Коммуникационная функция насилия в сфере политического

Разнообразие способов проявления насилия зачастую осложняет аналитическую работу со столь многоликим феноменом. Однако способ проявления напрямую зависит от поставленных целей и функций самого акта, выявление которых открывает новые исследовательские горизонты, что напрямую отсылает к рассмотрению функциональной составляющей феномена насилия, и, в частности, его коммуникационного аспекта.
Анализ феномена насилия в его коммуникативной составляющей, реализующейся в политической сфере, непосредственно связан с конструированием этического пространства. Если исходить из трехчастного разделения Я-Ты-Любой, проводимого П.Рикером1 для осмысления взаимодействия и разноуровневости политического и этического, то можно говорить о том, что на уровне Ты происходит признание способности и идентичности Другого, которое задает возможность возникновения политического. Но данная возможность реализуется не напрямую, а опосредованно за счет определенных правил, трансформирующих Ты в Любого (или действительно Другого), конституирующего уже пространство политического. Роль подобных правил может выполнять не только определенный речевой порядок, как это утверждается Рикером, но и некоторый уровень невидимого насилия, структурирующий социальную и символическую системы.
В целях концептуализации насилия и выявления общетеоретических подходов и методик к его изучению в рамках данной работы была введена авторская классификация интерпретаций насилия на основании наиболее характерных черт. Среди различных трактовок были выделены следующие: этологическая трактовка, концепция девиации, теория относительной депривации и фрустрационный подход, структурный подход, институциональный подход, теория рационального выбора, насилие как объективная данность, утилитаристская традиция, теория легитимного насилия, субъектный подход, теория социального конфликта, постструктуралистский подход и теория ненасилия. Благодаря проведенному классификационному анализу феномена насилия стало возможным говорить о насильственном образование всей политической системы. Также в самом определении насилия был выявлен этический элемент, подразумевающий принуждение свободной воли без принятия этого воздействия.
Различные конфигурации насилия, складывающиеся в его классификацию, агрегируются, в основном, на самом верхнем уровне «видимого» субъективного насилия, оставляя незатронутыми базисные основания исследуемого феномена. Обращение именно к субъективному уровню в рамках анализа феномена насилия продуцирует его оценку как абсолютного морального зла. В целях более полного анализа скрытых уровней были использованы концепции С.Жижека и В.Беньямина, выделяющие системное (объективное) и символическое, мифическое и божественное насилие соответственно. Благодаря обращению к символическому насилия стало возможным предположение о связи насилия и коммуникации, основанное на неотъемлемой языковой составляющей данных феноменов. Мифическое и символическое насилие, несмотря на принадлежность различным парадигмам, используют в качестве собственных средств формы, знаки и символы, что позволяет говорить о едином способе функционирования. Системное и божественное насилие несмотря на несхожесть их способов реализации взаимодополняют друг друга. Божественное насилие является оборотной стороной системного, его иррациональным элементом, благодаря которому становится возможен выход за собственные границы, а также реализуется двунаправленность системного насилия, где в одном случае субъект и объект совпадают (системное насилие, как направленное на само себя), а в другом объектом становятся включенные в подчиненный дискурс элементы. Системное/божественное и мифическое/символическое совместно с субъективным насилием являются разными уровнями одного и того же феномена.
Анализ подходов к пониманию коммуникации, проведенный на основании концепции Крейга, позволил классифицировать основные традиции интерпретации данного феномена. Были выделены риторическая, феноменологическая, социопсихологическая, критическая и семиотическая традиции. Однако, не отрицая значимости каждого из представленных подходов, следует оговорить, что в рамках поставленных целей и задач настоящего исследования, некоторые концепции представлялись менее продуктивными. Так, риторическая традиция не учитывает значимую семиотическую составляющую коммуникации. Феноменологический и социопсихологический подходы напротив концентрируются исключительно на субъектном уровне взаимодействия. Кибернетическая теория остается на уровне самозамкнутой системы, вне анализа специфических свойств каждого элемента. Семиотическое и критическое направления исследования коммуникации задают необходимый вектор рассмотрения, где семиотическая традиция, представленная концепцией Романа Якобсона выделяет структурно-функциональные элементы, а критическая трактует коммуникацию как интеракцию на макро и микроуровне, опосредованную с помощью языка.
Обращение к коммуникативной модели Р.Якобсона позволило проанализировать функции коммуникации (или функции языка) на основании выделения структурных элементов данного акта: адресата, адресанта, контекста, формы, кода и канала связи, где каждому из них соответствует определенная функциональная составляющая адресат - эмотивная функция, адресант - конативная, контекст - референтивная, код - метаязыковая, форма - поэтическая, канал - фатическая.
Выделенная концепция функций коммуникации в рамках насильственных актов реализуются следующим образом: конативная функция имеет прямой целью смену политического курса или изменение властных полномочий (их расширение, снятие или получение); референтивная функция способствует корректной работе части политической системы, отвечающей за вход и выход информации; эмотивная функция центрируется на действующем субъекте, позволяя осуществить (само)репрезентацию, непосредственно влияющую на формирование или утверждение идентичности субъекта; поэтическая функция реализуется посредством собственной формы, что находит свое выражение, в частности, на стыке политического и искусства; за проверку канала связи отвечает фатическая функция; метаязыковая функция кодифицирует всю существующую реальность. Акт коммуникации становится возможным только при реализации всех указанных функций, где его форму определяет доминирующая функция, которая превалирует в конкретном акте над остальными.
В контексте выделенных уровней насилия можно говорить о том, что для символического/мифического насилия характерна реализация поэтической, метаязыковой и фатической функций. Для системного/божественного среди таковых выделяются конативная и эмотивная функции. Реализация референтивной функции осуществляется благодаря совокупности всех остальных функций.
Таким образом, гипотезы, выдвинутые в начале работы, нашли свое частичное подтверждение. Насилие действительно является определенным социально-политическим конструктом, содержащим в себе коммуникативную потенцию. Способы и формы проявления насильственных актов связаны с главенствующей функцией и целью. Феномен насилия не является статичным, постоянно трансформируясь и модифицируясь, но в данном случае корректнее говорить не о видах, а об уровнях насилия.
Этическая составляющая присутствует как в феномене коммуникации, который становится возможным только при условии признания за Другим его моральной субъективности, так и непосредственно в самом феномене насилия. Так, символическое измерение задает сам способ функционирования этического, в то время как системообразующий пласт коррелирует с нормативностью.

Купить