Введение 3
Глава 1. Время героя и судьба наследия: Гекатей Милетский 8
§1. Историография вопроса: публикации фрагментов и специальные исследования 8
§2. Гекатей в контексте эпохи: политик или историк? 16
Глава 2. Логография как феномен раннегреческой литературы 26
Вступление 26
§1. Одиссея Гекатея, или «Периэгесис» 28
§2. «Генеалогии» и/или «Истории»? 41
Глава 3. Аспекты стиля раннего этапа становления историописания и вопросы терминологии логографии 60
§1. Стилевые особенности логографии 60
§2. Коннотации терминов Xoyonoto^, Хоуоураро^, штшр 66
Заключение 72
Список используемых источников и литературы 74
Приложение I 80
Приложение II 81
Приложение III
Цицерон назвал «отцом истории» Геродота (Cic. De leg. 1. 5), и таковой статус прочно закрепился за историком в традиции. Настоящей работой мы отнюдь не собираемся «спорить» с традицией и относить начало греческой историографии к кому-то жившему до Геродота.
В основном фокусе данной работы будет феномен логографии. А точнее - самый первый и, одновременно, самый яркий ее представитель - Гекатей Милетский. И хотя практически omnium consensu принято считать логографию предтечей историографии как таковой, а Гекатея - как прямого и непосредственного предшественника Геродота, нашей целью будет рассмотреть логографию именно как самостоятельный и самодостаточный феномен раннегреческой культуры, который имел свои истоки, правила и традицию.
В истории античной философии есть термин «досократики», относящийся не столько чисто хронологически ко всем, философствующим до Сократа, сколько скорее к представителям особой формы философской мысли; к иному, отличному от сократовского методу, способу философствования. Прибегая к аналогии, в нашем случае можно было бы прибегнуть к термину «до- геродотики» . Догеродотовский способ историописания - это и есть то, что принято называть логографией. И важно увидеть не то, чем она еще не являлась (т.е. нечто вроде «недо-историей»), а то, как уже на этом этапе логография артикулировала основные потенции греческой литературы вообще (а не только истории).
Логография эпохи своего появления, т.е. рубежа VI - V вв. до н.э., это не жанр и не совокупность жанров, а определенная культуробразующая форма. Это совокупность методов или принципов организации культурного материала (как устного, так и письменного, притом и поэтического, и прозаического). Это форма, первая форма бытования прозаического и художественного, и научного языка, которая впоследствии дала импульс для развития как истории, так и географии. И если в этом контексте говорить о логографии как истоке греческой историографии, то это будет период именно ее установления, устроения.
Итак, цель нашего исследования - проследить процесс возникновения и формирования феномена греческой историографии на примере сочинений (а вернее дошедших до нас фрагментов) Гекатея Милетского. Данная цель предполагает разрешение следующих задач:
1) систематизировать имеющиеся данные о фрагментах сочинений Гекатея и специальной исследовательской литературе по теме;
2) рассмотреть обстоятельства создания сочинений и составить «портрет» логографа по античным и более поздним свидетельствам;
3) актуализировать основные особенности сочинений, «Генеалогий» и «Периэгесиса» и доказать своеобразие принципов организации материала;
4) выявить стилевые и общие формальные специфические черты языка Гекатея;
5) раскрыть значения терминов «Хоуолоюд», «Хоуоураро^» и «штор1ко<;», которыми именуется и характеризуется деятельность логографов, и, в частности, Гекатея.
Интерес к творчеству логографов впервые был проявлен Фридрихом Крейцером, который не только ввел в научный оборот, собственно, сам термин «логограф» по отношению к историкам догеродотовского метода историописания, но также был первым, кто собрал и опубликовал сохранившиеся фрагменты оных. Вскоре было выпущено и первое собрание фрагментов именно Гекатея, с комментариями на латинском языке, Р.Г. Клаузена. Однако издание фрагментов на этом не завершилось. Позже, также в XIX веке, фрагменты Гекатея вошли в издание К. Мюллера. В первой половине XX века фрагменты и довольно обширные комментарии были представлены в издании Ф. Якоби. В середине XX века вновь издаются фрагменты специально Гекатея под редакцией Дж. Ненчи. И в начале XX века в очередной раз фрагменты попадают в комплексное издание Р Фаулера, на сей раз снова с комментариями, на английском языке. С одной стороны, можно было бы сказать, что Гекатею повезло в плане внимания издателей. Однако нельзя и оговорить довольно серьезный недостаток подобного положения: все издания имеют свои особенности как организации фрагментов, так и их количества, поэтому нумерация всех перечисленных шести изданий, естественно, не совпадает. Это создает неудобства при работе с исследовательской литературой, в которой (в зависимости от времени ее создания и личных предпочтений автора работы) с равной частотностью встречаются ссылки на фрагменты по всем шести изданиям. Притом авторы далеко не всегда считают нужным указать, каким изданием фрагментов они пользуются. Отсюда возникает порой некоторая путаница. Другой недостаток заключается в том, что несмотря на обилие изданий, до сих пор не существует издания с переводом фрагментов ни на один европейский язык. Правда, издатель Р Фаулер обещает в скором времени восполнить данный пробел и осуществить перевод всех «мифографов»
(термин, которым Р Фаулер обозначает в том числе и «логографов») на английский язык.
Историографии исследовательской литературы по Гекатею мы посвятим отдельное место ниже, сейчас же лишь оговорим вопросы, в связи с которыми фрагменты становились предметом интереса. Так, практически всю литературу, посвященную в то или иное время специально Гекатею, можно разделить на четыре группы:
1) работы, рассматривающие вопрос аутентичности сочинений Гекатея вообще и конкретных его фрагментов, в частности. Наиболее популярна данная тема была с начала XIX века (в полемике Р Клаузена, К. Мюллера, Кобета с одной стороны (за подложность сочинений, или их части) и Г. Гудшмидта с другой (за аутентичность)) до начала века XX (в полемике Дж. Уэлльса и М. Каспари);
2) работы, посвященные Гекатею как непосредственному предшественнику Геродота и как его источнику для «Истории»: и это вопрос уже аутентичности не гекатеевского сочинения, а геродотовского, вопрос степени «честности» работы «отца истории»;
3) исследования, в которых Гекатей упоминается в связи с греческой историей географической мысли как «один из» первых географов;
4) труды, где в центре внимания стоит очень узкое понятие, а именно, так называемый «рационализм» Гекатея. Данное направление исследований стало крайне популярно в итальянской историографии с 1930-х вплоть до конца XX века.
Итак, как видим, персона Гекатея рассматривалась в исследовательской литературе довольно в узких контекстах, узкоспециальных вопросах, притом подчеркнуто либо строго филологического, либо более широкого культурологического подходов. Заметим также, что нет и ни одной монографии, посвященной специально Гекатею (ни на одном европейском языке). На наш взгляд представляется необходимым рассмотреть фрагменты сочинений логографа и сведений о нем в историко-филологическом ключе, вписав фигуру Гекатея в контекст самого феномена логографии, рассмотреть его фигуру сквозь призму особенностей раннегреческой истории.
Актуальность работы обусловлена как недостаточностью, на наш взгляд, литературы, посвященной Гекатею, как самому яркому представителю греческой логографии, а в перспективе - греческой историографии, а также важностью и необходимостью переосмысления феномена логографии как таковой.
Оговаривая структуру работы, укажем: настоящая работа состоит из трех глав, заключения, списка используемой литературы и приложений. В первой главе мы рассматриваем историографию вопроса и степень изученности темы, а также пробуем описать обстоятельства эпохи Гекатея: ионийское восстание (500 - 494 гг. до н.э.) и его оценка, роль Гекатея в восстании (по Геродоту), а также дать общую характеристику логографа. Вторая глава посвящена непосредственно двум сочинениям Гекатея: «Периэгесису» (или «Землеописанию») и «Генеалогиям», их особенностям и месте в истории как логографии, так и греческой литературы и историографии. В третьей главе анализируются общие формальные свойства сохранившихся фрагментов и их стилевые особенности, рассматриваются значения таких важных для понимания логографии терминов как «историк», «логограф», «прозаик». В заключении подводятся основные итоги. В приложении представляемой работы - фрагменты сочинения Гекатея «Периэгесис» на греческом и русском языках, с комментариями, а также ряд иллюстраций (иконография Гекатея и реконструкция «карты Земли» логографа).
Логография возникла на рубеже VI - V вв. до н.э., на рубеже столкновения миров западного и восточного (в Малой Азии), на рубеже борьбы поэзии и прозы, на рубеже «мифа» и «истории». Данная эпоха вошла в историю греческого историописания как эпоха становления, устроения истории как понятия, истории как термина, и «Истории» как жанра литературы. Рассмотрению этих порой едва уловимых границ и переходов и началу греческого историписания и была посвящена настоящая работа. На примере сохранившихся фрагментов сочинений первого и наиболее яркого логографа и, как следствие, историка Гекатея Милетского с привлечением более широкого контекста мы по старались актуализировать недостаточность (особенно в отечественной литературе), и неполноту разработанности крайне многоликого и важного периода греческой не только литературы, но и мысли.
В первой главе мы, главным образом, очертили круг тем, в связи с которыми логография вызывала интерес ученых и обозначили новые поля, нуждающиеся в переосмыслении временем настоящим. Обратившись к средам политической и интеллектуальной рубежа веков VI - V до н. э., по старались создать как можно более полный и прорисованный портрет Гекатея.
Во второй главе, посвященной сочинениям Гекатея, акцентировали уникальность Гекатея в истории развития греческой картографии (как явления и текстуального, и визуального), географии (как первого автора, составившего целостное представление об ойкумене, как знатока утраченных для последующих поколений данных). Обратились к «Генеалогиям» Гекатея как к сочинению, в котором не только совершена, возможно, первая попытка перехода от поэзии к прозе, с сохранением поэтических традиций и введением собственных отличий, но и как к произведению, в котором совершен переход от «мифа» к «истории», от «Генеалогий» к «Историям», с изобретением и введением важнейших и необходимейших методов и принципов для историописания (определенная позиция, точка зрения автора, использование широкого круга источников (как устных, так и письменных), критика и рационализация мифологической традиции, разработка синхронизации и хронологии и многие другие).
В третьей главе, обращенной к вопросам стиля и терминологии, несмотря на фрагментарность сочинений логографов, и Гекатея, в частности, мы предприняли попытку разговора и об этих областях. Так, были актуализированы не только известный со времен античности так называемый /T.cig eipopevp, но и выделены три позиции (документальная, фольклорная, разговорная) в первой прозе и две группы фрагментов у Гекатея (но, в перспективе, и у остальных логографов): нарративные, тяготеющие к поэтическому выражению, и географические, тяготеющие к каталогическому стилю. Рассмотрены и основные термины, которыми именуются первые историки, важные для понимания не только филологической стороны вопроса, но и для понимания самого явления логографии.
Вцелом, проделанная работа в дальнейшем открывает перспективу сравнительного рассмотрения фрагментов Гекатея с фрагментами других логографов (Гелланика, Акусилая, Ферекида, Дамаста), введения в более широкий научный оборот изучения раннего, начального этапа греческой историографии, в которой, с одной стороны, в потенциальном виде заложены черты позже возобладавшей линии развития историографии (по линии Гекатей - Геродот - Фукидид), а с другой стороны, существует своя (пусть и боковая в истории) своеобразная традиция.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
