РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ХОЛОКОСТА В АУДИОВИЗУАЛЬНОЙ ФОРМЕ КОМИКСА
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА I. История комикса и комикс в истории 8
Комикс и история 8
Комикс и документ 26
ГЛАВА 2. Репрезентация Холокоста в комиксе 30
Мемуары второго поколения: отцы и дети 31
Мемуары первого поколения: tragic fiction 48
Холокост как аллегория и сюжетный триггер 53
Комикс и кинематограф 59
ГЛАВА 3. Актуальность и уникальность комикса 72
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 81
ГЛАВА I. История комикса и комикс в истории 8
Комикс и история 8
Комикс и документ 26
ГЛАВА 2. Репрезентация Холокоста в комиксе 30
Мемуары второго поколения: отцы и дети 31
Мемуары первого поколения: tragic fiction 48
Холокост как аллегория и сюжетный триггер 53
Комикс и кинематограф 59
ГЛАВА 3. Актуальность и уникальность комикса 72
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 81
Комикс - это последовательное искусство, в России незаслуженно отброшенное на периферию. Рассказы в картинках считаются маргинальным жанром в контексте российской культуры, хотя и имеют большой вес в западной традиции. Комикс - это не только истории про супергероев или фантастических тварей, ориентированный на подростковую аудиторию. Он так же может быть оригинальной формой, культурной стратегией переживания трагических исторических событий и вообще событий, имеющих большую историческую ценность.
Так, сегодня комикс часто оказывается на пике реакции на остросоциальные проблемы, а временами даже становится опасным искусством. Как показало нападение на редакцию сатирического еженедельника Charlie Hebdo, cartoons могут стать средством жесткой провокации, когда нарисованное изображение встает в один ряд с огнестрельным оружием.
Комикс способен реагировать быстро и «бить наповал», но он так же может брать на себя ответственность за последовательное изобразительное повествование о драматических событиях прошлого.
Существует мнение, что комикс может быть использован для изучения мировых войн, геноцида и тоталитарного строя . Лагерный комикс является особым жанром репрезентации и интерпретации жизни заключенных, а «комикс из траншей» рассказывает о жизни солдат в периоды мировых войн. Метафоры, используемые для описания Холокоста в комиксе, часто выглядят смелее, нежели сравнительные описания в литературе . Исследование рассказов в картинках помогает понять работу юмора, иронии или пародии как механизмов переживания травматического опыта и критики правительственного режима. Семиотический и стилистический анализ иллюстративных повествований позволяет раскрыть особенности работы изображения и текста в комиксе, а также способствует сравнению текста графических новелл, comic strips или comic panels с историческим, культурным и художественным контекстом, в котором определенный комикс был создан.
Однако комикс как форма оказывается подходящим медиумом не только для очевидцев происходящего, но и для тех носителей культурной коллективной памяти, которые не обладают личными воспоминаниями о произошедшем . Графические рассказы становятся не только документами, созданными в момент события, но и рупором популярных суждений об общественно-значимых явлениях, а также критической формой для выражения протеста.
Цель данной работы состоит в:
- исследовании формы комикса как независимого визуального медиума и выявлении его специфических черт, отличающих его от других визуальных форм, в частности, от кинематографа;
- поиске и демонстрации того, что комикс может добавить культурной репрезентации трагических исторических событий вообще и Холокоста в частности;
- анализе стилистических и жанровых особенностей «исторического» комикса как медиума;
- выявлении влияния комиксов на восприятие исторических катастроф.
Актуальность исследования состоит в отсутствии крупных аналитических работ о форме «исторического» комикса на русском языке. Несмотря на то, что сегодня в России комикс является развивающимся жанром, он только недавно привлек внимание академического сообщества. За последнее десятилетие были образованы несколько комикс-издательств в Москве и Санкт-Петербурге, с успехом стартовали комикс-фестивали и независимые научные проекты по «комиксоведению» и было выпущено несколько сборников статей. Кроме того, комикс становится естественной формой для разговора не только о прошлых, но и о недавних потрясениях и, в общем, часто оказывается в эпицентре происходящих событий. И некоторые российские авторы также оказываются в авангарде развития комикс- журналистики. Тем не менее, пока в России нет ни одной монографии, посвященной комиксу как независимому медиуму.
Несмотря на то, что комикс относительно недавно появился в качестве объекта в русских исследованиях, иностранные авторы (из Америки, Европы, Азии и Востока) довольно активно занимались теорией и аналитикой комикса в течение последнего столетия. Литература охватывает довольно широкий спектр проблем, связанных с графическими повествованиями, но так как данная работа посвящена исследованию комиксов об исторических трагедиях, мы укажем основные тексты, представляющие эту проблематику.
Комикс как особая форма визуального искусства - последовательное искусство - был рассмотрен его теоретиками и практиками Уиллом Айзнером в монографии «Комикс и последовательное искусство» («Comics and Sequential Art», 1985), Скоттом МакКлаудом в графическом тексте «Суть комикса» («Understanding comics», 1995), а также Анатолием Барзахом в статье «Поэтика комикса» из сборника «Русский комикс» (2010).
Графические рассказы и comic strips, посвященные военному времени, были проанализированы в двух сборниках британской исследовательницы Джейн Чампан и др. «Комикс и мировые войны» («Comics and the World Wars», 2014) и «Комикс, Холокост и Хиросима» («Comics, Holocaust and Hiroshima», 2015), а также в тексте американского теоретика комикса Хиллари Шют «Нарисованные бедствия» («Disaster Drawn», 2016). В их проектах было наглядно показано, что появление комиксов было частым явлением во времена мировых конфликтов, и благодаря «рассказам в картинках» были созданы определенный язык и форма документации и репрезентации войны.
Кроме того, некоторые авторы обращались к комиксу как к медиуму, который способен испытывать культуру классической репрезентации исторических катастроф на прочность. В частности, историк Роберт С. Левенталь в тексте «“Маус” Арта Шпигельмана: проработка травмы Холокоста» («Art Spiegelman's Maus: Working-Through The Trauma of the Holocaust», 1995) и его коллега Эдвард Саид в статье «Оммаж Джо Сакко» («Homage to Joe Sacco», 2001) заявляли, что комикс, предлагая новый способ представления трагических событий, противостоит устаревшим понятиям о высоких и низких формах искусства, а также разрушает стереотипы относительно собственной жанровой структуры.
Наконец, многие авторы в контексте анализа некоторых графических работ вводили концепт травмы и анализировали ее репрезентацию в медиуме комикса. Такие исследователи, как Брэд Прэгер в статье «Холокост без чернил» («The Holocaust without Ink», 2008), Бен Б. Блич в тексте «Холокост в комиксе» («The Holocaust Comics», 2004), Шерил А. Малькольм в аналитическом разборе «Очевидец, травма и воспоминание» («Witness, Trauma and Remembrance», 2008) и др. основывали свои размышления на психоаналитических и социологических определениях травматического опыта, памяти и свидетельства, введенных Зигмундом Фрейдом, Рудольфом Бернетом, Джеффри Александером и др., и утверждали, что изображение свидетельств об исторических катастрофах в графических текстах может способствовать слому табу на их изображение, а также запустить процесс проработки коллективной травмы.
Таким образом, данная работа основывается на философских текстах о проблеме памяти и травмы, а также базируется на наработках академиков, изучающих комикс как самостоятельное визуальное искусство.
Это исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Во введении обозначен контекст исследования, а также определены основные цели и задачи работы.
В первой главе «История комикса и комикс в истории» кратко освещена история развития «рассказов в картинках», а также рассмотрены графические примеры документации, репрезентации и интерпретации трагических исторических событий в медиуме комикса.
Вторая глава «Репрезентация Холокоста в комиксе» посвящена стилистическому, жанровому и семиотическому анализу графических романов о Холокосте, а также проводится их сравнение с популярными художественными фильмами о геноциде.
В третьей главе «Актуальность и уникальность комикса» дается ответ на вопрос, что нового комикс как форма привносит в общий и частный исторический дискурс (дискурс войны и дискурс Холокоста соответственно), а также раскрывается уникальная природа комикса как формы.
Так, сегодня комикс часто оказывается на пике реакции на остросоциальные проблемы, а временами даже становится опасным искусством. Как показало нападение на редакцию сатирического еженедельника Charlie Hebdo, cartoons могут стать средством жесткой провокации, когда нарисованное изображение встает в один ряд с огнестрельным оружием.
Комикс способен реагировать быстро и «бить наповал», но он так же может брать на себя ответственность за последовательное изобразительное повествование о драматических событиях прошлого.
Существует мнение, что комикс может быть использован для изучения мировых войн, геноцида и тоталитарного строя . Лагерный комикс является особым жанром репрезентации и интерпретации жизни заключенных, а «комикс из траншей» рассказывает о жизни солдат в периоды мировых войн. Метафоры, используемые для описания Холокоста в комиксе, часто выглядят смелее, нежели сравнительные описания в литературе . Исследование рассказов в картинках помогает понять работу юмора, иронии или пародии как механизмов переживания травматического опыта и критики правительственного режима. Семиотический и стилистический анализ иллюстративных повествований позволяет раскрыть особенности работы изображения и текста в комиксе, а также способствует сравнению текста графических новелл, comic strips или comic panels с историческим, культурным и художественным контекстом, в котором определенный комикс был создан.
Однако комикс как форма оказывается подходящим медиумом не только для очевидцев происходящего, но и для тех носителей культурной коллективной памяти, которые не обладают личными воспоминаниями о произошедшем . Графические рассказы становятся не только документами, созданными в момент события, но и рупором популярных суждений об общественно-значимых явлениях, а также критической формой для выражения протеста.
Цель данной работы состоит в:
- исследовании формы комикса как независимого визуального медиума и выявлении его специфических черт, отличающих его от других визуальных форм, в частности, от кинематографа;
- поиске и демонстрации того, что комикс может добавить культурной репрезентации трагических исторических событий вообще и Холокоста в частности;
- анализе стилистических и жанровых особенностей «исторического» комикса как медиума;
- выявлении влияния комиксов на восприятие исторических катастроф.
Актуальность исследования состоит в отсутствии крупных аналитических работ о форме «исторического» комикса на русском языке. Несмотря на то, что сегодня в России комикс является развивающимся жанром, он только недавно привлек внимание академического сообщества. За последнее десятилетие были образованы несколько комикс-издательств в Москве и Санкт-Петербурге, с успехом стартовали комикс-фестивали и независимые научные проекты по «комиксоведению» и было выпущено несколько сборников статей. Кроме того, комикс становится естественной формой для разговора не только о прошлых, но и о недавних потрясениях и, в общем, часто оказывается в эпицентре происходящих событий. И некоторые российские авторы также оказываются в авангарде развития комикс- журналистики. Тем не менее, пока в России нет ни одной монографии, посвященной комиксу как независимому медиуму.
Несмотря на то, что комикс относительно недавно появился в качестве объекта в русских исследованиях, иностранные авторы (из Америки, Европы, Азии и Востока) довольно активно занимались теорией и аналитикой комикса в течение последнего столетия. Литература охватывает довольно широкий спектр проблем, связанных с графическими повествованиями, но так как данная работа посвящена исследованию комиксов об исторических трагедиях, мы укажем основные тексты, представляющие эту проблематику.
Комикс как особая форма визуального искусства - последовательное искусство - был рассмотрен его теоретиками и практиками Уиллом Айзнером в монографии «Комикс и последовательное искусство» («Comics and Sequential Art», 1985), Скоттом МакКлаудом в графическом тексте «Суть комикса» («Understanding comics», 1995), а также Анатолием Барзахом в статье «Поэтика комикса» из сборника «Русский комикс» (2010).
Графические рассказы и comic strips, посвященные военному времени, были проанализированы в двух сборниках британской исследовательницы Джейн Чампан и др. «Комикс и мировые войны» («Comics and the World Wars», 2014) и «Комикс, Холокост и Хиросима» («Comics, Holocaust and Hiroshima», 2015), а также в тексте американского теоретика комикса Хиллари Шют «Нарисованные бедствия» («Disaster Drawn», 2016). В их проектах было наглядно показано, что появление комиксов было частым явлением во времена мировых конфликтов, и благодаря «рассказам в картинках» были созданы определенный язык и форма документации и репрезентации войны.
Кроме того, некоторые авторы обращались к комиксу как к медиуму, который способен испытывать культуру классической репрезентации исторических катастроф на прочность. В частности, историк Роберт С. Левенталь в тексте «“Маус” Арта Шпигельмана: проработка травмы Холокоста» («Art Spiegelman's Maus: Working-Through The Trauma of the Holocaust», 1995) и его коллега Эдвард Саид в статье «Оммаж Джо Сакко» («Homage to Joe Sacco», 2001) заявляли, что комикс, предлагая новый способ представления трагических событий, противостоит устаревшим понятиям о высоких и низких формах искусства, а также разрушает стереотипы относительно собственной жанровой структуры.
Наконец, многие авторы в контексте анализа некоторых графических работ вводили концепт травмы и анализировали ее репрезентацию в медиуме комикса. Такие исследователи, как Брэд Прэгер в статье «Холокост без чернил» («The Holocaust without Ink», 2008), Бен Б. Блич в тексте «Холокост в комиксе» («The Holocaust Comics», 2004), Шерил А. Малькольм в аналитическом разборе «Очевидец, травма и воспоминание» («Witness, Trauma and Remembrance», 2008) и др. основывали свои размышления на психоаналитических и социологических определениях травматического опыта, памяти и свидетельства, введенных Зигмундом Фрейдом, Рудольфом Бернетом, Джеффри Александером и др., и утверждали, что изображение свидетельств об исторических катастрофах в графических текстах может способствовать слому табу на их изображение, а также запустить процесс проработки коллективной травмы.
Таким образом, данная работа основывается на философских текстах о проблеме памяти и травмы, а также базируется на наработках академиков, изучающих комикс как самостоятельное визуальное искусство.
Это исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Во введении обозначен контекст исследования, а также определены основные цели и задачи работы.
В первой главе «История комикса и комикс в истории» кратко освещена история развития «рассказов в картинках», а также рассмотрены графические примеры документации, репрезентации и интерпретации трагических исторических событий в медиуме комикса.
Вторая глава «Репрезентация Холокоста в комиксе» посвящена стилистическому, жанровому и семиотическому анализу графических романов о Холокосте, а также проводится их сравнение с популярными художественными фильмами о геноциде.
В третьей главе «Актуальность и уникальность комикса» дается ответ на вопрос, что нового комикс как форма привносит в общий и частный исторический дискурс (дискурс войны и дискурс Холокоста соответственно), а также раскрывается уникальная природа комикса как формы.
Comic strips, comic panels, графические романы и иллюстрированные альбомы с подписями - это разные виды одного изобразительного метамедиума, который не исчерпывается перечисленными видами визуальных повествований. Спектр комиксных репрезентаций исторических событий огромен. «Рассказы в картинках» способны представить читателям и сюжеты местных военных конфликтов, и фронтовые зарисовки, и репрезентацию мировых катастроф, и сценки из жизни и быта заключенных. Комикс дает возможность как проработать культурную коллективную травму, так и просто рассказать историю из жизни; он предлагает читателям увидеть новую сторону военных действий и посмеяться над главой враждебного государства. Комикс вдохновляет и вносит новый свежий взгляд на историю.
Явление комикса о Холокосте, разобранное в данной работе, является достаточно разнообразным, и Шоа в графических текстах оказывается изображен в совершенно непохожих жанрах, стилях и качествах. Однако между всеми описанными выше новеллами и комиксами существует одно важное сходство - они ломают стереотип о возможности говорить о геноциде исключительно с возвышенной интонацией, в то же время, не упрощая само повествование. Комиксы о Холокосте предлагают новый способ артикуляции травмы, присущей глобальному сообществу, а также расширяют потенциальные возможности визуального искусства для репрезентации трагических событий вообще.
Рассуждая о фотографии, Сьюзан Сонтаг писала: «Огромный
фотографический каталог несчастий и несправедливостей в мире сделал зрелище жестокостей отчасти привычным, и ужасное стало казаться более обыкновенным, знакомым, далеким, неизбежным [...] В эти последние десятилетия “озабоченная фотография” не только пробуждала совесть, но и в такой же, если не в большей мере глушила» .
Поэтому в современном мире, где ужасное стало казаться привычным и банальным, а зритель и читатель пресыщены визуальным контентом, комикс лучше доносит свой посыл до реципиента, нежели документальная фотография или художественный фильм. Рисованные изображения не встречают преград при их восприятии из-за предыдущего опыта чтения детских иллюстрированных книг или массовых комиксов. Карикатурные, анимационные или намеренно дилетантские манеры изображения в графических романах, комиксовых стрипах или кадрах часто рознятся с темами войны, геноцида или лагерной жизни. Они оказываются несопоставимы по «силе влияния» на воспринимающего субъекта, и поэтому чаще вызывают шок и заставляют читателя активнее работать с текстом. Таким образом, комикс оказывается важным и актуальным медиумом для репрезентации и интерпретации исторических событий, открывая новую точку зрения на прошлое и настоящее.
Явление комикса о Холокосте, разобранное в данной работе, является достаточно разнообразным, и Шоа в графических текстах оказывается изображен в совершенно непохожих жанрах, стилях и качествах. Однако между всеми описанными выше новеллами и комиксами существует одно важное сходство - они ломают стереотип о возможности говорить о геноциде исключительно с возвышенной интонацией, в то же время, не упрощая само повествование. Комиксы о Холокосте предлагают новый способ артикуляции травмы, присущей глобальному сообществу, а также расширяют потенциальные возможности визуального искусства для репрезентации трагических событий вообще.
Рассуждая о фотографии, Сьюзан Сонтаг писала: «Огромный
фотографический каталог несчастий и несправедливостей в мире сделал зрелище жестокостей отчасти привычным, и ужасное стало казаться более обыкновенным, знакомым, далеким, неизбежным [...] В эти последние десятилетия “озабоченная фотография” не только пробуждала совесть, но и в такой же, если не в большей мере глушила» .
Поэтому в современном мире, где ужасное стало казаться привычным и банальным, а зритель и читатель пресыщены визуальным контентом, комикс лучше доносит свой посыл до реципиента, нежели документальная фотография или художественный фильм. Рисованные изображения не встречают преград при их восприятии из-за предыдущего опыта чтения детских иллюстрированных книг или массовых комиксов. Карикатурные, анимационные или намеренно дилетантские манеры изображения в графических романах, комиксовых стрипах или кадрах часто рознятся с темами войны, геноцида или лагерной жизни. Они оказываются несопоставимы по «силе влияния» на воспринимающего субъекта, и поэтому чаще вызывают шок и заставляют читателя активнее работать с текстом. Таким образом, комикс оказывается важным и актуальным медиумом для репрезентации и интерпретации исторических событий, открывая новую точку зрения на прошлое и настоящее.