«ЖИЗНЬ АЛЕКСАНДРА ЗИЛЬБЕРА» ЮРИЯ КАРАБЧИЕВСКОГО И «ПЕРЕВОДЧИК» АРКАНА КАРИВА. РОМАН ОТЦА КАК ИНТЕРТЕКСТ РОМАНА СЫНА
|
Введение 3
Глава первая. Дискоммуникация (коллективный мир предков и главный герой) 9
Глава вторая. Нарратив (план содержания и план выражения) 18
2.1 Композиционные особенности романов 18
2.2 Языковые особенности романов 29
Заключение 40
Список использованной литературы 42
Глава первая. Дискоммуникация (коллективный мир предков и главный герой) 9
Глава вторая. Нарратив (план содержания и план выражения) 18
2.1 Композиционные особенности романов 18
2.2 Языковые особенности романов 29
Заключение 40
Список использованной литературы 42
Произведения еврейской литературы на русском языке начали появляться еще в начале XIX века. Трактат «Вопль дщери иудейской» Льва Неваховича - первая печатная книга, которую можно отнести к русско-еврейской литературе. Она была написана в 1803 году и включала в себя три риторических произведения, часть из которых написана на русском языке, другая – авторский перевод с иврита. При том, что первые произведения появились уже в начале XIX века, термин «русско-еврейская литература» начинают употреблять лишь в 1880-х на страницах еврейской периодики. Еженедельники «Рассвет», «Русский еврей», журнал «Восход» сыграли существенную роль в становлении русско-еврейской литературы и, более того, поспособствовали изучению и классификации этого нового социокультурного феномена.
Сейчас термин «русско-еврейская литература» вошел в общее употребление. К русско-еврейской литературе относят тексты писателей-евреев о евреях на русском. Именно к русско-еврейской литературе принадлежат два рассматриваемых в данной работе романа: «Жизнь Александра Зильбера» Юрия Карабчиевского и «Переводчик» Аркана Карива.
Оба романа относятся к жанру «роман воспитания». И у Карабчиевского, и у Карива речь идет о психологическом, нравственном и социальном формировании личности. Оба текста содержат автобиографические элементы.
Свой первый роман «Жизнь Александра Зильбера» Юрий Карабчиевский написал в 1975 году, в рукописном варианте он назывался «Надпись на камне». В 2001 году журнал «Дружба народов» напечатал роман Аркана Карива «Переводчик». Аркан Карив — журналист и писатель, на момент публикации романа живший в Израиле, сын Юрия Карабчиевского, поэта, прозаика и литературного критика.
Юрий Карабчиевский родился в Москве, закончил Московский Приборостроительный техникум и Энергетический институт по специальности «автоматика и вычислительная техника». Работал в биологических и медицинских лабораториях, а с 1974 по 1989 годы - рабочим по ремонту электронных приборов на заводе «Эталон».
Дебютировал Карабчиевский как поэт в газете «Московский комсомолец» в 1955 году. В 1974 году Юрий Карабчиевский первый раз опубликовался за границей: эссе «Улица Мандельштама» появилось в «Вестнике РХД», в сокращённом виде напечатано в «Юности» лишь после «Перестройки» в 1991 году. Об этом эссе сам он говорил, что писал статью в те времена, когда стихи Мандельштама еще только-только начинали расходиться в списках и когда сказать о нем «гений» или «великий» означало попросту эпатировать общество. До 1988 года Карабчиевскому удавалось печататься только в русских изданиях на Западе (немецкий журнал «Грани», парижский «Вестник РХД», иерусалимский «Время и мы» и другие).
В 1979 году Карабчиевский был приглашен Андреем Битовым к участию в составлении независимого альманаха «Метрополь» и после шумного политического скандала, связанного с появлением несанкционированного госцензурой альманаха, получил негласный статус писателя-диссидента с международной известностью.
После того как прессинг КГБ стал мягче в либеральных литературных кругах возник интерес к творчеству Карабчиевского. Его писательская судьба выглядит на редкость жестокой, несправедливой: без малого сорок лет интенсивной литературной работы — и только с 90х годов он получил возможность печататься на родине.
Рецензия на книгу Арсения Тарковского «От юности до старости» - первая после длительного перерыва публикация на родине («Новый мир», 1988). Немного спустя вышло одно из центральных произведений Карабчиевского - повесть «Тоска по Армении». Она была опубликована в журнале «Литературная Армения» В последующие два-три года ведущие журналы страны, такие как «Театр», «Дружба народов», «Октябрь» и «Юность» уже широко печатали стихи, прозу, эссеистику Карабчиевского. С 1990 года начали выходить его книги. О нем писали Лев Аннинский, Наталья Иванова, Ал. Михайлов, Леонид Бахнов, Леонид Баткин. Настоящую известность писателю принесла книга «Воскресение Маяковского» сначала на Западе, затем на родине. После этой публикации писателя стали приглашать на литературные вечера и встречи с читателями.
Карабчиевский был абсолютно свободен в высказываниях и оценках. Он игнорировал традиционные нормативы академического литературоведения, равно как и среднестатистический стиль советской литературной критики, что особенно видно в его эссе. Именно часто эпатирующая не только читателя, но и советские литературные круги, позиция, которая привлекала внимание «компетентных органов», но которую он и не собирался менять, не позволила писателю свободно печататься в течение долгого времени.
Умер Карабчиевский в Москве 30 июля 1992 года от передозировки снотворного. Через 20 лет его сын Аркан Карив закончил жизнь так же, как отец. По первоначальной версии причиной смерти был инсульт, но близкий друг Карива, Антон Носик, сообщил о самоубийстве.
Израильский и российский журналист и писатель Аркан Карив родился в Москве. Аркан Карив – псевдоним. Настоящее имя писателя - Аркадий Карабчиевский. В 1980 году он окончил физико-математическую школу, с 1980 по 1982 год учился на физико-химическом факультете МИСиСа. Работал дворником, грузчиком, землекопом. В 1989 году А. Карив репатриировался в Израиль. С приходом к власти в СССР М. Горбачева и началом политики «перестройки» порядки эмиграции из страны были облегчены и, несмотря на то, что дипломатические отношения между Советским Союзом и Израилем еще не были восстановлены, началась массовая репатриация евреев. Стоит сказать, что не только изменения в политической структуре страны привели к эмиграции довольно большого количества людей, но также и продолжающиеся проявления антисемитизма. Например, проводимые в 1987-1990 годах, многочисленные акции против «жидо-масонского заговора». Если в 1989 году репатриировалось около 12 500 человек, то в 1990 году, когда получили распространение провокационные слухи о грядущих еврейских погромах, более 180 000 человек. К репатриации готовились, появлялись, например, организованные правительством Израиля, а также частные, курсы по изучению иврита.
В Израиле Карив работал журналистом, вел несколько передач на телевидение, а также рубрику «Слово за слово» в газете «Вести» и авторскую передачу по изучению иврита «Иврит катан». Написал немного: романы «Переводчик», «Однажды в Бишкеке», «Операция «Кеннеди»» (последний совместно с Антоном Носиком). Также публиковал эссе и рассказы в журналах «Сноб», «Лехаим», «Саквояж», «Дружба народов» и др. В 2004 году Карив уехал из Израиля и до 2011 года проживал в России, Киргизии и Аргентине. В 2011 году ненадолго вернулся в Израиль, а 2012 уже работал в издательском доме «Коммерсант» в Москве. Умер в родном городе 22 апреля 2012 года.
В романе Карабчиевского прослеживается жизненный путь рефлексирующего интеллигента, русского еврея Александра Зильбера, живущего в Москве. Автор повествует о его взрослении, личностном становлении, о взаимоотношениях с семьей и сверстниками. Лейтмотив текста – надпись на камне: «Налево пойдешь, направо пойдешь, прямо пойдешь — потеряешь, потеряешь, потеряешь…» . Проблема – дискоммуникация с предками и самим собой, постоянное ощущение потери (связи с родными, связи с внутренним я), из которой повзрослевший герой пытается найти выход, рефлексируя
Мартын Зильбер – главный герой «Переводчика» Карива. Мартын – эмигрировавший на историческую родину бывший москвич. Карив дает своему герою ту же фамилию, которую носит герой романа отца. Здесь тоже о пути, но скорее о поиске своего пути с меньшим фокусом на окружение и предков. Читатель наблюдает за тем, каким герой видит окружающий мир и каким образом соотносит себя с ним. Что касается темы связи персонажа с предками, берущей начало в романе Карабчиевского и продолжающейся Каривом, в «Переводчике» речь идет прежде всего о коллективном мире предков, связи героя с исторической родиной. Что касается семьи, то Карив затрагивает эту тему косвенно, отсылая к роману отца.
Внешняя связь романов Карабчиевского и Карива очевидна. Авторы – отец и сын. Главные герои носят одинаковую фамилию, тексты имеют элементы автобиографий. Однако не это, в конечном итоге, определяет интертекстуальность. Представляется важным выяснить, имеют ли оба романа сущностные черты сходства.
Объектом данного исследования являются роман Юрия Карабчиевского «Жизнь Александра Зильбера» и роман Аркана Карива «Переводчик» как принадлежащие к жанру «роман воспитания»
Предметом данного исследования является интертекстуальность как проявление межтекстовых отношений романа Карабчиевского и романа Карива.
Цель нашей работы — провести сравнительный анализ текстов, написанных авторами, относящимися к следующим друг за другом поколениям и попытаться понять, можно ли рассматривать один роман как интертекст другого.
Автором работы поставлены следующие задачи:
- проанализировать оба романа по нескольким направлениям: с точки зрения проблематики, композиционных особенностей, языковых особенностей;
- проследить за тем, как реализуется преемственность Каривом и в чем он спорит с отцом;
- определить главную идею Карива, ради которой он отвечает на роман Карабчиевского.
Методологической основой работы стали исследования как российских, так и зарубежных литературоведов: статья В.Б. Белуковой ««Городская» проза Ю. Карабчиевского: автор и герой», научно-критические работы М.Л. Гаспарова «Литературный интертекст и языковой интертекст», В. Изера «Изменение функции литературы», В.Г Зусмана «Диалог и концепт в литературе», В. Шкловского «О теории прозы», «Искусство как прием», «Гамбургский счет», Ю. Тынянова «О пародии».
Методом исследования для автора послужил анализ романов, научной литературы, а также описательный и сравнительный методы.
Помимо того, что эта работа представляет собой одну из первых попыток провести сравнительный анализ романов Карабчиевского и Карива столь подробно, ее актуальность состоит в том, что автор рассматривает интертекстуальность в связи с биографией писателей, что позволяет под новым углом взглянуть на объект исследования
Сейчас термин «русско-еврейская литература» вошел в общее употребление. К русско-еврейской литературе относят тексты писателей-евреев о евреях на русском. Именно к русско-еврейской литературе принадлежат два рассматриваемых в данной работе романа: «Жизнь Александра Зильбера» Юрия Карабчиевского и «Переводчик» Аркана Карива.
Оба романа относятся к жанру «роман воспитания». И у Карабчиевского, и у Карива речь идет о психологическом, нравственном и социальном формировании личности. Оба текста содержат автобиографические элементы.
Свой первый роман «Жизнь Александра Зильбера» Юрий Карабчиевский написал в 1975 году, в рукописном варианте он назывался «Надпись на камне». В 2001 году журнал «Дружба народов» напечатал роман Аркана Карива «Переводчик». Аркан Карив — журналист и писатель, на момент публикации романа живший в Израиле, сын Юрия Карабчиевского, поэта, прозаика и литературного критика.
Юрий Карабчиевский родился в Москве, закончил Московский Приборостроительный техникум и Энергетический институт по специальности «автоматика и вычислительная техника». Работал в биологических и медицинских лабораториях, а с 1974 по 1989 годы - рабочим по ремонту электронных приборов на заводе «Эталон».
Дебютировал Карабчиевский как поэт в газете «Московский комсомолец» в 1955 году. В 1974 году Юрий Карабчиевский первый раз опубликовался за границей: эссе «Улица Мандельштама» появилось в «Вестнике РХД», в сокращённом виде напечатано в «Юности» лишь после «Перестройки» в 1991 году. Об этом эссе сам он говорил, что писал статью в те времена, когда стихи Мандельштама еще только-только начинали расходиться в списках и когда сказать о нем «гений» или «великий» означало попросту эпатировать общество. До 1988 года Карабчиевскому удавалось печататься только в русских изданиях на Западе (немецкий журнал «Грани», парижский «Вестник РХД», иерусалимский «Время и мы» и другие).
В 1979 году Карабчиевский был приглашен Андреем Битовым к участию в составлении независимого альманаха «Метрополь» и после шумного политического скандала, связанного с появлением несанкционированного госцензурой альманаха, получил негласный статус писателя-диссидента с международной известностью.
После того как прессинг КГБ стал мягче в либеральных литературных кругах возник интерес к творчеству Карабчиевского. Его писательская судьба выглядит на редкость жестокой, несправедливой: без малого сорок лет интенсивной литературной работы — и только с 90х годов он получил возможность печататься на родине.
Рецензия на книгу Арсения Тарковского «От юности до старости» - первая после длительного перерыва публикация на родине («Новый мир», 1988). Немного спустя вышло одно из центральных произведений Карабчиевского - повесть «Тоска по Армении». Она была опубликована в журнале «Литературная Армения» В последующие два-три года ведущие журналы страны, такие как «Театр», «Дружба народов», «Октябрь» и «Юность» уже широко печатали стихи, прозу, эссеистику Карабчиевского. С 1990 года начали выходить его книги. О нем писали Лев Аннинский, Наталья Иванова, Ал. Михайлов, Леонид Бахнов, Леонид Баткин. Настоящую известность писателю принесла книга «Воскресение Маяковского» сначала на Западе, затем на родине. После этой публикации писателя стали приглашать на литературные вечера и встречи с читателями.
Карабчиевский был абсолютно свободен в высказываниях и оценках. Он игнорировал традиционные нормативы академического литературоведения, равно как и среднестатистический стиль советской литературной критики, что особенно видно в его эссе. Именно часто эпатирующая не только читателя, но и советские литературные круги, позиция, которая привлекала внимание «компетентных органов», но которую он и не собирался менять, не позволила писателю свободно печататься в течение долгого времени.
Умер Карабчиевский в Москве 30 июля 1992 года от передозировки снотворного. Через 20 лет его сын Аркан Карив закончил жизнь так же, как отец. По первоначальной версии причиной смерти был инсульт, но близкий друг Карива, Антон Носик, сообщил о самоубийстве.
Израильский и российский журналист и писатель Аркан Карив родился в Москве. Аркан Карив – псевдоним. Настоящее имя писателя - Аркадий Карабчиевский. В 1980 году он окончил физико-математическую школу, с 1980 по 1982 год учился на физико-химическом факультете МИСиСа. Работал дворником, грузчиком, землекопом. В 1989 году А. Карив репатриировался в Израиль. С приходом к власти в СССР М. Горбачева и началом политики «перестройки» порядки эмиграции из страны были облегчены и, несмотря на то, что дипломатические отношения между Советским Союзом и Израилем еще не были восстановлены, началась массовая репатриация евреев. Стоит сказать, что не только изменения в политической структуре страны привели к эмиграции довольно большого количества людей, но также и продолжающиеся проявления антисемитизма. Например, проводимые в 1987-1990 годах, многочисленные акции против «жидо-масонского заговора». Если в 1989 году репатриировалось около 12 500 человек, то в 1990 году, когда получили распространение провокационные слухи о грядущих еврейских погромах, более 180 000 человек. К репатриации готовились, появлялись, например, организованные правительством Израиля, а также частные, курсы по изучению иврита.
В Израиле Карив работал журналистом, вел несколько передач на телевидение, а также рубрику «Слово за слово» в газете «Вести» и авторскую передачу по изучению иврита «Иврит катан». Написал немного: романы «Переводчик», «Однажды в Бишкеке», «Операция «Кеннеди»» (последний совместно с Антоном Носиком). Также публиковал эссе и рассказы в журналах «Сноб», «Лехаим», «Саквояж», «Дружба народов» и др. В 2004 году Карив уехал из Израиля и до 2011 года проживал в России, Киргизии и Аргентине. В 2011 году ненадолго вернулся в Израиль, а 2012 уже работал в издательском доме «Коммерсант» в Москве. Умер в родном городе 22 апреля 2012 года.
В романе Карабчиевского прослеживается жизненный путь рефлексирующего интеллигента, русского еврея Александра Зильбера, живущего в Москве. Автор повествует о его взрослении, личностном становлении, о взаимоотношениях с семьей и сверстниками. Лейтмотив текста – надпись на камне: «Налево пойдешь, направо пойдешь, прямо пойдешь — потеряешь, потеряешь, потеряешь…» . Проблема – дискоммуникация с предками и самим собой, постоянное ощущение потери (связи с родными, связи с внутренним я), из которой повзрослевший герой пытается найти выход, рефлексируя
Мартын Зильбер – главный герой «Переводчика» Карива. Мартын – эмигрировавший на историческую родину бывший москвич. Карив дает своему герою ту же фамилию, которую носит герой романа отца. Здесь тоже о пути, но скорее о поиске своего пути с меньшим фокусом на окружение и предков. Читатель наблюдает за тем, каким герой видит окружающий мир и каким образом соотносит себя с ним. Что касается темы связи персонажа с предками, берущей начало в романе Карабчиевского и продолжающейся Каривом, в «Переводчике» речь идет прежде всего о коллективном мире предков, связи героя с исторической родиной. Что касается семьи, то Карив затрагивает эту тему косвенно, отсылая к роману отца.
Внешняя связь романов Карабчиевского и Карива очевидна. Авторы – отец и сын. Главные герои носят одинаковую фамилию, тексты имеют элементы автобиографий. Однако не это, в конечном итоге, определяет интертекстуальность. Представляется важным выяснить, имеют ли оба романа сущностные черты сходства.
Объектом данного исследования являются роман Юрия Карабчиевского «Жизнь Александра Зильбера» и роман Аркана Карива «Переводчик» как принадлежащие к жанру «роман воспитания»
Предметом данного исследования является интертекстуальность как проявление межтекстовых отношений романа Карабчиевского и романа Карива.
Цель нашей работы — провести сравнительный анализ текстов, написанных авторами, относящимися к следующим друг за другом поколениям и попытаться понять, можно ли рассматривать один роман как интертекст другого.
Автором работы поставлены следующие задачи:
- проанализировать оба романа по нескольким направлениям: с точки зрения проблематики, композиционных особенностей, языковых особенностей;
- проследить за тем, как реализуется преемственность Каривом и в чем он спорит с отцом;
- определить главную идею Карива, ради которой он отвечает на роман Карабчиевского.
Методологической основой работы стали исследования как российских, так и зарубежных литературоведов: статья В.Б. Белуковой ««Городская» проза Ю. Карабчиевского: автор и герой», научно-критические работы М.Л. Гаспарова «Литературный интертекст и языковой интертекст», В. Изера «Изменение функции литературы», В.Г Зусмана «Диалог и концепт в литературе», В. Шкловского «О теории прозы», «Искусство как прием», «Гамбургский счет», Ю. Тынянова «О пародии».
Методом исследования для автора послужил анализ романов, научной литературы, а также описательный и сравнительный методы.
Помимо того, что эта работа представляет собой одну из первых попыток провести сравнительный анализ романов Карабчиевского и Карива столь подробно, ее актуальность состоит в том, что автор рассматривает интертекстуальность в связи с биографией писателей, что позволяет под новым углом взглянуть на объект исследования
В процессе исследования было выявлено, что роман Карабчиевского и роман Карива имеют сущностные черты сходства. Роман отца можно ли рассматривать как интертекст романа сына. К данному выводу мы пришли в результате анализа по нескольким направлениям: проблематика, композиция, язык.
Здесь мы попытаемся сформулировать кратко итоги по всем трем векторам и, суммируя выводы, прийти таким способом к пониманию главной идеи Карива, ради которой он отвечает на роман Карабчиевского
В романе отца, как и в романе сына, происходит один и тот же тип дискоммуникации – между главным героем и коллективным прошлым. Однако, если Мартын Зильбер в «Переводчике» старается казаться не привязанным абсолютно ни к чему и ни к кому, пытаясь понять себя, пропускает свой личный опыт через коллективный еврейский опыт (путешествуя в буквальном смысле по исторической родине), герой Карабчиевского дискоммуницирует с коллективным миром предков, наоборот, пропуская его через рамки своей семьи (общаясь с отчимом и дедом). Таким образом, позиция героя по отношению к коллективному миру предков в романе Карива меняется.
Что касается композиции, то она обоих романах очень схожа. Мотив повторения; мотив пути личностного формирования, который проходит главный герой, и осознание бессмысленности этого пути; важность роли читателя в повествовании – это все имеет место и в «Жизни Александра Зильбера» и в «Переводчике». Повествование Карива строится по взятой у Карабчиевского схеме, однако, то что, в «Жизни Зильбера» открывается нашим глазам лишь в конце, в «Переводчике» ясно изначально – речь идет о бессмысленности пути. Вероятно, потому что испытывающие дискоммуникацию герои выбирают разные стратегии саморазрушения. Для Карабчиевского – это рефлексия, для Карива – ирония. Если первый для большего эффекта разрушения вовлекает читателя в интерпретационную игру, в итоге чего получается двойное разрушение – саморазрушение и разрушение иллюзии целесообразности «пути» принятия себя, за которым на протяжении романа наблюдает читатель. Второй же обнажает проблематику, но ставит между ней и читателем стену в виде иронии, которая, кажется, должна создать иллюзию понимания героем окружающей реальности и определения своей позиции по отношению к ней. Однако ирония как прием и является разрушением этой иллюзии.
Что касается языка, его функция сохраняется. В «Жизни Александра Зильбера» специфика языка позволяет читателю погрузиться в состояние безысходности нарратора, находящегося под давлением жестокой реальности и параллельно с этим обнажить и уничтожить систему, в которой он существует, вместе с тем разрушая и нарратора. В «Переводчике» также именно гротескность языка, наряду с иронией есть разрушительный способ пережить дискомуникацию. Наблюдение за коммуникационными и языковыми особенностями романов позволяет говорить об их несомненной схожести.
В целом, можно сделать вывод, что Карив отвечает на проблему романа отца, избирая способ повествования более характерный его времени. Патетика Карабчиевского сменяется иронией Карива, детальное описание состояний сменяется яркостью вульгаризмов
Проблема, которую Карабчиевский считал больше проблемой места и времени, проблема дискоммуникации с коллективным миром предков и, прежде всего, с самим собой, оказывается, не перестает являться злободневной с течением времени и изменением места – о чем и говорит Карив. Содержание остается неизменным, меняется форма.
Здесь мы попытаемся сформулировать кратко итоги по всем трем векторам и, суммируя выводы, прийти таким способом к пониманию главной идеи Карива, ради которой он отвечает на роман Карабчиевского
В романе отца, как и в романе сына, происходит один и тот же тип дискоммуникации – между главным героем и коллективным прошлым. Однако, если Мартын Зильбер в «Переводчике» старается казаться не привязанным абсолютно ни к чему и ни к кому, пытаясь понять себя, пропускает свой личный опыт через коллективный еврейский опыт (путешествуя в буквальном смысле по исторической родине), герой Карабчиевского дискоммуницирует с коллективным миром предков, наоборот, пропуская его через рамки своей семьи (общаясь с отчимом и дедом). Таким образом, позиция героя по отношению к коллективному миру предков в романе Карива меняется.
Что касается композиции, то она обоих романах очень схожа. Мотив повторения; мотив пути личностного формирования, который проходит главный герой, и осознание бессмысленности этого пути; важность роли читателя в повествовании – это все имеет место и в «Жизни Александра Зильбера» и в «Переводчике». Повествование Карива строится по взятой у Карабчиевского схеме, однако, то что, в «Жизни Зильбера» открывается нашим глазам лишь в конце, в «Переводчике» ясно изначально – речь идет о бессмысленности пути. Вероятно, потому что испытывающие дискоммуникацию герои выбирают разные стратегии саморазрушения. Для Карабчиевского – это рефлексия, для Карива – ирония. Если первый для большего эффекта разрушения вовлекает читателя в интерпретационную игру, в итоге чего получается двойное разрушение – саморазрушение и разрушение иллюзии целесообразности «пути» принятия себя, за которым на протяжении романа наблюдает читатель. Второй же обнажает проблематику, но ставит между ней и читателем стену в виде иронии, которая, кажется, должна создать иллюзию понимания героем окружающей реальности и определения своей позиции по отношению к ней. Однако ирония как прием и является разрушением этой иллюзии.
Что касается языка, его функция сохраняется. В «Жизни Александра Зильбера» специфика языка позволяет читателю погрузиться в состояние безысходности нарратора, находящегося под давлением жестокой реальности и параллельно с этим обнажить и уничтожить систему, в которой он существует, вместе с тем разрушая и нарратора. В «Переводчике» также именно гротескность языка, наряду с иронией есть разрушительный способ пережить дискомуникацию. Наблюдение за коммуникационными и языковыми особенностями романов позволяет говорить об их несомненной схожести.
В целом, можно сделать вывод, что Карив отвечает на проблему романа отца, избирая способ повествования более характерный его времени. Патетика Карабчиевского сменяется иронией Карива, детальное описание состояний сменяется яркостью вульгаризмов
Проблема, которую Карабчиевский считал больше проблемой места и времени, проблема дискоммуникации с коллективным миром предков и, прежде всего, с самим собой, оказывается, не перестает являться злободневной с течением времени и изменением места – о чем и говорит Карив. Содержание остается неизменным, меняется форма.