Введение 3
Глава 1. Пространство и время: два возможных понимания власти 24
§ 1.1. Власть в аспекте времени и воли 24
§ 1.2. Революция: установление власти пространства 37
Глава 2. «Забота о себе» как практика инверсии пространства 64
Список использованной литературы
XX век начался не с 1900 года, он начался с I мировой войны. XXI век вступил в права с началом так называемой «арабской весны», за которой последовало смена ряда ближневосточных режимов, что привело к заполнению былых пространств порядка лоскутами «серых зон» (grey zones), где правит хаотическая сила насилия. Последовавшие за этим волны миграции в Европу, которые сравнивают с «Великим переселением народов» и возникновение экзистенциального врага западной цивилизации в виде «Исламского государства», вновь вернули актуальность «большой политики» и не только в сфере самих политических решений, но и в осмыслении самого политического бытия в современном мире.
Недавние теракты в Брюсселе и те спецоперации, что проведены были в ряде кварталов административного центра Европейского союза, показали, что в самом сердце западной цивилизации власть как ее институтов, так и ее ценностей более не является доминирующей, «серые зоны» оказались реальностью посреди европейского пространства, окутанного ореолом безопасности. В такой ситуации новую актуальность приобретают вопросы о тех формах власти, что организуют жизнь сегодня, о причинах их неэффективности в новых условиях, о осмыслении корней нынешней кризисной ситуации в мире. И, наконец, происходящее вновь ставит вопрос об ответственности интеллектуалов, как за осмысление сложившегося положения, так и того влияния, что они оказали на его формирование.
В этой связи открываются новые грани творчества одного из самых прозорливых «аналитиков власти» в XX веке, Мишеля Фуко. Без его имени сегодня трудно представить какую-либо дискуссию о власти в академической среде. Его работы переводят, о них пишут диссертации, его идеи используют в политической борьбе. Чаще всего это делают левые, «защитники меньшинств», но иногда его имя звучит из уст персонажей, которых трудно отнести как какой-либо определённой части поляризованного идеологического спектра. Так большую статью «Фабрика ислама и уроки Фуко », где философ заявляется как «модернист» и чуть ли не сторонник традиционализма, написал один из основателей так называемой «Национальной организации русских мусульман», кандидат юридических наук В. Сидоров. А на страницах «Литературной газеты» в марте 2016 года прошла заочная дискуссия между писателем А. Ливри и философом Ф. Гиренком о той роли, которую сыграл в становлении «деградировавшей» Европы М. Фуко. И если для первого «психопатический» французский философ повинен во всех нынешних проблемах европейской цивилизации и даже является «крестным отцом» атаковавших Париж террористов , то для второго Фуко предвестник неизбежного приход того «постчеловечекого» человека, который потерял свои корни и утратил последние следы христианской морали .
Тот широкой спектр мнений, что существует по поводу наследия и влияния М. Фуко показывает, правоту одного из ведущих специалистов в России по творчеству Фуко А. В. Дьякова, который писал о том, что французский философ «всегда носил маски и постоянно менял их ». Как и в случае столь значимого для Фуко Ф. Ницше, из глубин его внутреннего мира являлись те грани личности, которые он сам желал показать. Но еще чаще те, что в нем хотели или могли видеть. Как нет одного, «правильного», полностью понятого Ницше, так нет и единственного Фуко, которого можно было бы разложить на удобные для учебников и хрестоматий составляющие и представить единственно истинным. Его образ подвижен и направление, по которому мы можем следить за траекторией развития его мысли зависят, в первую очередь, от наблюдателя: его «предрассудков», его позиции.
Поэтому мы считаем правильным сразу же указать на исходные идеологические и методологические позиции автора работы и прояснить то направление «смещения», которое совершаться будет на протяжении всей магистерской диссертации, вместо того, чтобы стыдливо прикрывать неизбежность подобных искажений за позитивистскими апелляциями к «бесстрастной объективности». Итак, автор считает себя принадлежащим к той интеллектуальной политической традиции, что берет начало от Жозефа де Местра с его парадоксальным для консерватора преклонением перед революцией, через до сих пор не осмысленное сколько-нибудь полно немецкое движение «консервативной революции», связанное с именами О. Шпенглера, К. Шмитта и Э. Юнгера, к тем видам современного консерватизма, что ищут пути его развития в нынешнем мире, отвергая как эскапистские устремления традиционализма, так и экстремизм ультраправых организаций.
Для автора М. Фуко оказался неожиданно близким к этой интеллектуальной традиции в первую очередь благодаря своей методологии, своей отвергающей всякие компромиссы позиции страстного и в то же время отнюдь не сентиментального наблюдателя современности и генеалогии ее становления. Вслед за данным Львом Шестовым Достоевскому определению, Фуко можно назвать тем «жестоким талантом», что из-за сострадания человечеству не стал одурманивать его благостными иллюзиями, а предъявил человеку его самого во всей трагической сложности, с тем чтобы через преодоление, через тотальную критику, даже насмешку, над самим понятиям «человек», вывести его к до того неведомым горизонтам.
По убеждению автора, в поздних своих работах Мишель Фуко предлагает не только «историю болезни» западной цивилизации, он предлагает рецепты выздоровления, тем самым завершая собственную историю критики и генеалогии медицинского знания в роли передающего знание о возможности конца болезни медика. При этом, конечно, у Фуко был слишком тонкий вкус, чтобы становится под конец жизни «пророком», примерять маску которого он избегал на протяжении всей жизни. Его рецепт может быть вычитан, и скорее всего теми, кому такой рецепт давно необходим, всем тем, кто не смог смириться с той властью современности, что казалась уже вечной до тех вызовов, что ей предъявила сегодня История.
Мы можем предполагать только как сложилась бы дальнейшая судьба М. Фуко как личности и философа, если бы он не умер от СПИДа в 1984 году. Сам он до последних дней до конца не верил в близость смерти, хотя и предполагал, что она настигнет его в скором времени. Куда могло бы привести его дальнейшее развитие концептов «заботы о себе» и парресии? Мы можем только предполагать. Однако же в некоторых «лакунах» недосказанного в поздних работах мы можем вычитать некоторые указания на то, куда могла повести его дальнейшая работа над этими темами. Так в «Герменевтике субъекта» он делает отступление о тех техниках «обращения», которые «драматично внедряются в мышление, в практику, в опыт, в политическую жизнь, начиная с XIX века ». Он заявляет: «когда-нибудь непременно надо будет заняться историей того, что можно назвать революционным сознанием ». Эта мысль, устремлённая в будущее, задает не только разметку новых тем исследований, но и, вероятно, новые способы самопреобразования, того эстетического опыта, что является формирование себя посредством знания.
Еще далее провести можно те линии развития его мысли, что следуют из той своеобразной теологической программы, которую он выработал в последние годы. Что она существовала показывают не только книги вроде сборника «Религия и культура. Мишель Фуко » или «Фуко и теология» и даже не его фразы, подобные произнесенной при дискуссии в Беркли о «очень сильных христианских и католических корнях », но и общая настроенность поиска пути «спасения» из ситуации в которой оказался современный мир. Конечно же, ответы его далеки от ортодоксальных верований, и даже вряд ли имеют отношение к гностическим устремлениям «спасения через знание», по нашему мнению, речь идет скорее о вполне заземлённой практике формирования новых общностей, в которых возможно обрести подлинное «Я». Та «политика дружбы» о которой говорит поздний Фуко и которую он практикует в своих поездках в США при встречах со студентами, отсылает нас к устремлениям еще более практическим, чем все та политическая борьба, что он вел в 70-е годы. Если Пьер Адо начинает свою книгу «Духовные упражнения и античная философия» с цитаты из Ж. Фридмана о необходимости «вершить свой полет каждый день... увековечиться, превосходя себя » во имя того, чтобы стать достойным революции, то Фуко завершает свой жизненный путь этим же призывом. Проблема не во власти, проблема в нас самих. Мы можем пытаться номадически откочевать от нее, но скрыться невозможно: где мы, там власть, являющаяся инверсией нас самих. Этот пессимистичный для кого-то приговор между тем дает надежду несопоставимо более оптимистичную, надежду на возможность становиться подлинным собой среди тех, кто ставит перед собой ту же задачу.
Показательно, что одно из наиболее бурно развивающихся направлений современной философии, «спекулятивный реализм», связанный, в первую очередь, с именем Квентина Мейясу, который говорит о «революции 1989-го года» в философии, произведенной Ж. Марионом, А. Бадью и С. Жижеком и ставит вопрос о «возможности существования Бога, которого эмпирически не существует » и который, возможно, еще не появился.
Возможно, все те тектонические сдвиги, что происходят сегодня в мире и являются переходом к новому миру, где теология вновь вступает в свои права, подобно тому как скептическое агностическое безразличие поздней римской империи сменилось триумфом христианства, являются предуведомлением рождения этого нового Бога. И в его присутствии идеи Фуко обретут совсем иной смысл...
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
