ТРАНСФОРМАЦИЯ УЧЕНИЯ О «CARITAS» В ТРУДАХ ПРОТЕСТАНТСКИХ ТЕОЛОГОВ СЕРЕДИНЫ XX ВЕКА
|
Введение
Глава I. Теория мотивов Андерса Нюгрена и ее критика
I.1. Лундская школа теологии.
I.2. Теология Андерса Нюгрена
I.3. «Эрос и агапе» Андерса Нюгрена
I.3.1. Природа проблемы
I.3.2. Методология исследования
I.3.3. Ἀγάπη-мотив
I.3.4. Ἔρως-мотив.
I.3.5. Конфликт мотивов
I.4. Критика и рецепция идей Нюгрена
Глава II. Раннее христианство в свете теории мотивов .............................. 35
II.1. Столкновение ἀγάπη- и νόμος-мотивов
II.1.1. Маркион и первая попытка осмысления ἀγάπη................... 35
II.1.2. Тертуллиан и критика Маркиона
II.2. Александрийская школа: первая попытка синтеза ἀγάπη и ἔρως 40
II.2.1. Климент
II.2.2. Ориген
II.3. Августин и caritas-синтез.
Глава III. Ἔρως, ἀγάπη, caritas: объем понятий
III.1. Новая перспектива
III.2. Еврейская любовная лексика
III.3. Греческая любовная лексика
III.3.1. Φιλία
III.3.2. Ἔρως
III.3.3. Ἀγάπη
III.4. Латинская любовная лексика
III.4.1. Amor, caritas, diligere в классическом латинском языке ... 74
III.4.2. Caritas, dilectio, amor в латинском тексте Нового завета
Заключение
Список литературы
Глава I. Теория мотивов Андерса Нюгрена и ее критика
I.1. Лундская школа теологии.
I.2. Теология Андерса Нюгрена
I.3. «Эрос и агапе» Андерса Нюгрена
I.3.1. Природа проблемы
I.3.2. Методология исследования
I.3.3. Ἀγάπη-мотив
I.3.4. Ἔρως-мотив.
I.3.5. Конфликт мотивов
I.4. Критика и рецепция идей Нюгрена
Глава II. Раннее христианство в свете теории мотивов .............................. 35
II.1. Столкновение ἀγάπη- и νόμος-мотивов
II.1.1. Маркион и первая попытка осмысления ἀγάπη................... 35
II.1.2. Тертуллиан и критика Маркиона
II.2. Александрийская школа: первая попытка синтеза ἀγάπη и ἔρως 40
II.2.1. Климент
II.2.2. Ориген
II.3. Августин и caritas-синтез.
Глава III. Ἔρως, ἀγάπη, caritas: объем понятий
III.1. Новая перспектива
III.2. Еврейская любовная лексика
III.3. Греческая любовная лексика
III.3.1. Φιλία
III.3.2. Ἔρως
III.3.3. Ἀγάπη
III.4. Латинская любовная лексика
III.4.1. Amor, caritas, diligere в классическом латинском языке ... 74
III.4.2. Caritas, dilectio, amor в латинском тексте Нового завета
Заключение
Список литературы
Актуальность темы исследования. Caritas, ключевое понятие триады fides, spes, caritas (1 Кор. 13:13), на протяжении веков являлось одним из основных для западного богословия; его прочтение менялось с течением
времени, но вызовы первой половины XX века, поставившие под вопрос саму возможность любви, с очевидностью показали необходимость коренного переосмысления понятия – как в рамках католического, так и
протестантского богословия. Разработанная в 30-х годах XX века и представленная в книге «Эрос и агапе» теория мотивов Андерса Нюгрена стала классической для протестантской теологии XX века. Все последующие
поколения теологов так или иначе обращались к этой работе, и даже критики теории не выходили за пределы концепции, предложенной Нюгреном.
Противопоставление греческой культуры и раннего христианства, выраженное Нюгреном через дихотомию ἔρως- и ἀγάπη-мотивов, было принято паулианской теологией как неоспоримый догмат и несомненное свидетельство новизны христианского провозвестия и – имплицитно – превосходства христианства над нехристианскими культурами и учениями.
Кроме того, косвенно критике подвергался и католицизм, поскольку им был принят caritas-синтез – попытка объединения ἔρως- и ἀγάπη-мотивов – осуществленный, согласно Нюгрену, в учении Августина и представляющий собой отказ от принципов раннего христианства даже более радикальный, чем ереси Маркиона или Оригена.
Критика, которой подвергалась теория, в основном акцентировала внимание на частных проблемах в теологическом построении Нюгрена и не предлагала полного пересмотра христианской концепции любви. Даже в конце XX века, когда акценты в христианском дискурсе о любви сместились в сторону феминистской теологии и теологии эротического, противопоставление ἔρως- и ἀγάπη-мотивов остается исходным пунктом для большинства традиционно консервативных теологов лютеранско5 реформатского направления.
Однако сделанные со времени публикации работы Нюгрена открытия как в области археологии, так и текстологии, а также развитие лексикографии поставили под сомнение многие традиционные лютеранско-реформатские построения. Так, в рамках новой перспективы в изучении Павла (New Perspective on Paul) были предложены новые прочтения ἔργα νόμου («дела закона»), πίστις («вера»), χάρις («благодать»), δικαιοσύνη («оправдание»).
Однако такие концепты как ἀγάπη и caritas не были проанализированы, в то время как сопоставление разработанного на основании теории Нюгрена и ставшего традиционным для протестантизма взгляда на них с новыми открытиями и новыми методами исследования раннехристианских источников представляет несомненный научный интерес.
Степень разработанности проблемы. В зарубежной литературе представлен достаточно широкий круг работ, посвященных теологии Андерса Нюгрена. И хотя в большинстве из них она рассматривается с
конфессиональной точки зрения, эти работы необходимы для исследования, так как в них представлен критический подход к теории Нюгрена. Среди них можно выделить работы Дж. Барнаби (1938)1, Н.Ф.С. Ферре (1939)2, М. С. Д’Арси (1947, 1957)3, К.С. Льюиса (1960)4, Ч.У. Кеглея (1970)5, А. Харвея (1975),6 Т. Холла (1978)7. Среди современных авторов, занимающихся изучением Nygren-debate8 можно отметить Дж. Утку (1996)9, Дж. Лепойярви (2010, 2011)1 и Р. Сааринена (2010)2.
Косвенными исследованиями теории Нюгрена являются монографии и статьи, основанные либо на самой теории мотивов, либо на ее переосмыслении и посвященные вопросам соотношения античной идеи любви с христианской (А. Армстронг (1960)3, Р.М. Адамс (1980)4, С. Кларк (1984)5, К. Осборн (1996)6, В. Жинронд (2010),7 П. Кауффман (2013)8).
Отдельно нужно выделить современные исследования любви, затрагивающие различные ее аспекты – от эротического до политического: Дж. Пипер (1997)9, Ж.-Л. Марион (2007)10, Э. Грегори (2010)11, К. Симон (2010)12.
Лексикологический анализ древнегреческих терминов представлен в статьях Дж. Мультона и Дж. Миллигана (1914)13, К. Спика (1955, 1956)14, Г. Квелла и Э. Штауффера (1964)15, Г. Штэлина (1974)16, а также в работах Д. Георгакаса (1957)1 и Н. Тёрнера (1974)2; латинских – в работах Ф. Бёркитта (1896)3 и Э. Петре (1948)4.
Цель и задачи исследования. Цель исследования заключается в изучении лютеранско-реформатского подхода к анализу новозаветных и раннехристианских текстов, а также в изучении влияния паулианской экзегетики на понимание древнегреческой и латинской терминологии. Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:
1. Рассмотреть влияние шведской и немецкой теологии начала XX века на становление взглядов Андерса Нюгрена,
2. Проанализировать разработанную им теорию мотивов и ее влияние на последующую теологическую традицию,
3. Выявить ключевые моменты теологической и текстологической критики представленной теории,
4. Рассмотреть работы раннехристианских авторов в рамках теории мотивов,
5. Провести текстологический и лексикологический анализ новозаветных текстов о любви,
6. Проанализировать влияние древнееврейской, древнегреческой и латинской лексики на становление христианского концепта любви.
Методология исследования. Методология исследования обусловлена необходимостью комплексного рассмотрения теологического концепта, реализованного в XX веке, но основывающегося на раннехристианской литературе. В связи в этим в качестве методологической базы исследования использовались следующие методы: (1) метод сравнительно-исторического анализа для сопоставления теории Нюгрена с предшествующей теологической традицией, (2) герменевтический метод для анализа трудов теологов XX века, (3) источниковедческий, текстологический и лексикологический анализ в целях критического прочтения текстов раннехристианской литературы.
Источники исследования делятся на три группы: (1) новозаветные тексты, (2) труды раннехристианских авторов, на основе которых была разработана теория Нюгрена, (3) труды теологов и светских исследователей, имеющих отношение к Nygren-debate.
Первая группа состоит из новозаветных греческих и латинских текстов.
К этой группе примыкают неканонические тексты, такие как послания Варнавы и Игнатия, а также тексты Септуагинты и Танаха.
Ко второй группе источников относятся труды Тертуллиана, Климента, Оригена, Августина – тех авторов, к которым обращался Нюгрен для разработки своей теории.
В третьей группе главным текстом является работа А. Нюгрена «Эрос и агапе», не переведенная на русский язык, но доступная на многих европейских языках, в том числе и на английском. В этой работе изложена основная для теологии XX века теория любви, к которой так или иначе обращаются все поколения теологов вплоть до нашего времени. К первой группе также относятся тексты таких авторов как Э.Р. Гуденаф, М. Д’Арси, У. Харрельсон, Л.Д. Стрейкер, Р.М. Адамс, С. МакФейг, К. Грант, К. Хейворд, Т.А. Мэхони, Э.К. Вачек – небольшая группа авторов, из которых почти все (за исключением К. Гранта) являются критиками теории Нюгрена.
Научная новизна исследования. Магистерская диссертация представляет опыт сравнительного исследования принципов паулианской теологии на примере теологии Нюгрена и в частности традиционного лютеранско-реформатского подхода к изучению новозаветных текстов и раннехристианских источников в сопоставлении с современными методами анализа, разработанными в рамках так называемой новой перспективы в изучении Павла.
Научно-практическая значимость исследования. Данная работа дает представление о развитии протестантской теологии в середине и второй половине XX века, освещает формирование нового критического метода исследования раннехристианских текстов, а также предлагает анализ латинской и греческой лексики, широко используемой в протестантской и католической теологии.
Материалы исследования могут быть использованы в учебной практике
при чтении лекций и составлении программ семинаров в рамках религиоведческих дисциплин и текстологических курсов.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту.
1. Теория мотивов Андерса Нюгрена представляет собой консервативный и в полной мере соответствующий лютеранской ортодоксии взгляд на проблему любви, в основе которого лежит традиционный лютеранско-реформатский подход к прочтению новозаветных текстов.
2. Теория Нюгрена определила границы дискурса о любви в XX веке как для протестантской, так и для католической теологии; на рубеже XX-XXI веков основной проблемой остается дихотомия агапе и эроса, и как следствие вопрос о возможности caritas-синтеза.
3. Сведение всего развития раннехристианской мысли к противоборству ἔρως- и ἀγάπη-мотивов не может быть безоговорочно принято. Представляется более вероятной иная ситуация, а именно попытка
раннехристианских авторов выработать подход, который позволил бы согласовать достаточно разрозненные ветхо- и новозаветные тексты, греческую философию и личный опыт переживания священного.
4. Установить точное соответствие между древнееврейской, древнегреческой и латинской любовной лексикой не представляется возможным. Семитские корни, используемые в Танахе для выражения любви, в равной степени описывают ее различные аспекты, как религиозные, так и секулярные, то есть невозможно выделить специальные термины для описания божественной, чувственной или дружественной любви. В отличие от семитских, корни до-христианского древнегреческого языка предполагают различные оттенки смыслов. Латинские же корни, описывающие любовь, достаточно универсальны, и их специфика скорее определяется в зависимости от употребления.
5. Особенности использования слова caritas в классическом латинском языке способствовали "христианизации" термина. У классиков caritas - более специфичное и менее распространенное слово, чем amor. Caritas понимается как любовь, основанная на выборе, способности отличать и предпочитать другим, в то же время однокоренные для caritas слова имеют оттенки нехватки и нужды, а также подчеркивают ценность и значимость объекта любви.
6. Учение о caritas как синтезе ἔρως- и ἀγάπη-мотивов представляется проблематичным: основные черты caritas Августина носят строго эротический характер, то есть caritas им понимается как любовь человека к Богу, основывающаяся на несовершенстве человека («amor ex miseria», «indigentiae siccitas»), проистекающая из осознания человеком совершенства Бога и стремящаяся достичь этого совершенства.
Структура исследования. Исследование состоит из введения, трех глав с разделением на параграфы, заключения и библиографического списка источников и литературы
времени, но вызовы первой половины XX века, поставившие под вопрос саму возможность любви, с очевидностью показали необходимость коренного переосмысления понятия – как в рамках католического, так и
протестантского богословия. Разработанная в 30-х годах XX века и представленная в книге «Эрос и агапе» теория мотивов Андерса Нюгрена стала классической для протестантской теологии XX века. Все последующие
поколения теологов так или иначе обращались к этой работе, и даже критики теории не выходили за пределы концепции, предложенной Нюгреном.
Противопоставление греческой культуры и раннего христианства, выраженное Нюгреном через дихотомию ἔρως- и ἀγάπη-мотивов, было принято паулианской теологией как неоспоримый догмат и несомненное свидетельство новизны христианского провозвестия и – имплицитно – превосходства христианства над нехристианскими культурами и учениями.
Кроме того, косвенно критике подвергался и католицизм, поскольку им был принят caritas-синтез – попытка объединения ἔρως- и ἀγάπη-мотивов – осуществленный, согласно Нюгрену, в учении Августина и представляющий собой отказ от принципов раннего христианства даже более радикальный, чем ереси Маркиона или Оригена.
Критика, которой подвергалась теория, в основном акцентировала внимание на частных проблемах в теологическом построении Нюгрена и не предлагала полного пересмотра христианской концепции любви. Даже в конце XX века, когда акценты в христианском дискурсе о любви сместились в сторону феминистской теологии и теологии эротического, противопоставление ἔρως- и ἀγάπη-мотивов остается исходным пунктом для большинства традиционно консервативных теологов лютеранско5 реформатского направления.
Однако сделанные со времени публикации работы Нюгрена открытия как в области археологии, так и текстологии, а также развитие лексикографии поставили под сомнение многие традиционные лютеранско-реформатские построения. Так, в рамках новой перспективы в изучении Павла (New Perspective on Paul) были предложены новые прочтения ἔργα νόμου («дела закона»), πίστις («вера»), χάρις («благодать»), δικαιοσύνη («оправдание»).
Однако такие концепты как ἀγάπη и caritas не были проанализированы, в то время как сопоставление разработанного на основании теории Нюгрена и ставшего традиционным для протестантизма взгляда на них с новыми открытиями и новыми методами исследования раннехристианских источников представляет несомненный научный интерес.
Степень разработанности проблемы. В зарубежной литературе представлен достаточно широкий круг работ, посвященных теологии Андерса Нюгрена. И хотя в большинстве из них она рассматривается с
конфессиональной точки зрения, эти работы необходимы для исследования, так как в них представлен критический подход к теории Нюгрена. Среди них можно выделить работы Дж. Барнаби (1938)1, Н.Ф.С. Ферре (1939)2, М. С. Д’Арси (1947, 1957)3, К.С. Льюиса (1960)4, Ч.У. Кеглея (1970)5, А. Харвея (1975),6 Т. Холла (1978)7. Среди современных авторов, занимающихся изучением Nygren-debate8 можно отметить Дж. Утку (1996)9, Дж. Лепойярви (2010, 2011)1 и Р. Сааринена (2010)2.
Косвенными исследованиями теории Нюгрена являются монографии и статьи, основанные либо на самой теории мотивов, либо на ее переосмыслении и посвященные вопросам соотношения античной идеи любви с христианской (А. Армстронг (1960)3, Р.М. Адамс (1980)4, С. Кларк (1984)5, К. Осборн (1996)6, В. Жинронд (2010),7 П. Кауффман (2013)8).
Отдельно нужно выделить современные исследования любви, затрагивающие различные ее аспекты – от эротического до политического: Дж. Пипер (1997)9, Ж.-Л. Марион (2007)10, Э. Грегори (2010)11, К. Симон (2010)12.
Лексикологический анализ древнегреческих терминов представлен в статьях Дж. Мультона и Дж. Миллигана (1914)13, К. Спика (1955, 1956)14, Г. Квелла и Э. Штауффера (1964)15, Г. Штэлина (1974)16, а также в работах Д. Георгакаса (1957)1 и Н. Тёрнера (1974)2; латинских – в работах Ф. Бёркитта (1896)3 и Э. Петре (1948)4.
Цель и задачи исследования. Цель исследования заключается в изучении лютеранско-реформатского подхода к анализу новозаветных и раннехристианских текстов, а также в изучении влияния паулианской экзегетики на понимание древнегреческой и латинской терминологии. Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи:
1. Рассмотреть влияние шведской и немецкой теологии начала XX века на становление взглядов Андерса Нюгрена,
2. Проанализировать разработанную им теорию мотивов и ее влияние на последующую теологическую традицию,
3. Выявить ключевые моменты теологической и текстологической критики представленной теории,
4. Рассмотреть работы раннехристианских авторов в рамках теории мотивов,
5. Провести текстологический и лексикологический анализ новозаветных текстов о любви,
6. Проанализировать влияние древнееврейской, древнегреческой и латинской лексики на становление христианского концепта любви.
Методология исследования. Методология исследования обусловлена необходимостью комплексного рассмотрения теологического концепта, реализованного в XX веке, но основывающегося на раннехристианской литературе. В связи в этим в качестве методологической базы исследования использовались следующие методы: (1) метод сравнительно-исторического анализа для сопоставления теории Нюгрена с предшествующей теологической традицией, (2) герменевтический метод для анализа трудов теологов XX века, (3) источниковедческий, текстологический и лексикологический анализ в целях критического прочтения текстов раннехристианской литературы.
Источники исследования делятся на три группы: (1) новозаветные тексты, (2) труды раннехристианских авторов, на основе которых была разработана теория Нюгрена, (3) труды теологов и светских исследователей, имеющих отношение к Nygren-debate.
Первая группа состоит из новозаветных греческих и латинских текстов.
К этой группе примыкают неканонические тексты, такие как послания Варнавы и Игнатия, а также тексты Септуагинты и Танаха.
Ко второй группе источников относятся труды Тертуллиана, Климента, Оригена, Августина – тех авторов, к которым обращался Нюгрен для разработки своей теории.
В третьей группе главным текстом является работа А. Нюгрена «Эрос и агапе», не переведенная на русский язык, но доступная на многих европейских языках, в том числе и на английском. В этой работе изложена основная для теологии XX века теория любви, к которой так или иначе обращаются все поколения теологов вплоть до нашего времени. К первой группе также относятся тексты таких авторов как Э.Р. Гуденаф, М. Д’Арси, У. Харрельсон, Л.Д. Стрейкер, Р.М. Адамс, С. МакФейг, К. Грант, К. Хейворд, Т.А. Мэхони, Э.К. Вачек – небольшая группа авторов, из которых почти все (за исключением К. Гранта) являются критиками теории Нюгрена.
Научная новизна исследования. Магистерская диссертация представляет опыт сравнительного исследования принципов паулианской теологии на примере теологии Нюгрена и в частности традиционного лютеранско-реформатского подхода к изучению новозаветных текстов и раннехристианских источников в сопоставлении с современными методами анализа, разработанными в рамках так называемой новой перспективы в изучении Павла.
Научно-практическая значимость исследования. Данная работа дает представление о развитии протестантской теологии в середине и второй половине XX века, освещает формирование нового критического метода исследования раннехристианских текстов, а также предлагает анализ латинской и греческой лексики, широко используемой в протестантской и католической теологии.
Материалы исследования могут быть использованы в учебной практике
при чтении лекций и составлении программ семинаров в рамках религиоведческих дисциплин и текстологических курсов.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту.
1. Теория мотивов Андерса Нюгрена представляет собой консервативный и в полной мере соответствующий лютеранской ортодоксии взгляд на проблему любви, в основе которого лежит традиционный лютеранско-реформатский подход к прочтению новозаветных текстов.
2. Теория Нюгрена определила границы дискурса о любви в XX веке как для протестантской, так и для католической теологии; на рубеже XX-XXI веков основной проблемой остается дихотомия агапе и эроса, и как следствие вопрос о возможности caritas-синтеза.
3. Сведение всего развития раннехристианской мысли к противоборству ἔρως- и ἀγάπη-мотивов не может быть безоговорочно принято. Представляется более вероятной иная ситуация, а именно попытка
раннехристианских авторов выработать подход, который позволил бы согласовать достаточно разрозненные ветхо- и новозаветные тексты, греческую философию и личный опыт переживания священного.
4. Установить точное соответствие между древнееврейской, древнегреческой и латинской любовной лексикой не представляется возможным. Семитские корни, используемые в Танахе для выражения любви, в равной степени описывают ее различные аспекты, как религиозные, так и секулярные, то есть невозможно выделить специальные термины для описания божественной, чувственной или дружественной любви. В отличие от семитских, корни до-христианского древнегреческого языка предполагают различные оттенки смыслов. Латинские же корни, описывающие любовь, достаточно универсальны, и их специфика скорее определяется в зависимости от употребления.
5. Особенности использования слова caritas в классическом латинском языке способствовали "христианизации" термина. У классиков caritas - более специфичное и менее распространенное слово, чем amor. Caritas понимается как любовь, основанная на выборе, способности отличать и предпочитать другим, в то же время однокоренные для caritas слова имеют оттенки нехватки и нужды, а также подчеркивают ценность и значимость объекта любви.
6. Учение о caritas как синтезе ἔρως- и ἀγάπη-мотивов представляется проблематичным: основные черты caritas Августина носят строго эротический характер, то есть caritas им понимается как любовь человека к Богу, основывающаяся на несовершенстве человека («amor ex miseria», «indigentiae siccitas»), проистекающая из осознания человеком совершенства Бога и стремящаяся достичь этого совершенства.
Структура исследования. Исследование состоит из введения, трех глав с разделением на параграфы, заключения и библиографического списка источников и литературы
Теория мотивов Андерса Нюгрена представляет собой в полной мере консервативный и соответствующий лютеранской ортодоксии взгляд на проблему любви. Основной идеей теории является дихотомия ἀγάπη-мотива и ἔρως-мотива. Агапе понимается Нюгреном как немотивированная любовь, основанием которой является сама природа Бога, проявлением – создание ценности объекта любви и целью – инициализация общения с Богом. Эрос - эгоистичная, мотивированная любовь, основанием которой является определенная потребность, возникающая как ответ на осознание собственного несовершенства, проявлением – стремление к божественному, и цель – достижение эудаймонии. Соединение этих двух мотивов порождает caritas-синтез, подготовка которого была проведена отцами церкви, оформление реализовано в учении Августина, развитие осуществлено католической церковью в Средние века. Разрушение синтеза, произошедшее благодаря Реформации и Ренессансу, ознаменовало возвращение к "чистой" христианской любви агапе.
Работа Нюгрена стала классической как для протестантской, так и для католической теологии. Дискурс о любви в XX веке так или иначе строится вокруг теории Нюгрена, и даже критики теории не выходят за ее рамки: оппоненты Нюгрена переосмысляют основные понятия теории, подвергают сомнению метод и аргументацию Нюгрена, указывают на фактические ошибки в его построении, однако основной проблемой дискурса о любви остается дихотомия агапе и эроса, и как следствие вопрос о возможности caritas-синтеза.
Анализ трудов раннехристианских авторов показывает, что в целом можно говорить о наличии двух противоположных тенденций в понимании любви. Действительно, в текстах встречается как агапическое (в
нюгреновской терминологии) понимание божественной любви, так и то, что соответствует характеристикам выделенного Нюгреном ἔρως-мотива. Однако сведение всего развития раннехристианской мысли к противоборству этих двух тенденций не может быть безоговорочно принято: как было показано, то, что Нюгрен называется ἀγάπη-мотивом, было достаточно слабо разработано и едва ли являлось, как утверждает Нюгрен, истинным соперником ἔρως-мотива. Представляется более вероятной иная ситуация, а именно попытка раннехристианских авторов выработать подход, который позволил бы согласовать достаточно разрозненные ветхо- и новозаветные тексты, греческую философию и личный опыт переживания священного.
Также и идея об учении о caritas как синтезе ἔρως- и ἀγάπη-мотивов представляется проблематичной. Прежде всего, сам Нюгрен отмечает, что в некоторых пунктах учение Августина не согласуется с его теорией (например, в вопросе о мотивации божественной любви). Кроме того, как показал анализ, основные черты caritas Августина носят строго эротический характер, то есть caritas им понимается как любовь человека к Богу, основывающаяся на несовершенстве человека («amor ex miseria», «indigentiae siccitas»), проистекающая из осознания человеком совершенства Бога и стремящаяся достичь этого совершенства. Необходимо отметить, что Августин также говорит и о божественной любви, основанной на изобилии и милосердии («amor ex misericordia», «beneficentiae ubertas»), однако она не входит в его понятие caritas.
Анализ показывает, что все четыре семитских корня, используемых в Танахе для выражения любви, в равной степени описывают ее различные аспекты, как религиозные, так и секулярные, то есть невозможно выделить специальные термины для описания божественной, чувственной или дружественной любви. В религиозном аспекте любовь рассматривается двояко: как любовь Бога к людям и как любовь людей к Богу. Любовь Бога к человеку может описываться как дар, награда за выполнение завета; в ее описании всегда присутствует мотив избрания Богом, его особого благоволения к своему народу. Относительно любви человека к Богу можно сказать, что она редко рассматривается в связи со страхом; ее природа скорее обусловлена стремлением человека к преодолению дистанции и единению с Богом. Если же она рассматривается не как эмоциональное переживание, то чаще всего о ней будут говорить как о предписании (причем оно будет выражаться в терминах, характерных для ближневосточных "вассальных" договоров) или же в контексте метафоры отца/сына, учителя/ученика, характерной для литературы мудрости.
Все четыре корня до-христианского греческого языка, использующиеся для описания любви, в отличие от древнееврейских, предполагают различные оттенки смыслов: στόργη подчеркивает инстинктивную природу любви, φιλία – дружественные отношения, определенные скорее принадлежностью к одной социальной группе, чем эмоциональной привязанностью, ἔρως понимается как страстное желание обладать объектом стремления. В ἀγαπάω же нет ничего ни от инстинкта, ни от магической силы эроса.
Так как форма ἀγάπη не встречается в классическом древнегреческом языке, большинство исследователей склонно считать ее неологизмом, появившимся в Септуагинте. Однако некоторые находки ставят под сомнение эту точку зрения. В любом случае, ἀγάπη по сравнению с другими словами этого корня, использовавшимися в не-христианской греческой литературе, в Септуагинте получает новые смыслы и семантически обогащается, и становится одним из центральных концептов в Новом завете.
В любовной лексике классического латинского языка достаточно сложно выделить слова, которые в точности соответствовали бы древнегреческим: латинские корни, описывающие любовь, достаточно универсальны и их специфика скорее определяется в зависимости от употребления. Так, например, amare может обозначать все от душевной расположенности и до страсти, и соответственно, использоваться для перевода как ἐράν, так и φιλεῖν, так и ἀγαπᾶν. Diligere понимается как любовь, основанная на выборе, способности отличать и предпочитать другим, что опять же не находит прямых аналогий в древнегреческом языке.
Производного от diligere существительного классическая латынь не знает (dilectio - достаточно позднее слово), и существительным, наиболее близким по значению к diligere, оказывается caritas. В то же время однокоренной для caritas глагол carere в некотором смысле соответствует глаголу ἐράν, так как имеет оттенок нехватки и нужды, а однокоренное прилагательное carus подчеркивает ценность и значимость. Можно говорить о том, что caritas понималось как более высокое чувство, чем amor: во-первых, его использовали для описания отношения к богам, родине или родителям (в то время как amor – к братьям, супругам, детям и друзьям), во-вторых, caritas имело меньшее отношение к пользе и выгоде, чем amor. В практическом применении это различие, конечно, соблюдалось не всегда. Amor вообще
являлось наиболее распространенным (и, вероятно, наиболее широким по значению) словом. Таким образом, в латинском языке не оказывается слова, которое полностью соответствовало бы древнегреческому ἀγάπη.
В связи в этим ситуация с латинскими текстами Нового завета достаточно неоднозначна. Если в Вульгате ἀγαπᾶν в абсолютном большинстве случаев переводится как diligere, а ἀγάπη - как caritas и dilectio, то в старолатинских переводах такого единообразия нет. Однако именно обращение к ним необходимо для понимания общепринятого перевода и прояснения смыслов, которые христианские латинские авторы вкладывали в понятия, ими используемые. Так, в старолатинских африканских переводах ἀγαπᾶν может заменяться не только на diligere, но и на amare, а ἀγάπη - на dilectio, caritas или же не переводится вовсе
Работа Нюгрена стала классической как для протестантской, так и для католической теологии. Дискурс о любви в XX веке так или иначе строится вокруг теории Нюгрена, и даже критики теории не выходят за ее рамки: оппоненты Нюгрена переосмысляют основные понятия теории, подвергают сомнению метод и аргументацию Нюгрена, указывают на фактические ошибки в его построении, однако основной проблемой дискурса о любви остается дихотомия агапе и эроса, и как следствие вопрос о возможности caritas-синтеза.
Анализ трудов раннехристианских авторов показывает, что в целом можно говорить о наличии двух противоположных тенденций в понимании любви. Действительно, в текстах встречается как агапическое (в
нюгреновской терминологии) понимание божественной любви, так и то, что соответствует характеристикам выделенного Нюгреном ἔρως-мотива. Однако сведение всего развития раннехристианской мысли к противоборству этих двух тенденций не может быть безоговорочно принято: как было показано, то, что Нюгрен называется ἀγάπη-мотивом, было достаточно слабо разработано и едва ли являлось, как утверждает Нюгрен, истинным соперником ἔρως-мотива. Представляется более вероятной иная ситуация, а именно попытка раннехристианских авторов выработать подход, который позволил бы согласовать достаточно разрозненные ветхо- и новозаветные тексты, греческую философию и личный опыт переживания священного.
Также и идея об учении о caritas как синтезе ἔρως- и ἀγάπη-мотивов представляется проблематичной. Прежде всего, сам Нюгрен отмечает, что в некоторых пунктах учение Августина не согласуется с его теорией (например, в вопросе о мотивации божественной любви). Кроме того, как показал анализ, основные черты caritas Августина носят строго эротический характер, то есть caritas им понимается как любовь человека к Богу, основывающаяся на несовершенстве человека («amor ex miseria», «indigentiae siccitas»), проистекающая из осознания человеком совершенства Бога и стремящаяся достичь этого совершенства. Необходимо отметить, что Августин также говорит и о божественной любви, основанной на изобилии и милосердии («amor ex misericordia», «beneficentiae ubertas»), однако она не входит в его понятие caritas.
Анализ показывает, что все четыре семитских корня, используемых в Танахе для выражения любви, в равной степени описывают ее различные аспекты, как религиозные, так и секулярные, то есть невозможно выделить специальные термины для описания божественной, чувственной или дружественной любви. В религиозном аспекте любовь рассматривается двояко: как любовь Бога к людям и как любовь людей к Богу. Любовь Бога к человеку может описываться как дар, награда за выполнение завета; в ее описании всегда присутствует мотив избрания Богом, его особого благоволения к своему народу. Относительно любви человека к Богу можно сказать, что она редко рассматривается в связи со страхом; ее природа скорее обусловлена стремлением человека к преодолению дистанции и единению с Богом. Если же она рассматривается не как эмоциональное переживание, то чаще всего о ней будут говорить как о предписании (причем оно будет выражаться в терминах, характерных для ближневосточных "вассальных" договоров) или же в контексте метафоры отца/сына, учителя/ученика, характерной для литературы мудрости.
Все четыре корня до-христианского греческого языка, использующиеся для описания любви, в отличие от древнееврейских, предполагают различные оттенки смыслов: στόργη подчеркивает инстинктивную природу любви, φιλία – дружественные отношения, определенные скорее принадлежностью к одной социальной группе, чем эмоциональной привязанностью, ἔρως понимается как страстное желание обладать объектом стремления. В ἀγαπάω же нет ничего ни от инстинкта, ни от магической силы эроса.
Так как форма ἀγάπη не встречается в классическом древнегреческом языке, большинство исследователей склонно считать ее неологизмом, появившимся в Септуагинте. Однако некоторые находки ставят под сомнение эту точку зрения. В любом случае, ἀγάπη по сравнению с другими словами этого корня, использовавшимися в не-христианской греческой литературе, в Септуагинте получает новые смыслы и семантически обогащается, и становится одним из центральных концептов в Новом завете.
В любовной лексике классического латинского языка достаточно сложно выделить слова, которые в точности соответствовали бы древнегреческим: латинские корни, описывающие любовь, достаточно универсальны и их специфика скорее определяется в зависимости от употребления. Так, например, amare может обозначать все от душевной расположенности и до страсти, и соответственно, использоваться для перевода как ἐράν, так и φιλεῖν, так и ἀγαπᾶν. Diligere понимается как любовь, основанная на выборе, способности отличать и предпочитать другим, что опять же не находит прямых аналогий в древнегреческом языке.
Производного от diligere существительного классическая латынь не знает (dilectio - достаточно позднее слово), и существительным, наиболее близким по значению к diligere, оказывается caritas. В то же время однокоренной для caritas глагол carere в некотором смысле соответствует глаголу ἐράν, так как имеет оттенок нехватки и нужды, а однокоренное прилагательное carus подчеркивает ценность и значимость. Можно говорить о том, что caritas понималось как более высокое чувство, чем amor: во-первых, его использовали для описания отношения к богам, родине или родителям (в то время как amor – к братьям, супругам, детям и друзьям), во-вторых, caritas имело меньшее отношение к пользе и выгоде, чем amor. В практическом применении это различие, конечно, соблюдалось не всегда. Amor вообще
являлось наиболее распространенным (и, вероятно, наиболее широким по значению) словом. Таким образом, в латинском языке не оказывается слова, которое полностью соответствовало бы древнегреческому ἀγάπη.
В связи в этим ситуация с латинскими текстами Нового завета достаточно неоднозначна. Если в Вульгате ἀγαπᾶν в абсолютном большинстве случаев переводится как diligere, а ἀγάπη - как caritas и dilectio, то в старолатинских переводах такого единообразия нет. Однако именно обращение к ним необходимо для понимания общепринятого перевода и прояснения смыслов, которые христианские латинские авторы вкладывали в понятия, ими используемые. Так, в старолатинских африканских переводах ἀγαπᾶν может заменяться не только на diligere, но и на amare, а ἀγάπη - на dilectio, caritas или же не переводится вовсе
Подобные работы
- ТРАНСФОРМАЦИЯ УЧЕНИЯ О «CARITAS» В ТРУДАХ
ПРОТЕСТАНТСКИХ ТЕОЛОГОВ
СЕРЕДИНЫ XX ВЕКА
Магистерская диссертация, философия. Язык работы: Русский. Цена: 5700 р. Год сдачи: 2016