Жизнь и судьба Дайкокуя Кодаю после возвращения в Японию
|
Введение 3
Глава 1. Дайкокуя Ко даю и бакуфу 9
1.1. Хёрюмин в истории ранних русско-японских контактов: кон. XVII в. — 1793 г 9
1.2. Путь в Эдо и приём при дворе сёгуна. Сочинение «Хокуса монряку» 13
1.3. Переезд в сад лекарственных трав Баммати 21
1.4. Изменение позиции бакуфу по вопросу освоения северных земель: влияние на меры в отношении Ко даю и Исокити 24
Глава 2. Дайкокуя Ко даю и распространение сведений о России 30
Заключение 41
Список использованных источников и литературы 44
Глава 1. Дайкокуя Ко даю и бакуфу 9
1.1. Хёрюмин в истории ранних русско-японских контактов: кон. XVII в. — 1793 г 9
1.2. Путь в Эдо и приём при дворе сёгуна. Сочинение «Хокуса монряку» 13
1.3. Переезд в сад лекарственных трав Баммати 21
1.4. Изменение позиции бакуфу по вопросу освоения северных земель: влияние на меры в отношении Ко даю и Исокити 24
Глава 2. Дайкокуя Ко даю и распространение сведений о России 30
Заключение 41
Список использованных источников и литературы 44
История Дайкокуя Кодаю Ж^Ж^ЖЖ1 (1751-1828) — капитана японского судна, который в результате кораблекрушения попал в Россию и спустя девять лет вернулся на родину с экспедицией А. К. Лаксмана (1792-1793), — является одной из самых известных страниц в истории ранних контактов между Россией и Японией. Без упоминания о Ко даю и других членах экипажа «Синсё- мару»2 не обходятся крупные монографии по истории русско-японских отношений3. На русский язык переведены составленные со слов Ко даю японские сочинения «Хокуса монряку» ЖШВД^ («Краткие вести о скитаниях в северных водах»)4 и «Оросиякоку суймудан» #W^S®^^ («Сны о России»)5. Под названием «Сны о России» на русский язык также был переведён роман Иноуэ Ясуси, в основе которого лежит история Ко даю и его спутников6. В 1992 г. роман был экранизирован совместными усилиями российских и японских кинематографистов.
Таким образом, благодаря широкому освещению в научных работах и художественных произведениях имя Дайкокуя Ко даю хорошо знакомо не только специалистам-японоведам, но и всем, кто интересуется историей российско- японских отношений.
Однако доступные на русском языке материалы, подробно описывая период пребывания Ко даю в России, почти не освещают его жизнь после возвращения в Японию. Исключением можно считать эпизод допроса Ко даю и вернувшегося вместе с ним7 матроса Исокити @А (1764-1838) при дворе сёгуна Токугава Иэнари ШЛ1Ж^ (1773-1841) в 1793 г., обстоятельные сведения о котором содержатся в сочинении «Оросиякоку суймудан», переведённом на русский язык японоведом В. М. Константиновым. Сведения же о дальнейшей судьбе Ко даю довольно скупы. Так, японовед О. П. Петрова ограничивается упоминанием о том, что японское правительство не позволило Кодаю отправиться в родную провинцию Исэ8 и распорядилось поселить его и Исокити «... на Аптекарском огороде в Эдо в полной изоляции от внешнего мира, с назначением им пожизненно маленькой пенсии»9. Там, отмечает исследовательница, Ко даю прожил до своей смерти в 1828 г., а приставленные к нему учёные должны были расспрашивать его о России и передавать информацию правительству10. Специалист по русско-японским отношениям К. Е. Черевко, рассказывая о так называемом «инциденте Головнина»11, сообщает ещё один факт из биографии
Ко даю после возвращения в Японию: у Ко даю брал уроки русского языка математик и астроном Адати Санаи М^^Й (1769-1845), впоследствии обучавшийся также у В. М. Головнина12. Среди работ, доступных на русском языке, наиболее обширные сведения о Кодаю содержит книга японского историка Накамура Синтаро, переведённая на русский язык В. Я. Салтыковым13. Помимо информации, приведённой К. Е. Черевко и О. П. Петровой, Накамура Синтаро отмечает, что Кодаю женился и у него родился сын, ставший впоследствии «выдающимся учёным, известным под именем Дайкоку Байин»14; что врач и учёный-голландовед15 Оцуки Гэнтаку ^^Ж^ (1757-1827) при написании сочинения «Удивительные сведения об окружающих [Землю] морях» (яп. Канкай ибун Ж'ЖЖВД) для справки обращался к рассказам Ко даю и Исокити; и что «в действительности приказ правительства бакуфу16 о молчании соблюдался Ко даю и Исокити не очень строго»17.
Приведённые факты, хотя и дают некоторое представление о том, как сложилась судьба Ко даю после возвращения в Японию, весьма разрозненны. Для создания более полной и цельной картины необходимо привлечь дополнительные материалы: в первую очередь, на японском языке.
Цель работы — проследить жизненный путь Дайкокуя Кодаю после возвращения в Японию, опираясь главным образом на японскую историографию.
Исходя из данной цели, были сформулированы следующие задачи:
• рассмотреть взаимоотношения Ко даю с правительством бакуфу: какие меры по вопросу о его возвращении предпринимало бакуфу и как изменялась позиция японского правительства с учётом внешних и внутренних факторов;
• оценить роль Ко даю в распространении сведений о России: выяснить, насколько широк был круг его общения, или, иными словами, насколько строгой была его изоляция от внешнего мира.
Хронологические рамки. Нижней границей рассматриваемого периода является 1793 г., когда глава русского посольства А. К. Лаксман (1766-1806?) передал Кодаю и Исокити японским чиновникам в Мацумаэ18, верхней границей — 1828 г., год смерти Ко даю. За указанные рамки выходит только краткий очерк о японцах, попадавших в Россию до Ко даю. Он приведён в начале первой главы и призван воссоздать исторический контекст, в котором происходили рассматриваемые события.
Историографический и источниковедческий обзор. Главным источником информации при воссоздании биографии Кодаю послужила «Хронология событий, связанных с унесёнными течением с “Синсё-мару”»19. Её составитель — японский историк Ямасита Цунэо, которого, по-видимому, следует считать крупнейшим специалистом по относящимся к Ко даю вопросам. Хронология, охватывающая период с 1751 по 1857 гг.20, весьма подробно освещает события как из жизни Ко даю, так и из истории русско-японских отношений и внутренней политики Японии. Основным дополнением к сведениям из хронологии послужила информация из монографий Икута Митико21 и всё того же Ямасита Цунэо22. Из материалов на английском языке следует отметить обстоятельную статью голландского японоведа Р. Х. Хесселинка о праздновании Нового года по западному календарю в школе Сирандо в 1795 г.23
Исторические источники, приведённые в третьем и четвёртом томах сборника под редакцией Ямасита Цунэо, содержат мало новой информации по сравнению с «Хокуса монряку» — наиболее полным из сочинений, составленных на основе рассказов Ко даю и Исокити. К такому выводу привело изучение составленных Ямасита Цунэо аннотаций к этим текстам. По этой причине мы сосредоточились на задаче рассказать о людях, имевших отношение к созданию этих текстов, и главной опорой послужили именно аннотации24. Обращение же к самим историческим источникам, среди которых стоит отметить запрос и распоряжение родзю25 Тода Удзинори ЛНЙ^ (1756-1806) о мерах в отношении Ко даю и Исокити26, а также «Записи об услышанном от унесённых течением в Россию» (яп. Оросия хёмин кибун ^W^WSKfB^) авторства О ба Икэй ХЖШ ^27, носило точечный характер.
При описании событий российско-японских отношений, имеющих отношение к теме, использовались фундаментальные труды Э. Я. Файнберг28 и К. Е. Черевко29, а также учебное пособие «История российско-японских отношений: XVIII - начало XXI века»30.
Структура работы. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Списка использованных источников и литературы, включающего в себя 42 наименования. Первая глава подразделена на четыре параграфа: первый из них представляет собой краткий очерк о японцах, попадавших в Россию до Кодаю, три последующих строятся вокруг ключевых событий его жизни после возвращения в Японию: аудиенции у сёгуна, переезда в сад лекарственных трав Баммати и полученного в 1806 г. от бакуфу разрешения вернуться в родную деревню и жить там. Такое разделение удобно при наблюдении за тем, как изменялась позиция бакуфу по отношению к Ко даю с течением времени.
Замечания. Приведённые в работе японские исторические термины выделены курсивом, при первом упоминании снабжены иероглифическими написаниями и краткими определениями. Иероглифическими написаниями также сопровождаются японские имена и фамилии, а также названия исторических источников на японском языке. При повторном упоминании японских сочинений используются, как правило, их японские названия. Знаком «"» над гласными обозначена их долгота. Для всех исторических персонажей при первом упоминании приводятся годы жизни; если они не указаны, то выяснить их не удалось. Все даты в тексте приводятся по юлианскому календарю.
Таким образом, благодаря широкому освещению в научных работах и художественных произведениях имя Дайкокуя Ко даю хорошо знакомо не только специалистам-японоведам, но и всем, кто интересуется историей российско- японских отношений.
Однако доступные на русском языке материалы, подробно описывая период пребывания Ко даю в России, почти не освещают его жизнь после возвращения в Японию. Исключением можно считать эпизод допроса Ко даю и вернувшегося вместе с ним7 матроса Исокити @А (1764-1838) при дворе сёгуна Токугава Иэнари ШЛ1Ж^ (1773-1841) в 1793 г., обстоятельные сведения о котором содержатся в сочинении «Оросиякоку суймудан», переведённом на русский язык японоведом В. М. Константиновым. Сведения же о дальнейшей судьбе Ко даю довольно скупы. Так, японовед О. П. Петрова ограничивается упоминанием о том, что японское правительство не позволило Кодаю отправиться в родную провинцию Исэ8 и распорядилось поселить его и Исокити «... на Аптекарском огороде в Эдо в полной изоляции от внешнего мира, с назначением им пожизненно маленькой пенсии»9. Там, отмечает исследовательница, Ко даю прожил до своей смерти в 1828 г., а приставленные к нему учёные должны были расспрашивать его о России и передавать информацию правительству10. Специалист по русско-японским отношениям К. Е. Черевко, рассказывая о так называемом «инциденте Головнина»11, сообщает ещё один факт из биографии
Ко даю после возвращения в Японию: у Ко даю брал уроки русского языка математик и астроном Адати Санаи М^^Й (1769-1845), впоследствии обучавшийся также у В. М. Головнина12. Среди работ, доступных на русском языке, наиболее обширные сведения о Кодаю содержит книга японского историка Накамура Синтаро, переведённая на русский язык В. Я. Салтыковым13. Помимо информации, приведённой К. Е. Черевко и О. П. Петровой, Накамура Синтаро отмечает, что Кодаю женился и у него родился сын, ставший впоследствии «выдающимся учёным, известным под именем Дайкоку Байин»14; что врач и учёный-голландовед15 Оцуки Гэнтаку ^^Ж^ (1757-1827) при написании сочинения «Удивительные сведения об окружающих [Землю] морях» (яп. Канкай ибун Ж'ЖЖВД) для справки обращался к рассказам Ко даю и Исокити; и что «в действительности приказ правительства бакуфу16 о молчании соблюдался Ко даю и Исокити не очень строго»17.
Приведённые факты, хотя и дают некоторое представление о том, как сложилась судьба Ко даю после возвращения в Японию, весьма разрозненны. Для создания более полной и цельной картины необходимо привлечь дополнительные материалы: в первую очередь, на японском языке.
Цель работы — проследить жизненный путь Дайкокуя Кодаю после возвращения в Японию, опираясь главным образом на японскую историографию.
Исходя из данной цели, были сформулированы следующие задачи:
• рассмотреть взаимоотношения Ко даю с правительством бакуфу: какие меры по вопросу о его возвращении предпринимало бакуфу и как изменялась позиция японского правительства с учётом внешних и внутренних факторов;
• оценить роль Ко даю в распространении сведений о России: выяснить, насколько широк был круг его общения, или, иными словами, насколько строгой была его изоляция от внешнего мира.
Хронологические рамки. Нижней границей рассматриваемого периода является 1793 г., когда глава русского посольства А. К. Лаксман (1766-1806?) передал Кодаю и Исокити японским чиновникам в Мацумаэ18, верхней границей — 1828 г., год смерти Ко даю. За указанные рамки выходит только краткий очерк о японцах, попадавших в Россию до Ко даю. Он приведён в начале первой главы и призван воссоздать исторический контекст, в котором происходили рассматриваемые события.
Историографический и источниковедческий обзор. Главным источником информации при воссоздании биографии Кодаю послужила «Хронология событий, связанных с унесёнными течением с “Синсё-мару”»19. Её составитель — японский историк Ямасита Цунэо, которого, по-видимому, следует считать крупнейшим специалистом по относящимся к Ко даю вопросам. Хронология, охватывающая период с 1751 по 1857 гг.20, весьма подробно освещает события как из жизни Ко даю, так и из истории русско-японских отношений и внутренней политики Японии. Основным дополнением к сведениям из хронологии послужила информация из монографий Икута Митико21 и всё того же Ямасита Цунэо22. Из материалов на английском языке следует отметить обстоятельную статью голландского японоведа Р. Х. Хесселинка о праздновании Нового года по западному календарю в школе Сирандо в 1795 г.23
Исторические источники, приведённые в третьем и четвёртом томах сборника под редакцией Ямасита Цунэо, содержат мало новой информации по сравнению с «Хокуса монряку» — наиболее полным из сочинений, составленных на основе рассказов Ко даю и Исокити. К такому выводу привело изучение составленных Ямасита Цунэо аннотаций к этим текстам. По этой причине мы сосредоточились на задаче рассказать о людях, имевших отношение к созданию этих текстов, и главной опорой послужили именно аннотации24. Обращение же к самим историческим источникам, среди которых стоит отметить запрос и распоряжение родзю25 Тода Удзинори ЛНЙ^ (1756-1806) о мерах в отношении Ко даю и Исокити26, а также «Записи об услышанном от унесённых течением в Россию» (яп. Оросия хёмин кибун ^W^WSKfB^) авторства О ба Икэй ХЖШ ^27, носило точечный характер.
При описании событий российско-японских отношений, имеющих отношение к теме, использовались фундаментальные труды Э. Я. Файнберг28 и К. Е. Черевко29, а также учебное пособие «История российско-японских отношений: XVIII - начало XXI века»30.
Структура работы. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Списка использованных источников и литературы, включающего в себя 42 наименования. Первая глава подразделена на четыре параграфа: первый из них представляет собой краткий очерк о японцах, попадавших в Россию до Кодаю, три последующих строятся вокруг ключевых событий его жизни после возвращения в Японию: аудиенции у сёгуна, переезда в сад лекарственных трав Баммати и полученного в 1806 г. от бакуфу разрешения вернуться в родную деревню и жить там. Такое разделение удобно при наблюдении за тем, как изменялась позиция бакуфу по отношению к Ко даю с течением времени.
Замечания. Приведённые в работе японские исторические термины выделены курсивом, при первом упоминании снабжены иероглифическими написаниями и краткими определениями. Иероглифическими написаниями также сопровождаются японские имена и фамилии, а также названия исторических источников на японском языке. При повторном упоминании японских сочинений используются, как правило, их японские названия. Знаком «"» над гласными обозначена их долгота. Для всех исторических персонажей при первом упоминании приводятся годы жизни; если они не указаны, то выяснить их не удалось. Все даты в тексте приводятся по юлианскому календарю.
Жизнь Дайкокуя Кодаю после возвращения в Японию оказалась наполнена яркими событиями неравномерно: если одни её периоды освещены в исторических источниках и историографии весьма подробно, то сведения о других практически отсутствуют.
Несмотря на краткость, наиболее насыщенным отрезком в жизни Ко даю после возвращения в Японию можно считать период с июля 1793 г., когда А. К. Лаксман передал его и Исокити японским чиновникам, до июня 1794 г. — завершения расспросов Кодаю и Исокити при создании сочинения «Хокуса монряку». Центральным событием на этом отрезке является аудиенция при дворе сёгуна Токугава Иэнари в октябре 1793 г. Ко даю и Исокити стали первыми японцами, кто после пребывания в другой стране удостоился приёма при дворе сёгуна, и в преддверии события такого масштаба опека над ними была максимальной. Период в целом можно охарактеризовать как время наиболее тесных контактов между бакуфу и возвратившимися на родину японцами, чья новая ниша в обществе ещё не была определена: так, почти на всём протяжении указанного периода их жилище при конюшне сёгуна считалось временным.
Более стабильному периоду в жизни Ко даю положил начало указ сёгуна от июня 1794 г. на имя кандзё-бугё Кудзэ Хиротами, исполнение которого было возложено на якуэн-бугё Сибуэ Тёхаку. В соответствии с этим указом для Ко даю и Исокити было построено новое, постоянное жилище на территории сада целебных трав Баммати — одного из трёх главных садов лекарственных растений под прямым контролем бакуфу. Также им было назначено ежемесячное жалование и предоставлено право жить вместе с жёнами и детьми; при этом отмечалась необходимость принять меры к тому, чтобы они как можно меньше рассказывали об увиденном в России. Разрешались, хотя и нерегулярно, встречи с родственниками, и даже было разрешено путешествие в родную деревню Вакамацу: Исокити получил его в 1798, а Кодаю — в 1802 г.
Следующей вехой в биографии Ко даю можно считать 1806 г., когда ему и Исокити было предложено покинуть Баммати и жить в Вакамацу. Такая мера стала естественным отражением изменений в курсе бакуфу, которое уделяло всё меньше внимания освоению северных пределов страны и вопросу об установлении торговых отношений с Россией. Непосредственным импульсом к принятию такого решения для бакуфу стало возвращение из России с посольством Н. П. Резанова других хёрюмин, моряков с корабля «Вакамия-мару», которые после допроса у региональных властей были доставлены в родное княжество Сэндай. Однако Кодаю и Исокити, привыкнув к жизни в Эдо, возвращаться в Вакамацу отказались.
Как к знатоку русского языка и эксперту по связанным с Россией вопросам бакуфу продолжало обращаться к Ко даю и после распоряжения 1806 г.: помощь Ко даю потребовалась при переводе надписи на медной табличке, установленной на о. Сахалине Н. А. Хвостовым; по распоряжению бакуфу Ко даю преподавал русский язык учёному-голландоведу Баба Садзю ро, а также математику Адати Санаи, который был направлен в Мацумаэ для бесед с пленённым В. М. Головниным. После освобождения В. М. Головнина в 1813 г. Россия на несколько десятилетий оставила попытки установления торговых отношений с Японией, в связи с чем интерес бакуфу к знаниям и умениям Ко даю, по- видимому, окончательно угас: сведений о том, чтобы бакуфу хоть раз обратилось за помощью Ко даю в период с 1813 г. до его смерти в 1828 г., обнаружено не было.
Прав был Накамура Синтаро, отмечая, что «приказ о молчании» соблюдался не очень строго: на протяжении всей жизни после возвращения в Японию Ко даю и Исокити поддерживали связь с внешним миром, как принимая посетителей в саду Баммати, так и отправляясь на встречи за его пределы. Слушателями рассказов Ко даю и Исокити о России были рангакуся О цуки Гэнтаку, Симура Хироюки, Инамура Сампаку; поэты Нацумэ Сэйби, Кобаяси Исса, Като Эйбиан; историки Кавагути Тёдзю и О ба Икэй; глава княжества Мито Токугава Харумори и многие другие люди, испытывавшие интерес к России и Западу в целом. Таким образом, с мнением о том, что после возвращения в Японию Кодаю был подвергнут полной изоляции от общества, согласиться трудно.
Вопросы о том, как был устроен процесс получения разрешения у бакуфу на встречу с Ко даю (в частности, были ли те, кому в разрешении было отказано), и каков был дальнейший путь информации, полученной от Ко даю его собеседниками, остаются открытыми. Представляется, что данные вопросы могут стать отправной точкой для дальнейших исследований, и их изучение поможет лучше понять взгляды бакуфу на распространение информации о России на рубеже XVIII-XIX вв.
Несмотря на краткость, наиболее насыщенным отрезком в жизни Ко даю после возвращения в Японию можно считать период с июля 1793 г., когда А. К. Лаксман передал его и Исокити японским чиновникам, до июня 1794 г. — завершения расспросов Кодаю и Исокити при создании сочинения «Хокуса монряку». Центральным событием на этом отрезке является аудиенция при дворе сёгуна Токугава Иэнари в октябре 1793 г. Ко даю и Исокити стали первыми японцами, кто после пребывания в другой стране удостоился приёма при дворе сёгуна, и в преддверии события такого масштаба опека над ними была максимальной. Период в целом можно охарактеризовать как время наиболее тесных контактов между бакуфу и возвратившимися на родину японцами, чья новая ниша в обществе ещё не была определена: так, почти на всём протяжении указанного периода их жилище при конюшне сёгуна считалось временным.
Более стабильному периоду в жизни Ко даю положил начало указ сёгуна от июня 1794 г. на имя кандзё-бугё Кудзэ Хиротами, исполнение которого было возложено на якуэн-бугё Сибуэ Тёхаку. В соответствии с этим указом для Ко даю и Исокити было построено новое, постоянное жилище на территории сада целебных трав Баммати — одного из трёх главных садов лекарственных растений под прямым контролем бакуфу. Также им было назначено ежемесячное жалование и предоставлено право жить вместе с жёнами и детьми; при этом отмечалась необходимость принять меры к тому, чтобы они как можно меньше рассказывали об увиденном в России. Разрешались, хотя и нерегулярно, встречи с родственниками, и даже было разрешено путешествие в родную деревню Вакамацу: Исокити получил его в 1798, а Кодаю — в 1802 г.
Следующей вехой в биографии Ко даю можно считать 1806 г., когда ему и Исокити было предложено покинуть Баммати и жить в Вакамацу. Такая мера стала естественным отражением изменений в курсе бакуфу, которое уделяло всё меньше внимания освоению северных пределов страны и вопросу об установлении торговых отношений с Россией. Непосредственным импульсом к принятию такого решения для бакуфу стало возвращение из России с посольством Н. П. Резанова других хёрюмин, моряков с корабля «Вакамия-мару», которые после допроса у региональных властей были доставлены в родное княжество Сэндай. Однако Кодаю и Исокити, привыкнув к жизни в Эдо, возвращаться в Вакамацу отказались.
Как к знатоку русского языка и эксперту по связанным с Россией вопросам бакуфу продолжало обращаться к Ко даю и после распоряжения 1806 г.: помощь Ко даю потребовалась при переводе надписи на медной табличке, установленной на о. Сахалине Н. А. Хвостовым; по распоряжению бакуфу Ко даю преподавал русский язык учёному-голландоведу Баба Садзю ро, а также математику Адати Санаи, который был направлен в Мацумаэ для бесед с пленённым В. М. Головниным. После освобождения В. М. Головнина в 1813 г. Россия на несколько десятилетий оставила попытки установления торговых отношений с Японией, в связи с чем интерес бакуфу к знаниям и умениям Ко даю, по- видимому, окончательно угас: сведений о том, чтобы бакуфу хоть раз обратилось за помощью Ко даю в период с 1813 г. до его смерти в 1828 г., обнаружено не было.
Прав был Накамура Синтаро, отмечая, что «приказ о молчании» соблюдался не очень строго: на протяжении всей жизни после возвращения в Японию Ко даю и Исокити поддерживали связь с внешним миром, как принимая посетителей в саду Баммати, так и отправляясь на встречи за его пределы. Слушателями рассказов Ко даю и Исокити о России были рангакуся О цуки Гэнтаку, Симура Хироюки, Инамура Сампаку; поэты Нацумэ Сэйби, Кобаяси Исса, Като Эйбиан; историки Кавагути Тёдзю и О ба Икэй; глава княжества Мито Токугава Харумори и многие другие люди, испытывавшие интерес к России и Западу в целом. Таким образом, с мнением о том, что после возвращения в Японию Кодаю был подвергнут полной изоляции от общества, согласиться трудно.
Вопросы о том, как был устроен процесс получения разрешения у бакуфу на встречу с Ко даю (в частности, были ли те, кому в разрешении было отказано), и каков был дальнейший путь информации, полученной от Ко даю его собеседниками, остаются открытыми. Представляется, что данные вопросы могут стать отправной точкой для дальнейших исследований, и их изучение поможет лучше понять взгляды бакуфу на распространение информации о России на рубеже XVIII-XIX вв.
