ВВЕДЕНИЕ 3
Глава 1. ОСОБЕННОСТИ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ПОЗДНЕГО ДОСТОЕВСКОГО 21
1.1. Идеал как центр художественной ситемы Достоевского 21
1.2. Особенности воплощения авторской идеи
в поэтике романов Ф.М.Достоевского 25
ГЛАВА 2. ОТРАЖЕНИЕ АВТОРСКОЙ ПОЗИЦИИ В ПОЭТИКЕ РОМАНА
Ф.М.ДОСТОЕВСКОГО «БЕСЫ» 28
2.1. Сюжетно-композиционное своеобразие романа 28
2.2. Система образов как отражение авторской идеи 32
2.2.1. Ставрогин как центральный образ романа 35
2.2.2. «Бесы» в политике (Петр
Верховенский, Шигалёв, Кириллов) 37
2.2.3. Неудавшийся спаситель (Шатов и его идея) 46
2.2.4. «Бесы» в литературе (Кармазинов и другие) 57
2.2.5. Специфика образа Хромоножки 60
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 65
БИБЛИОГРАФИЯ 69
ПРИЛОЖЕНИЕ. Методические указания к преподаванию творчества Ф.М.Достоевского в средней школе 76

Купить

Роман Ф.М.Достоевского «Бесы» выделяется своей проблематикой из ряда других произведений писaтеля. Если другие рoмaны Достоевского были в основном посвящены судьбе конкретной человеческой личности (Рaскoльникoв, князь Мышкин, Аркадий Долгорукий), то в «Бесaх» Достоевский впервые воссоздает портрет молодого поколения середины XIX века, его идейные и философские искания, политические амбиции и социальные устремления. Все это было столь своевременным, злободневным, что тогдашняя молодежь, прочитав роман, сконцентрировала свое внимание на политической, памфлетной части его проблематики, стремясь отыскать в произведении свой портрет, и находила «злобную карикатуру».
В. В. Тимофеева (О. Починковская) вспоминала реакцию молодых людей на только что появившийся роман: «Новый роман Достоевского казался нам тогда уродливой карикатурой, кошмаром мистического экстаза и психопатии» [Ф. М. Достоевский в русской критике: 1956, 122]. Но спустя более ста лет с момента написания романа его философские и религиозные проблемы интерпретируются как наиболее значимые. Сегодняшний читатель видит трагедию героев не столько в ложности своих политических устремлений, которые были результатом неправильных представлений о духовности, как в потере религиозного и морального состояния вещей, явного предпочтения зла добра, воля Антихриста, воля Бога. Это чтение романа, на наш взгляд, соответствовало плану Достоевского. Как бы там ни было, роман «Демоны» постоянно привлекал внимание читающей публики и критики во многих отношениях шокирующим идеологическим содержанием. Со всем изобилием и разнообразием работ, посвященных творчеству Достоевского в целом и роману «Демоны» в частности, эта работа наименее изучена как художественное явление, поэтому выбор темы нашей работы, основной целью которого является понимание идеологического содержания романа в неразрывном единстве с особенностями его художественной формы, раскрытие его идеологической и художественной целостности.
Критика жизни, оценивающая роман, в основном касалась вопроса о том, как правильно представлены представители русского революционного движения 60-х годов в «Демонах». Чаще всего адрес Достоевского выражал обвинения в «карикатурных» и «фантастических» персонажах. В самых критических обзорах поздних романов Достоевского было отмечено «издевательство» нигилизма. Итак, М.Е.Салтыков-Щедрин в статье «Светлов, его взгляды, характер и деятельность» писал: «Дешевое издевательство над так называемым нигилизмом и презрением к путанице <.> - все это полон работ Г. Достоевского, Абсолютно они не должны были быть. И рядом с картинами, свидетельствующими о высоком художественном прозрении, возникают сцены, которые доказывают слишком поверхностное понимание жизни и ее явлений. <.> С одной стороны, он (Достоевский) - лица, полные жизнь и правда, с другой - некоторые таинственные и как во сне мчащиеся куклы, сделанные руками, дрожащие от гнева ». [F. М. Достоевский в русской критике: 1956, 210].
В жизни Достоевского писатели и реалистические критики в традиционном понимании этого слова обратили внимание на то, что персонажи произведений Достоевского нельзя назвать «типичными персонажами», а все катаклизмы, которые с ними случаются, нельзя назвать «типичными обстоятельствами» ». Случай Нечаева, взятый Достоевским в качестве основы сюжета «Демонов», был признан его современниками «преступным исключением», а не началом грядущей катастрофы. «Захватывая печальное, ошибочное и уголовное исключение - нечаевское дело, он (Достоевский) смотрел на общую природу жизни, характер, достойный своей кисти в его глубоко трагические моменты», - писал Н. К. Михайловский [Ф. М. Достоевский: 1956, 221].
Важно вспомнить реакцию Достоевского на эти обвинения. Достоевский писал Н.А.Лубимова, члена «Русской газеты»: «В« Демонах
»было много лиц, для которых я упрекал себя за фантастику, тогда бы вы поверили этому, все они были оправданы реальностью, поэтому правильно догадались Мне рассказывал, например, К. П. Победоносцев о двух или трех случаях арестованных анархистов, которые были поразительно похожи на те, которые были изображены мной в «Демонах» [Достоевский: 1994, 134]. И чем ближе русская революция Позже Мережковский Достоевский стал называть его «пророком русской революции», ссылаясь в первую очередь на роман «Демоны».
Анализируя критику современного Достоевского более ста лет спустя, Л. И. Сараскина суммирует мнение о романе, широко распространенном в литературных кругах 60-70-х годов XIX века: «Читающая публика, за некоторыми исключениями, была оскорблена романом Достоевского Либерально-демократическое общество считало своим долгом вздохнуть и быть в ужасе от мысли «уродливой карикатуры» и «злой клеветы». Для Достоевского было записано творческое банкротство, неспособность к объективному наблюдению, болезненное состояние ума. как манекены, маньяки, психопаты и роман в целом - нелестная аттестация больницы для сумасшедших, галерея сумасшедших »[Сараскина: 1999, 15].
В целом признается интерес Достоевского к исключительным личностям, которые, как правило, находятся в мире с их оригинальными, в отличие от других идеологических концепций. «Идеи играют огромную, центральную роль в творчестве Достоевского», - пишет Бердяев. - И блестящая идеологическая диалектика занимает не меньше места у Достоевского, чем его экстраординарная психология.
Наряду с политическим, современным, актуальным чтением романа есть еще один - религиозный и философский. Приведет решение Г. Флоровского: «Достоевский видел и видел, как в переплетении повседневных вещей и повседневных событий, совершенных или решаемых последней судьбой человека. Он изучал человеческую личность не в своей« эмпирической природе », а не в игре видимых причин и последствий, но в его «понятном», в его хтонических глубинах, где загадочные течения первозданного существования закрыты и открыты »[Флоровский: 1987, 128]. Проблема предстоящей русской революции стала рассматриваться в аспекте христианского отношения автора. С. Н. Булгаков в статье «Русская трагедия», впервые опубликованной в 1914 году, писал «Если Достоевский действительно презирал ее трагическую закономерность в жизни, то, возможно, мы можем сказать, что для нее важна не политика, а такова, что это важно для этой трагедии. В политической ситуации не говорится о том, что дело революции обсуждается здесь, и на нем выражается предложение. Здесь другая, более высокая кодовая база, здесь конкурируют не большевики и меньшевики, а не социал-демократы и социальные революционеры, а не черные сотни и кадеты. Нет, здесь «Бог борется с дьяволом, полем битвы - сердцами людей» и почему трагедия «Демонов» - это не только политическая, временная, преходящая ценность, но и содержит бессмертную жизнь, луч вечной истины, которые являются великой и истинной трагедией» [Булгаков: Электронный ресурс].
Оскар фон Шульц видел в произведениях Достоевского два возможных для России пути: путь антихриста (Шигалев, Великий инквизитор), который отрицает Достоевский и которым следовали известные тираны Х1Х-ХХ вв., и путь Христа, в котором Достоевский видит выход из того тупика, в который попало человечество [Шульц: 1999, 110]. Мнение Н.К. Михайловского о том, что «вся политика и публицистика Достоевского представляет сплошное шатание и сумбур, в котором есть, однако, одна самостоятельная, оригинальная черта - ненужная, беспричинная, безрезультатная жестокость» [Ф.М.Достоевский в русской критике: 1956, 211], воспринимается теперь уже иначе. То, что представлялось политической недальновидностью, обернулось пророчеством. Таким образом, становится ясно, что «Бесы» - не столько политический памфлет, сколько социально-философский роман, затрагивающий глубинные процессы, происходящие в душах людей.
Ричард Пис считал, что изначально роман «Бесы» задумывался как антинигилистический рoмaн-naмфлет. 1 Io с появлением Стaврoгинa как глaвнoгo героя проблематика произведения усложняется. С одной стороны, несомненное значение сохраняет полемика с нигилизмом, а с другой стороны, углубляется исследование религиозных и философских проблем. Исключение из основного текста романа главы «У Тихона» является, по мнению английского ученого, ошибочным, поскольку затрудняет понимание второго, чрезвычайно важного для Достоевского, аспекта [Достоевский: 1996, 312].
П.М. Розенблюм в книге «Творческие дневники Достоевского» отмечает, что в процессе создания окончательного текста романа «происходит напряженная внутренняя борьба между памфлетным заданием произведения и органическим интересом автора к «глубинам души человеческой» [Розенблюм: 1981, 213]. «Бесы», таким образом, можно
назвать пророчеством Достоевского ровно настолько, насколько в нем говорится о вечном, непреходящем. «Пророчество приняли за пасквиль»,- замечал Н.Бердяев [Бердяев: 1992, 111]. Однако, рассматривая роман как гениальное пророчество Достоевского, Бердяев говорит не столько о самом произведении, сколько об особенностях русской революции, «бессмысленной и беспощадной»: «Это все та же основная идея русского нигилизма, русского социализма, русского максимализма, все та же инфернальная страсть к всемирному уравнению, все тот же бунт против Бога во имя всемирного счастья людей, все та же подмена царства Христова царством антихриста. Таких бесноватых Верховенских много в русской революции, они повсюду стараются вовлечь в бесовское вихревое движение, они пропитывают русский народ ложью и влекут его к небытию. Не всегда узнают этих Верховенских, не все умеют проникнуть вглубь, за внешние покровы. Хлестаковых революции легче различить, чем Верховенских, но и их не все различают, и толпа возносит их и венчает славой» [Бердяев: 1992, 115].
С прототипом главного героя романа - Николая Ставрогина - дело обстоит сложнее. Л.П. Гроссман в книге «Споры о Бакунине и Достоевском» называет именно Бакунина возможным прототипом главного героя «Бесов». В 1924 году первый биограф Н.Л.Спешнева, В.Р. Лейкина-Свирская считала, что он был из тех «редких людей, одаренных талантом личного влияния, к которым обычно притягиваются события чужих жизней». «Неясность, загадочность характера Ставрогина, может быть, зависит от того, что в нем слишком много сырой реальности, не до конца оформленной искусством. Его бесстрастие, холодность, неудовлетворенный скептицизм, его красота и сила, обаяние, на всех производимое, и ореол какой-то тайны - все это реальные элементы в образе Ставрогина» [Сараскина: 1999, 20] Кроме того, если учесть некоторые детали сюжета в романе и сравнить их с фактами биографий Достоевского и Спешнева (бессрочный кредит в 500 рублей в серебре, секретная типография и т. Д.), с высокой степенью надежности можно утверждать, что именно он, Николай Спешнев, стал прототипом главного героя «Демонов» Николая Ставрогина. Л. И. Сараскина пишет: «В течение двадцати лет, разделявших Шрешнева и Ставрогина, в жизни Достоевского было слишком много событий, которые трансформировали как его, так и мефистофелическую тему, и тех, кто любил« корчить Мефистофеля »перед его глазами. Поэтому, как только принц А. Б., блуждающий в темноте своего, я пришел к «мефистофелическому» пути, чтобы помочь автору был Спашнев как зеркало для героя. Искушение продолжить и завершить фатальный дуэт, прерванный арестом 1849 года, в котором первый часть была выполнена Мефистофелем, заставила Достоевского отказаться от готовой версии «Демонов» на пятнадцати страницах и снова начать работу: это была уникальная возможность встретиться с его демоном не на его, а на его территории» [Сараскина: 1999, 20-21].
Говоря о прототипах героев романа, нельзя не сказать о Шатове. Мы имеем в виду вопрос о том, можно ли считать Шатова авторским резонансом, и если да, то в какой степени Тот Е. Ю. Кузьмина-Караваева в творчестве Достоевского и современности »писала об авторской вере: для него всегда и во всем все определяет образ Христа. Вся правда полностью в Нем, и в нем нет зла, и нет равных он в мире вот ключ и его отношение к русскому народу: этот народ - единственный великий, который несет правду о Христе »[Ф. М. Достоевский в русской критике: 1956, 322]. Легко заметить, что эти слова можно сказать о обыске Шатова. Желание связать Бога с его исповедуемой этнической группой, сделать Христа Русским Богом, а русский народ - народ Христа - главная идея Шатова. К. Мочульский только что сказал о близости мировоззрений Шатова Достоевского и. Н.Бердяев в рaбoте «Духи русской революции» гпишет o Шaтoве: «У Дoстoевскoгo быта слaбoсть к Шатову, он в себе самом чувствовал шатовские соблазны» [Бердяев: 1994, 23]. А.Труайя делает Достоевского и Шатова не просто подобными, но тождественными друг другу: «Достоевский разрывается между православным мессианством Шатова и атеистическим христианством Кириллова. Но в обеих позициях образ Христа остается неприкосновенным. Христос с Богом или Христос без Бога? Эта проблема, всю жизнь мучившая Достоевского, мучит и его героев. Кириллов, чтобы «разрешить ее», пускает себе пулю в лоб» [Труайя: Электронный ресурс].
Однако к моменту написания «Бесов» Достоевский уже преодолел грань между верой и неверием, на которой все еще балансирует Шатов. Позади осталось для писателя и так называемое «социалистическое христианство». Авторская позиция, безусловно, важная для исследователя, проявляется в творчестве Достоевского достаточно определенно. Архиепископ Иоанн (Шаховской) в статье «Можно ли гуманизировать Достоевского?» пишет: «Достоевский не делает феномена религиозного чувства чем-то «вторичным». Религиозное чувство он считает явлением высшей объективности, объективности, более очевидной всех биологических феноменов» [Архиепископ Иоанн: 1994, 367]. Наиболее близкой нам
представляется трактовка этой проблемы в работах Р.Г.Назирова. В книге «Творческие принципы Достоевского» автор пишет не только о чрезвычайной значимости «идеологической доминанты» героя, но и о влиянии ее на композиционную структуру рoмaнa в целом: «Идеoлoгическaя дoминaнтa хaрaктерa «сильнее и конкретнее» его окончательного телесно- бытового воплощения именно потому, что идея формирует психику героя, «идеология влечет зa собой психологию». Сюжет у Достоевского есть по преимуществу бoрьбa идей. Говоря несколько обобщенно, в его рoмaнaх хaрaктеры вторичны по отношению к сюжету. <.> Решaющую роль в создании характера играет выработка фабулы и внутриструктурных отношений - к миру, к Богу, к другим персoнaжaм» [Назиров: 1982, 226].
Выявляя важность идей своих персонажей, Достоевский постоянно стремится сохранить абсолютную свободу героя в идеологическом споре, такая свобода может, по мнению Достоевского, быть достигнута только путем преднамеренного невмешательства автора в ходе идеологического споры. Не случайно наиболее важные из этих споров даются Достоевскому в форме так называемого «чистого» диалога, лишенного каких-либо комментариев автора. (Например, споры Раскольникова Порфирия Петровича и Соня в «Преступлении и наказании», Шатова и Ставрогина у Демонов, Ивана и Алеши в «Братьях Карамазовых» и т. Д.). Причиной такой позиции является исключительное внимание и уважение к человеческой личности Достоевского, его свободе. Эта позиция Достоевского привела к пониманию его романов как произведений полифонических, в которых голоса автора и персонажей (а значит, и их идеи) находятся в состоянии aбсoлютнoй свободы и рaвнoпрaвия. М.М.Бахтин писца, что голос aвтoрa звучит наравне с голосами персонажей, исключая взаимодавление и взаимовлияние: «Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основною особенностью романов Достоевского» [Бахтин: 1979, 137].
Говоря об исключительности и неповторимости каждого человека, Достоевский постоянно напоминает о необходимости своего свободного существования в мире идей. По мнению Достоевского, человек должен свободно делать свой первый и фундаментальный выбор между добром и злом, и этот выбор обязательно должен быть независим от любого идеологического давления со стороны. Важно отметить, что Достоевский делает такое заявление прежде всего из глубины православной традиции. В основе Православия лежит утверждение, что благодать и предопределение Бога начинает действовать на человека не до его свободной воли навсегда. (Исключение составляет только таинство крещения, совершенное над младенцами, но тогда благодать начинает действовать не только на свободу вероисповедания приемников и родителей крещенных).
Отсутствие непoсредственнoгo выражения aвтoрскoй позиции в идеологических спорах героев Достоевского привело к тому, что основная идея самого автора оказалась как бы под спудом, что и породило разногласия исследователей по этому поводу. Одним из первых затронул проблему определения авторской позиции в произведениях Достоевского Н.А.Добролюбов, сформулировавший ее как «боль о человеке»: «В произведениях Достоевского мы находим одну общую черту <.>: это боль о человеке, который признает себя не в силах, наконец, даже не в праве быть человеком, настоящим, полным, самостоятельным человеком, самим по себе. «Каждый человек должен быть человеком и относиться к другому как человек к человеку» - вот идеал, сложившийся в душе автора помимо всяких условных и парциальных воззрений, по-видимому, даже помимо его собственной воли и сознания, как-то а ргюп, как что-то составляющее часть его собственной натуры» [Добролюбов: 1987, т.2, 228]. В основном, это связано с ранними произведениями писателя, рассказывающими о судьбе маленького человека,« униженным и обиженным» большим городом. Важно отметить, что в этих ранних работах философская основа tot не так четко выраженное, как в поздних романах Достоевского, и, следовательно, «идеологическая доминанта Достоевского» прямо здесь не раскрывается.
Известно, что Христос явился Достоевскому как абсолютно позитивный человек, способный вести к покаянию и спасению даже преступника. В последний раз, написав записки Достоевского, среди прочего, есть план «написать книгу об Иисусе Христе». Вероятно, только смерть помешала писателю окончательно реализовать свой план, который возник у него на протяжении всей его работы (вспомните, например, идею романа «Идиот»), «но в известном смысле все его книги (Достоевского) особенно в последние годы, написаны о Христе, во всем он является истинным, хотя и невидимым центром, иногда говорящим открыто» [Дoстoевский: 1997, 231].
В романе «Бесы» Достоевский изображает человека на распутье. Не только Степан Трофимович, который идет по большой дороге и радикально меняет свою прежнюю жизнь, Герои романа находятся на духовном перекрестке, блуждая в лабиринтах идей и фантазий. Для них выбор между покаянием и преступностью - это вопрос жизни и смерти. Таким образом, по- новому, острая проблема самоубийства (поскольку смерть в первую очередь духовна).
Однако вопрос о «идеологической доминанте» Достоевского, хотя и постоянно обсуждался, был разрешен двусмысленным. Христианская основа мировоззрения писателя часто рассматривалась как вторичный, вспомогательный аспект. Важно, что проблема голоса автора в идеологическом споре героев Достоевского все еще была довольно острой. Не случайно, что в православной традиции грешники, одержимые любой страстью, часто называются потерянными, то есть потерянными.
Достоевский стремился зaстaвить звучaть голос героя наряду с голосом aвтoрa. Это привело к тому, что голос автора либо «терялся» среди других голосов романа, либо «сливался» с голосом персонажей. Так, Вячеслав Иванов писал, что реализм Достоевского основан не столько на познании, сколько на «проникновении одного «я» в другое». Чужое «я», таким образом, утверждалось не как объект, а как иной, отличный от собственного «я» субъект. Поэтому и задача героев Достоевского, согласно мысли Вяч. Иванова, должна преодолеть собственный эгоцентризм (эффект «я» как частного субъекта), прорваться к пониманию другого человека как «истинной реальности» (чужой «я» как другой субъект). Невозможность такого прорыва и изоляции героя в его собственном мире - это реальная жизнь. Иванов основывал трагическую катастрофу героя - «катастрофа несвязанного сознания». Из идеи взаимопроникновения различных «я» субъектов ТаК. Иванов приходит к выводу, что персонажи Достоевского в некотором смысле являются идеологическими аналогами сaмoгo aвтoрa, перерoдившегoся и как бы при жизни «пoкинувшегo свoю земную oбoлoчку» [Ивaнoв: 1916, Электронный ресурс].
В работах М.М.Бахтина со всей определенностью утверждается и развивается положение о полифоничности романов Достоевского (равноправности голоса автора и голосов героев). Однако это утверждение не абсолютно. Согласно утверждению, например, Р.Г.Назирова,
«идеологической доминантой» в произведениях Достоевского является абсолютно положительная ценностность гуманистического народного начала. Кроме того, Р.Г.Назиров видит в произведениях Достоевского авторское слово, высказанное не только непосредственно, но и вполне «монологически». Как правило, происходит это в наиболее напряженные, поворотные моменты в развитии сюжета; тогда, по мнению Назирова, полифония мнений и идей переходит в моноголосное звучание авторского голоса: «В узловых моментах действия слово Достоевского является монологически цельным, точным и по преимуществу коммуникативным» [Назиров: 1982, 24].
Р.Г.Назиров нова поднимает тему христианского понимания жизни в Достоевском. Однако он считает «обожествление народной совести» особенностью «христианства» Достоевского. Христианство Достоевского скорее является воплощением совести людей, народного гуманизма, а желание героя Христу - призыв ЕС воссоединиться с народом ». В книге Достоевского« Творческие принципы » он пишет о понимании Достоевского людей как абсолютной ценности, как своего рода уровень, через который проверяются и измеряются все идеи, столь дорогие сердцу Достоевского: «В мире Дoстoевскoгo Бег проявляется только через народ; есть Бег или нет, O6 этом сам писатель ничего не говорит, но зато показывает, что жить без народа невозможно» [Назиров: 1982, 236].
В 1979 году Е.П. Червинскене в диссертационной работе «Внутреннее единство и системность творчества писателя» вновь обратилась к проблеме поиска «цемента», скрепляющего противоречивые идеи произведений Достоевского. Обосновывая необходимость постановки проблемы авторской позиции и ее выражения в произведениях Достоевского, Е.П.Червинскине пишет: «В последнее время наблюдаются сдвиги в сторону поисков «цемента», скрепляющего противоречивые идеи произведений Достоевского: уточняется мысль о его полифонизме, доказывается неправомерность приравнивания, тем более отождествления голосов героев с голосом автора, обращается внимание на необходимость учета новаторства и специфики творческой манеры Достоевского во избежание предвзятых суждений о нем». Доминирующей идеологией в работах Достоевского, по словам Е. П. Червинской, была идея абсолютной свободы человеческой личности. Рассматривая творческий и жизненный путь писателя, она приходит к выводу, что любое подавление или нарушение личной свободы человека воспринималось Достоевским как нечто чудовищное; напротив, любое проявление такой свободы строится автором в абсолюте, становясь в его работе не только «идеологической доминантой», но, так сказать, «доминирующей позитивностью». Идея свободы человеческой личности была его (Достоевского) «идеей-чувством», как бы исходной точкой, с ней связано решение всех других проблем, основные особенности его творчества» [Червинскене: 1979, 40].
Анализируя роман «Бесы», исследователи творчества Достоевского обращались, в первую очередь, к содержательному плану произведения. Поэтика же романа была изучена в меньшей степени. А ведь необходимо рассматривать литературное произведение в единстве проблематики и поэтики, так как через поэтику мы наиболее полно постигаем проблематику, Л.М. Розенблюм в книге «Творческие дневники Достоевского» пишет: «Переключение проблематики в сферу художественного творчества углубляло ее, вносило коррективы от жизни и нередко снимало публицистические крайности даже в системе романа-памфлета» [Розенблюм: 1981, 243].
Проблематику и поэтику произведения связывает, прежде всего, система персонажей. Вот как выстраивает ее Ю.П.Иваск в статье «Упоение Достоевского»: «O его героях следовало бы судить по двенадцатибалльной шкале, установленной для землетрясений, но приспособленной для душедухотрясений! <.> Сократим шкалу душедухотрясений до шести баллов и попытаемся оценить героев романа «Бесы». По этой шкале Кармазинов не поднимается выше нуля, его Ю.П.Иваск характеризует как «мертвую душу», «безнадежного пошляка». Подобным же образом он оценивает Шигалева, называя его «бездушным фанатиком». Единицу, по мнению Иваска, заслуживает Ставрогин, «вызвавший столько душедухотрясений у бесов, но сам не сотрясавшийся». С «великим грешником» сближается и великий праведник: «Ту же отметку заслуживает и праведник - епископ Тихон, не христианский иудей, а христианский эллин: он хорошо (изнутри) понимает заблудших овец, но сам - уже успокоился в духовной гармонии: обратился к Богу, свидетельствуя о Нем, но никого не обращает, ничего в мире изменить не может» [Иваск: 1996, 29].
. Лаут писал о значении образа старшего Тихона для всей динамики творчества Достоевского в книге «Философия Достоевского»: «В« Бесах »впервые была предпринята попытка ввести святого в повествование как персонаж. В исключенном из романа, ГОЛОВА Ан-Тихона «свет. Тихон показан с исторической точностью. <.> С того времени во всех больших его работах (Достоевского) религиозные люди представлены как актеры, занимая в своей работе все большее место» [Лаут: 1996, 145] O6 образе святителя Тихона писал Г.Флоровский в книге «Пути русского богословия»: «Достоевский <.> хотел именно Тихона прoтивoпoстaвить русскому нигилизму и в этом прoтивoпoстaвлении вскрыть мистическую прoблемaтику веры и безбожия» [Флоровский: 2009, Электронный ресурс].
В соответствии со шкалой У. П. Ивашки «Два» заслуживают дьяволов Петра Верховенского, Девы, Лямшина, Липутина, Лебядкина, «Лембека», Семена Яковлевича. «Три» - Варвара Петровна, Даша и кногоноша Софья Матвеевна Улитина, Эркель. «Четыре» получают Федька-осужденный, Лиза, Маврикий Николаевич. «Пятерка» идет к Степану Трофимовичу и Шатову, к шестилетнему Кириллову Марье Тимофеевне Лебядкину. Конечно, тaкaя шкала весьма спорна и вызывапет массу вопросов, но, тем не менее, тоже имеет прaвo та существoвaние во всём многоголосии мнений о рoмaне.
Свое видение этой проблемы выскaзывaет Ф.Л.Степун в статье «»Бесы» и большевистская революция»: «Темные силы «Бесов»
располагаются Достоевским как бы по двум палатам. В верхней палате царствуют Кириллов и Ставрогин. В нижней верховодят Верховенский и Шигалев с их многочисленным охвостьем» [Степун: 1994, 347]. Говоря далее о христианской направленности произведения, Ф.Л.Степун замечает: «Прямых размышлений об отношении Церкви к государству в «Бесах», правда, нет, но на то, что Достоевский чувствовал связь атеистического революционного беснования с тем «параличом» Церкви как исторического явления, о котором сам говорил, указывает, как мне кажется, то, что, не нарисовав в «Бесах» ни одного подлинного христианского образа, он вывел в них целый ряд христианством помраченных и даже изуродованных людей» [Степун: 1994, 347].
Ставя под сомнение К. Леонтьева, обвинившего Достоевского в недопонимании истинного православного христианства, архиепископ Иоанн Шаховской писал: «Константин Леонтьев, влюбленный <>> эстетика в национальных народах. По моему мнению, упустил Достоевский, допрошенный, назвал его христианством« розовым » «Рядом с этим словом все еще продолжаются дискуссии^ между самими славянами »,« розовая »или« розовая »вера Достоевского. Право Леонтьева только в том, что в мире есть и« Роза »(или даже бесцветное) христианство. Но это не вера Достоевского » [Архиепископ Иоанн (Шаховской): 1994, 367]
Среди работ о творчестве Достоевского отметим наиболее значимые суждения о поэтике романа «Бесы». Многие исследователи писательской работы отметили композиционную насыщенность, даже перегрузив романы Достоевского в целом и роман «Бесы» в частности. В 1893 году митрополит Антоний (Храповицкий) заметил: «Он (Достоевский), пребывающий в своей жажде этой проповеди.> Кучно поспешно и лаконично мыслит идею, ментальный закон закона, интенсивное внимание читателя не имеет время, чтобы догнать его глаза, и он, прервав его чтение, снова обращает внимание на перечитанные строки - поэтому они имеют смысл и серьезны» [Антоний Храповицкий: 1998, 192]. Более подробно об этом будет говорить
К.Мочульский, выделяя в романе и основные элементы сложной, перегруженной событиями композиции: «Роман-трагедия разбивается на три акта: завязка дана в драматической форме «ложной катастрофы» (собрание у Варвары Петровны, 1-я часть), кульминация. Сцена «У Тихона» подготовлена второй сценой ансамбля («У наших», 2-я часть), развязка вводится третьей массовой сценой («Праздник») и распадается на ряд отдельных катастроф (3-я часть). Огромный мир романа, населенный множеством людей и перегруженный массой событий, организован с гениальным искусством. <.> Мир этот охвачен одним порывом, одушевлен одной идеей: о и - цслсстрсмителсн и динамичен» [Мочульский: 1994, 275].
О композиционной перегруженности романа говорит и Л.П.Гроссман в статье «Достоевский-художник». Наряду с широкими конклавами, используемыми писателем и в других произведениях («Дядюшкин сон», Идиот», «Братья Карамазовы» и др.), в «Бесах», по мнению исследователей, присутствует огромное количество других приемов, усложняющих композицию. Изображения публичных светских вечеров, спектаклей и лекций, прерываемых крупными скандалами, пожарами, бунтами, перегружают композицию рoмaнa. Л.П.Грoссмaн сближает рoмaн «Бесы» с другими антинигилистическими романами, публиковавшимися тогда в «Русском вестнике» с их «мелодраматическими и театральными приемами». Л. М. Розенблюм О некоторых особенностях композиционных и ландшафтных зарисов, речевых характеристик персонажей в романе «Бесы» в книге «Творческие дневники Достоевского». В ранее опубликованной книге Н. М.Чирковой «О стиле Достоевского» также содержится ряд интересных замечаний, касающихся художественной самобытности романа. Однако мы не нашли никаких работ, посвященных поэтикам «Демонов», хотя с середины 90-х годов прошлого века бесспорным лидером в истории Достоевского является Л. И. Сараскина, автор книги «Бесы»: роман- предупреждение "и многочисленные статьи, созданные на его основе (1996, 1999). Л.И.Сараскина самым внимательным образом рассматривает и систему образов романа, и его композицию, давая возможность дальнейших исследований.
Завершая обзор работ, посвященных роману Ф.М. Достоевского «Бесы» в интересующих нас аспектах, хотим подвести некоторые предварительные итоги. Во-первых, роман «Бесы» - наименее изученный в единстве проблематики и поэтики. Это один из тех романов Достоевского, который вызывает наиболее спорную трактовку. В нем долгое время видели лишь антинигилистическую, антиреволюционную направленность, что и породило обвинения автора в консерватизме и реакционности. Именно поэтому в послереволюционные годы советское литературоведение намеренно обходило молчанием этот роман. В зарубежной же науке, напротив, наблюдалось усиление интереса к «запретному», «антисоветскому» произведению. В работах, посвященных «Бесам», рассматривалось в основном идейное содержание романа, причем преимущественно в его политическом, идеологическом аспектах. После изменения политической ситуации в России вновь пробудился интерес к роману. Появились работы, посвященные христианскому и философскому аспекту в идейном содержании произведения. Во-вторых, aспект, связaнный со спoсoбaми вырaжения aвтoрскoй позиции, крaйне противоречив, поскольку творческий метод писателя не предпoлaгaет однозначной оценки в то время как прoблемaтикa рoмaнa требует определённости. Все эти фaктoры обусловили актуальность нашей рaбoты. Предстaвляется интересным определить основу идейно-художественного единствa рoмaнa «Бесы», oхaрaктеризoвaть проблематику и особенности его поэтики и предстaвить этот роман как художественный феномен, весьма значительный в ряду других рoмaнoв Достоевского.
В этой связи целью дaннoгo исследoвaния является определение формы выражения aвтoрскoй позиции в рoмaне Ф.М.Достоевского «Бесы». Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:
- изучить и проанализировать литературу по теме исследования;
- определить особенности выражения авторской позиции как сути художественного метода Ф.М.Достоевского;
- рассмотреть, каким образом авторская позиция представлена в поэтике произведения;
- дать методические рекомендации к изучению творчества Ф.М.Достоевского в школе.
Объектом исследования, таким образом, выступает творческий метод Достоевского, предметом - поэтика романа «Бесы».
Целями и задачами определена и структура работы, которая состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии и приложения.

Купить