В итоге проведённого исследования можно резюмировать, что анализируемый институт имеет важное значение в контексте реагирования государством на совершение противоправного посягательства со стороны лица, в том числе, страдающего тем или иными расстройствами психики, мешающими осознавать характер и значение своих действий.
Как принудительные меры медицинского характера, так и наказание, выступают формой реакции государства на совершённое противоправное уголовно наказуемое деяние - являются формами уголовно-правового воздействия.
Применение рассматриваемых мер не является по своей сути проявлением уголовной ответственности, а значит не имеет место уголовно-правовое отношение между лицом, к которому подлежат применению данные меры и государством.
Тем не менее, этим меры не могут иметь место, если отсутствует уголовно наказуемое деяние, обладающее признаками преступления. В этой связи, принудительные меры медицинского характера обладают свойством обеспеченности государственным принуждением.
Закономерен вывод о том, что данным мерам соответствует особая роль специфических мер принудительного государственного воздействия. Поскольку анализируемому институту свойственна принудительная составляющая, закономерным качеством данных мер медицинского характера будет выступать сопряженность с ограничением прав и свобод индивида, к которому такие меры подлежат применению, при наличии законных к тому оснований.
Принудительные меры медицинского характера - это особые принудительные уголовно-правовые меры, применяемые к лицам, совершившим общественно опасные деяния в состоянии психического расстройства или страдающим им, заключающиеся в медикаментозном физиологическом или психологическом воздействии, направленном на излечение и улучшение психического состояния этих лиц и предупреждение совершения ими новых общественно опасных деяний.
Отсутствие шаблонного применения однотипной меры к невменяемому лицу заслуживает одобрения. Отмеченный подход законодателя позволяет осуществить выбор соответствующей меры, необходимой в конкретной правовой ситуации, обусловленной спецификой психического расстройства, степенью его выраженности и отражения на состоянии больного, а также характером и степенью общественной опасности деяния.
Тот перечень предусмотренных в нормах УК РФ мер медицинского характера достаточно содержателен, что позволяет правоприменителю надлежаще дифференцировать применение таковых, в соответствии с конкретикой каждого дела, к лицу, страдающему психическим заболеванием, с учётом того, что меры медицинского характера не сводятся только к врачебному воздействию, но и наделяют указанного субъекта определённым юридическим статусом.
При этом, указанный законодателем перечень данных мер является закрытым и не подлежит какому-либо расширительному толкованию. Такой подход к определению перечня таких мер, ограничивающих права и свободы личности является совершенно верным, поскольку позволяет предупредить возможный произвол.
Законодатель, формулируя соответствующие нормы и институты уголовного права, по сути, исходит из «презумпции вменяемости» лица, совершившего преступление, а значит, для обоснования вывода об обратном требуется установление соответствующих обстоятельств экспертным путём, в рамках процесса доказывания.
Говоря о целях данных мер, следует заключить, что среди отдельных авторов нет единого подхода к постановке целей принудительных мер. Кроме того, в отдельные авторы допускают в своих тезисах смешение целей и задач анализируемой категории мер уголовно-правового характера.
Законодателем сформулировано, по сути, две категории целей принудительных мер медицинского характера: медицинская цель, под которой подразумевается излечение лица или улучшение его психического состояния и юридическая цель, под которой понимается предупреждение совершения новых деяний, предусмотренных статьями Особенной части УК РФ.
Как мы можем это заметить, ориентируясь на современное регулирование, при формулировании целей анализируемой группы мер, личность выводится на уровень приоритета, или основы применения принудительных мер, на что указывает главенствующая роль такой цели, как выздоровление (или значительное улучшение состояния) лица, а не общественные, или государственно-властные интересы, как это предусматривалось законодателем в относительно недавнем историческом прошлом.
Несмотря на некоторое сходство по целям с уголовным наказанием, является очевидной и разница: в частности, в качестве цели анализируемой категории мер не выступает цель исправления лица - исправление имеет отношение лишь к лицам, преступившим уголовно-правовой запрет, обладая способностью осознавать значение своих действий и в полной мере ими руководить.
Данные меры такой цели не предусматривают, исходя из своей природы и содержания. Поэтому оказание медицинской помощи не может быть поставлено в целевую зависимость от каких-либо идеологических или превентивно-воспитательных задач.
Лечение, даже в тех случаях, когда в основе его применения лежит принудительная составляющая, должно сохранять в себе свою гуманную сущность, что обуславливает наличие лишь одной главной цели осуществления такового - исцеление.
Однако, как представляется, в законодательном разграничении нуждаются цели, применительно к ситуациям, когда применение принудительных мер медицинского характера производится наряду с уголовным наказанием и без такового. Думается, что в данном аспекте возможна определённая дифференциация, в целях чего возможно внесение соответствующих изменений в ст. 98 УК РФ.
В вопросе определения процессуального статуса лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, есть ряд проблем регулирования. В частности, до непосредственной инициации уголовного преследования, когда уполномоченными должностными лицами осуществляются действия, направленные на выявление основания для уголовного преследования, лицо с расстройством психики, может условно находиться в специфическом процессуальном статусе, упомянутом относительно недавно в ч. 1.1 ст. 144 УПК РФ.
Данный промежуточный статус, кстати говоря, весьма слабо регламентирован в нормах УПК РФ. Если сомнения в адекватности психического состояния лица возникают уже на этапе предварительного расследования - данное лицо находится в статусе подозреваемого или обвиняемого, соответственно до получения результатов производства судебно-психиатрической экспертизы.
К сожалению, в нормах действующего УПК РФ не конкретизирован порядок перехода от общего производства предварительного расследования в особое производство, что не способствует единообразному толкованию и правоприменению.
Специальный статус анализируемого участника (или субъекта) производства не обозначен в нормах УПК РФ - как в общей части, так и в положениях главы 51 УПК РФ. Соответственно, нормативной совокупности правомочий такого субъекта также нет в уголовно-процессуальных нормах. С учётом сказанного, сформировать суждения о фактическом содержании процессуального статуса такого участника процессуальных отношений можно лишь благодаря анализу правовых норм.
Аналогичным образом, нормативно не предусмотрен порядок изменения общей формы производства на особую форму, связанную с применением мер медицинского характера.
Подобная ситуация вызывает обоснованное недоумение, с учётом того, что такой пробел в регулировании явно не способствует упорядочению правоприменительной практики и отсутствию процессуальных ошибок в действиях уполномоченных должностных лиц.
Это обстоятельство также заслуживает критики ввиду того, что законодатель ещё в 2010 г. учёл рекомендации Конституционного Суда РФ и конкретизировал в ст. 437 УПК РФ возможность невменяемого, учитывать фактическую способность такого лица, с учётом состояния своего здоровья, самостоятельно реализовывать свои права, осуществляя защиту своих законных интересов.
В целях совершенствования действующего законодательства в данном аспекте, необходимо дополнить главу 7 УПК РФ статьей 47.1, закрепляющей процессуальный статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера. Параллельно с введением обозначенной статьи, следует также внести изменения и в ч. 1 ст. 437 УПК РФ.
Таким образом, можно было бы восполнить существующий пробел, относительно регулирования правового статуса указанного участника производства по делу, что должно поспособствовать большей «прозрачности» соответствующих процессуальных процедур и более качественной защите прав и свобод личности, вовлекаемой в производство по делу в подобном специфическом качестве.
Как представляется, от качества соответствующих гарантий зависит воплощение нормативных предписаний в жизнь, что особенно важно для уголовно-процессуальной деятельности.
В наибольшей степени в такого рода гарантиях нуждается лицо, страдающее психическим расстройством, вовлекаемое в соответствующее производство, в контексте совершения противоправных действий, в силу того, что данная категория лиц не в состоянии в полной мере взаимодействовать с реальностью и окружающими, как следствие болезненного состояния психики.
Действующий УПК РФ содержит ряд гарантий реализации прав и законных интересов лиц, в отношении которых ведётся производство о применении принудительных мер медицинского характера.
В качестве таковых выступают нормы-принципы уголовного судопроизводства, а также ряд прямых указаний, направленных на защиту прав и законных интересов данных лиц в виде предоставления возможности, с учётом фактического состояния, самостоятельно реализовать свои процессуальные правомочия, а также в виде положений, регламентирующих вопросы вовлечения в процесс законного представителя и адвоката- защитника.
Несмотря на первичную и базовую роль законного представителя в обеспечении прав невменяемого, привлечение к участию в подобном деле адвоката-защитника, обладающего необходимыми профессиональными познаниями, является крайне важным. Ведь, помимо того, что государство должно гарантировать со своей стороны реализацию определённых прав и свобод, само лицо должно о них знать и, что более важно, уметь ими адекватно воспользоваться.
Оптимальным путём использования предоставленных законом правовых возможностей как раз и является квалифицированная юридическая помощь, гарантированная всем нуждающимся в рамках производства по уголовному делу на уровне Конституции РФ (ст. 48), а также на уровне многочисленных международно-правовых документов.
Особой спецификой обладает предмет доказывания по анализируемой категории дел, связанных с применением мер медицинского характера. Несмотря на различные авторские мнения и позиции в данном вопросе, представляется необходимым внести изменения в ст. 434 УПК РФ и дифференцировать предмет доказывания, относительно отдельных категорий лиц, совершивших запрещенные уголовным законом деяния.
Таким образом, федеральному законодателю представляется необходимым продолжать осуществление совершенствования действующих норм, путём их конкретизации - уточнения и детализации процессуальных аспектов, связанных с реализацией норм, регулирующих отдельные вопросы, связанные с производством о применении принудительных мер медицинского характера.
Соответствующие процессуальные нормы должны быть должным образом детализированы, чтобы обеспечить единообразие правоприменения на территории всей страны, создавая тем самым дополнительные гарантии защиты прав и свобод личности, вовлечённой в процедуры уголовного судопроизводства.

Купить