциал интегративного подхода в психологии в настоящем исследовании получил дополнительное приращение.
К теоретико-методологическому пространству, в котором выполнено исследование, относится «ресурсная» концепция, обеспечившая верность акцентов,
принципиально важных для построения гипотез, понимания предметности и целевой ориентированности работы. Так, если осмысливать полученные результаты
в категориях ресурсной концепции, то получается, что в отсутствие стратегической жизненной идеи госслужащий как субъект не наращивает, а лишь затрачивает свой личностно-профессиональный ресурс ради достижения профанной фиксированной цели. Истощённый ресурс приводит к стагнации, к пределу развития.
Увлечённость же воплощением в жизнь стратегической жизненной идеи порождает у госслужащего потребность в личностно-профессиональном развитии, обогащает ресурс профессионализма и личности. Предел здесь ограничен лишь продолжительностью жизни и факторами соматического порядка.
На конкретно-теоретическом уровне показана продуктивная функциональность, смысловая близость и категориальная родственность введённого понятия
«стратегическая жизненная идея» и таких устойчиво вошедших в научный оборот
понятий как «стратегия жизни» (К. А. Абульханова), «жизненный смысл»
(Л. В. Бороздина), «воля личности» (Ю. Б. Гиппенрейтер), «личностный смысл»
(А. Н. Леонтьев), «смысложизненные ориентации» (Д. А. Леонтьев), «самоактуализация» (А. Маслоу) и др.
Обобщая и анализируя итоги работы, следует принять как убедительные
несколько существенных научных фактов, выявленных в ходе исследования. Это,
во-первых, мощное, но далеко не доминирующее влияние действующих социальных представлений на восприятие госслужащим карьеры. Так, полученные данные свидетельствуют о том, что при разных сочетаниях восприятия ценности карьеры и удовлетворённости ей примерно от одной трети до половины участников
исследования либо не воспринимают карьеру как самостоятельную цель, либо используют её как средство достижения иных целей, в частности, связанных с реализацией профессионального призвания и своей стратегической жизненной идеи. Во-вторых, стремление к личностно-профессиональному развитию имеет
статистически значимые корреляционные связи с восприятием карьеры как высокой ценности при низкой удовлетворённости ей, только если здесь есть влияние
сформировавшейся, осознанной и личностно значимой стратегической жизненной
идеи.
В-третьих, если сложившаяся и опредмеченная в практической деятельности стратегическая жизненная идея у госслужащего не обнаруживается, а карьеру
госслужащий, тем не менее, воспринимает как высокую ценность при низкой
удовлетворённости ей, то здесь не проявляет себя и стремление к личностнопрофессиональному развитию. В этом жизненном сценарии очевиден его относительно близкий финал. Без развития в профессиональном и личностном плане
трудно ожидать существенного прогресса эффективности труда человека. А раз
так, то и карьерное продвижение такого госслужащего, вероятно, будет недолгим
и неустойчивым.
Интересными оказались данные о корреляционных связях между восприятием карьеры как высокой ценности при высокой удовлетворённости ей с одной
стороны, и стремлением к личностно-профессиональному развитию, – с другой.
Здесь не обнаружилось статистически значимого взаимовлияния. При этом, обладание госслужащим осознанной стратегической жизненной идеей, так же, как и не
обладание ею, никак не изменили эти результаты. Подобные же взаимосвязи, вернее, их отсутствие, между восприятием карьеры и стремлением к личностнопрофессиональному развитию обнаружили себя в обстоятельствах, относящихся к
«жизненным сценариям», образуемым из типов восприятия карьеры «2-а» и «2-б»
(см. гл. 1, 1.2.), характеризующимся низкой удовлетворённостью карьерой при
низкой её ценности для госслужащего. Здесь также обладание стратегической
жизненной идеей ничего не изменило. Остаётся лишь предполагать, что обе группы этих жизненных сценариев каким-то образом проживаются без ориентированности госслужащего на карьеру. Более значимой здесь оказывается взаимосвязь
стратегической жизненной идеи и стремления к личностно-профессиональному
развитию. Эти две категории, очевидно, выглядят более близкими друг другу.

Купить