Помощь студентам в учебе
Договор залога будущей вещи
|
Введение 3
Глава 1. Залог будущего имущества в контексте принципа спецификации 9 § 1. Генезис залога будущих вещей в римском праве и развитие представлений о нем в средневековых европейских правопорядках 9
§ 2. Общие положения о принципе спецификации 21
§ 3. Спецификация предмета залога: международный обзор 31
Глава 2. Залог будущего имущества по российскому праву 45
§ 1. Эволюция представлений о залоге будущего имущества в российском праве 45
§ 2 . Залог индивидуально-определенной будущей вещи и момент
возникновения права залога 57
§ 3. Залог будущего недвижимого имущества 77
§ 4. Залог товаров в обороте 90
§ 5. Универсальный залог 95
Заключение 104
Библиографический список 108
Глава 1. Залог будущего имущества в контексте принципа спецификации 9 § 1. Генезис залога будущих вещей в римском праве и развитие представлений о нем в средневековых европейских правопорядках 9
§ 2. Общие положения о принципе спецификации 21
§ 3. Спецификация предмета залога: международный обзор 31
Глава 2. Залог будущего имущества по российскому праву 45
§ 1. Эволюция представлений о залоге будущего имущества в российском праве 45
§ 2 . Залог индивидуально-определенной будущей вещи и момент
возникновения права залога 57
§ 3. Залог будущего недвижимого имущества 77
§ 4. Залог товаров в обороте 90
§ 5. Универсальный залог 95
Заключение 104
Библиографический список 108
На протяжении всей истории человечества всякий общественный строй рано или поздно сталкивался с проблемой экономического неравенства, в общих чертах сводившейся к тому, что одни члены общества обладали большим количеством ресурсов, чем другие. Это означало среди прочего и то, что первые могли оказывать влияние на возникающую у вторых потребность в денежных средствах, цивильной формой перераспределения которых во все времена были кредитные отношения. И лишь в исключительных случаях такие отношения строились на одном лишь доверии кредитора к должнику. Как правило же, сторона, предоставлявшая заем, старалась изыскать дополнительные гарантии его возврата. Зачастую источником таких гарантий становились вещи, принадлежащие заемщику. Таким образом, роль вещных обеспечений, и в первую очередь - залога, сложно переоценить. В этой связи не может вызывать сомнений актуальность любого исследования, посвященного проблемам реального кредита.
С учетом все более отчетливо формирующегося в последнее время тренда на вовлечение в экономический оборот будущего имущества путем его использования в качестве предметов таких договор, как купля-продажа и аренда, не могла не вызвать научного интереса и конструкция залога будущей вещи. Этот феномен, известный со времен еще римского права и широко представленный в законодательствах и судебной практике многих стран, включая Россию, тем не менее не получил до настоящего времени сколь бы то ни было серьезного исследования, хотя вне всяких сомнений заслужил его. В этой связи перед автором стоит цель раскрыть некоторые аспекты, связанные с залогом будущих вещей и рядом сопряженных с ним правовых явлений, речь о которых пойдет ниже, и тем самым заполнить образовавшуюся нишу.
В основе любого цивилистического института зачастую лежат экономические отношения. Относя экономику к социальным наукам, Томас Карлайл давал ей такое описание: «не «веселая», а скорее печальная, она обнаруживает секрет Вселенной в «спросе и предложении» и сокращает обязанности людских правителей до простого предоставления людей самим себе, - все же удивительна. Не такая «веселая» (как мы иногда слышим), скучная, опустошающая, довольно жалкая и тревожная - мы вполне можем назвать ее мрачной наукой» .
Институт обеспечения обязательств, являясь одним из наиболее сложных и дискуссионных в гражданском праве, по утверждению Л. ЛоПаки имеет столь же дурную репутацию, как и экономика: «одна из самых стойких ассоциаций, которую он вызывает, - это изгнание кредиторами, обращающими взыскание на заложенную недвижимость, несчастных семей из их домов или ферм» . Так, «человек может владеть землей, даже если ее плодов ему хватает только для того, чтобы питаться самому и платить налоги; ему это вполне по силам. И он может делать это до тех пор, пока в один прекрасный день его урожай не погибнет и он не должен будет занять у банка. Но, видите ли, банки не могут давать деньги просто так, потому что эти существа дышат не воздухом, они едят не мясо. Они дышат прибылями, они едят заемные проценты» . В связи с этим «большинство людей, далеких от экономической науки, хотели бы, чтобы все было иначе. Мы всегда симпатизируем проигрывающему; это означает, что мы не симпатизируем кредиторам, имеющим обеспечение. Но даже если нам и не нравится этот брутальный институт, мы все равно его уважаем. Должники соглашаются предоставить обеспечение, необеспеченные кредиторы молчаливо склоняются перед ним. Как же он может быть несправедлив?» , задается вопросом Л. ЛоПаки.
В данном вопросе нельзя не уловить иронию, подтверждением чему служат дальнейшие рассуждения автора процитированного произведения. Действительный же вопрос, которым следует задаться каждому, кто в той или иной мере знаком с институтом обеспечения обязательств, связан с влиянием, который указанный институт оказывает на продекларированные во многих законодательствах, в том числе и в ст. 64 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), принципы очередности и пропорциональности удовлетворения требований кредиторов из имущества должника. Звучит этот вопрос следующим образом: «почему правопорядок допускает такую ситуацию, когда стороны своим соглашением ограничивают права третьих лиц, не участвовавших в данном соглашении, на взыскание долга с имущества должника? ». Именно такая постановка вопроса способна должным образом подчеркнуть всю неоднозначность, сложность и противоречивость этого института в целом и реальных обеспечений в частности. От ответа на этот вопрос во многом зависит то, каким образом имущество должника, особенно в случае банкротства последнего, будет распределено между его кредиторами.
Чем больше возможностей по обременению в свою пользу имущества должника предоставляется правопорядком отдельным кредиторам, чем меньше ограничивается свобода последних в этом вопросе, тем больше вероятность того, что имущество должника при его несостоятельности будет распределено с нарушением интересов остальных кредиторов, например, заведомо неспособных выгадать себе обеспечение работников. Трудно предположить, что банки и иные финансовые институты, будучи сильными и расторопными участниками экономического оборота, упустят случай получить права в отношении всего доступного им имущества должника. В этой связи, допуская возможность залога будущего имущества, законодатель еще сильнее сужает круг активов, остающихся доступными необеспеченным кредиторам. При этом необходимо иметь в виду, что возможность использования в качестве предмета залога будущего имущества является одной из ключевых предпосылок для признания соответствующим правопорядком таких обеспечительных конструкций, как залог товаров в обороте (ст. 357 ГК РФ) и универсальный залог (абзац 2 п. 2 ст. 339 ГК РФ). Поскольку в силу последнего по мысли законодателя под обременение попадает все имущество залогодателя, которое будет установлено на момент обращения взыскания, постольку в случае с универсальным залогом вопрос, сформулированный в предыдущем абзаце, может быть возведен в абсолют: почему правопорядок допускает ситуацию, когда должник своим соглашением с отдельным кредитором лишает остальных кредиторов права на взыскание долга со своего имущества?
Стоит ли говорить о том, что введение обеспечительных механизмов, подобных универсальному залогу, требует самой серьезной предварительной проработки со стороны научного сообщества и законодателя? Естественно, такая проработка должна основываться не на одном лишь стремлении соответствовать неким, пусть и достаточно высоким, стандартам, закрепленным в законодательствах западных стран и различных документах рекомендательного характера, таких как Модельные правила европейского частного права (далее - DCFR) и Руководство ЮНСИТРАЛ для законодательных органов по обеспеченным сделкам (далее - Руководство ЮНСИТРАЛ). В качестве ключевой предпосылки здесь должна рассматриваться действительная потребность участников экономического оборота в использовании таких обеспечительных механизмов. А такая потребность, в свою очередь, может возникать лишь в странах с высокой степенью развития рыночных, в первую очередь - кредитных, отношений и соответствующими ей уровнями публичности и прозрачности ведения бизнеса. Кроме того, во главу угла должен быть поставлен риск, связанный с
потенциальным нарушением интересов наименее защищенной категории участников экономического оборота - граждан. Следовательно, в особой проработке нуждаются и механизмы, связанные с защитой прав потребителей.
Здесь нельзя также не отметить и известного многим правопорядкам принципа спецификации, который с древних времен вставал на пути сделок с будущими вещами. Этот принцип в общих чертах сводится к тому, что предметом ряда сделок, в том числе и залога, должно быть имущество, обладающее индивидуализирующими его признаками. В отношении же будущего имущества, которое в одних случаях еще не принадлежит продавцу, арендодателю или залогодателю на достаточном для распоряжения им титуле, а в других и вовсе не существует к моменту заключения соответствующей сделки, индивидуализация зачастую оказывается попросту невозможной. В той мере, в какой различные виды активов предполагают различные стандарты их описания и различные требования публичности совершаемых с ними сделок, в той мере и правопорядок сталкивается с затруднениями при попытках восприятия таких обеспечительных конструкций, как залог будущего имущества и универсальный залог.
Обратной стороной медали обеспечительных сделок с будущим имуществом следует признать риски, с которыми сталкивается кредитор. Ведь в ситуациях, когда мы имеем дело с залогом индивидуально-определенных будущих вещей, зачастую не существует каких-либо надежных гарантий того, что оговоренное сторонами имущество будет в действительности приобретено залогодателем. При этом не существует и действенных механизмов, способных понудить залогодателя к приобретению или созданию такой вещи. Здесь уместно сравнить риски покупателя и залогодержателя, заключающих соответствующие договоры в отношении будущей вещи. Так, в случае с куплей- продажей будущей вещи риск ее не создания или не приобретения продавцом лежит в плоскости простой связи - товар в обмен на деньги. Это означает наличие у покупателя права не платить продавцу или потребовать у него обратно денежные средства, уплаченные в порядке предоплаты, а также применить определенные санкции. В случае же с залогом будущего имущества, являющимся не самостоятельной, а зависимой от наличия основного (как правило - кредитного) обязательства, сделкой риск неполучения должником вещи уходит совершенно в другую плоскость. Как известно, наличие и надежность обеспечения влияет на стоимость денег. Обеспечительный же потенциал залога будущего имущества в виду выше изложенных соображений вызывает ряд серьезных опасений. Таким образом, согласившись передать денежные средства под залог будущей вещи, кредитор рискует вовсе не получить обеспечения, что вероятнее всего скажется на размере процентной ставки.
Задачами, стоящими перед автором, является анализ сформулированных выше проблем, исследование которых будет осуществляться с использованием как общенаучных (анализ, синтез, системный и функциональный подходы, исторический метод), так и частноправовых (формально-юридический, сравнительно-правовой) методов. В основу настоящей работы положено действующее зарубежное (США, Англия, Германия, Голландия, Франция, Беларусь) и российское законодательство, DCFR и Руководство ЮНСИТРАЛ, а также труды зарубежных (Г. Дернбург, Л. ЛоПаки, Ф. Вуд, Э. Йоханссон и др.) и российских ученых (Л.А. Кассо, И.А. Базанов, Д.И. Мейер, И.А. Покровский,
В.М. Хвостов, К.Н. Анненков, Г.Ф. Шершеневич, И.С. Вольман, О.С. Иоффе, Н.Ю. Рассказова, Р.С. Бевзенко, Д.В. Дождев, В.М. Будилова, А.Л. Маковский, Б.М. Гонгало и др). В первой главе настоящего исследования будут рассмотрены подходы к залогу будущего имущества и сопряженным с ним явлениям, существовавшие в римском праве и основных европейских правопорядках эпохи средневековья (Германия, Франция), а также отраженные в ряде действующих зарубежных законодательствах (США, Англия, Германия, Голландия, Франция, Беларусь). Особое место в ней отведено принципу спецификации имущества. Во второй главе внимание автора будет сконцентрировано на эволюции представлений о залоге будущей вещи в российском праве, в частности будут затронуты проблемы допустимости залога будущего недвижимого имущества, рассмотрены перспективы существования такой обеспечительной конструкции, как универсальный залог.
С учетом все более отчетливо формирующегося в последнее время тренда на вовлечение в экономический оборот будущего имущества путем его использования в качестве предметов таких договор, как купля-продажа и аренда, не могла не вызвать научного интереса и конструкция залога будущей вещи. Этот феномен, известный со времен еще римского права и широко представленный в законодательствах и судебной практике многих стран, включая Россию, тем не менее не получил до настоящего времени сколь бы то ни было серьезного исследования, хотя вне всяких сомнений заслужил его. В этой связи перед автором стоит цель раскрыть некоторые аспекты, связанные с залогом будущих вещей и рядом сопряженных с ним правовых явлений, речь о которых пойдет ниже, и тем самым заполнить образовавшуюся нишу.
В основе любого цивилистического института зачастую лежат экономические отношения. Относя экономику к социальным наукам, Томас Карлайл давал ей такое описание: «не «веселая», а скорее печальная, она обнаруживает секрет Вселенной в «спросе и предложении» и сокращает обязанности людских правителей до простого предоставления людей самим себе, - все же удивительна. Не такая «веселая» (как мы иногда слышим), скучная, опустошающая, довольно жалкая и тревожная - мы вполне можем назвать ее мрачной наукой» .
Институт обеспечения обязательств, являясь одним из наиболее сложных и дискуссионных в гражданском праве, по утверждению Л. ЛоПаки имеет столь же дурную репутацию, как и экономика: «одна из самых стойких ассоциаций, которую он вызывает, - это изгнание кредиторами, обращающими взыскание на заложенную недвижимость, несчастных семей из их домов или ферм» . Так, «человек может владеть землей, даже если ее плодов ему хватает только для того, чтобы питаться самому и платить налоги; ему это вполне по силам. И он может делать это до тех пор, пока в один прекрасный день его урожай не погибнет и он не должен будет занять у банка. Но, видите ли, банки не могут давать деньги просто так, потому что эти существа дышат не воздухом, они едят не мясо. Они дышат прибылями, они едят заемные проценты» . В связи с этим «большинство людей, далеких от экономической науки, хотели бы, чтобы все было иначе. Мы всегда симпатизируем проигрывающему; это означает, что мы не симпатизируем кредиторам, имеющим обеспечение. Но даже если нам и не нравится этот брутальный институт, мы все равно его уважаем. Должники соглашаются предоставить обеспечение, необеспеченные кредиторы молчаливо склоняются перед ним. Как же он может быть несправедлив?» , задается вопросом Л. ЛоПаки.
В данном вопросе нельзя не уловить иронию, подтверждением чему служат дальнейшие рассуждения автора процитированного произведения. Действительный же вопрос, которым следует задаться каждому, кто в той или иной мере знаком с институтом обеспечения обязательств, связан с влиянием, который указанный институт оказывает на продекларированные во многих законодательствах, в том числе и в ст. 64 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), принципы очередности и пропорциональности удовлетворения требований кредиторов из имущества должника. Звучит этот вопрос следующим образом: «почему правопорядок допускает такую ситуацию, когда стороны своим соглашением ограничивают права третьих лиц, не участвовавших в данном соглашении, на взыскание долга с имущества должника? ». Именно такая постановка вопроса способна должным образом подчеркнуть всю неоднозначность, сложность и противоречивость этого института в целом и реальных обеспечений в частности. От ответа на этот вопрос во многом зависит то, каким образом имущество должника, особенно в случае банкротства последнего, будет распределено между его кредиторами.
Чем больше возможностей по обременению в свою пользу имущества должника предоставляется правопорядком отдельным кредиторам, чем меньше ограничивается свобода последних в этом вопросе, тем больше вероятность того, что имущество должника при его несостоятельности будет распределено с нарушением интересов остальных кредиторов, например, заведомо неспособных выгадать себе обеспечение работников. Трудно предположить, что банки и иные финансовые институты, будучи сильными и расторопными участниками экономического оборота, упустят случай получить права в отношении всего доступного им имущества должника. В этой связи, допуская возможность залога будущего имущества, законодатель еще сильнее сужает круг активов, остающихся доступными необеспеченным кредиторам. При этом необходимо иметь в виду, что возможность использования в качестве предмета залога будущего имущества является одной из ключевых предпосылок для признания соответствующим правопорядком таких обеспечительных конструкций, как залог товаров в обороте (ст. 357 ГК РФ) и универсальный залог (абзац 2 п. 2 ст. 339 ГК РФ). Поскольку в силу последнего по мысли законодателя под обременение попадает все имущество залогодателя, которое будет установлено на момент обращения взыскания, постольку в случае с универсальным залогом вопрос, сформулированный в предыдущем абзаце, может быть возведен в абсолют: почему правопорядок допускает ситуацию, когда должник своим соглашением с отдельным кредитором лишает остальных кредиторов права на взыскание долга со своего имущества?
Стоит ли говорить о том, что введение обеспечительных механизмов, подобных универсальному залогу, требует самой серьезной предварительной проработки со стороны научного сообщества и законодателя? Естественно, такая проработка должна основываться не на одном лишь стремлении соответствовать неким, пусть и достаточно высоким, стандартам, закрепленным в законодательствах западных стран и различных документах рекомендательного характера, таких как Модельные правила европейского частного права (далее - DCFR) и Руководство ЮНСИТРАЛ для законодательных органов по обеспеченным сделкам (далее - Руководство ЮНСИТРАЛ). В качестве ключевой предпосылки здесь должна рассматриваться действительная потребность участников экономического оборота в использовании таких обеспечительных механизмов. А такая потребность, в свою очередь, может возникать лишь в странах с высокой степенью развития рыночных, в первую очередь - кредитных, отношений и соответствующими ей уровнями публичности и прозрачности ведения бизнеса. Кроме того, во главу угла должен быть поставлен риск, связанный с
потенциальным нарушением интересов наименее защищенной категории участников экономического оборота - граждан. Следовательно, в особой проработке нуждаются и механизмы, связанные с защитой прав потребителей.
Здесь нельзя также не отметить и известного многим правопорядкам принципа спецификации, который с древних времен вставал на пути сделок с будущими вещами. Этот принцип в общих чертах сводится к тому, что предметом ряда сделок, в том числе и залога, должно быть имущество, обладающее индивидуализирующими его признаками. В отношении же будущего имущества, которое в одних случаях еще не принадлежит продавцу, арендодателю или залогодателю на достаточном для распоряжения им титуле, а в других и вовсе не существует к моменту заключения соответствующей сделки, индивидуализация зачастую оказывается попросту невозможной. В той мере, в какой различные виды активов предполагают различные стандарты их описания и различные требования публичности совершаемых с ними сделок, в той мере и правопорядок сталкивается с затруднениями при попытках восприятия таких обеспечительных конструкций, как залог будущего имущества и универсальный залог.
Обратной стороной медали обеспечительных сделок с будущим имуществом следует признать риски, с которыми сталкивается кредитор. Ведь в ситуациях, когда мы имеем дело с залогом индивидуально-определенных будущих вещей, зачастую не существует каких-либо надежных гарантий того, что оговоренное сторонами имущество будет в действительности приобретено залогодателем. При этом не существует и действенных механизмов, способных понудить залогодателя к приобретению или созданию такой вещи. Здесь уместно сравнить риски покупателя и залогодержателя, заключающих соответствующие договоры в отношении будущей вещи. Так, в случае с куплей- продажей будущей вещи риск ее не создания или не приобретения продавцом лежит в плоскости простой связи - товар в обмен на деньги. Это означает наличие у покупателя права не платить продавцу или потребовать у него обратно денежные средства, уплаченные в порядке предоплаты, а также применить определенные санкции. В случае же с залогом будущего имущества, являющимся не самостоятельной, а зависимой от наличия основного (как правило - кредитного) обязательства, сделкой риск неполучения должником вещи уходит совершенно в другую плоскость. Как известно, наличие и надежность обеспечения влияет на стоимость денег. Обеспечительный же потенциал залога будущего имущества в виду выше изложенных соображений вызывает ряд серьезных опасений. Таким образом, согласившись передать денежные средства под залог будущей вещи, кредитор рискует вовсе не получить обеспечения, что вероятнее всего скажется на размере процентной ставки.
Задачами, стоящими перед автором, является анализ сформулированных выше проблем, исследование которых будет осуществляться с использованием как общенаучных (анализ, синтез, системный и функциональный подходы, исторический метод), так и частноправовых (формально-юридический, сравнительно-правовой) методов. В основу настоящей работы положено действующее зарубежное (США, Англия, Германия, Голландия, Франция, Беларусь) и российское законодательство, DCFR и Руководство ЮНСИТРАЛ, а также труды зарубежных (Г. Дернбург, Л. ЛоПаки, Ф. Вуд, Э. Йоханссон и др.) и российских ученых (Л.А. Кассо, И.А. Базанов, Д.И. Мейер, И.А. Покровский,
В.М. Хвостов, К.Н. Анненков, Г.Ф. Шершеневич, И.С. Вольман, О.С. Иоффе, Н.Ю. Рассказова, Р.С. Бевзенко, Д.В. Дождев, В.М. Будилова, А.Л. Маковский, Б.М. Гонгало и др). В первой главе настоящего исследования будут рассмотрены подходы к залогу будущего имущества и сопряженным с ним явлениям, существовавшие в римском праве и основных европейских правопорядках эпохи средневековья (Германия, Франция), а также отраженные в ряде действующих зарубежных законодательствах (США, Англия, Германия, Голландия, Франция, Беларусь). Особое место в ней отведено принципу спецификации имущества. Во второй главе внимание автора будет сконцентрировано на эволюции представлений о залоге будущей вещи в российском праве, в частности будут затронуты проблемы допустимости залога будущего недвижимого имущества, рассмотрены перспективы существования такой обеспечительной конструкции, как универсальный залог.
По результатам проведенного исследования могут быть сформулированы следующие выводы:
1) Диспозитивный характер п. 2 ст. 341 ГК РФ и отсутствие в указанной норме прямого запрета на возникновение права залога с момента заключения договора залога будущей вещи (или в какой-либо иной момент времени, находящийся в промежутке между заключением этого договора и приобретением права собственности на вещь залогодателем) создают иллюзию того, что право залога может возникать ранее приобретения залогодателем права собственности на вещь. Такой подход является неверным, поскольку лицо не должно распоряжаться большим числом прав, чем есть у него самого, поэтому пока оно не приобретет достаточное для передачи вещи в залог право (право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления), не может возникнуть и сам залог. Именно такой подход отражен в большинстве исторических памятников, зарубежных правопорядках и международных актах рекомендательного характера. Таким образом, существующая законодательная формулировка п. 2 ст. 341 ГК РФ представляется неоправданно мягкой, вводящей стороны залоговых сделок в заблуждение, и в этой связи подлежащей корректировке. Допустимым следует признать только такой договор залога будущей вещи, по которому право залога будет возникать лишь после ее создания или приобретения.
2) С точки зрения автора неоспоримой является потребность коммерческого оборота даже в столь хрупких, на первый взгляд, обеспечительных конструкциях, как договор залога будущей вещи. В ряде случаев такой вывод продиктован самой структурой общественных отношений. В качестве наиболее распространенного примера может быть приведено автокредитование, поскольку банк выдаёт потребителю целевой кредит под залог того автомобиля, который последним ещё не приобретён. Он будет приобретён в будущем и именно на полученные в кредит денежные средства. Но гарантия получения обеспечения требуется банку именно в момент предоставления кредита. В уверенности банка в получении обеспечения заинтересован и потребитель, поскольку степень такой уверенности оказывает непосредственное влияние на заложенную в процентную ставку стоимость пользования деньгами.
Конечно, в ряде случаев существует риск того, что вещь вообще не будет создана или неприобретена залогодателем. Однако подобный риск свойственен любому обязательству. Уместной здесь представляется следующая цитата Г. Дернбурга: «Обязательство имеет в виду будущее. Что-то должно произойти, совершиться или не совершиться. В этом смысле каждое обязательство заставляет нас, иногда даже против собственной воли, кредитовать, т.е. верить в будущее исполнение и ожидать его. Этим и объясняется обычный при всех, даже недоговорных обязательствах термин: «кредитор», «веритель» . Сказанное в полной мере относится и к договору залога будущей вещи, являющемуся обязательственной сделкой, порождающей обязательство приобрести в будущем предмет обеспечения. Когда и если такой предмет будет приобретен в собственность залогодателем, тогда и у залогодержателя возникнет на него полноценное залоговое право. Из сказанного следует, что несмотря на свою хрупкость, договор залога будущей вещи все же обладает значительным обеспечительным потенциалом.
3) В контексте проведенного исследования интерес представляет следующее суждение И.А. Базанова: «оборот движимостей нуждался всегда в организации, имеющей главной задачей облегчение его; оборот недвижимостей, даже в эпохи мобилизации, когда сказывалась потребность в облегчении форм, организовывался на началах, преследующих обеспеченность и надежность его» . С тех пор, как были написаны процитированные строки, прошло немногим более ста лет. И если верность второй части данного тезиса не вызывает сомнений и по сей день, то создание систем учета залогов движимого имущества в таких странах, как, например, США, Англия, Франция и Россия (даже с учетом ее необязательного на данный момент характера) опровергает верность части первой. Объяснение этому следует искать в такой скорости технического прогресса, которую в конце XIX века представить себе было попросту невозможно. Так, благодаря компьютерным технологиям и интернету утратило свое значение деление регистрационных систем на вещные и личные, появилась возможность, обладая минимумом информации из самых разных уголков планеты отслеживать и фиксировать фактически любые события, происходящие с самыми разными объектами гражданских прав.
Что касается будущей недвижимости, то отсутствие в Законе об ипотеке регулирования, допускающего её залог, следует расценивать в качестве не
осуществленной еще синхронизации норм ГК РФ с положениями указанного закона. Подспорьем для закрепления на законодательном уровне ипотеки будущих недвижимых вещей может стать и опыт Республики Беларусь, в которой такая ипотека прямо предусмотрена законом. В то же время Россия может пойти и по иному пути, вспомнив о небезызвестном истории цивилистики инструменте - предварительных регистрационных записях. Нашли свое отражение такие записи и в ряде действующих зарубежных законодательств. Именно предварительные записи позволят наиболее ярким образом отразить практическое значение допустимости залога будущей недвижимости, которое проявляется в наделении лица, внесшего такую запись, старшим залоговым правом по отношению к остальным залогодержателям. Именно в получении такого приоритета заинтересованы участники оборота, выгадывающие себе залог до создания или приобретения вещи. Сказанное относится и к упомянутой системе учета залогов движимого имущества, на сегодняшний день также не предусматривающей возможности внесения предварительных записей.
4) Изменения законодательного подхода к стандартам описания заложенного имущества, в частности попытка ввести в отечественное право конструкцию универсального залога (залога всего имущества предпринимателя), является, на наш взгляд, подтверждением все более и более ярко проявляющей себя в последнее время тенденции заимствования конструкций англо-саксонского права и внедрения их в российское законодательство. Однако параллельно существующие законодательные нормы, вводящие требования спецификации отдельных видов имущества, передаваемого в залог, а равным образом устанавливающие особенности возникновения на них права залога, свидетельствуют о том, что без должного уровня предварительной проработки и адаптации залогу всего имущества предпринимателя уготована судьба оставаться мертворожденной конструкцией. Подтверждением сказанному служит полное отсутствие арбитражной практики применения нормы абзаца 2 п. 2 ст. 339 ГК РФ, несмотря на то, что с момента вступления в силу последней прошло уже более полутора лет.
Отметим, что требования индивидуализации, сохраняющие силу в отношении многих активов, таких как недвижимость, доли в уставном капитале, ценные бумаги, банковские счета, исключительные права, а также существующие требования публичности, призваны служить интересам должника. Кроме того, такой подход способствует тому, что большее количество активов остается доступным необеспеченным кредиторам, например работникам с их требованиями по зарплате. Представляется, что именно вопрос о доступности или недоступности необеспеченным кредиторам тех или иных активов следует признать ключевым в перечне вопросов, на которые должен дать ответ законодатель при принятии решения о дальнейшем смягчении требований индивидуализации и адаптации к российским условиям конструкции универсального залога. Исходя из сказанного, любые подобные законодательные действия надлежит расценивать как носящие прокредиторский характер и соответствующие интересам финансовых институтов, как лиц, чаще всего оказывающихся залоговыми кредиторами.
1) Диспозитивный характер п. 2 ст. 341 ГК РФ и отсутствие в указанной норме прямого запрета на возникновение права залога с момента заключения договора залога будущей вещи (или в какой-либо иной момент времени, находящийся в промежутке между заключением этого договора и приобретением права собственности на вещь залогодателем) создают иллюзию того, что право залога может возникать ранее приобретения залогодателем права собственности на вещь. Такой подход является неверным, поскольку лицо не должно распоряжаться большим числом прав, чем есть у него самого, поэтому пока оно не приобретет достаточное для передачи вещи в залог право (право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления), не может возникнуть и сам залог. Именно такой подход отражен в большинстве исторических памятников, зарубежных правопорядках и международных актах рекомендательного характера. Таким образом, существующая законодательная формулировка п. 2 ст. 341 ГК РФ представляется неоправданно мягкой, вводящей стороны залоговых сделок в заблуждение, и в этой связи подлежащей корректировке. Допустимым следует признать только такой договор залога будущей вещи, по которому право залога будет возникать лишь после ее создания или приобретения.
2) С точки зрения автора неоспоримой является потребность коммерческого оборота даже в столь хрупких, на первый взгляд, обеспечительных конструкциях, как договор залога будущей вещи. В ряде случаев такой вывод продиктован самой структурой общественных отношений. В качестве наиболее распространенного примера может быть приведено автокредитование, поскольку банк выдаёт потребителю целевой кредит под залог того автомобиля, который последним ещё не приобретён. Он будет приобретён в будущем и именно на полученные в кредит денежные средства. Но гарантия получения обеспечения требуется банку именно в момент предоставления кредита. В уверенности банка в получении обеспечения заинтересован и потребитель, поскольку степень такой уверенности оказывает непосредственное влияние на заложенную в процентную ставку стоимость пользования деньгами.
Конечно, в ряде случаев существует риск того, что вещь вообще не будет создана или неприобретена залогодателем. Однако подобный риск свойственен любому обязательству. Уместной здесь представляется следующая цитата Г. Дернбурга: «Обязательство имеет в виду будущее. Что-то должно произойти, совершиться или не совершиться. В этом смысле каждое обязательство заставляет нас, иногда даже против собственной воли, кредитовать, т.е. верить в будущее исполнение и ожидать его. Этим и объясняется обычный при всех, даже недоговорных обязательствах термин: «кредитор», «веритель» . Сказанное в полной мере относится и к договору залога будущей вещи, являющемуся обязательственной сделкой, порождающей обязательство приобрести в будущем предмет обеспечения. Когда и если такой предмет будет приобретен в собственность залогодателем, тогда и у залогодержателя возникнет на него полноценное залоговое право. Из сказанного следует, что несмотря на свою хрупкость, договор залога будущей вещи все же обладает значительным обеспечительным потенциалом.
3) В контексте проведенного исследования интерес представляет следующее суждение И.А. Базанова: «оборот движимостей нуждался всегда в организации, имеющей главной задачей облегчение его; оборот недвижимостей, даже в эпохи мобилизации, когда сказывалась потребность в облегчении форм, организовывался на началах, преследующих обеспеченность и надежность его» . С тех пор, как были написаны процитированные строки, прошло немногим более ста лет. И если верность второй части данного тезиса не вызывает сомнений и по сей день, то создание систем учета залогов движимого имущества в таких странах, как, например, США, Англия, Франция и Россия (даже с учетом ее необязательного на данный момент характера) опровергает верность части первой. Объяснение этому следует искать в такой скорости технического прогресса, которую в конце XIX века представить себе было попросту невозможно. Так, благодаря компьютерным технологиям и интернету утратило свое значение деление регистрационных систем на вещные и личные, появилась возможность, обладая минимумом информации из самых разных уголков планеты отслеживать и фиксировать фактически любые события, происходящие с самыми разными объектами гражданских прав.
Что касается будущей недвижимости, то отсутствие в Законе об ипотеке регулирования, допускающего её залог, следует расценивать в качестве не
осуществленной еще синхронизации норм ГК РФ с положениями указанного закона. Подспорьем для закрепления на законодательном уровне ипотеки будущих недвижимых вещей может стать и опыт Республики Беларусь, в которой такая ипотека прямо предусмотрена законом. В то же время Россия может пойти и по иному пути, вспомнив о небезызвестном истории цивилистики инструменте - предварительных регистрационных записях. Нашли свое отражение такие записи и в ряде действующих зарубежных законодательств. Именно предварительные записи позволят наиболее ярким образом отразить практическое значение допустимости залога будущей недвижимости, которое проявляется в наделении лица, внесшего такую запись, старшим залоговым правом по отношению к остальным залогодержателям. Именно в получении такого приоритета заинтересованы участники оборота, выгадывающие себе залог до создания или приобретения вещи. Сказанное относится и к упомянутой системе учета залогов движимого имущества, на сегодняшний день также не предусматривающей возможности внесения предварительных записей.
4) Изменения законодательного подхода к стандартам описания заложенного имущества, в частности попытка ввести в отечественное право конструкцию универсального залога (залога всего имущества предпринимателя), является, на наш взгляд, подтверждением все более и более ярко проявляющей себя в последнее время тенденции заимствования конструкций англо-саксонского права и внедрения их в российское законодательство. Однако параллельно существующие законодательные нормы, вводящие требования спецификации отдельных видов имущества, передаваемого в залог, а равным образом устанавливающие особенности возникновения на них права залога, свидетельствуют о том, что без должного уровня предварительной проработки и адаптации залогу всего имущества предпринимателя уготована судьба оставаться мертворожденной конструкцией. Подтверждением сказанному служит полное отсутствие арбитражной практики применения нормы абзаца 2 п. 2 ст. 339 ГК РФ, несмотря на то, что с момента вступления в силу последней прошло уже более полутора лет.
Отметим, что требования индивидуализации, сохраняющие силу в отношении многих активов, таких как недвижимость, доли в уставном капитале, ценные бумаги, банковские счета, исключительные права, а также существующие требования публичности, призваны служить интересам должника. Кроме того, такой подход способствует тому, что большее количество активов остается доступным необеспеченным кредиторам, например работникам с их требованиями по зарплате. Представляется, что именно вопрос о доступности или недоступности необеспеченным кредиторам тех или иных активов следует признать ключевым в перечне вопросов, на которые должен дать ответ законодатель при принятии решения о дальнейшем смягчении требований индивидуализации и адаптации к российским условиям конструкции универсального залога. Исходя из сказанного, любые подобные законодательные действия надлежит расценивать как носящие прокредиторский характер и соответствующие интересам финансовых институтов, как лиц, чаще всего оказывающихся залоговыми кредиторами.
Подобные работы
- СДЕЛКИ С БУДУЩИМИ ОБЪЕКТАМИ НЕДВИЖИМОСТИ
Дипломные работы, ВКР, гражданское право. Язык работы: Русский. Цена: 4750 р. Год сдачи: 2016 - СУБЪЕКТЫ ДОГОВОРА ЗАЛОГА
Бакалаврская работа, юриспруденция. Язык работы: Русский. Цена: 4390 р. Год сдачи: 2017 - ЗАЛОГ ДВИЖИМЫХ ВЕЩЕЙ КАК СПОСОБ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ИСПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ
Бакалаврская работа, юриспруденция. Язык работы: Русский. Цена: 4215 р. Год сдачи: 2017 - ЗАЛОГ В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
Магистерская диссертация, гражданское право. Язык работы: Русский. Цена: 4840 р. Год сдачи: 2018 - Залог как способ обеспечения исполнения обязательства
Дипломные работы, ВКР, юриспруденция. Язык работы: Русский. Цена: 5500 р. Год сдачи: 2015 - Залог как способ обеспечения исполнения обязательства
Дипломные работы, ВКР, юриспруденция. Язык работы: Русский. Цена: 4900 р. Год сдачи: 2015 - Договор купли-продажи недвижимости
Дипломные работы, ВКР, юриспруденция. Язык работы: Русский. Цена: 6500 р. Год сдачи: 2019 - ФОРМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ КРЕДИТОВ И РИСКИ РАБОТЫ КОММЕРЧЕСКИХ БАНКОВ С ЗАЛОГОВЫМ ОБЕСПЕЧЕНИЕМ
Дипломные работы, ВКР, экономика. Язык работы: Русский. Цена: 4245 р. Год сдачи: 2018 - ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ НЕДВИЖИМОГО
ИМУЩЕСТВА
Дипломные работы, ВКР, гражданское право. Язык работы: Русский. Цена: 4750 р. Год сдачи: 2016