Роль эмоций в мировой политике: современные теоретические дискуссии

Эмоции на протяжении долгого времени занимали парадоксальную позицию в рамках исследований международных отношений. С одной стороны, важность эмоций не отрицалась классиками теории международных отношений в рамках основных парадигм. Однако, при этом, по ряду причин, исследованию эмоций как таковых практически не уделялось внимания. Одной из основных причин сложившейся ситуации является сложность измерения эмоций при превалирующей роли позитивистских подходов в научном сообществе. Наряду с этим, в международных отношениях, как и в политической психологии, укрепилось прочное представление о том, что эмоции способны только мешать принятию политических решений, соответственно даже в рамках когнитивной революции в психологии, эмоции постулировались в противовес рациональности. Современные нейронаучные данные, однако, в корни меняют представления научного сообщества о природе эмоций, подчёркивая не только взаимозависимость процессов эмоционального восприятия и процессов мышления в головном мозге, но и, во многих случаях, первенство паттернов активации нейронных сетей головного мозга, ассоциированных с эмоциями. Другими словами, результаты исследований головного мозга приводят к выводу о фундаментальной роли эмоций в процессах, которые считаются основой для любой деятельности, в том числе и политической, таких как принятие решений, самоидентификация и групповая идентификация, запоминание и воспроизведение в памяти, приведение аналогий и т.д. В международных отношениях, исследований, которые были бы основаны таком понимании природы эмоций становится все больше, что получило название «эмоциональный поворот». Эти исследования, однако, носят разрозненных характер, часто не перекликаются между собой, что приводит к сложности их систематизации и практически не создаёт научных дискуссий в рамках международных отношений. Тем не менее, существуют как минимум три общенаучные междисциплинарные дискуссии, исход которых ценен для политических наук и смежных дисциплин.
Во-первых, в основе «эмоционального поворота» лежит дискуссия о роли эмоций в принятии решений. Многие учёные противопоставляют нейронаучные данные теориям рационального выбора, говоря о том, что само понятие рациональности должно быть пересмотрено, так как человек, по природе своей не может не задействовать эмоциональные механизмы при принятии решений. На основе систематизации данных о роли эмоций при принятии решений, предлагаются понятия эмоциональной рациональности, а также эмоционального убеждения, как более целесообразной основы при принятии политических решений. Рассматривается также роль неосознанных физиологических процессов, являющихся значимым компонентом эмоции, в том числе обуславливающих появление политической интуиции и эвристик, или механизмов, посредством которых мозг значительно упрощает процесс восприятия для более эффективной работы. Во-вторых, важной дискуссией является проблема уровней анализа в изучении эмоций. Мнению о том, что эмоции являются исключительно индивидуальным феноменом, а следовательно не имеет серьёзного значения в рамках мировой политики, противопоставляется идея о том, что индивидуальные и коллективные эмоции - различны по своей природе, но одинаково важны, так как коллективные эмоции неразрывно связаны с групповой идентификацией и межгрупповой динамикой. Существует также точка зрения, что если эмоции имеют биологическую природу, то значит могут быт редуцируемы до химических веществ головного мозга. Ей противостоит идея о том, что эмоция - это социальное явление как следствие нейропластичности головного мозга, поэтому эмоции ощущаются по-разному представителями разных культурных и социально-политических общностей. Эмоция является в некоторой степени социальным конструктом, что не отменяет её важность, а скорее наоборот, подчёркивает необходимость исследования кросс-культурной эмоциональности. В-третьих, значительную роль в научной литературе играет вопрос о причинно-следственной связи эмоций и действий, которая ставится под вопрос многими представителями как парадигмы рационального выбора, так и последователями различных направлений в психологии, включая позитивизм Джеймса и психологических конструктивистов. Однако до тех пор, пока эмоция повышает вероятность действия, а также является одним из компонентов, мотивирующих к действию, таким же влиятельным, как и, например, объективные факты, причинно-следственная связь существует.
В развитие общетеоретических дискуссий, эмоции также имеют существенное значение в таких процессах, как появление национализма, межэтнической вражды, популизма и «постправды», которые, в свою очередь, могут приобретать легитимность через выражение в нормативных документах, доктринах и многочисленных заявлениях политиков, через процесс институционализации эмоций. Институционализация эмоций требует дальнейшего изучения в рамках теории международных отношений, в том числе с точки зрения влияния конкретных эмоций, помимо эмпатии и страха, а также выходя за рамки валентной категоризации эмоций, не имеющей прямого подтверждения со стороны нейрофизиологии. Однако, влияние разделяемого глобальными акторами эмоционального спектра или межгрупповой идентичности на уровне государств, которое может принимать характер законодательного акта, стоит принимать во внимание. Идеи об эмоциональном характере национализма и этнических конфликтов ставят под вопрос первенство неореалистических теорий об их природе. Однако, важно и то, что последователи «эмоционального поворота» подчёркивают комплементарность их исследований о роли эмоций, не отрицая значимости структурных или материальных особенностей системы. Так, существует различие между групповой поляризацией и этнически-мотивированным насилием как компонентами этнического конфликта, которые могут быть объяснены различными факторами. Кроме того, эмоции могут подвергаться регуляции и изменению, что активно используется многими современными политиками. Однако, дискуссии об эмоциональной регуляции вновь возвращаются к головному мозгу, как к объекту исследования, проливая свет на причины, которые сделали возможным эмоциональное воздействие на индивидуальное и коллективное мироощущение. Перенос внимания от изучения намерений элит, на механизмы устройства мозга, связанные с восприятием информации, также указывают на то, что ни популизм, ни постправда не являются новыми явлениями в истории человечества: принятие эмоций в качестве объективного доказательства определённого убеждения, присуще природе человека.
Таким образом, проанализировав современные теоретические дискуссии о роли эмоций в мировой политике, на основе современных междисциплинарных данных, данная работа достигла поставленной цели. Множество вопросов, связанных с ролью эмоций в политических процессах на различных уровнях, остаются без ответа. Многие из них требуют большей ясности относительно общетеоретических споров о самой природы эмоций. Однако, уже на современном этапе отчётливо видна необходимость активного включения эмоций в поле исследований политических и социологических наук. Существует также необходимость не просто интеграции нейронаучных данных в ключе одностороннего заимствования, но также и содействие двустороннему обмену, при котором обширная методология дисциплины международные отношения, могла бы быть использована для изучения влияния эмоций на групповом уровне. Кроме того, и в рамках политических наук, ощущается разобщенность методов и подходов: ведущие специалисты по эмоциям редко обращаются, например, к контент-анализу, ограничиваясь общетеоретическими заключениями, которые, как было упомянуто ранее, не связаны между собой, что не способствует прогрессу теоретизации. Изучение эмоций - перспективное направление на стыке нескольких научных дисциплин, способное пролить свет на причины множества процессов в мировой политике. Выводы касательно дискуссий в этой области, приведённые в данной выпускной квалификационной работе, могут стать полезными для дальнейших исследований не только в западной, но и в российской науке.

Купить