Флоризмы в венгерской поэзии и проблемы их передачи в переводе
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. СИСТЕМНОЕ ОПИСАНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ФЛОРИЗМОВ: ИСХОДНЫЕ ПОНЯТИЯ 10
1.1. Понятие «контекста» в литературе 10
1.2. Понятие «поэтическая картина мира» в литературе 11
1.3. Понятие семантического поля в литературе 16
1.4. Макрополе «Растения» 20
1.5. Вопросы перевода 20
ГЛАВА 2. ФЛОРИЗМЫ В ВЕНГЕРСКОЙ ПОЭЗИИ 24
2.1. Микрополе «Травы» 24
2.2. Микрополе «Деревья» 33
2.3. Микрополе «Топофлоризмы» 46
2.4. Микрополе «Кустарник» 49
2.5. Микрополе «Части растений» 50
ГЛАВА 3. ФЛОРИЗМЫ В АСПЕКТЕ ПЕРЕВОДА ВЕНГЕРСКОЙ ПОЭЗИИ 53
3.1. Флоризмы при переводе поэзии с венгерского языка на русский. 54
3.2. Флоризмы при переводе поэзии с венгерского языка на удмуртский 58
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 63
ИСТОЧНИКИ 69
ЛИТЕРАТУРА 71
ПРИЛОЖЕНИЕ
ГЛАВА 1. СИСТЕМНОЕ ОПИСАНИЕ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ФЛОРИЗМОВ: ИСХОДНЫЕ ПОНЯТИЯ 10
1.1. Понятие «контекста» в литературе 10
1.2. Понятие «поэтическая картина мира» в литературе 11
1.3. Понятие семантического поля в литературе 16
1.4. Макрополе «Растения» 20
1.5. Вопросы перевода 20
ГЛАВА 2. ФЛОРИЗМЫ В ВЕНГЕРСКОЙ ПОЭЗИИ 24
2.1. Микрополе «Травы» 24
2.2. Микрополе «Деревья» 33
2.3. Микрополе «Топофлоризмы» 46
2.4. Микрополе «Кустарник» 49
2.5. Микрополе «Части растений» 50
ГЛАВА 3. ФЛОРИЗМЫ В АСПЕКТЕ ПЕРЕВОДА ВЕНГЕРСКОЙ ПОЭЗИИ 53
3.1. Флоризмы при переводе поэзии с венгерского языка на русский. 54
3.2. Флоризмы при переводе поэзии с венгерского языка на удмуртский 58
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 63
ИСТОЧНИКИ 69
ЛИТЕРАТУРА 71
ПРИЛОЖЕНИЕ
Тема нашей выпускной квалификационной работы — флоризмы в венгерской поэзии и проблемы их передачи в переводе.
Интерес к данному объекту исследования обусловлен широким распространением образа растения в мировой культуре, в целом, и в литературе, в частности.
Впервые образ растения в лингвистике в качестве объекта изучения появился в середине 19 века, когда были предприняты первые попытки этнографического описания окружающего мира. А. Н. Афанасьев, изучив мифы, легенды, фольклор славянского народа и проанализировав отдельные слова, выяснил, что в славянской культуре присутствуют определенные базовые образы [Афанасьев, 1982; 1986; 2002]. Образу дерева и растения отведена особая роль, поскольку образ прослеживается в мифах и легендах о сотворении мира, и является одним из наиболее повторяющихся в фольклоре [Афанасьев, 1982, с. 214-221].
В настоящее время образ дерева и растения является объектом исследования разных наук. В культурологии он вызывает интерес как универсальная знаковая система, обусловленная существованием мифологической модели мира в сознании человека. В психологии разработан и успешно применяется графический тест «дерево», целью которого является описание человеческих состояний посредством рисунков знакомых деревьев [Воловикова, Серединская, http://psylist.net/promet/derevo.htm].
Продолжаются исследования, выполняемые на материале мифов, легенд и посвященные выявлению представлений, связанных с растительными образами в народных культурах [Юдин, 1999]. Все чаще появляются работы междисциплинарного характера. В. А. Маслова, представитель лингвокультурологического направления, привлекает культурологическую информацию для объяснения языковых явлений, в частности, появления тех или иных метафор, фразеологизмов [Маслова, 1997, 2001]. В числе анализируемых объектов — деревья, растения, которые признают культурными концептами, или, следуя теории К. Г. Юнга «архетипическими символами» [Юнг, 1991, с.98].
Изучение образа затронуло и собственно языковой уровень. Смыслы, связанные с растительными образами и закрепленные в языке, описываются на материале политических текстов [Баранов, Караулов, 1991; Вершинина, 2002; Чудинов, 2001, 2004, 2005], разговорного языка [Троянова, 2003], и, разумеется, на материале художественной литературы [Кожевникова, Петрова, 2000; Куликова, 2006; Эпштейн, 1990].
Современная филология характеризуется поиском определения конкретных типов, приемов проявления внеязыковых аспектов в художественном тексте. Так, в научный обиход прочно вошли понятия видение мира (или взгляд на мир) и национального образа мира (или картины мира), вычленяющие специфику устойчивой образной модели в мировидении народа с учетом постоянно действующих факторов: географического, историко-политического, социально-экономического положений. Данные категории в литературоведении приобретают функцию механизмов реализации понятий национального духа, ментальности, идентичности.
В различных родах и жанрах художественной литературы через призму образа флоризмов в разной степени может быть выражено национальное своеобразие. Наибольшие потенциальные возможности прослеживаются именно в лирической поэзии. Принимая во внимание тот факт, что лирическое сообщение проявляется внутри чувственно-образного мира, который заключен в рамках одного стихотворения или цикла стихотворений, расшифровка этого мира подразумевает познание лирического «Я», как явно обозначенного автором, так и потенциально существующего в тексте.
По мнению В.Г. Пантелеевой, видение мира, проектирующееся в образ мира лирического субъекта, чаще всего носителя авторского сознания, по своей структуре символично, эмоционально и глубинно, поскольку это не только и не столько социальное, но и личностное, интимно-национальное, изнутри данное соотношение человека с миром. Национальное, концентрированно проявляясь в лирике во многих аспектах — теме, форме, мотивах, поэтике, — является не просто набором элементов, но иерархической системой. Проявление национального в творчестве необходимо рассматривать не как определенное количество поэтических или стилеобразующих единиц, а как неотъемлемый компонент внутренне организованного и связанного целого — системы [Пантелеева, с. 16].
М. Н. Эпштейну принадлежит одно из самых значительных исследований поэтических образов [Эпштейн, 1990]. На материале стихотворений 19-20 вв. раскрывается своеобразие каждого вида дерева, а также устойчивые смыслы, закрепленные за ними. М. Н. Эпштейн выяснил, что самыми опоэтизированными деревьями в русском языке являются береза, сосна, дуб, ива, ель, рябина, тополь [Эпштейн, 1990]. Н. А. Кожевникова, З. Ю. Петрова, проанализировав тексты русской художественной литературы 19-20 вв., выявили параллели образов, среди которых устойчивой признается параллель дерево-человек [Кожевникова, Петрова, 2000].
В современном литературоведении актуальна проблема выявления, обобщения и анализа взаимодействия различных способов образования смысловой многозначности поэтического слова и текста. Данный аспект исследования представляет интерес в рамках стилистики художественной литературы, семиотики, поэтики, поэтической семантики, теории художественного перевода. Число посвященных этому вопросу работ достаточно велико, и авторы их в большинстве своем сходятся во мнении, что в поэтическом тексте потенциальные значения естественного языка преобразовываются в художественные смыслы, интерпретация которых зависит от целого ряда контекстуальных факторов.
Несмотря на большое количество работ, посвященных растительным образам, существуют вопросы, которые и по сей день остаются открытыми. Они связаны с проблемой определения сущности образа и его многозначным описанием, в том числе и в аспекте перевода поэтических текстов.
В своей работе «Az érzelmek megjelenítése Ányos Pál költészetében» («Изображение чувств в поэзии Пала Анёша») венгерский языковед Дюла Лацхази анализирует чувства и эмоции лирических героев Анёша. Флоризмы, упомянутые вскользь, не рассматриваются как главный объект исследования, а лишь являются частью общей картинки. Языковед не делал упор на растениях, все его выводы были получены через изучение деталей быта, описанных в поэтических текстах Пала Анёша [Laczházi, c. 355-371]. Помимо Лацхази, флоризмы в поэзии были затронуты Золтаном Сабо в его работе «Szövegnyelvészet és stilisztika» («Лингвистика текста и стилистика»). Флоризмы в качестве объекта исследования рассматривались в работе Лайоша Киша «A vad és természet növényeink elnevezésének néhány problémája» («Проблемы номенклатуры диких и комнатных растений») [Kis, с. 172-173], но здесь флоризмы рассматриваются в лингвистическом аспекте, как, впрочем, и в статье Андраша Шандора Кичи «A növény szó nyelvjárási jelentésszűkülése és ennek párhuzamai» («Сужение значения слова растение в диалектах и параллели слова») [Kicsi, с. 71-73], и в статьях Яноша Раца [Rácz, 2005, c. 186-200; 2006, c. 302].
Ференц Силади в своей книге «A magyar szókincs regénye» («Роман венгерской лексики») исследует происхождение растений венгерской флоры и почему их так любят использовать в своих произведениях поэты. Главный упор идет на звукопись, также затрагивается аромат и цвет растений [Szilágyi, 1993].
В центре изучения нашего исследования также находится один из базовых образов венгерской культуры — образ флоризмов, который реализуется в речи и представляет собой фрагмент национальной картины мира. Все же найденные нами статьи раскрывают лишь этимологию флоризмов, их происхождение, что позволяет нам утверждать, что венгерские исследователи названиями растений занимались лишь с лингвистической точки зрения.
У нас же появляется исследовательский интерес к изучению флористических образов в венгерской поэзии и сравнительному анализу перевода флоризмов на материале венгерского, русского и удмуртского языков. Актуальность проблематики нашей выпускной квалификационной работы и заключается в том, что раньше тематика в таком аспекте не рассматривалась на венгерском материале. Также поднимутся вопросы передачи флоризмов в переводе на русский и удмуртский языки.
Эти проблемы предопределили выбор объекта и предмета исследования.
Объект исследования — флоризмы в различных их формах и проявлениях, в том числе: топофлоризмы, части растений.
Предмет исследования — венгерская поэзия и ее переводы на русский и удмуртский языки.
Подбор поэзии также не является случайным. Так как мы рассматриваем флоризмы и в аспекте перевода, нам было важно наличие переводов венгерских стиховторений.
Цель работы — исследовать флоризмы в венгерской поэзии в аспекте перевода с венгерского языка на русский и удмуртский языки, путем сопоставления и анализа флористических единиц.
В соответствии с целью предполагается решение следующих задач:
1) провести литературоведческий анализ поэтических произведений, выделив в них растительные образы и мотивы;
2) обозначить доминантные растительные мотивы, определяющие художественную картину мира поэтов;
3) на основе полученного языкового материала построить образные семантические поля;
4) проанализировать влияние языческих воззрений на природу в поэтических произведениях;
5) исследовать своеобразие одушевления флористических образов и роль флористических элементов в поэтической картине мира;
6) охарактеризовать особенности использования флористических образов;
7) провести анализ флоризмов в сравнении с их переводом на русский и/или удмуртский языки;
Материал исследования. Работа выполнена на материале венгерской поэзии и ее переводах на русский и/или удмуртский языки. Следует подчеркнуть, что для анализа флористических образов был использован ряд антологий, в том числе и на удмуртском языке [Дунай тулкымъёс — Кам ярдурын, 1997].
Методы и приемы исследования. В качестве основного метода исследования был выбран метод научного описания, включающий приемы наблюдения, классификации, интерпретации, контекстного анализа, прием статистической обработки данных и прием сплошной выборки. При систематизации собранного материала применяется системный метод, позволяющий представить фрагмент художественной картины мира. В процессе изучения образа растения в аспекте перевода используется сопоставительный метод.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
1) собран и проанализирован обширный пласт флоризмов на материале венгерской поэзии и ее переводов на русский и/или удмуртский языки;
2) проведен анализ трех языковых картин мира поэзии через призму флористических образов;
3) выделены семантические поля флоризмов в венгерской поэзии;
4) проведен анализ употребления флоризмов в венгерской поэзии и передачи их в переводах на русский и/или удмуртский языки.
Теоретическая значимость. Исследование вносит вклад в дальнейшее развитие теории образности в целом, теории перевода многозначных лексических единиц. Представленные в работе результаты могут найти применение в изучении теории и практики перевода с венгерского на удмуртский язык, в уточнении примеров образного перевода с венгерского на русский язык.
Практическая значимость. Основные положения, материалы исследования, выводы могут быть использованы в спецкурсах по теории и практике перевода, стилистике, литературоведении, этнолингвистике, на занятиях по лингвистическому анализу поэтического текста. Результаты работы могут быть полезны для различных исследований по теории поэтического текста, в практике вузовского и школьного преподавания.
Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, cписка источников, cписка литературы и Приложений.
В первой главе даются определения и характеристика исходных понятий, необходимых нам для дальнейшего исследования — семантическому полю, картине мира, переводу и т.д. Вторая глава посвящена практической части. Отобранные нами поэтические тексты анализируются, выявляется пласт флоризмов, который впоследствии делится на группы — семантические поля. Каждый флоризм рассматривается и анализируется в рамках контекста лирических произведений и на основе полученных данных формируются образы и символы. Третья глава также является практической. Она посвящена исследованию флоризмов в аспекте перевода на русский и удмуртский языки. Рассматриваются частные случаи перевода фористических реалий и, в результате анализа, выявляются причины несоответствий. Далее следует заключение с главными выводами, полученными в результате проделанной исследовательской работы. В приложении даются таблицы, построенные на основе разделения флоризмов на семантические поля.
Интерес к данному объекту исследования обусловлен широким распространением образа растения в мировой культуре, в целом, и в литературе, в частности.
Впервые образ растения в лингвистике в качестве объекта изучения появился в середине 19 века, когда были предприняты первые попытки этнографического описания окружающего мира. А. Н. Афанасьев, изучив мифы, легенды, фольклор славянского народа и проанализировав отдельные слова, выяснил, что в славянской культуре присутствуют определенные базовые образы [Афанасьев, 1982; 1986; 2002]. Образу дерева и растения отведена особая роль, поскольку образ прослеживается в мифах и легендах о сотворении мира, и является одним из наиболее повторяющихся в фольклоре [Афанасьев, 1982, с. 214-221].
В настоящее время образ дерева и растения является объектом исследования разных наук. В культурологии он вызывает интерес как универсальная знаковая система, обусловленная существованием мифологической модели мира в сознании человека. В психологии разработан и успешно применяется графический тест «дерево», целью которого является описание человеческих состояний посредством рисунков знакомых деревьев [Воловикова, Серединская, http://psylist.net/promet/derevo.htm].
Продолжаются исследования, выполняемые на материале мифов, легенд и посвященные выявлению представлений, связанных с растительными образами в народных культурах [Юдин, 1999]. Все чаще появляются работы междисциплинарного характера. В. А. Маслова, представитель лингвокультурологического направления, привлекает культурологическую информацию для объяснения языковых явлений, в частности, появления тех или иных метафор, фразеологизмов [Маслова, 1997, 2001]. В числе анализируемых объектов — деревья, растения, которые признают культурными концептами, или, следуя теории К. Г. Юнга «архетипическими символами» [Юнг, 1991, с.98].
Изучение образа затронуло и собственно языковой уровень. Смыслы, связанные с растительными образами и закрепленные в языке, описываются на материале политических текстов [Баранов, Караулов, 1991; Вершинина, 2002; Чудинов, 2001, 2004, 2005], разговорного языка [Троянова, 2003], и, разумеется, на материале художественной литературы [Кожевникова, Петрова, 2000; Куликова, 2006; Эпштейн, 1990].
Современная филология характеризуется поиском определения конкретных типов, приемов проявления внеязыковых аспектов в художественном тексте. Так, в научный обиход прочно вошли понятия видение мира (или взгляд на мир) и национального образа мира (или картины мира), вычленяющие специфику устойчивой образной модели в мировидении народа с учетом постоянно действующих факторов: географического, историко-политического, социально-экономического положений. Данные категории в литературоведении приобретают функцию механизмов реализации понятий национального духа, ментальности, идентичности.
В различных родах и жанрах художественной литературы через призму образа флоризмов в разной степени может быть выражено национальное своеобразие. Наибольшие потенциальные возможности прослеживаются именно в лирической поэзии. Принимая во внимание тот факт, что лирическое сообщение проявляется внутри чувственно-образного мира, который заключен в рамках одного стихотворения или цикла стихотворений, расшифровка этого мира подразумевает познание лирического «Я», как явно обозначенного автором, так и потенциально существующего в тексте.
По мнению В.Г. Пантелеевой, видение мира, проектирующееся в образ мира лирического субъекта, чаще всего носителя авторского сознания, по своей структуре символично, эмоционально и глубинно, поскольку это не только и не столько социальное, но и личностное, интимно-национальное, изнутри данное соотношение человека с миром. Национальное, концентрированно проявляясь в лирике во многих аспектах — теме, форме, мотивах, поэтике, — является не просто набором элементов, но иерархической системой. Проявление национального в творчестве необходимо рассматривать не как определенное количество поэтических или стилеобразующих единиц, а как неотъемлемый компонент внутренне организованного и связанного целого — системы [Пантелеева, с. 16].
М. Н. Эпштейну принадлежит одно из самых значительных исследований поэтических образов [Эпштейн, 1990]. На материале стихотворений 19-20 вв. раскрывается своеобразие каждого вида дерева, а также устойчивые смыслы, закрепленные за ними. М. Н. Эпштейн выяснил, что самыми опоэтизированными деревьями в русском языке являются береза, сосна, дуб, ива, ель, рябина, тополь [Эпштейн, 1990]. Н. А. Кожевникова, З. Ю. Петрова, проанализировав тексты русской художественной литературы 19-20 вв., выявили параллели образов, среди которых устойчивой признается параллель дерево-человек [Кожевникова, Петрова, 2000].
В современном литературоведении актуальна проблема выявления, обобщения и анализа взаимодействия различных способов образования смысловой многозначности поэтического слова и текста. Данный аспект исследования представляет интерес в рамках стилистики художественной литературы, семиотики, поэтики, поэтической семантики, теории художественного перевода. Число посвященных этому вопросу работ достаточно велико, и авторы их в большинстве своем сходятся во мнении, что в поэтическом тексте потенциальные значения естественного языка преобразовываются в художественные смыслы, интерпретация которых зависит от целого ряда контекстуальных факторов.
Несмотря на большое количество работ, посвященных растительным образам, существуют вопросы, которые и по сей день остаются открытыми. Они связаны с проблемой определения сущности образа и его многозначным описанием, в том числе и в аспекте перевода поэтических текстов.
В своей работе «Az érzelmek megjelenítése Ányos Pál költészetében» («Изображение чувств в поэзии Пала Анёша») венгерский языковед Дюла Лацхази анализирует чувства и эмоции лирических героев Анёша. Флоризмы, упомянутые вскользь, не рассматриваются как главный объект исследования, а лишь являются частью общей картинки. Языковед не делал упор на растениях, все его выводы были получены через изучение деталей быта, описанных в поэтических текстах Пала Анёша [Laczházi, c. 355-371]. Помимо Лацхази, флоризмы в поэзии были затронуты Золтаном Сабо в его работе «Szövegnyelvészet és stilisztika» («Лингвистика текста и стилистика»). Флоризмы в качестве объекта исследования рассматривались в работе Лайоша Киша «A vad és természet növényeink elnevezésének néhány problémája» («Проблемы номенклатуры диких и комнатных растений») [Kis, с. 172-173], но здесь флоризмы рассматриваются в лингвистическом аспекте, как, впрочем, и в статье Андраша Шандора Кичи «A növény szó nyelvjárási jelentésszűkülése és ennek párhuzamai» («Сужение значения слова растение в диалектах и параллели слова») [Kicsi, с. 71-73], и в статьях Яноша Раца [Rácz, 2005, c. 186-200; 2006, c. 302].
Ференц Силади в своей книге «A magyar szókincs regénye» («Роман венгерской лексики») исследует происхождение растений венгерской флоры и почему их так любят использовать в своих произведениях поэты. Главный упор идет на звукопись, также затрагивается аромат и цвет растений [Szilágyi, 1993].
В центре изучения нашего исследования также находится один из базовых образов венгерской культуры — образ флоризмов, который реализуется в речи и представляет собой фрагмент национальной картины мира. Все же найденные нами статьи раскрывают лишь этимологию флоризмов, их происхождение, что позволяет нам утверждать, что венгерские исследователи названиями растений занимались лишь с лингвистической точки зрения.
У нас же появляется исследовательский интерес к изучению флористических образов в венгерской поэзии и сравнительному анализу перевода флоризмов на материале венгерского, русского и удмуртского языков. Актуальность проблематики нашей выпускной квалификационной работы и заключается в том, что раньше тематика в таком аспекте не рассматривалась на венгерском материале. Также поднимутся вопросы передачи флоризмов в переводе на русский и удмуртский языки.
Эти проблемы предопределили выбор объекта и предмета исследования.
Объект исследования — флоризмы в различных их формах и проявлениях, в том числе: топофлоризмы, части растений.
Предмет исследования — венгерская поэзия и ее переводы на русский и удмуртский языки.
Подбор поэзии также не является случайным. Так как мы рассматриваем флоризмы и в аспекте перевода, нам было важно наличие переводов венгерских стиховторений.
Цель работы — исследовать флоризмы в венгерской поэзии в аспекте перевода с венгерского языка на русский и удмуртский языки, путем сопоставления и анализа флористических единиц.
В соответствии с целью предполагается решение следующих задач:
1) провести литературоведческий анализ поэтических произведений, выделив в них растительные образы и мотивы;
2) обозначить доминантные растительные мотивы, определяющие художественную картину мира поэтов;
3) на основе полученного языкового материала построить образные семантические поля;
4) проанализировать влияние языческих воззрений на природу в поэтических произведениях;
5) исследовать своеобразие одушевления флористических образов и роль флористических элементов в поэтической картине мира;
6) охарактеризовать особенности использования флористических образов;
7) провести анализ флоризмов в сравнении с их переводом на русский и/или удмуртский языки;
Материал исследования. Работа выполнена на материале венгерской поэзии и ее переводах на русский и/или удмуртский языки. Следует подчеркнуть, что для анализа флористических образов был использован ряд антологий, в том числе и на удмуртском языке [Дунай тулкымъёс — Кам ярдурын, 1997].
Методы и приемы исследования. В качестве основного метода исследования был выбран метод научного описания, включающий приемы наблюдения, классификации, интерпретации, контекстного анализа, прием статистической обработки данных и прием сплошной выборки. При систематизации собранного материала применяется системный метод, позволяющий представить фрагмент художественной картины мира. В процессе изучения образа растения в аспекте перевода используется сопоставительный метод.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
1) собран и проанализирован обширный пласт флоризмов на материале венгерской поэзии и ее переводов на русский и/или удмуртский языки;
2) проведен анализ трех языковых картин мира поэзии через призму флористических образов;
3) выделены семантические поля флоризмов в венгерской поэзии;
4) проведен анализ употребления флоризмов в венгерской поэзии и передачи их в переводах на русский и/или удмуртский языки.
Теоретическая значимость. Исследование вносит вклад в дальнейшее развитие теории образности в целом, теории перевода многозначных лексических единиц. Представленные в работе результаты могут найти применение в изучении теории и практики перевода с венгерского на удмуртский язык, в уточнении примеров образного перевода с венгерского на русский язык.
Практическая значимость. Основные положения, материалы исследования, выводы могут быть использованы в спецкурсах по теории и практике перевода, стилистике, литературоведении, этнолингвистике, на занятиях по лингвистическому анализу поэтического текста. Результаты работы могут быть полезны для различных исследований по теории поэтического текста, в практике вузовского и школьного преподавания.
Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, cписка источников, cписка литературы и Приложений.
В первой главе даются определения и характеристика исходных понятий, необходимых нам для дальнейшего исследования — семантическому полю, картине мира, переводу и т.д. Вторая глава посвящена практической части. Отобранные нами поэтические тексты анализируются, выявляется пласт флоризмов, который впоследствии делится на группы — семантические поля. Каждый флоризм рассматривается и анализируется в рамках контекста лирических произведений и на основе полученных данных формируются образы и символы. Третья глава также является практической. Она посвящена исследованию флоризмов в аспекте перевода на русский и удмуртский языки. Рассматриваются частные случаи перевода фористических реалий и, в результате анализа, выявляются причины несоответствий. Далее следует заключение с главными выводами, полученными в результате проделанной исследовательской работы. В приложении даются таблицы, построенные на основе разделения флоризмов на семантические поля.
Выпускная квалификационная работа представляет собой исследовании флоризмов в венгерской поэзии и проблем их передачи в переводе на материале русского и удмуртского языков. Образ растения широко распространен в мировой культуре, но не изучен досконально, в том числе и в контексте поэзии, что позволяет нам говорить о новизне и актуальности нашей работы. Флоризмы, в частности в венгерской поэзии, рассматривались ранее лишь с лингвистической точки зрения — этимология, происхождение названий растений. Поскольку растительные образы лежат в основе мифов, легенд, то их изучение в поэзии может помочь в познании их национальных особенностой. Поэзия — способ передачи чувств, эмоций, ощущений автора посредством языка.
В процессе анализа произведений венгерской поэзии нами отобрано 379 поэтических текстов 53 авторов, в которых фигурируют флоризмы. В работе отражено разделение флоризмов на группы — микрополя, обозначены доминантные растительные мотивы, определяющие художественную картину мира поэтов. В 5 группах растительных образов и мотивов («Травы», «Деревья», «Топофлоризмы», «Кустарники», «Части растений») дается характеристика наиболее интересных представителей флоры. Как показывают составленные нами таблицы [см. Приложения, с. 80-85], наиболее часто встречаются в венгерской поэзии флоризмы «virág» — «цветок», «fa» — «дерево», «levél» — «лист». Их популярность можно объяснить широкой образной вариативностью. Смеем предположить, что таким образом поэты хотят оставить возможность интерпретации читателю, предоставляя ему более широкий выбор функций флоризмов.
Проникновение флоризмов в поэзию осуществляется двумя основными путями: традиционным — когда растения изображены в качестве детали быта или пейзажа и не несут в себе никакой символической нагрузки, и авторским — когда названия растений проходят через авторскую картину мира и приобретают новые функции, обретают символичность. В большинстве случаев, описанные флоризмы персонифицированы, то есть приобретают образы людей, неся в себе некую идею, некую эмоцию (грусти, любви, скорби и т.д.), в зависимости от контекста. Яркими и привлекательными для поэтов названиями растений, связанными с поэтическим образом цветка, стали: «rózsa» — «роза», как символ любви; «ibolya» — «фиалка», как символ весны и молодости; «lilióm» — «лилия», как символ чистоты, непорочности и, в то же время, как символ внутреннего конфликта личности; «nyárfa» — «тополь», как символ старости, скорой кончины, упущенных возможностей; «meggy» — «вишня», «almafa» — «яблоня», «körte» — «груша», как символы женских образов. Флоризмы «virág» — «цветок» и «fa» — «дерево» стали самыми привлекательными флоризмами для таких поэтов, как Шандор Петёфи, Миклош Радноти, Михай Вёрёшмарти и др. Например, только в одном стихотворении Петёфи «A természet vadvirága» [Petőfi, c. 250-251] — «Дикий цветок» [Петёфи, с. 198-199] флоризм «vadvirág» — «первоцвет» встречается 5 раз. А в текстах отобранных 17 стихотворений Радноти, флоризмы из микрополя «дерево» встретились 21 раз.
Интересной находкой стало то, что венгерские поэты достаточно часто обращаются к теме деревьев, хотя флора Венгрии не выделяется лесами (большая часть Венгрии — степь). На наш взгляд, именно эта особенность стала одной из главных причин частого обращения к образам флоризмов микрополя «дерево» венгерских поэтов. Они трепетно относятся к каждому дереву, что нельзя не заметить в поэзии — топофлоризм «сад» часто несет в себе образ райского места. Нельзя не отметить также то, что большое внимание уделяется плодовым деревьям. Поскольку плоды у венгров часто ассоциируются с детьми [подр. см. на с. 33-35], через образы, возникающие на ассоциациях с плодовыми деревьями поэты, вероятно, хотят показать ценность новой жизни, новых поколений.
Удивительный факт, казалось бы, такие распространенные в Венгрии деревья, как акация, каштан, миндаль, шелковица должны встречаться достаточно часто, однако вышло совсем наоборот. Эти флоризмы в венгерских произведениях встретились всего по 1-3 раза (за исключением акации — 7 раз), тогда как нехарактерные или менее характерные для Венгрии названия деревьев встречались куда чаще (например, пальма, береза и т.д.).
Еще одной характерной особенностью для венгерской поэзии стал перевод флористических реалий, не присущих ни венгерской культуре, ни русской, ни удмуртской. Такими флоризмами стали «pálmafa» — «пальма», «kaktusz» — «кактус», «jázmin» — «жасмин», «ciprus» — «кипарис», «öböl» — «лавр», «lótusz» — «лотос» и др. При переводе, как на русский, так и на удмуртский язык, все реалии сохраняются, не претерпевают изменений, а в удмуртском языке даже используются русские заимствования.
При переводе флоризмов «virág» — «цветок» и «fa» — «дерево» ситуация несколько иная. Эти флоризмы в большей степени подвержены трансформациям. В некоторых случаях переводчики прибегают к конкретизации, уточняя, о каком именно цветке и каком именно дереве идет речь, как это произошло, например, в стихотворении Йожефа Леваи «Mikes» [Lévay József, https://www.eternus.hu/vers/5873] — «Микеш» [Антология венгерской поэзии, с. 268], где флоризм «fa» — «дерево» трансформировался во флоризм «дуб». Встречается достаточно много случаев опущения, как одного из разновидностей переводческой трансформации, особенно в переводах поэтических произведений Петёфи. Например, в стихотворении «Erdőben» [Petőfi, c. 423] — «В лесу» [Петёфи, с. 348-349] переводчик не оставляет флоризм оригинала «erdő» — «лес», что вполне приемлемо, поскольку русский читатель по контексту понимает, что речь идет о лесе. В стихотворении «Puszta föld ez, ahol most járok...» [Petőfi, c. 738] — «Дорогою...» [Петёфи, с. 475] прослеживается случай добавления — переводчик добавляет флоризм «дерево». Менее распространенной трансформацией стала замена — в стихотворении «Az Alföld» [Petőfi, c. 141] — «Алфелд» [Антология венгерской поэзии, с. 218] происходит замена флоризма «nyárfaerdő» — «тополиный лес» на флористическое сочетание «чаща ивняка». На основе анализа мы можем предположить, что таким образом переводчики преследовали следующие цели: адаптировать перевод под русскоязычного читателя, подстроиться под структуру языка, передавая наиболее близкие к оригиналу смысл и эмоции.
В таблицах в приложениях отмечены курсивом те случаи перевода, в которых венгерское и русского название не совпадают. Таких случаев в таблицах 10, особенно выделяется группа «Топофлоризмы», что обусловлено, как мы уже писали выше, большим количеством переводческих трансформаций, к которым прибегают переводчики.
Флоризмы в переводах венгерской поэзии на русский язык чаще претерпевают трансформации, чем при переводе на удмуртский язык. Это связано, в первую очередь, со структурными особенностями языков. Венгерский и русский языки принадлежат к разным языковым семьям (венгерский — уральской, русский — индоевропейской), а значит, их структурные особенности существенно отличаются. Например, в венгерском языке отсутствует категория грамматического рода, что также вносит трудности в перевод венгерских реалий. Удмуртский язык входит в одну языковую семью с венгерским, оба эти языка относятся к финно-угорской языковой группе уральской языковой семьи. При переводе флоризмов в поэзии также учитывается построение стихотворения, метрика, количество стоп, ударение, звукопись, рифма, ритм.
Мы можем предположить, что из-за отсутствия категории рода в венгерском и удмуртском языках возникают трудности при переводе венгерской поэзии на русский язык. К большому сожалению, подобные случаи нам не встретились. Возможно, именно трудности передачи флоризмов, связанные с категорией рода, не позволяют перевести, то есть, перекодировать некоторые поэтические произведения, адекватно передав смысл.
Отдельного внимания заслуживают флоризмы, обозначающие части растений, через которые читатель воспринимает более целостные образы, поскольку целью использования подобных флоризмов является детализация. Каждый образ получается ярче благодаря описанию деталей, а также благодаря краскам, ароматам и эмоциональному опыту читателя. В аспекте перевода флоризмы из микрополя «Части растений» не претерпели больших изменений. Но количество встретившихся нам названий частей растений составило 349 единиц, отчего группа подобных флоризмов стала доминирующей. Основными единицами микрополя «Части растений» стали флоризмы «levél» — «лист» (132 единицы) и «ág» — «ветка» (87 единиц). Наличие деталей в произведениях помогает более тщательной визуализации образов, способствует передаче более ярких эмоций, и, как следствие, читатель глубже проникает в стихотворение и сильнее, лучше чувствует и понимает то, что хотел сказать автор.
В отличие от микрополя «Части растений» микрополе «Кустарники» особо не выделяется. Количество встречающихся флоризмов данной группы составляет всего 77 единиц, что значительно меньше группы «Топофлоризмы» (178 единиц). Мы можем предположить, что венгерские поэты не отдают предпочтения флоризмам из группы «Кустарники» потому, что они не предоставляют широкого функционала в рамках поэтических произведений, иными словами, не обладают достаточной образностью.
Что же касается микрополя «Топофлоризмы», достаточно интересная картина вырисовывается в аспекте перевода. В венгерских текстах встретилось всего 8 разновидностей флоризмов данной группы, среди которых самыми распространенными стали топофлоризмы «erdő» — «лес», «kert» — «сад», «rét» — «луг» и топофлоризм «mező» — «поле», тогда как в переводах на русский язык флоризмов в этой группе стало больше — 18 разновидностей. Мы предполагаем, что на это повлияло несколько факторов. Во-первых, сюда следует отнести различия растительного мира Венгрии и России. В России рельеф местности намного разнообразнее, чем в Венгрии (разумеется, стоит учитывать и площади территории стран). Во-вторых, венгры часто вкладывают в образы топофлоризмов «erdő» — «лес» и «kert» — «сад» смысл семьи, единства, целостности, а, поскольку «семью» образуют множества деревьев, то наиболее вероятным становится использование распространенных топофлоризмов, чтобы быстрее и глубже передать образы.
Таким образом, задачи, поставленные перед нами, решены, цель работы достигнута — исследованы флоризмы в венгерской поэзии в аспекте перевода с венгерского языка на русский и удмуртский языки, путем сопоставления и анализа флористических единиц.
Наша работа может послужить основой для дальнейших исследований по изучению флористических образов в венгерской поэзии. Нам не встретилось работ подобного плана, что позволяет, в определенном смысле, говорить об уникальности нашего исследования.
Основные положения, материалы работы, выводы могут быть использованы в спецкурсах по теории и практике перевода поэзии, стилистике, литературоведении, этнолингвистике, на занятиях по лингвистическому анализу поэтического текста. Результаты работы могут быть полезны для различных исследований по теории поэтического текста, в практике вузовского и школьного преподавания. Полученные нами результаты также могут послужить отправным моментом в дальнейших исследованиях по раскрытию функционального потенциала флоризмов.
В процессе анализа произведений венгерской поэзии нами отобрано 379 поэтических текстов 53 авторов, в которых фигурируют флоризмы. В работе отражено разделение флоризмов на группы — микрополя, обозначены доминантные растительные мотивы, определяющие художественную картину мира поэтов. В 5 группах растительных образов и мотивов («Травы», «Деревья», «Топофлоризмы», «Кустарники», «Части растений») дается характеристика наиболее интересных представителей флоры. Как показывают составленные нами таблицы [см. Приложения, с. 80-85], наиболее часто встречаются в венгерской поэзии флоризмы «virág» — «цветок», «fa» — «дерево», «levél» — «лист». Их популярность можно объяснить широкой образной вариативностью. Смеем предположить, что таким образом поэты хотят оставить возможность интерпретации читателю, предоставляя ему более широкий выбор функций флоризмов.
Проникновение флоризмов в поэзию осуществляется двумя основными путями: традиционным — когда растения изображены в качестве детали быта или пейзажа и не несут в себе никакой символической нагрузки, и авторским — когда названия растений проходят через авторскую картину мира и приобретают новые функции, обретают символичность. В большинстве случаев, описанные флоризмы персонифицированы, то есть приобретают образы людей, неся в себе некую идею, некую эмоцию (грусти, любви, скорби и т.д.), в зависимости от контекста. Яркими и привлекательными для поэтов названиями растений, связанными с поэтическим образом цветка, стали: «rózsa» — «роза», как символ любви; «ibolya» — «фиалка», как символ весны и молодости; «lilióm» — «лилия», как символ чистоты, непорочности и, в то же время, как символ внутреннего конфликта личности; «nyárfa» — «тополь», как символ старости, скорой кончины, упущенных возможностей; «meggy» — «вишня», «almafa» — «яблоня», «körte» — «груша», как символы женских образов. Флоризмы «virág» — «цветок» и «fa» — «дерево» стали самыми привлекательными флоризмами для таких поэтов, как Шандор Петёфи, Миклош Радноти, Михай Вёрёшмарти и др. Например, только в одном стихотворении Петёфи «A természet vadvirága» [Petőfi, c. 250-251] — «Дикий цветок» [Петёфи, с. 198-199] флоризм «vadvirág» — «первоцвет» встречается 5 раз. А в текстах отобранных 17 стихотворений Радноти, флоризмы из микрополя «дерево» встретились 21 раз.
Интересной находкой стало то, что венгерские поэты достаточно часто обращаются к теме деревьев, хотя флора Венгрии не выделяется лесами (большая часть Венгрии — степь). На наш взгляд, именно эта особенность стала одной из главных причин частого обращения к образам флоризмов микрополя «дерево» венгерских поэтов. Они трепетно относятся к каждому дереву, что нельзя не заметить в поэзии — топофлоризм «сад» часто несет в себе образ райского места. Нельзя не отметить также то, что большое внимание уделяется плодовым деревьям. Поскольку плоды у венгров часто ассоциируются с детьми [подр. см. на с. 33-35], через образы, возникающие на ассоциациях с плодовыми деревьями поэты, вероятно, хотят показать ценность новой жизни, новых поколений.
Удивительный факт, казалось бы, такие распространенные в Венгрии деревья, как акация, каштан, миндаль, шелковица должны встречаться достаточно часто, однако вышло совсем наоборот. Эти флоризмы в венгерских произведениях встретились всего по 1-3 раза (за исключением акации — 7 раз), тогда как нехарактерные или менее характерные для Венгрии названия деревьев встречались куда чаще (например, пальма, береза и т.д.).
Еще одной характерной особенностью для венгерской поэзии стал перевод флористических реалий, не присущих ни венгерской культуре, ни русской, ни удмуртской. Такими флоризмами стали «pálmafa» — «пальма», «kaktusz» — «кактус», «jázmin» — «жасмин», «ciprus» — «кипарис», «öböl» — «лавр», «lótusz» — «лотос» и др. При переводе, как на русский, так и на удмуртский язык, все реалии сохраняются, не претерпевают изменений, а в удмуртском языке даже используются русские заимствования.
При переводе флоризмов «virág» — «цветок» и «fa» — «дерево» ситуация несколько иная. Эти флоризмы в большей степени подвержены трансформациям. В некоторых случаях переводчики прибегают к конкретизации, уточняя, о каком именно цветке и каком именно дереве идет речь, как это произошло, например, в стихотворении Йожефа Леваи «Mikes» [Lévay József, https://www.eternus.hu/vers/5873] — «Микеш» [Антология венгерской поэзии, с. 268], где флоризм «fa» — «дерево» трансформировался во флоризм «дуб». Встречается достаточно много случаев опущения, как одного из разновидностей переводческой трансформации, особенно в переводах поэтических произведений Петёфи. Например, в стихотворении «Erdőben» [Petőfi, c. 423] — «В лесу» [Петёфи, с. 348-349] переводчик не оставляет флоризм оригинала «erdő» — «лес», что вполне приемлемо, поскольку русский читатель по контексту понимает, что речь идет о лесе. В стихотворении «Puszta föld ez, ahol most járok...» [Petőfi, c. 738] — «Дорогою...» [Петёфи, с. 475] прослеживается случай добавления — переводчик добавляет флоризм «дерево». Менее распространенной трансформацией стала замена — в стихотворении «Az Alföld» [Petőfi, c. 141] — «Алфелд» [Антология венгерской поэзии, с. 218] происходит замена флоризма «nyárfaerdő» — «тополиный лес» на флористическое сочетание «чаща ивняка». На основе анализа мы можем предположить, что таким образом переводчики преследовали следующие цели: адаптировать перевод под русскоязычного читателя, подстроиться под структуру языка, передавая наиболее близкие к оригиналу смысл и эмоции.
В таблицах в приложениях отмечены курсивом те случаи перевода, в которых венгерское и русского название не совпадают. Таких случаев в таблицах 10, особенно выделяется группа «Топофлоризмы», что обусловлено, как мы уже писали выше, большим количеством переводческих трансформаций, к которым прибегают переводчики.
Флоризмы в переводах венгерской поэзии на русский язык чаще претерпевают трансформации, чем при переводе на удмуртский язык. Это связано, в первую очередь, со структурными особенностями языков. Венгерский и русский языки принадлежат к разным языковым семьям (венгерский — уральской, русский — индоевропейской), а значит, их структурные особенности существенно отличаются. Например, в венгерском языке отсутствует категория грамматического рода, что также вносит трудности в перевод венгерских реалий. Удмуртский язык входит в одну языковую семью с венгерским, оба эти языка относятся к финно-угорской языковой группе уральской языковой семьи. При переводе флоризмов в поэзии также учитывается построение стихотворения, метрика, количество стоп, ударение, звукопись, рифма, ритм.
Мы можем предположить, что из-за отсутствия категории рода в венгерском и удмуртском языках возникают трудности при переводе венгерской поэзии на русский язык. К большому сожалению, подобные случаи нам не встретились. Возможно, именно трудности передачи флоризмов, связанные с категорией рода, не позволяют перевести, то есть, перекодировать некоторые поэтические произведения, адекватно передав смысл.
Отдельного внимания заслуживают флоризмы, обозначающие части растений, через которые читатель воспринимает более целостные образы, поскольку целью использования подобных флоризмов является детализация. Каждый образ получается ярче благодаря описанию деталей, а также благодаря краскам, ароматам и эмоциональному опыту читателя. В аспекте перевода флоризмы из микрополя «Части растений» не претерпели больших изменений. Но количество встретившихся нам названий частей растений составило 349 единиц, отчего группа подобных флоризмов стала доминирующей. Основными единицами микрополя «Части растений» стали флоризмы «levél» — «лист» (132 единицы) и «ág» — «ветка» (87 единиц). Наличие деталей в произведениях помогает более тщательной визуализации образов, способствует передаче более ярких эмоций, и, как следствие, читатель глубже проникает в стихотворение и сильнее, лучше чувствует и понимает то, что хотел сказать автор.
В отличие от микрополя «Части растений» микрополе «Кустарники» особо не выделяется. Количество встречающихся флоризмов данной группы составляет всего 77 единиц, что значительно меньше группы «Топофлоризмы» (178 единиц). Мы можем предположить, что венгерские поэты не отдают предпочтения флоризмам из группы «Кустарники» потому, что они не предоставляют широкого функционала в рамках поэтических произведений, иными словами, не обладают достаточной образностью.
Что же касается микрополя «Топофлоризмы», достаточно интересная картина вырисовывается в аспекте перевода. В венгерских текстах встретилось всего 8 разновидностей флоризмов данной группы, среди которых самыми распространенными стали топофлоризмы «erdő» — «лес», «kert» — «сад», «rét» — «луг» и топофлоризм «mező» — «поле», тогда как в переводах на русский язык флоризмов в этой группе стало больше — 18 разновидностей. Мы предполагаем, что на это повлияло несколько факторов. Во-первых, сюда следует отнести различия растительного мира Венгрии и России. В России рельеф местности намного разнообразнее, чем в Венгрии (разумеется, стоит учитывать и площади территории стран). Во-вторых, венгры часто вкладывают в образы топофлоризмов «erdő» — «лес» и «kert» — «сад» смысл семьи, единства, целостности, а, поскольку «семью» образуют множества деревьев, то наиболее вероятным становится использование распространенных топофлоризмов, чтобы быстрее и глубже передать образы.
Таким образом, задачи, поставленные перед нами, решены, цель работы достигнута — исследованы флоризмы в венгерской поэзии в аспекте перевода с венгерского языка на русский и удмуртский языки, путем сопоставления и анализа флористических единиц.
Наша работа может послужить основой для дальнейших исследований по изучению флористических образов в венгерской поэзии. Нам не встретилось работ подобного плана, что позволяет, в определенном смысле, говорить об уникальности нашего исследования.
Основные положения, материалы работы, выводы могут быть использованы в спецкурсах по теории и практике перевода поэзии, стилистике, литературоведении, этнолингвистике, на занятиях по лингвистическому анализу поэтического текста. Результаты работы могут быть полезны для различных исследований по теории поэтического текста, в практике вузовского и школьного преподавания. Полученные нами результаты также могут послужить отправным моментом в дальнейших исследованиях по раскрытию функционального потенциала флоризмов.
Заказать работу
Заявка на оценку стоимости
Это краткая форма заказа. После ее заполнения вы перейдете на полную форму заказа работы
Каталог работ (131463)
- Бакалаврская работа (31726)
- Диссертация (960)
- Магистерская диссертация (18606)
- Дипломные работы, ВКР (53472)
- Главы к дипломным работам (2110)
- Курсовые работы (9713)
- Контрольные работы (6189)
- Отчеты по практике (1307)
- Рефераты (1453)
- Задачи, тесты, ПТК (616)
- Ответы на вопросы (154)
- Статьи, Эссе, Сочинения (916)
- Бизнес-планы (49)
- Презентации (101)
- РГР (84)
- Авторефераты (РГБ) (1691)
- Диссертации (РГБ) (1879)
- Прочее (437)
Новости
06.01.2018
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
Помощь в выполнении учебных и научных работ на заказ ОФОРМИТЬ ЗАКАЗ
дальше»» Все новости
Статьи
- Где лучше заказывать диссертации и дипломные?
- Выполнение научных статей
- Подготовка диссертаций
- Подводные камни при написании магистерской работы
- Помощь в выполнении дипломных работ
»» Все статьи
Заказать работу
Заявка на оценку стоимости
Это краткая форма заказа. После ее заполнения вы перейдете на полную форму заказа работы
