Тема власти в романе Г.Мелвилла «Моби Дик» и повести Дж.Конрада «Сердце тьмы»
|
Введение 3
Глава I. Роман Германа Мелвилла «Моби Дик» 14
1.1. Американский имперский проект и творчество Мелвилла 14
1.2. Власть идеи 30
1.3. Власть личности 33
1.4. Власть природы 44
Глава II. Повесть Джозефа Конрада «Сердце тьмы» 50
2.1. Имперский проект в творчестве Конрада 50
2.2. Власть идеи 64
2.3. Власть личности 74
2.4. Власть природы 85
Заключение 92
Список использованной литературы 96
Глава I. Роман Германа Мелвилла «Моби Дик» 14
1.1. Американский имперский проект и творчество Мелвилла 14
1.2. Власть идеи 30
1.3. Власть личности 33
1.4. Власть природы 44
Глава II. Повесть Джозефа Конрада «Сердце тьмы» 50
2.1. Имперский проект в творчестве Конрада 50
2.2. Власть идеи 64
2.3. Власть личности 74
2.4. Власть природы 85
Заключение 92
Список использованной литературы 96
Творческий расцвет американского писателя Германа Мелвилла пришёлся на середину XIX века, писательская же карьера Джозефа Конрада (настоящее имя Юзеф Теодор Конрад Коженёвский), поляка, осевшего в Великобритании, длилась с 1895 до его смерти в 1924. Связь между двумя писателями носит типологический характер, и хотя первое произведение Конрада было выпущено лишь через четыре года после смерти Мелвилла, будет большим допущением говорить о серьёзном влиянии американского писателя на английского. В действительности на Мелвилла значительно повлияли Натаниэль Готорн и Уильям Шекспир, а на Конрада - Фенимор Купер и Гюстав Флобер.
Оба писателя часто сопоставляются в исследованиях или рассматриваются отдельно как значимые фигуры в маринистической литературе. Среди подобных работ нужно упомянуть следующие книги - «Ранние морские произведения Конрада» (1979) Пола Брусса («Conrad’s early sea fiction»), «Современность в море» (2002) Чезаре Казарино («Modernity at sea»), «Повествования о морских путешествиях» (2002) Роберта Фоулка («The sea voyage narrative»), «Роман и море» (2012) Маргарет Коэн («The Novel and the Sea»). В этом же ключе творчество авторов рассматривается в трудах отечественных литературоведов, среди которых необходимо упомянуть Ю.М. Ковалева, Д.М. Урнова, М.Н. Боброву, А.М. Зверева, Т.Г. Струкову.
Многие факты биографии Мелвилла перекликаются с биографией Конрада. Обоих авторов можно назвать автодидактами, оба вышли за пределы своего социального круга и вели финансово стеснённую жизнь, отличную от той, которая была им уготована с детства, - Конрад из-за смерти родителей-аристократов, Мелвилл, потомок «старого» рода, - из-за банкротства отца и его ранней смерти. Оба писателя с юношества были знакомы с морским трудом, Конрад был в 19 морях и почти на всех континентах, Мелвилл плавал на нескольких кораблях и жил в туземном плену. Они собственными глазами увидели влияние колониализма на отдалённые земли и «задокументировали» его в своём творчестве. Оба не одобряли радикальные политические позиции и сам феномен радикализма, о чём свидетельствуют их письма. Одно из наиболее творчески значимых различий в их биографиях заключается в том, что Конрад оказался оторван от отечества и родного языка, и писал на четвёртом по счёту языке, который знал (после польского, русского и французского).
Несмотря на «перекличку» биографий, во многом благодаря которой в художественных мирах обоих писателей существуют общие константы (например, море, корабль, этническое разнообразие персонажей, герои- изоляционисты»), у Конрада было неоднозначное отношение к творчеству Мелвилла. Достоверно установлено, что он прочитал три произведения своего литературного предшественника - ранние экзотические повести «Тайпи» (1846), «Ому» (1847) и самый известный роман писателя «Моби Дик» (1851). Об оценке Конрадом творчества Мелвилла мы знаем прежде всего из его письма издателю Оксфорд Пресс, датированного 1907 годом, в котором он выражает нежелание готовить предисловие к новому изданию «Моби Дика». Он пишет: «Годами ранее я заглянул в «Тайпи» и «Ому», и не нашёл там того, что искал». В том же письме он отзывается о «Моби Дике», как о «вымученной песне о китобойном промысле, в которой нет ни одной искренней строчки».
Первые значительные произведения начинающего писателя - «Каприз Олмейра» и «Изгнанник» - могут быть помещены в одну линию с первыми романтическими повествованиями Мелвилла. Но в период забвения Мелвилл в глазах большинства публики был всего лишь странным - в силу экзотичности предмета - автором, писавшим о морях и авантюрах, и Конрад всячески стремился отмежеваться от подобного «легкомысленного», по его мнению, соседства. Кроме «Тайпи», «Ому» и «Моби Дика» Конрад ничего не читал у Мелвилла, во всяком случае, нет свидетельств обратного: он всегда боролся за то, чтобы его воспринимали серьёзно, а не в ряду писателей-маринистов или писателей, повествующих об экзотических мирах. Начиная творческий путь, Мелвилл эксплуатировал свой необычный жизненный опыт, склонялся к концепции примитивизма и находил своеобразный рай в первобытном строе островных племён, Конраду же подобные немного наивные представления были чужды. Он с самого начала заявлял о развращённой природе человеческого существа и ответственно относился к тому, чтобы достоверно показать её в своих произведениях.
Напряжённое стремление к серьёзности в его эстетической программе и столкновение с, казалось бы, противоположным намерением «развлечь» читателя, чтобы удержать его внимание, отмечено Дмитрием Михайловичем Урновым («Джозеф Конрад») при сравнении «серьёзного эксперимента» Конрада и «серьёзной игры» Роберта Льюиса Стивенсона. На исходящее от конрадовских текстов почти физическое напряжение в своё время указал Андре Жид: «...но читатель, закрыв книгу, невольно скажет автору: «Теперь недурно и отдохнуть».
Вообще, отношение Конрада к творческому процессу было весьма специфичным: он отрицал иррациональное и неподконтрольное письмо, так называемое «вдохновение», признавая «мастерство» как процесс, движущей силой которого была борьба за «точное слово». «Дайте мне точное слово, и я переверну Землю!» - строчка из «Откровенного предисловия» определяет важное положение его эстетической программы. Садясь за письменный стол, он имел чёткий план и представление о структуре того, что и как, хотел написать - поэтому гетерогенность «Моби Дика», его усложнённый язык, нескрываемая интеллектуальность и свободное движение мысли, огромное количество аллюзий не пришлись ему по вкусу. Его беспокоил и видевшийся ему в каждой работе Мелвилла мистицизм. Сам Конрад, не доверяя ни естественной науке, ни комплексу формальных наук, ни философии, видел задачу писателя в довольно точном воспроизведении эмпирической реальности, в том, чтобы быть демоном детали, хотя при этом он иногда затрагивал уровень метафизических закономерностей. Он находил метафизическое преследование кита раздражающим и нелепым, равно как и склонность Мелвилла придавать нетеатральным элементам драматическую окраску.
В «Моби Дике» Конрада не убеждала и фигура сумасшедшего капитана Ахава, вокруг которого разворачивалось повествование, и с которым, как думал Конрад, Мелвилл ассоциировал себя. Самому Конраду не хватало художественной смелости для такой тесной связи со своим героем - он был слишком скован рамками строгой личной этики, существовавшей вопреки заявлению его покровителя, Э.М. Форстера о том, что у Конрада «...есть только мнения и право их отбрасывать, когда факты свидетельствуют об их абсурдности». Если бы Конрад был менее предвзят в оценке творчества своего предшественника, он бы заметил, что сам Мелвилл един с Ахавом лишь в эмоциональном порыве, а не в идейном плане, что писатель сам весьма критично настроен по отношению к герою, захваченному мономанией. Мелвиллу гораздо ближе Измаил, чем Ахав, что, с другой стороны, раскрывает роман «Моби Дик» как книгу, содержащую опасные нигилистические идеи. Действительно, Мелвилл видел это и сам; 17 ноября 1950 года он написал Готорну: «Мной владеет дух невыразимого успокоения, потому что вы поняли книгу. Я написал безбожную книгу, но чувствую себя как невинный ягненок...».
Откровенная антипатия Конрада по отношению к творчеству Мелвилла не означает, что он проводил в своих текстах идеи, расходящиеся с идеями Мелвилла. Изначально Джозефа Конрада и Германа Мелвилла, как уже упоминалось, сравнивали как писателей-маринистов - оба пережили не одно плавание и задействовали в своих произведениях парадигмальное и формальное пространство корабля - но это не единственное и даже не первое общее между двумя авторами. Сходство произведений Мелвилла и Конрада проявляется на фундаментальном уровне - на уровне представлений о человеке и универсуме. Эти представления отчасти связаны с «духом времени» (zeitgeist), хотя оба автора выбивались из интеллектуального мейнстрима своих эпох. Их сравнению посвящены различные труды, статьи, эссе и монографии (достаточно упомянуть Джона Фримана, Генри Канби и т.д.). Кульминацией вновь вспыхнувшего интереса к сопоставлению писателей - к сожалению, внимание к их творчеству не постоянно - стала прошедшая в 2007 году совместная конференция мелвилловедов и конрадоведов в Польше. При изучении материалов конференции выясняется, что значительное количество художественных приёмов и особенностей тематологии, найденных в работах Мелвилла, может быть обнаружено и у Конрада. Многочисленность тематических схождений, речь о которых пойдёт подробнее ниже, тем более поразительна, что авторы принадлежат к разным культурам (хотя в целом - к англо-саксонскому культурному полю), географическим и историческим пространствам, а их произведения относят к разным литературным течениям.
Литературоведы сходятся во мнении, что вследствие особенностей национально-исторического развития страны, романтизм в США начался и закончился позднее, чем в Европе: его конец датируется концом гражданской войны, или относится ещё дальше по времени. Мелвилл писал свой главный роман в 1850-1851 годы, в то время, когда критические тенденции в литературе и в обществе США в ответ на угрожающие события действительности приближались к своему пику: усилились аболиционисты, возникали всё новые протестные партии и движения, в 1845 году была образована Национальная ассоциация реформ. Всё это происходило на фоне всё продолжающейся экспансии молодой империи - высказывались опасения, что охваченная внутренними распрями страна не справится с внешними конфликтами и с освоением нового, ещё становящегося пространства. В этом смысле «Моби Дик» - кризисное произведение, написанное в эпоху перелома. Переосмысливались американские мифы и идеалы, и наследовавшие просветителям американские романтики в числе многих мыслящих людей пытались художественно постичь природу разыгрывающихся конфликтов или даже построить на практике бесконфликтную модель мира - отсюда популярные в 40-е годы утопические проекты (фурьеристы, «Брукфарм», «Онейда»). Однако в отличие от многих своих предшественников и современников, Мелвилл, аккумулировав наработки романтической мысли, в метафизических поисках ответа на вопрос о судьбах нации и мира не выработал «спасительной» программы. Создавая свой романтический эпос, писатель переосмысливал сам романтизм, поставив под сомнение фундамент его основы. Он дошёл до отрицания оптимистического «божественного разума» и в человеке, и в природе, причём шёл в этом направлении шопенгауэровскими путями. В «Моби Дике» это отрицание проявляется не так ярко, однако, в более поздних работах («Пьер, или Двусмысленности», «Бенито Серено», «Писец Бартлби», «Искуситель») мелвилловский пессимизм начинает граничить с нигилизмом. Впоследствии экзистенциалисты, увидев в произведениях
Мелвилла особый статус личности по отношению к бытию, объявили писателя одним из своих предшественников.
Оба писателя часто сопоставляются в исследованиях или рассматриваются отдельно как значимые фигуры в маринистической литературе. Среди подобных работ нужно упомянуть следующие книги - «Ранние морские произведения Конрада» (1979) Пола Брусса («Conrad’s early sea fiction»), «Современность в море» (2002) Чезаре Казарино («Modernity at sea»), «Повествования о морских путешествиях» (2002) Роберта Фоулка («The sea voyage narrative»), «Роман и море» (2012) Маргарет Коэн («The Novel and the Sea»). В этом же ключе творчество авторов рассматривается в трудах отечественных литературоведов, среди которых необходимо упомянуть Ю.М. Ковалева, Д.М. Урнова, М.Н. Боброву, А.М. Зверева, Т.Г. Струкову.
Многие факты биографии Мелвилла перекликаются с биографией Конрада. Обоих авторов можно назвать автодидактами, оба вышли за пределы своего социального круга и вели финансово стеснённую жизнь, отличную от той, которая была им уготована с детства, - Конрад из-за смерти родителей-аристократов, Мелвилл, потомок «старого» рода, - из-за банкротства отца и его ранней смерти. Оба писателя с юношества были знакомы с морским трудом, Конрад был в 19 морях и почти на всех континентах, Мелвилл плавал на нескольких кораблях и жил в туземном плену. Они собственными глазами увидели влияние колониализма на отдалённые земли и «задокументировали» его в своём творчестве. Оба не одобряли радикальные политические позиции и сам феномен радикализма, о чём свидетельствуют их письма. Одно из наиболее творчески значимых различий в их биографиях заключается в том, что Конрад оказался оторван от отечества и родного языка, и писал на четвёртом по счёту языке, который знал (после польского, русского и французского).
Несмотря на «перекличку» биографий, во многом благодаря которой в художественных мирах обоих писателей существуют общие константы (например, море, корабль, этническое разнообразие персонажей, герои- изоляционисты»), у Конрада было неоднозначное отношение к творчеству Мелвилла. Достоверно установлено, что он прочитал три произведения своего литературного предшественника - ранние экзотические повести «Тайпи» (1846), «Ому» (1847) и самый известный роман писателя «Моби Дик» (1851). Об оценке Конрадом творчества Мелвилла мы знаем прежде всего из его письма издателю Оксфорд Пресс, датированного 1907 годом, в котором он выражает нежелание готовить предисловие к новому изданию «Моби Дика». Он пишет: «Годами ранее я заглянул в «Тайпи» и «Ому», и не нашёл там того, что искал». В том же письме он отзывается о «Моби Дике», как о «вымученной песне о китобойном промысле, в которой нет ни одной искренней строчки».
Первые значительные произведения начинающего писателя - «Каприз Олмейра» и «Изгнанник» - могут быть помещены в одну линию с первыми романтическими повествованиями Мелвилла. Но в период забвения Мелвилл в глазах большинства публики был всего лишь странным - в силу экзотичности предмета - автором, писавшим о морях и авантюрах, и Конрад всячески стремился отмежеваться от подобного «легкомысленного», по его мнению, соседства. Кроме «Тайпи», «Ому» и «Моби Дика» Конрад ничего не читал у Мелвилла, во всяком случае, нет свидетельств обратного: он всегда боролся за то, чтобы его воспринимали серьёзно, а не в ряду писателей-маринистов или писателей, повествующих об экзотических мирах. Начиная творческий путь, Мелвилл эксплуатировал свой необычный жизненный опыт, склонялся к концепции примитивизма и находил своеобразный рай в первобытном строе островных племён, Конраду же подобные немного наивные представления были чужды. Он с самого начала заявлял о развращённой природе человеческого существа и ответственно относился к тому, чтобы достоверно показать её в своих произведениях.
Напряжённое стремление к серьёзности в его эстетической программе и столкновение с, казалось бы, противоположным намерением «развлечь» читателя, чтобы удержать его внимание, отмечено Дмитрием Михайловичем Урновым («Джозеф Конрад») при сравнении «серьёзного эксперимента» Конрада и «серьёзной игры» Роберта Льюиса Стивенсона. На исходящее от конрадовских текстов почти физическое напряжение в своё время указал Андре Жид: «...но читатель, закрыв книгу, невольно скажет автору: «Теперь недурно и отдохнуть».
Вообще, отношение Конрада к творческому процессу было весьма специфичным: он отрицал иррациональное и неподконтрольное письмо, так называемое «вдохновение», признавая «мастерство» как процесс, движущей силой которого была борьба за «точное слово». «Дайте мне точное слово, и я переверну Землю!» - строчка из «Откровенного предисловия» определяет важное положение его эстетической программы. Садясь за письменный стол, он имел чёткий план и представление о структуре того, что и как, хотел написать - поэтому гетерогенность «Моби Дика», его усложнённый язык, нескрываемая интеллектуальность и свободное движение мысли, огромное количество аллюзий не пришлись ему по вкусу. Его беспокоил и видевшийся ему в каждой работе Мелвилла мистицизм. Сам Конрад, не доверяя ни естественной науке, ни комплексу формальных наук, ни философии, видел задачу писателя в довольно точном воспроизведении эмпирической реальности, в том, чтобы быть демоном детали, хотя при этом он иногда затрагивал уровень метафизических закономерностей. Он находил метафизическое преследование кита раздражающим и нелепым, равно как и склонность Мелвилла придавать нетеатральным элементам драматическую окраску.
В «Моби Дике» Конрада не убеждала и фигура сумасшедшего капитана Ахава, вокруг которого разворачивалось повествование, и с которым, как думал Конрад, Мелвилл ассоциировал себя. Самому Конраду не хватало художественной смелости для такой тесной связи со своим героем - он был слишком скован рамками строгой личной этики, существовавшей вопреки заявлению его покровителя, Э.М. Форстера о том, что у Конрада «...есть только мнения и право их отбрасывать, когда факты свидетельствуют об их абсурдности». Если бы Конрад был менее предвзят в оценке творчества своего предшественника, он бы заметил, что сам Мелвилл един с Ахавом лишь в эмоциональном порыве, а не в идейном плане, что писатель сам весьма критично настроен по отношению к герою, захваченному мономанией. Мелвиллу гораздо ближе Измаил, чем Ахав, что, с другой стороны, раскрывает роман «Моби Дик» как книгу, содержащую опасные нигилистические идеи. Действительно, Мелвилл видел это и сам; 17 ноября 1950 года он написал Готорну: «Мной владеет дух невыразимого успокоения, потому что вы поняли книгу. Я написал безбожную книгу, но чувствую себя как невинный ягненок...».
Откровенная антипатия Конрада по отношению к творчеству Мелвилла не означает, что он проводил в своих текстах идеи, расходящиеся с идеями Мелвилла. Изначально Джозефа Конрада и Германа Мелвилла, как уже упоминалось, сравнивали как писателей-маринистов - оба пережили не одно плавание и задействовали в своих произведениях парадигмальное и формальное пространство корабля - но это не единственное и даже не первое общее между двумя авторами. Сходство произведений Мелвилла и Конрада проявляется на фундаментальном уровне - на уровне представлений о человеке и универсуме. Эти представления отчасти связаны с «духом времени» (zeitgeist), хотя оба автора выбивались из интеллектуального мейнстрима своих эпох. Их сравнению посвящены различные труды, статьи, эссе и монографии (достаточно упомянуть Джона Фримана, Генри Канби и т.д.). Кульминацией вновь вспыхнувшего интереса к сопоставлению писателей - к сожалению, внимание к их творчеству не постоянно - стала прошедшая в 2007 году совместная конференция мелвилловедов и конрадоведов в Польше. При изучении материалов конференции выясняется, что значительное количество художественных приёмов и особенностей тематологии, найденных в работах Мелвилла, может быть обнаружено и у Конрада. Многочисленность тематических схождений, речь о которых пойдёт подробнее ниже, тем более поразительна, что авторы принадлежат к разным культурам (хотя в целом - к англо-саксонскому культурному полю), географическим и историческим пространствам, а их произведения относят к разным литературным течениям.
Литературоведы сходятся во мнении, что вследствие особенностей национально-исторического развития страны, романтизм в США начался и закончился позднее, чем в Европе: его конец датируется концом гражданской войны, или относится ещё дальше по времени. Мелвилл писал свой главный роман в 1850-1851 годы, в то время, когда критические тенденции в литературе и в обществе США в ответ на угрожающие события действительности приближались к своему пику: усилились аболиционисты, возникали всё новые протестные партии и движения, в 1845 году была образована Национальная ассоциация реформ. Всё это происходило на фоне всё продолжающейся экспансии молодой империи - высказывались опасения, что охваченная внутренними распрями страна не справится с внешними конфликтами и с освоением нового, ещё становящегося пространства. В этом смысле «Моби Дик» - кризисное произведение, написанное в эпоху перелома. Переосмысливались американские мифы и идеалы, и наследовавшие просветителям американские романтики в числе многих мыслящих людей пытались художественно постичь природу разыгрывающихся конфликтов или даже построить на практике бесконфликтную модель мира - отсюда популярные в 40-е годы утопические проекты (фурьеристы, «Брукфарм», «Онейда»). Однако в отличие от многих своих предшественников и современников, Мелвилл, аккумулировав наработки романтической мысли, в метафизических поисках ответа на вопрос о судьбах нации и мира не выработал «спасительной» программы. Создавая свой романтический эпос, писатель переосмысливал сам романтизм, поставив под сомнение фундамент его основы. Он дошёл до отрицания оптимистического «божественного разума» и в человеке, и в природе, причём шёл в этом направлении шопенгауэровскими путями. В «Моби Дике» это отрицание проявляется не так ярко, однако, в более поздних работах («Пьер, или Двусмысленности», «Бенито Серено», «Писец Бартлби», «Искуситель») мелвилловский пессимизм начинает граничить с нигилизмом. Впоследствии экзистенциалисты, увидев в произведениях
Мелвилла особый статус личности по отношению к бытию, объявили писателя одним из своих предшественников.
В обращении к теме власти оба автора конструируют многоуровневые художественные миры с учётом складывающейся вокруг них реальной общественно-политической, культурной ситуации: Мелвилл строит модель корабля-государства и корабля-мира, Конрад описывает путешествие парохода по колониальным речным водам, т.е. авторы создают пространства, заведомо идеологически «заряженные». При этом Мелвилл в соответствии со своим поэтическим методом - органикой умозрительного и эмпирического - для выхода на метафизический уровень активно задействует социальный уровень организации пространства (профессиональная иерархия флота) и проверяет национальные идеи и мифы в рамках социальной иерархии: демократическое братство в лице команды против власти индивидуальной воли в лице капитана. В итоге, братство терпит поражение. Конрад же, также творящий в промежутке между эмпирическим и идеальным, даже на поверхности не создаёт социально-профессионального стройного сообщества. Напротив, герои его повести являются ещё большими «изоляционистами», чем герои Мелвилла: единственное, что их объединяет, - это не официальная идея несения блага цивилизации в примитивные общества, а жажда материальных благ. Однако общим остаётся следующий момент: в идеологически значимом пространстве Конрад и Мелвилл разрушают основные идеологические/национальные мифы, существовавшие во времена их творчества в статусе официальных установок и впоследствии поставленные под сомнение, что делает писателей в глазах многих, с одной стороны, «профетическими», с другой - «скептическими» авторами.
Для Мелвилла предметами творческого осмысления выступают изводы «американского мифа», продолжающаяся экспансия и оптимистическое «ожидание»; он подвергает скептическому анализу и стороннюю критику современного ему мироустройства (трансцендентализм), то есть саму романтическую мысль. Отобранные Конрадом мифы сосредоточены на субъекте и связаны с социально-экономической стороной жизни: «mission civilisatrice», миф об эффективности, миф о героях цивилизации и цивилизованном человеке в частности.
Вокруг фигур, репрезентирующих в повествованиях власть, - Ахава и Куртца - развёртывается следующий мотив: противопоставление личности миру. В случае с Ахавом он реализуется в виде романтического мотива богоборчества, в случае с Куртцем - в форме сюжета богооставленности, причём на место ушедшего властного бога Куртц ставит себя (вождя, царя). Примечательно, что в «Моби Дике» Мелвилл также балансирует на грани между богоборчеством и богооставленностью (отсутствием во вселенной бога и божественного промысла), что делает фигуру Ахава более устрашающей, а судьбу «Пекода» тем более трагичной, поскольку никакое «божественное» вмешательство не может повлиять на движущийся к финальной точке сюжет. Оба автора данным противопоставлением актуализируют проблему цели и средств её достижения: идеал (идея) конфликтует с ложным путём его осуществления.
Образы героев Ахава и Куртца вдохновлены и творческими задачами авторов, и другими фикциональными героями или формулами создания фикциональных героев, а также реальными историческими личностями и мифами вокруг них, что, опять же, свидетельствует о внимании обоих писателей к современным им общественно-политическим событиям и к лежащим в их основе закономерностям иного уровня. Ахав - романтический (безумный) титан, исключительная личность, Куртц - постромантический безумец, который лишь в начале повествования напоминает героических личностей популярных авантюрных повестей. Они созданы по разным эстетическим формулам, однако, в них присутствуют общие доминанты - красноречие, эгоизм и нарциссизм, специфичное сумасшествие, магнетизм. С помощью художественного образа Ахава Мелвилл выражает недоверие к индивидуализму («доверию к себе»), Конрад же на образе Куртца показывает своё принципиальное недоверие к идеализму.
При участии этих художественных образов писатели исследуют амбивалентный характер власти: она созидательна, но прежде всего репрессивна; репрессивная сторона власти чаще всего легитимируется сакрализацией («бог» Куртц и Ахав, вставший на одну ступень с высшими силами). Мелвилл и Конрад в своих произведениях раскрывают власть с многих сторон, и прежде всего освещают процесс «разворачивания» - перехода в руках личностей творческой энергии власти в рестриктивную, подавляющую, разрушающую.
Для Мелвилла предметами творческого осмысления выступают изводы «американского мифа», продолжающаяся экспансия и оптимистическое «ожидание»; он подвергает скептическому анализу и стороннюю критику современного ему мироустройства (трансцендентализм), то есть саму романтическую мысль. Отобранные Конрадом мифы сосредоточены на субъекте и связаны с социально-экономической стороной жизни: «mission civilisatrice», миф об эффективности, миф о героях цивилизации и цивилизованном человеке в частности.
Вокруг фигур, репрезентирующих в повествованиях власть, - Ахава и Куртца - развёртывается следующий мотив: противопоставление личности миру. В случае с Ахавом он реализуется в виде романтического мотива богоборчества, в случае с Куртцем - в форме сюжета богооставленности, причём на место ушедшего властного бога Куртц ставит себя (вождя, царя). Примечательно, что в «Моби Дике» Мелвилл также балансирует на грани между богоборчеством и богооставленностью (отсутствием во вселенной бога и божественного промысла), что делает фигуру Ахава более устрашающей, а судьбу «Пекода» тем более трагичной, поскольку никакое «божественное» вмешательство не может повлиять на движущийся к финальной точке сюжет. Оба автора данным противопоставлением актуализируют проблему цели и средств её достижения: идеал (идея) конфликтует с ложным путём его осуществления.
Образы героев Ахава и Куртца вдохновлены и творческими задачами авторов, и другими фикциональными героями или формулами создания фикциональных героев, а также реальными историческими личностями и мифами вокруг них, что, опять же, свидетельствует о внимании обоих писателей к современным им общественно-политическим событиям и к лежащим в их основе закономерностям иного уровня. Ахав - романтический (безумный) титан, исключительная личность, Куртц - постромантический безумец, который лишь в начале повествования напоминает героических личностей популярных авантюрных повестей. Они созданы по разным эстетическим формулам, однако, в них присутствуют общие доминанты - красноречие, эгоизм и нарциссизм, специфичное сумасшествие, магнетизм. С помощью художественного образа Ахава Мелвилл выражает недоверие к индивидуализму («доверию к себе»), Конрад же на образе Куртца показывает своё принципиальное недоверие к идеализму.
При участии этих художественных образов писатели исследуют амбивалентный характер власти: она созидательна, но прежде всего репрессивна; репрессивная сторона власти чаще всего легитимируется сакрализацией («бог» Куртц и Ахав, вставший на одну ступень с высшими силами). Мелвилл и Конрад в своих произведениях раскрывают власть с многих сторон, и прежде всего освещают процесс «разворачивания» - перехода в руках личностей творческой энергии власти в рестриктивную, подавляющую, разрушающую.
Подобные работы
- Тема власти в романе Г. Мелвилла «Моби Дик» и повести Дж. Конрада «Сердце тьмы»
Магистерская диссертация, литература. Язык работы: Русский. Цена: 5450 р. Год сдачи: 2016