Введение
1. Время как основание человеческого бытия в работах Дж.
Агамбена
1.1. Время хронологическое и время мессианское ……………………………………….10
1.2 Мессианское время апостола Павла и В. Беньямина в
интерпретации Дж. Агамбена
1.2. Искусство как мессианское событие.
Ритм как сущность искусства и человеческого бытия……………………………….21
2. Философия языка. Язык и опыт
2.1 Ключевые понятия философии языка в ранних работах…………………………….30
2.2. Проект деконструкции опыта В. Беньямина и Дж. Агамбена. Опыт и
язык
2.2 Чистый опыт языка. Теология откровения…………………………………………...42
2.3 Голос. Stimmung: Тоска, Любовь………………………………………………….…..46
3. Субъект и традиция в философской мысли Дж. Агамбена
3.1 Человек без содержания и мессия как альтернатива субъекту
в ранней философии
3.2 Онтология единства в поздних работах. Forma-di-vitа.……………………………...58
3.3 Традиция и мессианское послание…………………………………………………….65
Заключение……………………………………………………………………..69
Список литературы……………………………..……………………………. 77
Приложения
Актуальность темы исследования. В центре внимания данной работы - культура и человек, рассматриваемые в их неразрывной связи. Культура – то пространство, в котором человеческое существо осуществляет отличное от
природной жизни бытие. Помимо того, что культура – это пространство с его институтами, государствами, нормами и законами (все то, что мы можем рассматривать вынося человека за скобки), культура – это особая
“внутренняя карта” человека, определенным образом связанная с внешним миром. Долгое время в европейской философии человек мыслился подчиненным большим системам: государству (философия Просвещения),
единому историческому процессу (Гегель, Маркс). В философии культуры О. Шпенглера человек также не обладал исключительным самоценным бытием, но был “транслятором” культурного символа, который имел
ценность независимо от человека. Философия XX века отмечена антропологическим поворотом. Сущность культуры определяется бытием человека, его отношением с искусством, языком, временем. Современная
философия культуры (культурология), как максимум (в этом и есть отчасти и цель работы) должна следовать такому пониманию человека. Выразим мысль кратко: мы должны понимать человека как особое духовное существо,
способное на истину в искусстве и языке.
Актуальность работы обусловлена всей современной ситуацией. Человек как никогда раньше окружен своим культурным продуктом: техникой, музеями, языком (всевозможные науки, новости), но вместе с тем, что-то
сущностно важное, непередаваемое таким нормированным образом, исчезло из его культурного горизонта. Рефлексии об этом исчезнувшем посвящена данная работа. Можно сказать, что это исчезнувшее – сам человек в его
целостности и самоценности. Современная философия с фонарем в руках вновь ищет человека: С.С. Хоружий в России, А. Бадью во Франции. Поиск человека, особой сферы человеческих проявления уводят С.С. Хоружего в
пространство духовных практик, в которых человек устремляется к Богу. А.
Бадью говорит о Событии, той исключительной ситуации, в которой человек встречается с Истиной. Несомненно, это разное мышление, основывающееся на отличных предпосылках, но то общее, что объединяет С. Хоружего и А. Бадью – это рефлексия о человеке как о духовном существе.
Продолжая размышлять об исчезнувшем, мы утверждаем, что не человек исчез, а исчезло что-то другое, что делало человека человеком.
Человеческому бытию стало недоступно что-то самое важное, и это самое важное, на первый взгляд, оказалось самым простым и бесхитростным. Речь идет о языке и искусстве. Как только поэзия и искусство потеряли свой онтологический статус, а происходило это постепенно (сколько тревоги и страха в поэзии XX века, свидетельствующей о скором конце поэзии), человек остался наедине со всем культурным продуктом прошлого и современности, который ему чужд и в котором он не может себя больше узнать. Те сферы, которые были ключевыми для традиционных культур, то есть сфера языка и искусства, становятся совершенно непроницаемыми для современного человека. Язык, на котором мы говорим – это не наш язык; искусство, с которым мы встречаемся в музеях, не открывает нам ничего, кроме своей поверхности.
В европейской культуре после эпохи антропологической секуляризации поэзия и искусство были последними бастионами духовного опыта. Для европейской философии эти тревожные интонации очень существенны, они
являются ключевыми как для поэзии (Рильке, Бахман, Целан), так и для философии (Хайдеггер и весь гуманизм после Хайдеггера). Дж. Агамбен – один из немногих европейских философов традиции пост-хайдеггерианского
гуманизма, который продолжает линию поэтической философии. Позволим сказать, что современная итальянская философия (в частности, философия культуры) не знает фигуры, равной по силе, убедительности и важности
своих философских проектов. Возможно даже, что Агамбен – последний5 бастион поэтической философии и онтологического понимания бытия человека в Италии (однако не будем спешить ставить точку). Обращение
именно к этому мыслителю обусловлено тем, что именно в его философии наиболее остро представлены внутренние конфликты современной культуры, увиденные в неразрывной связи с бытием человека.
Выживание культуры для Агамбена возможно только на основании
радикального изменения нашего отношения к языку и искусству. Язык и искусство включены в “онтологию присутствия”, которая понимается итальянским философом как трансформация внутреннего опыта времени. О времени Агамбен пишет особо много и тщательно. Опыт настоящего или мессианского времени - это некий гарант возможности искусства и языка; язык и искусство укоренены в kairos. Поэтическая философия и философия Агамбена находят свое основание, таким образом, в онтологии времени. Мессианское время у Агамбена (также как и у Беньямина) осмысливается как индивидуальное событие, так и событие культурное, политическое. Агамбен
– философ, а не культуролог, но та особая связь между Ангелом Истории Клее и Меланхолией Дюрера, между индивидуальной и культурной историей позволяет нам, пусть даже несколько принужденно, рассматривать работы Агамбена как культурологические.
Работы Агамбена состоят из pars deconstruens и pars construens. В своей позитивной части Агамбен утверждает, что опыт человека современности как никогда беден, но именно в этой бедности, человек должен обнаружить свой ethos Разработка особого понимания опыта, осуществляемого Агамбеном, имеет первостепенную важность в антропологической мысли современности.
Основным концептуальным идеям онтологического проекта Агамбена и будет посвящен данная работа.
Степень научной разработанности темы. Труды Агамбена, представленные в этой работе, по большей части являются непереведенными на русский язык и относятся к раннему периоду его творчества. Агамбен 70-х и 80-х гг. почти не знаком российскому читателю. В этот период он пишет работы по философии языка и эстетике. Онтология особого мессианского времени появляется уже в первой работе, посвященной философии искусства («Человек без содержания»), однако свое наиболее выражение находит в работе 2002 года «Время, которое остается» (одна глава переведена на русский язык). Философия языка, философия искусства и философия времени – вот та проблематика, которая будет рассматриваться в данной работе. Данная проблематика ранней философии Агамбена практически не появляется в источниках на русском языке (хотя, несомненно, появляется в других работах философа, переведенных на русский язык, однако, не занимая в них центральное место).
Также была поставлена задача - провести мост от ранней философии Агамбена к завершающим его онтологический проект трудам серии Homo Sacer, которые вышли в 2014 и 2015 году и также являются непереведенными на русский язык.
Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является изложение основной линии ранней философии Агамбена, а также заключительного периода его творчества, которые будут рассматриваться исключительно в оптике проблематики персональности. Поставлены следующие задачи:
- рассмотреть понимание проблемы времени как измерения внутреннего опыта человека и сущности культуры
- раскрыть понятия kairos и chronos
- проанализировать мессианское событие апостола Павла как совершенный опыт kairos
- раскрыть понимание искусства у Агамбена как онтологического событие, связанного с трансформацией внутреннего опыта времени7
- провести сравнительный анализ формальной эстетики (зритель) и онтологического события искусства (художник), обосновать важность онтологического понимания искусства в культуре
- рассмотреть проблематику философии языка в раннем периоде творчества Агамбена и раскрыть основные понятия (Infanzia, Experimentum linguae)
- обосновать по работам Агамбена и Беньямина необходимость нового отношения между языком и опытом
- раскрыть понятия Голоса в философии Агамбена и связь Голоса c Stimmung Человека
- выявить общие пересечения в философии субъекта в раннем периоде
творчества Агамбена, сравнить adynamis апостола Павла и poiesis художественного акта
- рассмотреть поздние работы Агамбена, посвященные онтологии единства, раскрыть основные понятия (Forma-di-vita, ethos, гений)
- обосновать необходимость и значимость мессианского времени как первостепенного события культуры
Методология исследования. Структура данной работы, направленная на раскрытие основных понятий философии языка, искусства и субъекта, ставит задачу концептуального раскрытия мысли итальянского философа. Следует отметить, что философский словарь Агамбена достаточно объемен. данная работа претендует на раскрытие тех понятий и идей, которые представляются нам наиболее важными. Методы, которые будут использоваться в данной работе: философская реконструкция мысли Агамбена разных лет, герменевтический анализ, семиотический анализ, принципы компаративистики и философии языка.8
Источниковедческая база исследования. Используемые работы – первоисточники на итальянском языке, и также источники на английском языке (из-за проблем, связанных с поисками первоисточников на итальянском). Следующими источниками будут те работы, на которые ссылается сам Агамбен и те тексты, над которыми он работает. Наиболее важные тексты: послания Павла, отрывки из Аристотеля, Платона, работы Беньямина, Хайдеггера, Варбурга и др. Все эти тексты используется в основном в русских переводах
Подводя итог исследования философии Агамбена, можно выделить следующие ключевые положения:
1. Подлинное пространство человеческого связано с особой структурой времени. Kairos и chronos противопоставлены друг другу как основания для собственного и несобственного бытия, бытия в открытости искусству, поэзии и несобственности суждения, как начало реальной истории и как ложное бегство в высчитываемом времени. Время является узловым моментом в размышлении о человеке и о культуре.
Проблематика времени у Агамбена тесно сплетена с проблемой языковой субъективности. Человеческое существо, получая опыт
самого себя и мира в языке, раскалывается на две части: Яговорящего/мыслящего и Я живущего. Время человека появляется
вместе с языком. Язык, таким образом, понимается как форма разорванности изначально целого (такое понимание языка сохранится
Агамбеном до конца его философского проекта Homo Sacer).
2. Современная мысль еще с начала прошлого века переосмысливает понятие времени, и начинает это с критики понимания времени как
длящейся высчитываемой длительности. Агамбен следует «Тезисам о философии истории» Беньямина и анализу темпоральности,
проведенному Хайдеггером. Важная характеристика греческого представления о времени, которое является наиболее значимым в
критике Агамбена, - это понимание времени как точной бесконечной высчитываемой длительности. В христианской novitas все случается
только однажды в отличие от falsi circuli греческих философов.
Агамбен отмечает, что «западный опыт времени – это трещина между69 вечностью и продолжительным линеарным временем»,
интериоризированное время христианства остается длительной последовательностью, состоящей из точных моментов, аналогичных
stigma в греческой мысли. Агамбен отмечает, что необходимо обратиться к такому опыту времени, которое образно можно
представить не как устремленную в бесконечность линию, но линию прерванную, сломанную. Источники, к которым обращается Агамбен в
концептуальном обосновании прерванного времени, – это гностические, поэтические, религиозные тексты. Проблема
мессианского времени тесно связана как с проблемой человека, так и с проблемой самой культуры: нигилизм в искусстве и религии приводит к нигилистическому пониманию культуры и истории. В мессианском времени Агамбен стремиться разрешить основные проблемы
современности.
3. Агамбен утверждает, что «тезисы Беньямина и Послания Павла – два важнейших мессианских текста нашей культуры». Теологическая
концепция времени как Jetzweit (время здесь и сейчас) у Беньямина противопоставляется механическому пустому и вычисляемому
времени. Мессианское время – это не добавочное время, но время внутри самого времени. Время, о котором говорит Павел, - это время,
которое начинает заканчиваться, то есть время, которое остается между хронологическим временем и концом времени. Время мессии
(parousia) – это не очередная, пусть даже особенная точка на линии координат, но греческая stigma в ее растяжении. Агамбен в
завершающей глава книги “Время, которое остается” рассматривает труднейшее понятие позднего Беньямина Bild (образ), которое
понимает как совпадение прошлого и настоящего в одной точке.
Понятие Typos Апостола Павла и понятие bild Беньямина имеют схожую структуру мессианского события, в котором происходит
полное разрешение конфликта между прошлым и настоящим. Агамбен70 отмечает и другое важное понятие в мессианской ситуации Павла–
anakephalaiosis – повторение. Мессианское время – сжатое повторение, сокращение в главных чертах, всех вещей, как небесных, так и земных;
то есть, всего того, что пришло вместе с творением до «сейчас» мессианского события.
4. Структура мессианского времени манифестирует себя в поэзии, а точнее в рифме. Числу в хронологическом времени во времени
мессианском соответствует ритм и рифма. Ритм и рифма открываются там, где на месте человека – остаток; не прошлые идентичности, но то, что открывается после того, как человек отказывается от владения прошлыми идентичностями. Рифмованная поэзия – темпоральный
организм, имеющий свое начало и свой конец, то есть свою внутреннюю эсхатологию. Поэма имеет уникальную темпоральность,
имеет свое собственное время. Исчезновение рифмы – главный симптом не-открытости человека мессианскому событию.
Хронологическое время скрывает человеку его изначальное место, «потерянный рай», и только в остановке этого нескончаемого бегства
возможна истина в ее открытости. Истина понимается как сама эта
открытость, как выход из числа и размыкание себя в экстатическогоризонтальном пространстве. Агамбен разделяет радикальное утверждение Арто: спасение человека и культуры зависит от статуса искусства. В центре внимания – художник, то есть тот, кто в акте
художественного творения рискует собственной жизнью в обмен на обещанное счастье. Эти три линии - Хайдеггер, Беньямин, Ницше/Варбург - являются ключевыми в мышлении искусства у Агамбена.
5. В Античности существовало разное понимание ритма (или структуры). С одной стороны, ритм – то, что позволяет вещи быть такой, какая она есть; с другой – это число, элемент, quantum minimum. Агамбен указывает, что если сегодня обратиться к использованию термина «структура» в гуманитарном знании, то можно обнаружить ту же
ошибку, которую Аристотель приписывал пифагорейцам. Гуманитарные науки кладут в основание структуру первичный
элемент, без которого объект потеряет свою реальность. Ритм – то, что вводит в этот бесконечный поток разрыв и остановку. Эта трещина и эта остановка дают и открывают особое место, собственный способ присутствия произведения искусства. Агамбен предлагает сближать понятия ἐποχη и ритма и говорить, что ритм – это есть ἐποχη, дар и
тайник. Согласно Агамбену, в поэтическом ἐποχω человек осуществляет опыт своего бытия-в-мире как своего сущностного
условия, и мир открывается ему для действия и существования.
Способность человека к poiesis в настоящем, делает его способным к практике как свободному действию. Praxis не может предшествовать poiesis, не может его заменить. Любая традиционная культура имела
опыт прерывания хронологического времени. Цель ритуалов заключается в том, чтобы прервать однородность повседневного времени, позволяя человеку вновь стать современным своим богам, вновь достичь первоначального измерения творения, а человек в
ритуале и в подлинном акте творчестве вновь обнаруживает между будущим и прошедшим свое изначальное пространство настоящего.
6. Работы раннего периода творчества Агамбена посвящены, прежде
всего, философии языка. Агамбен предлагает свести многочисленные
формы человеческой экзистенции к самой радикальной – к потенциальности в языке (и шире: в искусстве). Хайдеггер, Беньямин и
Агамбен стремятся уйти от языка фактичности, поэзия для всех трех
мыслителей – единственный путь к постижению истины в эпоху метафизической деструкции и нигилизма. Агамбен критикует
лингвистику, которая как любая обоснованная наука, сводит язык к
позитивному факту. Язык Агамбен понимает как потенцию к коммуникации за пределами какого—либо конкретного содержания.
Чистый опыт языка Агамбен раскрывает в концептах «experimentum
linguae» и в «in-fanzia». Концепция «детства» и «experimentum linguae» разрабатывается итальянским философом начиная с 70-х гг. .
В центре внимания его философии, посвященной языку – experimentum
linguae, то есть такой опыт языка, который, не будучи присвоенным, не отсылает ни к чему, кроме самого себя, к тому простому факту, что язык как таковой имел место.
7. Агамбен рассматривает опыт традиционный и современный: опыт
Античности и Средних веков и тот опыт, который сложился после новоевропейской науки. Агамбен полагает, что главная революция
новоевропейской науки заключается в том, что она отослала знание и авторитет единому субъекту, который оказался не чем иным, как абстрактной точкой Архимеда, картезианским cogito, сознанием. По Агамбену, после Канта появляются два субъекта, один из которых
субъект знания, который может знать, но никогда не может владеть своим объектом, другой – субъект опыта – который может только
владеть, но никогда – знать. Поэтому задачу грядущей философии Агамбен видит в том, чтобы привести двух субъектов к необходимому
тождеству: разделение двух субъектов (опыта и знания) - это разделение всей европейской культуры на два полюса: экстатический и
рационально-сознательный. Агамбен считает, что западная метафизика в самом истоке была обращена к нигилизму. Для того, чтобы этот
нигилизм преодолеть нам необходимо вновь осмыслить язык. Эту проблему Агамбен разрешает посредством обращения к чистый
адамическому языку, сущность которого заключается в том, что речь не сообщает ничего, кроме нее самой. Статус этого чистого языка,
вытесненный пустой буржуазной концепцией языка, по мысли Агамбена и Беньямина, нуждается в завоевании прежнего места. В отличие от дискурса, в котором всегда высказывается что-то о частных вещах, Голос отмечает то, что язык вообще существует, что существует человеческая способность к языку, которая выше любой другой вещи, которая уже является сказанной в языке. Определяющим настроенность чувством в поэзии для Хайдеггера была Тоска. Агамбен, обращаясь к итальянской культуре, говорит о Любви. пристально итальянский философ рассматривает понятие сущность Любви и ее место в поэтическом творчестве в работе “Станцы: слово и фантазм в Европейской культуре”. В этой работе он использует психоаналитический понятийный аппарат, отдаляясь от чисто онтологического понимания. В любви нет оппозиции между желающим субъектом и внешним желаемым объектом, но в фантазме разворачиваются своеобразные субъект-объектные отношения.
Удаление воображение из сферы опыта разделило то, что Эрос соединял в нем: желание и необходимость.
8. Поздний Агамбен в работе “Использование тел” обращается к онтологии стоиков и Плотина. Понимание бытия в этой работе артикулируется концептом “использования себя”. В работе “Использование тел” Агамбен строит проект этой жизни без разделения. Жизнь без разделения, то есть жизнь без привычного онтологического диспозитива и языка – это жизнь, в которой нет субъекта, разума, государства. Эта такая жизнь, которая не нуждается в работе, радуется миру, ведь она его только использует (uso), а не потребляет (consumo). Понятием Forma-di-vita Агамбен стремится уничтожить разделение между bios и zoe, голой жизнью и рациональной жизнью, телом и умом, множеством и государством.
Такая форма-жизни определяется Агамбеном как жизнь в которой желание имманентно самому себе.
Современность нуждается сегодня в осмыслении проблемы человека. В европейской мысли, как верно отмечает С. Хоружий, «долгое время господствовали установки и направления, в которых образ человека дробился, заслонялся различными общими и отвлеченными понятиями, отодвигался на задний план и часто вообще терялся из вида». Весь духовный мир человека определялся уровнями внешней реальности – экономической, социальной, исторической. Человека разделяли на первоэлементы, субстанции, сущности. Современность как никогда достигла высшей степени “искушенности” в философских и религиозных концептах, но человек как целостный самоценный уровень реальности до сих пор ускользает от философского мышления. С. Хоружий в традиции исихазма разрабатывает особый органон возможного внутреннего опыта человека, который определяется им как сущее трояко себя размыкающее (виртуально, онтически, онтологически). С. Хоружий констатирует во многих своих статьях, что практики, которые реализовывает современный человек, носят виртуальный, недовоплощенный характер, который в традиции исихастского опыта занимали низшие ступени.
Западная традиция гуманитарной мысли также отталкивается от того диагноза, который со всей ясностью был дан выше. Поле размышления
Агамбена – человеческий опыт, который понимается им в чисто онтологической топике. Агамбен выступает резко против редуцированного к виртуальным практикам господствующего опыта человека. Однако очевидно, что инструментарий и подход будет определяться западноевропейской традицией мысли, и, следовательно, опыт человека будет пониматься в устоявшемся “органоне” европейской традиции. Исследователи философской мысли Агамбена отмечают, что «Ни один философский проект современности не был представлен в такой совершенной структуре и порядке как проект Агамбена». Вся мысль Агамбена, развиваемая, начиная с первых его работа, заканчивая самым важным проектом “Homo Sacer” – пронизана одной интенцией первостепенной важности – преодоление “метафизики разделения” европейской культуры. Кризис человека и культуры, как считает Агамбен, имеет свои истоки в том онтологическом аппарате, которым оперирует Античность. Наиболее известная для российского читателя оппозиция этой метафизики разделения – это zoe/bios, подробно рассматриваемые им в некоторых частях серии Homo Sacer. Эта оппозиция разделяет человека на рациональное и животное; рациональное исключает животное, затем из животной жизни оно производит чистую голую жизнь, помещая ее в пространство лагерей. Logos и мир, сущность и существование, потенция и акт, zoe и bios, physis и nomos, субъект и объект – все эти оппозиции, формирующие западную культуру, у Агамбена подвергаются пересмотру и более действенной артикуляции. Вся эта онтологическая машина нуждается в своей остановке. Сегодня, по мысли Агамбена, мы больше нуждаемся в без-деятельности, потому что всякое наше действие уже вписано в поле этой онтологической активности. Из этого краткого наброска уже становится понятным, что проект Агамбена – колоссален по своей значимости и своему масштабу. Достаточно упомянуть выпущенный в труд, посвященный философскому словарю. Агамбен разрабатывает альтернативную онтологию, определяющую все сферы человеческого бытия.
Эта работа, к сожалению, имеет слабую сторону – она не охватывает весь горизонт мысли Агамбена в строгую вертикаль понятий опыта. С одной стороны, это связано с тем, что фундаментальный проект Homo Sacer, финальные книги которого (кстати, еще не переведенные) предлагает сжатую сводку основных моментов внутреннего проекта, остался недостаточно проработанным. С другой стороны, как нам кажется, влияние литературы и поэзии оказало на Агамбена существенное влияние: его философия – это прежде всего философия языка и искусства, и форма изложения зачастую имеет особое литературное влияние, сказывающееся, например, в предпочтении эссе как жанра или сжатие объяснение того или иного понятия опыта до одной главы. Тем не менее, онтология языка, онтология времени, онтология искусства и политики выступают в работах итальянского философа как симфонический оркестр, в котором один инструмент невозможен без другого
1) Августин А. Исповедь / Пер. с лат. М.Е. Сергеенко // М.: Канон
2) Агамбен Дж. Профанации / Пер. с итал. К. Токмачёва под ред. Б.
Скуратова. М.: Гилея, 2014
3) Агамбен Дж. Нагота / Пер. с итал. и примеч. М. Лепиловой. М.:
Grundrisse, 2014
4) Адорно Теодор В. Проблемы философии морали : Пер. с нем; [пер. с нем.
М. Л. Хорькова]. — М. : Республика, 2000
5) Адорно Теодор В. Негативная диалектика : Пер. с нем. — М.:
Академический проект, 2011.
6) Аристотель. Физика. Сочинения. В 4 т. Том 3. М.: Мысль, 1975—1983
7) Арто А.Театр и его двойник. Манифесты. Драматургия. Лекции.
Философия театра / Пер. с фр и вступ. Статья В. Максимова // Спб.:
Симпозиум, 2000
8) Асташкин М. Трактат «Страсти по Даниилу». Был издан при поддержке
творческого объединения «Мансарда художников», 2005
9) Бенвенист, Э. Общая лингвистика. М., 1974. Изд.3. УРСС. 2009
10) Беньямин В. Маски времени: эссе о культуре и литературе = Masken der
Zeit: Essays zur Kultur und Literatur / Пер. с нем. и фр.; сост., предисл. и
примеч. А. Белобратова. — СПб: Симпозиум, 2004
11) Беньямин В. Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. —
М.: РГГУ, 2012
12) Бланшо, М. Пространство литературы / Пер. с фр. В. П. Большакова и
др. — М.: Логос, 2002.
13) Бланшо М. От Кафки к Кафке. Пер с фр. / Перевод и послесловие Д.
Кротовой. М.: Логос, 199877
14) Варбург, А. Великое переселение образов. Исследование по истории и
психологии возрождения античности. СПб: Азбука-Классика, 2008
15) ГАйденко, П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в
европейской философии и науке. М., 2006.
16) Гельдлин, Ф. Гиперион. Стихи. Письма. Сюзетта Гонтар. «Письма
Диотимы» (Письма к Фридриху Гёльдерлину). Издание подготовила
Н. Т. Беляева. Москва: Наука, 1988
17) Декарт Р. Рассуждение о методе с приложениями Диоптрика, Метеоры,
Геометрия / Пер, статьи и комментарии Г. Слюсарева и А. Юшкевича //
М: Издательство Академии наук СССР, 1953
18) Кант И. Критика чистого разума / Пер. с нем Н. Лосского сверен и
отредактирован М. И. Иткиным // М.: Мысль, 1994
19) Кафка Ф. Замок: Роман / Пер. с нем. М. Рудницкого. — СПб.:
Издательская Группа «Азбука-классика», 2009
20) Кафка Ф. Дневники. Письма к Фелиции. М.:, Эксмо, 2009
21) Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки или Эллинство и
пессимизм // Ницше Ф. Так говорил Заратустра. К генеалогии морали.
Рождение трагедии из духа музыки или Эллинство и пессимизм:
Сборник. - Мн., 2001.
22) Новый завет. Послания Апостола Павла
23) Платон. Диалог Тимей / Собрание сочинений. В 4 т. Том 3. // Под
общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. - М.:
Мысль. 1990—1994
24) Платон. Письма Том 4. Собрание сочинений. В 4 т. / Под общ. ред.
А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. - М.: Мысль. 1990—1994
25) Рильке Р. М.. Избранная лирика / Перевод с нем. и фр. М. Пиккель. //
Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1998
26) Тракль Г. Песнь Отрешенного. Мартин Хайдеггер. Язык поэмы. Пер. с
нем. Н. Болдырева. – Спб.: Летний Сад, 201478
27) Хайдеггер, М. Бытие и время / Пер. с нем. В. В. Бибихина —СПб.: Наука,
2002
28) Хайдеггер, М. Исток художественного творения. — М.: Академический
проект, 2008
29) Хайдеггер, М. Гельдерлин и сущность поэзии / Перевод и примечания
А. В. Чусова // Логос. — 1991
30) Хоружий С. С. Очерки синергийной антропологии. — М.: Институт
философии, теологии и истории св. Фомы, 2005
31) Цвейг С. Гёльдерлин // Собр. соч.: В 7 т. М., 1963. Т. 6.
32) Целан П. Стихотворения. Проза. Письма / под общей ред. М.
Белорусца. — М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2013
33) Сост. Яворская Н. В. Поль Сезанн: Переписка. Воспоминания
современников. — М., 1972.
34) Agamben G. L'uomo senza contenuto, Macerata: Quodlibet, 1994
35) La notte oscura di Juan de la Cruz, in Juan de la Cruz, Poesie, trad. G.
Agamben, Torino: Einaudi, 1974, pp. V-XII
36) Agamben G. Stanze. La parola e il fantasma nella cultura occidentale, Torino:
Einaudi, 2006
37) Agamben G. Infancy and History: The Destruction of Experience. Trans. by
Lis Heron. New York, 1993
38) Agamben, Giorgio. Language and Death: The Place of Negativity. Translated
by Karen Pinkus, and Michael Hardt. University of Minnesota Press, 2006
39) Agamben, Giorgio. Potentialities: Collected Essays in Philosophy. Translated
and Edited by Daniel Heller-Roazen. Stanford University Press, 2000
40) Агамбен Дж. Homo sacer. Что остается после Освенцима: архив и
свидетель. М.: Изд-во «Европа», 2012.
41) Agamben G. Il tempo che resta. Un commento alla «Lettera ai romani»,
Torino: Bollati Boringhieri, 200079
42) Agamben G. Altissima povertà. Regole monastiche e forma di vita. Homo
sacer IV, 1, Vicenza: Neri Pozza, 2011
43) Agamben G. L'uso dei corpi. Homo sacer IV, 2, Vicenza: Neri Pozza, 2014
44) Warburg A. La Naissance de Vénus et Le Printemps de Sandro Botticelli,
trad. par Laure Cahen-Maurel, Paris, Éditions Allia, 2007
45) The Agamben Dictionary. Edited by A. Murray and J. White. Edinburgh
University Press Ltd, 1988
46) Бадью А. Апостол Павел. Обоснование универсализма //
http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/badyu. 11.04.2016
47) Хоружий С. С Критические очерки европейской антропологии. //
royallib.com/read/horugiy_sergey/kriticheskie_ocherki_evropeyskoy_antropol
ogii.html#0. (07.04.2016)
48) Хоружий С. С. Православно-аскетическая антропология и кризис
современного человека // Богословская конференция Русской
православной церкви «Учение церкви о человеке» Москва, г/к
«Даниловский» 5-8 ноября 2001 г. //
http://www.pravoslavie.ru/sobytia/chelovekkonf/horuzhy.htm (08.03.2016)