ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. НАРРАТИВ И ИСТОРИЯ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ 8
1.1. Фиксация события в историческом vs. художественном тексте 8
1.2. Событийность и нарратив 10
1.3. Метатекст в нарративной структуре произведения 13
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1 16
ГЛАВА 2. МЕТАТЕКСТУАЛЬНАЯ ПОЭТИКА «ОКАЯННЫХ ДНЕЙ» И.А. БУНИНА 17
2.1. Дискурсы языка 18
2.2. Дискурсы публицистики 21
2.3. Дискурсы художественной литературы 24
2.4. Библия как вершина «пирамиды дискурсов» в поэтике «Окаянных дней»32
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2 34
ГЛАВА 3. МЕТАТЕКСТУАЛЬНАЯ ПОЭТИКА «ПЕТЕРБУРГСКИХ ДНЕВНИКОВ» З.Н. ГИППИУС 35
3.1. Проблема писательства 35
3.2. Художественная литература 39
3.3. Писатели 40
3.4. Дискурсы публицистики 44
3.5. Библия 45
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3 46
ГЛАВА 4. МЕТАТЕКСТУАЛЬНАЯ ПОЭТИКА «НЕСВОЕВРЕМЕННЫХ МЫСЛЕЙ» М. ГОРЬКОГО 48
4.1. Автоцитация 53
4.2. «Дневник писателя» Достоевского как полемический ориентир 54
4.3. Фольклоризация стиля 56
4.4. Библия 56
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 4 58
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 59
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 62
Настоящая работа посвящена теоретической проблеме взаимодействия нарративной поэтики данных текстов с авторским осмыслением и/или переживанием исторического процесса. В широком смысле избранная тема соприкасается с продуктивным направлением современного филологического знания, представленным в работах об истории и повествовании [История и повествование, 2006; Щербенок, 2005]. В качестве основного материала были привлечены три репрезентативных в намеченной исследовательской перспективе произведения: «Окаянные дни» И.А. Бунина, «Петербургский дневник» З.Н. Гиппиус и «Несвоевременные мысли» А.М. Горького.
Проблема историзма в художественном тексте неоднократно поднималась в литературоведении. В русле структурализма этим вопросом занимался М.Ю. Лотман. В работе «Русская литература и культура Просвещения» им отмечено, что в русской культуре интерес к истории заключается в самой сущности понятия «история». Для определения его каждый тип культуры отбирает факты, которые считает историческими и вырабатывает собственную концепцию истории [Лотман, 2000: 231].
Взгляд на проблему дополняет работа Б.А. Успенского «История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема)». С точки зрения семиотики история как цепь событий является своеобразным нарративом: она приобретает черты текста, который определённым образом читается социумом. Коммуникационная модель исторического процесса оказывается идентична коммуникации на естественном языке [Успенский, 1996: 14]. В качестве доказательства идентичности подходов к истории и повествованию Б.А. Успенский приводит факт стремления «переписать» историю -то есть отношение к истории как к потенциально дешифруемому тексту [Там же: 22].
Как и Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский говорит о семиотизации исторических событий. «Культурно-семиотический подход к истории предполагает апелляцию к внутренней точке зрения самих участников исторического процесса: значимым признаётся то, что является значимым с их точки зрения <...> Одни и те же объективные факты, составляющие реальный событийный текст, могут по-разному интерпретироваться на разных «языках» — на языке соответствующего социума и на каком-либо другом языке, относящемся к иному пространству и времени <...> Именно система представлений того социума, который выступает в качестве общественного адресата, определяет непосредственный механизм развёртывания событий, т. е. исторического процесса как такового» [Успенский, 1996: 11-14]. Таким образом, описание истории неизбежно деформируется из-за особенностей восприятия того, кто описывает данное событие.
Также о важности типологических исследований исторического характера в области нарратологии говорит В.И. Тюпа в работе «Дискурсные формации»: «Между рассказыванием о воображенном (не обязательно «фикциональном», не всегда вымышленном) мире литературного произведения и рассказыванием о «действительном» мире, запечатленном в историческом сознании, в самом деле, нет принципиальной разницы. Оба эти мира интенциональны — неотделимы от мыслящего их сознания <...> Наррация — это неизбежная эпизодизация событийности бытия, раздробление цельности происшедшего на систему эпизодов» [Тюпа, 2010: 143-144]. Это наблюдение, дополняя предыдущие замечания о семиотизации истории, позволяет обратиться к авторскому сознанию как создателю определенного исторического нарратива.
В связи с каждым из авторов проблему историзма следует рассматривать под особым углом зрения. Так, в случае с И.А. Буниным, доминантой является проблема Памяти как ключевого слагаемого исторического метанарратива в творчестве этого художника. О категории
Памяти в творчестве И.А. Бунина писала О.В. Сливицкая в монографии «Повышенное чувство жизни. Мир Ивана Бунина». Отмечается, что особое место память приобрела, когда «произошёл роковой перелом, и Россия безвозвратно стала прошлым» [Сливицкая, 2004: 119]. Интерес к механизмам Памяти с этого времени отличает важнейшие бунинские произведения — одним из таких являются «Окаянные дни». При этом время — непосредственно связанная с Памятью категория, поскольку связывает Память (то, что вошло в историю) и настоящее — оказывается не текучим; это «россыпь остановленных мгновений», «эстетически однородное время» [Там же: 124-125].
Для представителей символизма (к которым относится другой исследуемый автор — З.Н. Гиппиус) характерно другое представление об историческом времени. В статье одного из теоретиков символизма А. Белого «Проблема культуры» (1909) исторический прогресс понимается как развитие культуры и индивидуальности: «Культура возможна только там, где наблюдается рост индивидуализма <...> Последняя цель культуры — пересоздание человечества <...> Такое внутреннее освещение человеческого прогресса (его переоценка), придавая ему органическую целостность, превращает самое понятие о прогрессе в понятие о культуре» [Белый, 1994: 21, 23]. В то же время прогресс — не всегда движение вверх, к лучшему будущему, поскольку «прогрессирует и болезнь»; прогресс понимается только как «механическое развитие» [Там же: 20]. Соглашаясь здесь с Белым, сама З.Н. Гиппиус верила в «пересоздание человечества» после революции.
Концепция времени и развитие человека, каким оно, по мнению автора, должно быть, описано Горьким в поэме «Человек» (1903) — изложении тех взглядов, в которых писатель «видел свою религию» [Любутин, 2002: 13]. «Вот снова, величавый и свободный, подняв высоко гордую главу, он медленно, но твёрдыми шагами идёт по праху старых предрассудков, один в седом тумане заблуждений, за ним — пыль прошлого тяжёлой тучей, а впереди — стоит толпа загадок, ожидающих его <...> Так шествует мятежный человек — вперед! и — выше! все — вперед! и — выше!» [М. Горький: pro et contra, 1997: 43]. Прогрессист Горький не просто помещает в центр Человека, но и понимает исторический процесс, связанный с ним, как неизменное движение вверх, прочь от всего устаревшего.
Революция (шире — революционные события 1905-1917 гг. и следующая за ним гражданская война) означала массовую смену одних типов художественного сознания другими, что вместе с процессом эмиграции, начавшимся в это время, означало уход прежней традиции и обрыв преемственности. Неслучайным предстает возрождение интереса к архетипическим мортальным сюжетам у писателей первой волны эмиграции
— интереса, обусловленного прощанием с привычным бытием и утратой надежды вернуться на родину [Хатямова, 2014: 295].
Результатом данного исторического переживания стал ряд процессов: усиление автобиографизма в общем спектре нарративных стратегий, актуализация литературной саморефлексии и использование метатекста или «текста в тексте» как «самого убедительного способа саморефлексии прозы»
— в целом, «избыточная» литературность, все проявления которой отражают поиски автором новой модели повествования [Хатямова, 2008: 15, 160].
О самопознании (попытках объяснить самое себя) литературы в пограничных исторических ситуациях с помощью метатекстовых структур говорит Д. Сегал. В таких случаях «события не происходят, но как бы пишутся <...> любой акт самосознания есть акт метаописания литературы в терминах литературы» [Сегал, 2006: 13, 52]
Таким образом, семиотизация действительности с помощью метатекста становится ключевым моментом в исследуемых произведениях.
Актуальность исследования обусловлена приоритетным вниманием современного литературоведения к специфике мета- и гипертекстовых образований, нарративным структурам, поэтике автобиографического повествования. В связи с последним обстоятельством особый интерес представляет интенсивно развивавшийся в начале XX в. жанр художественного дневника как образец эго-документального повествования.
Новизна работы определяется тем, что в ней впервые на материале комплекса репрезентативных эго-документов революционных лет проанализированы метатекстовые авторефлексивные структуры и в целом осмыслена проблема художественного письма, ориентированного на сохранение традиции в условиях её фактического уничтожения.
Объектом исследования является развитие форм автобиографического письма как авторефлексивной стратегии, активизирующейся в ходе слома культурной парадигмы под воздействием исторических процессов.
Предмет исследования — метатексты, отсылающие к сюжетам чтения и письма и — в более широком смылсе — дискурсам литературы и культуры.
Целью настоящей работы является выявление способов построения повествования в переходный исторический период.
Для достижения цели предстоит решить ряд исследовательских задач: 1) изучить проблему нарратива в литературоведении, теорию метатекста, «текста в тексте» и т. д.; 2) выявить и тематически классифицировать метатекстовые структуры; 3) проанализировать роль, место, семантику найденных метатекстов; 4) охарактеризовать метатексты как проявление авторефлекии писателей.
В ходе работы были выделены метатекстовые сюжеты: рефлексия о языке, современном состоянии литературы, писательстве как таковом, отсылки к дискурсу театра и культуры в целом. Такие фрагменты демонстрируют разное отношение писателя к происходящему и к своей роли в эпохальных событиях.
На основе анализа метатекстуальных вкраплений в канву текста «Окаянных дней», представляется возможным сформулировать вывод о том, что революция мыслится Буниным прежде всего как культурный слом. Важнейшим показателем культурного кризиса становится слово, литература - материальные выразители нематериальной мысли. Анализ этого метатекстуального облака, окутывающего бунинский текст, позволяет выявить основные связи между частями повествования и их характер. Вставки из газет, художественных произведений, воспоминания самого автора, библейские цитаты связывают авторскую мысль, объясняют соприкасающиеся с ними части текста и, безусловно, нагружают текст дополнительной семантикой.
Метатекстовые фрагменты «Петербургских дневников» в историко-культурной и теоретической ретроспективе являются аналогией кризиса наррации, испытанного русской литературой при переходе от средневековой эстетической системы к Новому времени. Будучи созданы авторской художественной рефлексией, эти фрагменты отрицают механизмы художественности. З.Н. Гиппиус берёт на себя роль летописца, который жертвует художественным ради объективного описания действительности. Можно убедиться, что привычные законы создания фикционального повествования перестают работать во время исторических, культурных потрясений, уничтоживших привычные социокультурные конвенции как создания художественного текста, так и в принципе - существования литературы в качестве социальной институции.
Горький, в отличие от своих современников, Бунина и Гиппиус, писал в гораздо более комфортных условиях: ему не приходилось прятать свои записи, его печатали, у него была официальная трибуна — газета «Новая жизнь». Эти обстоятельства не могли не повлиять на характер повествования. Повествование Горького более схоже с лозунгом, для него характерна большая устремленность вперёд — в будущее. Появляется возможность сравнить горьковский текст с «Окаянными днями», которые пронизаны тоской по прошлому миру и эсхатологическим ужасом перед новым; с «Петербургскими дневниками», которые с течением повествования всё больше замыкаются на настоящем, стремятся стать полной и правдивой летописью событий вплоть до отрицания самой возможности существования литературного вымысла. Тем не менее, с И.А. Буниным и З.Н. Гиппус М. Горького роднит переживание культурного слома, которое для него связано не с собственно революционным переворотом, а с высвобождением из-за революции «восточных», хаотических сил общества, которые вместо строительства новой культурной парадигмы разрушают само понятие о культуре. Своим письмом М. Горький стремится направить революцию в «культурное», «западное» русло, отрицая при этом эстетическую роль литературы как бесполезную, неспособную созидать материальную культуру.
В целом, каждый из авторов оказывается обязанным перестроить повествование в угоду историческим событиям. В споре между реальным и художественным (фикциональным и эстетическим) побеждает реальное, и главным переживанием авторов становится невозможность художественной, творческой составляющей литературы в новых социокультурных условиях.
жанра дневника или газетной статьи: запись ведётся по дням. В то же время авторами движет желание воссоздать подробную хронику или разделить записи тематически. Выбор такой формы произведения представляется неслучайным: записи синхронизируются с хаотическими событиями действительности.
Дальнейшее развитие темы позволит включить в исследование аналогичные эго-документальные повествования других авторов, переживавших культурную деформацию в эпоху революции, войны и других исторических потрясений.
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
