1. Введение
2. Общие сведения
3. Критика и литературоведение о сборнике
4. «Как мы пишем» как издательский проект
5. Проблема единства сборника
6. Сборник «Как мы пишем» в литературном процессе 1920—1930 годов
7. Анализ описания творческого процесса (творческая лаборатория)
8. Заключение
Библиография
Приложение
Проблемы изучения творческого процесса, техники писательского мастерства периодически вызывают интерес литературного сообщества. На рубеже 1920 —1930 годов русские писатели и критики особенно активно обсуждали эти проблемы. Это связано с процессом реорганизации культуры, задачами по созданию новой литературы. В этот период появляется много изданий, посвященных изучению, описанию и систематизации процесса творчества. Одним из наиболее ярких и известных изданий подобного рода был сборник «Как мы пишем». Сборник не становился предметом специального изучения.
Целью данной работы является понимание того, какое место занимал сборник «Как мы пишем» в контексте 1920—1930 годов, какое он испытал влияние. Также целью является описание и анализ сборника выяснение его специфики, установление историко-культурной роли в контексте эпохи.
Для достижения этих целей необходимо выполнить несколько задач. Во- первых, необходимо проанализировать структуру сборника и высказанные в нем писательские позиции. Во-вторых, понять закономерности организации сборника и рассмотреть вопрос о возможности понимания его как цельного текста. Важным для изучения сборника является понимание того, что объединяло его 18 участников и что могло побудить их к сотрудничеству в этом коллективном издании. Необходимо сопоставить материал с важнейшими аналогичными изданиями, составляющими его ближайший контекст, а также с точками зрения потенциальных оппонентов участников книги. Попытаться обнаружить переклички и взаимосвязи как эстетические так и внелитературные между участниками сборника и попытаться выяснить мотивировки их сотрудничества и цели, которые они ставили перед собой публикуя эту книгу. Важно и проанализировать реакцию современников на эту книгу, попытаться определить место или роль этого издания в литературной борьбе и в историко-культурном процессе тех лет.
Наше исследование мы вели на основании комбинации нескольких методов. Были задействованы биографический метод, историко-литературный и типологический подход. Также мы использовали элементы текстологии и творческой истории текста, элементы семиотического понимания как текстовых материалов, так и описываемого дискурса.
Это исследование является начальным этапом изучения сборника. Основное значение мы придавали отбору и классификации материала, не стремясь к масштабным выводам. Для выводов необходимы архивные изыскания и подключение более обширного контекста.
Материалом для нашего исследования был сборник «Как мы пишем», а также аналогичные издания того времени, высказывания писателей и их оппонентов, помещенные в других источниках, современная сборнику пресса.
Следующим этапом должно быть соотнесение сборника с художественным творчеством авторов.
Сборник «Как мы пишем» является малоизученным явление в русской литературе революционного периода. Авторы, уделившие сборнику внимание в своих работах, использовали его в основном в качестве иллюстративного материала для описания иных явлений. В процессе проведения исследования выяснилось, что для лучшего понимания избранного материала необходимо использовать не столько литературный контекст сколько биографический, публицистический, что не исключает обращение к литературному контексту, однако представляется, что это следует делать на следующем этапе.
Единственной работой, в которой целью рассмотрения стала сама книга «Как мы пишем», можно считать послесловие М.О. Чудаковой к ее переизданию в 1989 году. Но это послесловие, занимающее 6 страниц, было только кратким пояснением. Сборник здесь характеризовался сопоставительно с историко-литературным контекстом. При всей важности и оригинальности приводимых в статье наблюдений их нельзя считать достаточными. Рассмотренные Чудаковой аспекты описаны в самых общих чертах и не охватывают собой всего сборника. Все это обусловливает актуальность нашей работы. Мы считаем важным расширить и углубить контекстуальное изучение книги «Как мы пишем». Кроме статьи Чудаковой это издание упоминалось в качестве одного из проявлений литературной учебы 1920—1930 годов в книге Е.А. Добренко, «Формовка советского писателя». Мы считаем рассмотрение сборника в контексте литературной учебы этого периода справедливым и важным. Поэтому мы продолжаем работу в данном направлении. Чаще всего «Как мы пишем» рассматривался в качестве одного из примеров борьбы за свободу писателя в сталинскую эпоху. При этом критические отклики на сборник приводятся в качестве проявлений репрессивности государственной системы. Об этом писала и М.О. Чудакова, и Е.А. Добренко, и Е.В. Барабанов в комментарии к собранию сочинений Е.И. Замятина. В нашей работе мы постарались рассмотреть большую часть критических отзывов на сборник, определить их характер и понять, что они несли в себе, кроме агрессивных выпадов по отношению к рецензируемым авторам.
При рассмотрении сборника по отношению к другим явлениям литературного контекста мы в первую очередь обращали наше внимание на тех авторов, которые имели определенную теоретическую программу и взгляды на литературную учебу. У «Как мы пишем» не было какой-либо конкретной теоретической базы, поэтому помещение его в контекст могло позволить охарактеризовать сборник через сопоставление и противопоставление четким концепциям современников.
Завершаем нашу работу мы анализом описания некоторых аспектов творческого процесса, которые были актуальны как в плане литературной учебы, так и в плане самой литературы того периода.
Так как сборник «Как мы пишем» был посвящен, в основном, описанию творческого процесса при создании прозаических произведений, в литературном контексте мы обращали внимание в первую очередь на явления, связанные с художественной прозой.
В результате нашей работы нам удалось определить и уточнить причины и условия появления сборника «Как мы пишем». Сборник рассматривался Е.И. Замятиным с одной стороны, как прибыльное предприятие, с другой стороны, по-видимому, был ответом на начавшуюся с эпиграммы Безыменского травлю. Сборник был также связан и с особенностями творческой личности Замятина, которой было «свойственно насаждать последователей, заботиться об учениках, преемниках, создавать школу».
Многие авторы не всегда убедительно совмещали интуитивистскую и рациональную трактовку творчества, вызывая тем самым упреки критиков. Особенно показательным в данном случае является высказывание А. Белого, которое он делает после своего рассказа о предсказании появления Г.Е. Распутина:
Кажется, ясно? Мистики никакой тут нет (с. 19).
Такие противоречия могут быть объяснены необходимостью с одной стороны, оправдать свое творчество его несознательной природой, о чемписала М.О. Чудакова, и, с другой стороны, необходимостью дать полезные советы начинающим.
Сборник КМП - явление петербургской литературной школы, которое находится в связи с тем, что происходило в Ленинграде начала 1920 годов, в частности с лекциями Замятина и деятельностью группы «Серапионовы братья». С присущим литературному Петербургу консерватизмом, в описаниях творческого процесса многие авторы КМП защищают право художника на вымысел, игнорируя или прямо опровергая фактографию в литературе, которая в те годы активно продвигалась ЛЕФом. Однако абсолютного единства по вопросам отношения искусства к действительности, как и по многим другим вопросам в КМП не наблюдается. В этом смысле в КМП воспроизводит такой принцип «Серапионовых братьев», как единство на основе различий. Сближение участников «Серапионовых братьев» в КМП было близко к тому, как их объединял Л.Н. Лунц. Так участники центральной фракции СБ, Слонимский и Зощенко, ближе многих других писателей подошли в своих описаниях работы к соответствию принципам ЛФ. Федин и Никитин - представители восточной фракции СБ в КМП говорили о комбинировании фактического материала и вымысла.
О важной для того времени проблеме «социального заказа» высказались не все авторы, но при этом они были едины в неприятии такой трактовки СЗ, которую предлагал ЛЕФ.
Значение интуиции, того, что авторы называли «подсознанием», «бессознательным», в творческой работе оценивалось писателями по- разному. Больше всего на значении «подсознания» настаивал Б. Пильняк. Другие авторы либо относились к нему с недоверием, как А. Белый, либо говорили о сложном сочетании сознательной и несознательной работы в творчестве. Проблемы «подсознания», интуиции были тем, в связи с чем сборник КМП оказывался в оппозиции к ЛЕФу, РАПП и даже к «Перевалу».
«Как мы пишем» выделяется на фоне пособий для начинающих писателей тем, что в нем, несмотря на наличие анкетных вопросов, статьи авторов не предстают пошаговыми руководствами или каталогом готовых литературных форм. Отчасти это может быть объяснено тем, что об учебе «Серапионовых братьев» думал Замятин. Как мы упоминали, он считал, что в искусстве ценится не усовершенствование, а изобретение. Изобретение своего собственного способа творчества на основании противоречивых и лишенных единства сведений многих писателей, возможно, было единственным путем уйти от бесплодного ученичества и усвоения готовых форм.
На фоне других явлений литературной учебы 1920—1930 годов сборник «Как мы пишем» оказывается необычным и ярким явлением, противостоящим тенденциям, связанным с систематизацией творческой деятельности.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
