Глава первая. Именная и местоименная парадигма в филологических штудиях
§1 Лингводицея в трактатах поэта 13
§2 Характер авторского высказывания: критические статьи 21
§3 Эссе как форма автопрезентации посредством другого 30
Глава вторая. Имя и местоимение как знаки диалогичности в прозе посвящений
§1 Очерк «Мой Пушкин» как способ самопознания 39
§2 Диалогическая природа смерти в творчестве поэта 47
Глава третья. Именная и местоименная игра в художественной прозе §1 Мотив истинной и ложной предназначенности 65
§2 Осмысление времени и эпохи 81
Заключение 89
Библиография 92

Купить

Марина Цветаева - одна из самых значительных и трагических фигур XX века, интерес к ней велик как в России, так и за рубежом. Наследие Марины Цветаевой велико и труднообозримо, среди созданного поэтом, кроме лирики, — семнадцать поэм, восемь стихотворных драм, автобиографическая, мемуарная, историко-литературная и философско- критическая проза.
Однако по большей части пристальное внимание уделялось именно поэтическому наследию Цветаевой, в то время как проза поэта нередко оказывалась в тени.
Определение прозы поэта неоднозначно и сложно, как сложно само явление, обозначение которого по сути оксюморонно. Не случайно при описании жанрово-родовой природы обычно подчеркивается пограничный характер прозы поэта, которая современным исследователем определяется как «синтетически сложное образование, складывающееся на границе поэзии и прозы как своеобразное совмещение, наложение одного на другое» [50: 12].
К пониманию феномена «проза поэта» нас приближает исследователь Е. В. Федорова: «Композицию феномена ’’проза поэта” характеризуют отсутствие пространных вступлений, быстрая смена событийного плана, фрагментарность повествования, смена временных пластов, субъектов и объектов действия и речи, сложность ассоциативной связи между частями и главами произведений. Перечисленные черты способствуют созданию особой ритмической организации произведения, замедлению или ускорению ритма в определенных отрывках текста» [110: 250].
К прозе поэта в творчестве Марины Цветаевой можно относить такие жанры как очерк, трактат, статья, письма, записные книжки, но с известной долей допущения, поскольку «Проза для Цветаевой отнюдь не убежище, не форма раскрепощения - психического или стилистического. Проза для нее есть заведомое расширение сферы изоляции, т. е. - возможностей языка» [52: 3
69].
Именно это и не позволяет говорить о существовании строгих традиционных жанровых разновидностей и точных классификациях. «Прозу Цветаевой легче разделить по темам, нежели по жанрам, ибо в главных своих чертах она однородна. О чем бы ни писала Цветаева: защищала ли Маяковского от нападок белоэмигрантов, анализировала ли перевод «Лесного царя» Жуковского или описывала рождение Музея изящных искусств на Волхонке, и неизменным и главным действующим лицом всегда выступала она сама - поэт Марина Цветаева» [99: 69].
Бесспорно, категоричная, принципиальная Цветаева в каждом новом произведении (особенно в прозаическом) характеризует и саму себя, однако формы, в которых это выражается, могут быть разными.
Одной из самых интересных и противоречивых жанровых форм становится филологический трактат, который изначально предполагает сухость изложения и конкретную объективность авторских оценок, однако цветаевская субъективность и необходимость постулировать собственные творческие и поэтические концепты делает текст подвижным и эмоциональным, размывая само понятие «филологического трактата». Как пишет И. Шевеленко, говоря о статье «Поэт о критике»: «Резкий полемический запал ’’Поэта о критике” бросался в глаза с первых же строк, в приложенный к статье ’Цветник”, составленный из откомментированных фрагментов критических статей Георгия Адамовича, делал ее беспрецедентным выпадом в краткой истории эмигрантской критики» [114:
283] ; «...Цветаева продолжала свою ’дискурсивную революцию”, начатую статьей о Пастернаке, она снова писала в несуществующем жанре, желала говорить о критике, оставаясь на дискурсивной территории поэзии» [114 : 284] .
Следующей жанровой формой становится художественная проза, к которой мы относим «Письмо к Амазонке», «Повесть о Сонечке» и другие тексты. Главным отличием становится то, что текст здесь может быть определен как особый тип прозы - «промежуточная проза» [58: 68], под которой понимается произведение словесного искусства, не имеющее точных жанровых дефиниций.
Бродский отмечает специфику цветаевской прозы посредством языковых средств следующим образом: «Продолжая поэзию в прозу, Цветаева не стирает, но перемещает грань, существующую между ними в массовом сознании, в дотоле синтаксически малодоступные языковые сферы - вверх. И проза, где опасность стилистического тупика гораздо выше, чем в поэзии, от этого перемещения только выигрывает: там, в разреженном воздухе своего синтаксиса, Цветаева сообщает ей то ускорение, в результате которого меняется самое понятие инерции» [52: 62].
И, наконец, такая жанровая форма как эссе особенно проявляет себя в мемуарной прозе поэта, выстроенная как единый и бесконечный диалог, мемуарная проза почти всегда строится как диалог с ровесником, равным себе. Первым и главным собеседником становится Пушкин, затем мы встречаем Андрея Белого, Волошина, Райнера Рильке и других. Как пишет С. Ж. Макашева: «...Цветаева воспроизводит не биографию людей, которых она близко знала, а выявляет неповторимость духовной составляющей их творчества, сосредоточенной прежде всего в инициирующей творчество личности человека, чей портрет она воссоздает в очерках» [78: 221].
Проза Цветаевой часто наполнена воспоминаниями о других поэтах, возможно, это связано с ее интересом, прежде всего, к поэту как таковому. Сам феномен написания очерка поэтом о поэте уже существенен, поскольку предполагает своего рода избирательность относительно объекта описания. Более того, говоря о мемуарной прозе 30-х годов, отметим и еще одну важную черту: обращенность к поэту ушедшему. Исследователь точно обозначает это состояние «присутствием в отсутствии» [99: 478].
Категория памяти неразрывно связывается с разлукой как с возможностью помнить: «Из всего комплекса тогдашних детских переживаний с годами выкристаллизовалось понятие ’’разлука”, ставшее стимулом и внутренней темой творчества Цветаевой. Разлука включала все: расставание с любимым или друзьями, разрыв с родиной, разминовение со временем и судьбой, смерть. Понятие разлуки углублялось и разрасталось, вырастая до трагического неприятия жизни. Оно же толкало к письменному столу, за которым преодолевалось все» [113: 38].
Таким образом, можно говорить о множественности жанровых форм в прозе Марины Цветаевой, а также особом арсенале лингвистических средств, среди которых выделяются личные местоимения и имена собственные, трансформация которых дает возможность поэту говорить о самом себе, о другом, о времени.
Филологический аспект изучения художественного текста,
соединяющий в себе лингвистический и литературоведческие подходы, представляется нам одним из самых интересных и является основным в данной работе. В частности, о нем говорили такие исследователи как М.В. Горбаневский, Т А. Снигирева, В. М. Швейцер, И.Д. Шевеленко и другие.
В работе «Литературный путь Цветаевой» И.Д. Шевеленко подчеркивает значение отдельных личных местоимений в поэтических и прозаических произведениях поэта, но не говорит об этом систематически. Так, исследователь отражает некоторые из особенностей употребления личного местоимения «мы» при разговоре о мемуарной прозе поэта 30-х годов, предпринимает попытку осмысления личных местоимений и в филологических трактатах поэта. Однако лингвистический аспект становится для И.Д. Шевеленко побочным, поскольку сама работа ориентирована на культурный контекст и ключевые дискурсы эпохи модернизма в том числе. Исследователь прослеживает индивидуальный путь авторской идентичности, лишь время от времени прибегая к именам собственным и местоимениям.
Устройство личных местоимений в мемуарной прозе Цветаевой
заинтересовало и В.М. Швейцер, однако, затронуты лишь отдельные произведения, к примеру, анализ притяжательных местоимений в очерке Цветаевой «Мой Пушкин» или трансформация личных местоимений при разговоре об Осипе Мандельштаме. Биографический подход в данном случае становится ключевым, как и в случае с А. Саакянц, в фундаментальной работе которой можно найти обращенность к личным местоимениям: «Ее ”ты” адресату - ”ты” товарищества, сообщничества, равенства» [99: 454], в частности, при анализе творческих и личных отношений Бориса Пастернака и Марины Цветаевой.
Одной из лингвистических работ о Марине Цветаевой является статья М.В.Горбаневского «Мне имя - Марина», в которой автор анализирует имена собственные в поэтических и драматических текстах поэта, не касаясь прозы. В частности, автор подразделяет антропонимы на несколько групп таких как географические наименования (Москва, Россия, Русь), имена персонажей, имена современников (Ахматова, Блок), мифонимы и другие: «Антропонимы в поэзии Цветаевой выполняют разнообразные функции - номинативно¬выделительную, художественно-образную, идеологическую, эстетическую. Однако все же, в первую очередь, все они, как строфика, характер выражения идей и чувств, словарь поэта, по меткому замечанию Вс. Рождественского, ’’органически сплетены с дыханием всего ее поэтического существа”» [60 : 62]. Особенно выделяется имя поэта - Марина.
Методологическую основу диссертации составляют труды, которые могут быть подразделены на несколько подходов.
Первый подход - биографический, один из самых естественных при изучении Цветаевой. В русском и зарубежном цветаевоведении наиболее полно реализовался именно историко-биографический подход. Одной из первых биографий М. Цветаевой в России стала работа А. Саакянц «Марина Цветаева: Страницы жизни и творчества» (1986), в которой представлены неизвестные ранее документы. Также можно вспомнить работу Виктории Швейцер «Быт и бытие Марины Цветаевой», сказать и о фундаментальной 7
работе Ирины Шевеленко (2015), биографической трилогии И. В. Кудровой (2002). Отметим высокую культурологическую значимость работ вышеперечисленных авторов. Говоря о биографии Марины Цветаевой нельзя обойти стороной работы Ариадны Эфрон и Анастасии Цветаевой, непосредственно членов семьи, а также современников поэта (работы И. Бродского, М. Волошина).
Второй, необходимый нам подход - лингвистический, когда отдельные аспекты языка и стиля дают представление об авторе в целом и сочетаются с литературоведческим анализом: в частности, Л. В. Зубова, Е.Л. Кудрявцева, О.Г Ревзина, В.А. Маслова. Говоря об особенностях имени собственного, нельзя не обратиться и к сугубо лингвистическим трудам, например, к работе Ю.Н. Караулова.
Не обойти вниманием и философский аспект, который мы подразделяем на два направления: философия имени (С. Н. Булгаков, А.Ф. Лосев, П. В. Флоренский) и собственно философский подход. В данном случае особый интерес представляет философия имени, пересекающаяся с лингвистическим подходом: труды М. В. Горбаневского, К. Г. Петросова, О. Г. Ревзиной.
Наконец, жанрово-стилистический аспект творчества М. Цветаевой, который преобладает в литературоведческих работах Е.Б. Коркиной, М.В. Серовой и других. Не говоря уже о таких фундаментальных работах как «Теория жанра» Н.Л. Лейдермана и работа Л. Я. Гинздбург «О психологической прозе».
Каждый из существующих подходов кажется нам значимым и заслуживает внимания. Особо выделяются лингвистические методы работы с текстом, а также философия имени.
Используются как традиционные и классические труды (Е.Фарыно, П. А. Флоренский, В.Д. Швейцер), так и новые работы (Л. В. Зубова, И. В. Кудрова, И. Д. Шевеленко).
В соответствии с подходом и методами определяется актуальность исследования: наряду с огромным количеством литературоведческих и лингвистических работ, посвященных Марине Цветаевой, анализ, направленный на попытку осмыслить имена собственные и местоимения в прозаических произведениях поэта, не был предпринят. Кроме того, попытка осмысления имен собственных и личных местоимений в тексте позволяет не только описать лингвистические приемы и парадигмы, сознательно используемые автором, но и позволяет нам приблизиться к онтологическим законам в творчестве поэта.
Новизна исследования обусловлена тем, что в ходе работы был изучен большой пласт прозаических текстов Цветаевой, а также впервые проведен сравнительный анализ с целью выявления закономерностей употребления имен собственных и местоимений.
Объект исследования - прозаические произведения поэта, включая трактаты, критические статьи и эссе.
Предмет исследования - существование определенных закономерностей и особенностей употребления имен собственных и местоимений в прозе М. Цветаевой.
Цель работы: на материале прозаических произведений М. Цветаевой описать трансформации имен собственных, а также местоименные парадигмы, характеризующие авторские стратегии поэта.
Цель требует выполнения следующих задач:
1. Классифицировать все прозаические произведения поэта согласно жанровой дефиниции.
2. Рассмотреть общие механизмы трансформации имен собственных для каждого из жанров.
3. Выявить ключевые местоименные парадигмы, характерные прозе поэта.
4. Сделать вывод о механизмах изменения имен собственных и
местоимений в связи с особенностями художественного сознания поэта.
Выполнение задач обусловливает структуру работы:
В первой главе «Именная и местоименная парадигма в филологических штудиях» формулируются основные местоименные парадигмы и трансформации имен собственных, связанные с филологическими трактатами поэта.
Во второй главе «Имя и местоимение как знаки диалогичности в прозе посвящений» анализируются трансформации имен собственных и местоимений, характерные для жанра эссе.
В третьей главе «Именная и местоименная игра в художественной прозе» рассматривается динамика трансформаций имен собственных: имена собственные становятся маркерами личных взаимоотношений героев; прослеживаются такие принципы как «имятворчество» и «имяславие», подробно анализируется особый мотив истинной и ложной предназначенности. Помимо личного, субъективного начала, Цветаева говори о восприятии эпохи и времени, занимает позицию стороннего наблюдателя.
В Заключении предпринята попытка обобщить результаты исследования.
Список использованной литературы составляет 116 позиции.
Апробация работы. Основные результаты исследования были представлены в форме докладов на конференциях различного уровня: на всероссийской конференции Дергачёвские чтения - 2014, 6 - 7 октября 2014 г.; международной конференции молодых ученых «Актуальные проблемы филологии», УрГПУ, Екатеринбург, 24 апреля 2015 г.; международной конференции Пушкинские чтения - 2015, Ленинградский государственный институт им. А.С. Пушкина, 6 - 7 июня 2015г.; VIII Международной научно-методической конференции «Литература в контексте современности», Челябинский государственный педагогический университет, 10 - 11 декабря 2015г.; IV Международной конференции молодых ученых «Е1ТТЕВА TERRA», 4-5 декабря 2015г.; всероссийской конференции «Лейдермановские чтения - 2016», УрГПУ, 1 - 2 апреля 2016г.
Результаты исследования опубликованы:
1. Местоименная игра и имя собственное в прозе поэта (на материале очерка
«Пленный дух» М. Цветаевой) // Пушкинские чтения - 2015
Художественные стратегии классической и новой литературы: жанр, автор, текст: материалы XX междунар. науч. конф. / под общ. ред. В. Н. Скворцова; отв. ред. Т. В. Мальцева. - СПб: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2015. С. 329 - 333.
2. Имя и местоимение в «Повести о Сонечке» М. Цветаевой // Дергачевские чтения - 2014: Русская литература: типы художественного сознания и диалог культурно-национальных традиций: материалы XI Всероссийской научной конференции с международным участием (г. Екатеринбург, 6 —7 октября 2014 г.) / [отв. ред. О. В. Зырянов]. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун—та, 2015. С. 91 - 96.
3. Феноменология имени в эссе Марины Цветаевой «Живое о живом» // Сборник материалов «Актуальные проблемы филологии» (сдан в печать).
4. Местоименная игра в ранней лирике Марины Цветаевой // Уральский филологический вестник / ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет». / Гл. ред. Н.В. Барковская - Екатеринбург, 2014. - №. 5. - 342 с. (Серия «Драфт: Молодая наука». Вып. 3) С. 125 - 130.
5. «Твоя смерть» М. Цветаевой: имя и местоимение как знаки
диалогичности текста // Уральский филологический вестник / ФГБОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет». / Гл. ред. Н.В. Барковская - Екатеринбург, 2015. - №. 5. - 274 с. (Серия «Драфт: Молодая наука». Вып. 4) С. 141 - 147.
6. Имя собственное и местоимение в очерке М. Цветаевой «Эпос и лирика современной России (о В. Маяковском и Б. Пастернаке) // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. Серия Филология. - № 13. - Челябинск, 2015. С. 113 - 118.
7. «Световой ливень» М. Цветаевой: специфика автопрезентации //
14ТТЕЕЛ77-.7?/?/1: Материалы IV Международной конференции молодых ученых «Е1йега/егга: проблемы поэтики русской и зарубежной
литературы». Екатеринбург, 4—5 декабря 2015 / гл. ред. И.А. Семухина; ФГБОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т» Екатеринбург, 2015. Вып. 10.— 203 с. С.65 -69.

Купить