Политический дискурс, как объект политической лингвистики, не имеет строгого определения. Данный дискурс представляет собой совокупность вербальных и невербальных проявлений коммуникации, а также весь спектр экстралингвистических факторов, помогающих слушателю воспринимать информацию.
Существует широкое и узкое понимания политического дискурса. В узком понимании (Т. ван Дейк) политический дискурс - это строго определенный класс жанров, ограниченный политической сферой, дискурс является политическим лишь тогда, когда он сопровождает политический акт в политической обстановке, т.е. политический дискурс - это исключительно дискурс политиков. В широком понимании (Е.И. Шейгал, Э.В. Будаев и др.) политический дискурс содержит такие формы коммуникации, в которых к сфере политики имеет отношение хотя бы один из компонентов - субъект, адресат или содержание сообщения. В нашей работе мы придерживаемся точки зрения Т.А. ван Дейка и определяем «политический дискурс» как совокупность речевых актов политических акторов в сфере политической коммуникации.
Современный политический дискурс представляет собой сложный семиотический конструкт, в основе которого находятся дискурсивный, идеологический и культурный коды. Большинство отечественных исследователей, занимающиеся проблемой политического дискурса [Гаврилова 2004, Григорьева 2007, Чудинов 2006], выделяют следующие функции: коммуникативная, побудительная, эмотивная, фатическая и метаязыковая. Отличительные черты современного политического дискурса (агрессивность, ироничность, чёрный юмор) напрямую соотносятся с его функциями. Российскому политическому дискурсу данные черты больше свойственны, чем японскому, поскольку японский политический дискурс более консервативен: в нём преобладает нейтральный стиль речи, подавляющий лишнюю экспрессию у оратора. Соответственно, в речах японских политиков менее выражены агрессия и ироничность.
Политические тексты отличаются наличием специфических словосочетаний, обладающих сильной эмоциональной окраской. Их перевод представляет трудность для переводчика, в связи с тем, что такие сочетания не всегда фиксируются в двуязычных словарях. Для адекватного перевода переводчику необходимо тщательно проанализировать контекст, в котором употребляется словосочетание, чтобы определить, какое значение оно выражает. Данные факторы напрямую влияют на эффективность процесса межкультурной коммуникации, а основным среди них является межкультурная эквивалентность - максимально возможное равенство содержательной, смысловой, стилистической, семантической и функционально-коммуникативной информации, содержащейся в оригинале и переводе.
В российском переводоведении выдвигают следующую типологию эквивалентности, которая состоит из коммуникативной, функциональной, прагматической и семантической эквивалентности. Ведущей в этой иерархии является коммуникативная эквивалентность. Обратной стороной межкультурной эквивалентности является коммуникативная неудача - неосуществление или неполное осуществление коммуникативного намерения говорящего, несоответствие реакции слушающего коммуникативным ожиданиям говорящего.
Коммуникативные неудачи в политическом дискурсе неизбежно ведут к конфликту власти и общества, влияют на оценку профессиональной компетентности политика, негативно сказываются на его деловой и личной репутации. Наиболее частотными факторами коммуникативных неудач в политическом дискурсе являются неоправданное использование стилистически сниженной грубой лексики; переход на фамильярно-разговорный стиль общения; речевые ошибки, вызванные многословием. К числу факторов, повышающих эффективность деловой коммуникации следует отнести риторическую компетентность политиков: умение аргументированно выражать свою позицию, грамотно используя весь спектр языковых и стилистических средств русского литературного языка.
Для того чтобы акт общения в итоге оправдал ожидания и завершился благополучно без каких-либо коммуникативных неудач, адресант использует определенный набор речевых средств и приёмов, способствующих реализации его интенции. Данный речевой арсенал определяется коммуникативной стратегией, которая является общей целью говорящего в рамках конкретного акта коммуникации, а коммуникативные тактики — это конкретный речевой ход в процессе осуществления коммуникативной стратегии, направленный на решение частной коммуникативной задачи на конкретном этапе.
На данный момент в научной литературе отсутствует единая, общепринятая классификация стратегий и тактик политического дискурса. Среди коммуникативных стратегий выделяются следующие их виды: дискурсивные, стилистические, семантические, прагматические, риторические, диалоговые. В нашем исследовании мы будем придерживаться классификации коммуникативных стратегий политического дискурса, предложенной О.Н. Паршиной [Паршина 2005], которая представлена следующим образом: стратегия самопрезентации, стратегия дискредитации и нападения, манипулятивная стратегия, стратегия самозащиты, информационно-интерпретационная стратегия, стратегия формирования эмоционального настроя адресата, аргументативная стратегия, агитационная стратегия.
Для рассмотрения политического дискурса в рамках лингвокультурологии необходим анализ концепта и репрезентирующих его лексических средств , позволяющий осмыслить когнитивную организацию дискурса. Концепт представляет собой совокупность находящихся в сознании представлений о предметах или явлениях, выражающаяся языковыми и неязыковыми средствами, которые прямо или косвенно отражают его содержание.
В литературе встречается множество разных подходов к структуре анализа концепта. Наиболее целесообразным для данной работы нам видится структура анализа, предложенная И.А. Стерниным и З.Д. Поповой:
1. Построение номинативного поля концепта.
2. Анализ и описание семантики языковых средств, входящих в номинативное поле концепта.
3. Когнитивная интерпретация результатов описания семантики языковых средств.
Для данной структуры анализа при описания номинативного поля концепта актуален термин «репрезентанты концепта». В нашей работе репрезентанты концепта - это все лексико-семантические варианты, связанные определенными отношениями с ядерным понятием концепта.
Был проведён анализ лексических средств в русском и японском политическом дискурсе через построение концептов «Япония» и «Россия» на основе речей российских и японских политиков. Для построения концепта «Япония» нами были выбраны речи президента России Владимира Путина и министра иностранных дел Сергея Лаврова, поскольку концепт «Япония» наилучшим образом представлен в речи данных политиков в рамках российско - японских отношениях. Для построения концепта «Россия» были выбраны речи бывшего премьер-министра Японии Синдзо Абэ, поскольку его восьмилетний период правления был ознаменован небывалым ростом межправительственных контактов.
По результатам анализа был сделан вывод о том, что концепт «Япония» в речи Владимира Путина и Сергея Лаврова достаточно схожи, неоднородные, складывается не из единственного актора. Присутствует значительное число репрезентантов-перифраз (соседи, друзья, партнёры, коллеги), формирующий образ Японии как народ, а не как внешнеполитический субъект. Устойчиво упоминается премьер-министр Японии, а у Сергея Лаврова также упоминается министр иностранных дел. Практика привязки образа главы государства к образу страны практически не имеется. Наиболее частотными являются лексемы и сочетания «премьер-министр», «мирный договор» и «Курильские острова», однако у Сергея Лаврова доминирует репрезентант «коллеги», тогда как у Владимира Путина - «партнёры». Частотное использование лексем «коллеги» и «партнёры» характеризует стремление обозначить Японию как равноправного участника совместной деятельности (чаще всего переговорной). Формальное обращение к премьер-министру и министру иностранных дел Японии доминирует над неформальным в силу дипломатического протокола. Тем не менее, у Владимира Путина присутствует существенное количество сочетаний с неформальным обращением, что говорит о личностной дипломатии в российско- японских отношениях. Владимир Путин и Сергей Лавров подчёркивают важность мирного договора, переговоры по которому «Япония прекратила», негативно характеризуют его отсутствие, за которое ответственна японская сторона. Репрезентант «Курильские острова» устойчиво сочетается с лексемой «декларация 56-го года», однако вопрос принадлежности поднимается только в дискурсе Сергея Лаврова.
В политическом дискурсе Владимира Путина и Сергея Лаврова преобладает использование стратегии самопрезентации, информационно-интерпретационной и аргументативной стратегий, однако в дискурсе второго присутствует использование стратегии дискредитации и нападения. Использованные языковые средства реализации коммуникативных стратегий и тактик помогают Владимиру Путину заявить о положительных результатах переговоров России и Японии по проблеме мирного договора, подчеркнуть роль премьер-министра Синдзо Абэ в развитии российско-японских отношениях, предложившего совместный план хозяйственной деятельности на Курильских островах, и в то же время возложить ответственность на отсутствие мирного договора на японскую сторону. Сергей Лавров также оценивает российско- японские переговоры положительно, однако обвиняет японскую сторону в несамостоятельности при принятии решений по сотрудничеству с Россией.
Концепт «Россия» в речи Синдзо Абэ монолитен, то есть складывается из единственного актора. Россия понимается сугубо как государство, внешнеполитический субъект. Отсутствуют примеры воспроизводства таких единиц как Россия в коннотациях «россияне» или «бизнес-сообщество». Наиболее частотными репрезентантами являются: «президент», «мирный договор» и «острова». Репрезентант «президент» отображает установку премьер- министра Абэ на личностную дипломатию, часто сопровождается использованием стилистических приёмов, не свойственных японскому политическому дискурсу. Репрезентант «острова» связан с проблемой принадлежности Курильских островов, а также проблемой «бывших жителей», которая отражена в сочетаниях, которые имеют наибольшую стилистическую окраску. Репрезентант «мирный договор» связан с сочетаниями оценивания переговорного процесса, которые в прошлом «находились в состоянии застоя», однако в настоящий момент «будут интенсивно развиваться».
Устойчиво упоминается президент России, фиксируется речевая практика привязки образа главы государства к образу страны. Встречаются обороты, когда название страны (Россия) посредством метонимии заменяется именем главы государства (Президент Путин). Благодаря этому, можно выделить в содержании концепта страны в качестве составляющего актора Президента Путина.
Отличаются в речи Синдзо Абэ и преобладающие коммуникативные стратегии, выглядящие следующим образом: стратегия самопрезентации, стратегия формирования эмоционального настроя адресата, агитационная стратегия. Использованные Синдзо Абэ языковые средства помогают оценить положительно нынешнее состояние переговоров России и Японии, подчеркнуть центральную роль Владимира Путина в их развитии, призывая его к продолжению переговоров и подписанию мирного договора, а также заявить о необходимости развития сотрудничества через проведение плана сотрудничества из 8 пунктов.
Исходя из проанализированных стенограмм выступлений Владимира Путина, Сергея Лаврова и Синдзо Абэ, мы считаем, что в японском политическом дискурсе имеются следующие лексемы и сочетания, потенциально приводящие к коммуникативной неудаче: 4L^^i. (Северные территории), ^^И ^ (четыре северных острова), И М (четыре острова).
Особенность употребления сочетания «северные территории» в дискурсе Сергея Лаврова говорит о том, что оно потенциально может приводить к коммуникативной неудаче, поскольку использование японской стороной сочетания 4t^pMi. (Северные территории) встречает негативную реакцию с российской стороны. Синдзо Абэ зачастую использует сочетания 4Ь^ИМ, И М (четыре северных острова, четыре острова) для обозначения Курильских островов, что является реализацией им стратегии вуалирования.
Отношения России и Японии претерпели кардинальные изменения за период правления Владимира Путина и Синдзо Абэ. Однако проблемы, существующие между странами, сохраняются и по сей день. На этапах совершенствования владения РКИ и изучения политического дискурса на занятиях целесообразно использовать фрагменты речей Владимира Путина, Сергея Лаврова и Синдзо Абэ для наблюдений за лексическими средствами реализации коммуникативных стратегий и тактик в русском политическом дискурсе, а также за способами воздействия на аудиторию наиболее влиятельных фигур в российско-японских отношениях.

Купить