XIX век в царской России - это время перемен в общественном сознании по вопросу положения женщины в социальной структуре, её прав, возможностей и реализации. Общество по-разному относилось к данным процессам, что не могло не отразиться и на произведениях отечественной литературы. В романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» мы видим некоторое противопоставление женщин, в коммуникативном поведении которых закреплено множество типично женских, по мнению социума, особенностей, и карикатурного образа нигилистки, вербальное и невербальное поведение которой призвано вызывать неприязнь из-за её грубых, резких черт и притворства.
В вербальной коммуникации героинь романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» отмечены такие случаи гендерной стереотипизации:
1) гиперболизированная экспрессивность женской речи: «... я ужасная спорщица» (А. С. Одинцова), «Мне Николая Петровича не любить - да после этого мне и жить не надо!» (Фенечка), «.права женщин, которые я поклялась защищать до последней капли крови» (Евдоксия Кукшина), «Только я останусь для тебя навек неизменно, как и ты для меня» (Арина Власьевна) и др.;
2) использование косвенных речевых актов: «.пойдемте ко мне... Я хочу у вас спросить... Вы назвали вчера одно руководство.» (А. С. Одинцова) и др.;
3) формулы выражения неуверенности при её фактическом отсутствии: «Мы говорили с вами, кажется, о счастии» (А. С. Одинцова), «И что вам меня слушать? Вы с такими умными дамами разговор имели» (Фенечка) и др.;
4) аргументация героинями своей точки зрения опытом близкого круга
общения: «Я, во-первых, нетерпелива и настойчива, спросите лучше Катю.» (А. С. Одинцова) и др.;
5) традиционные формулы вежливости и смягчения: «... я очень рада с вами познакомиться», «Я уверена, что ваша эта, как бы сказать, ваша напряженность, сдержанность исчезнет наконец» (А. С. Одинцова), «Дуняша, - кликнула она, - принесите Митю (Фенечка всем в доме говорила вы)» (Фенечка) и др.;
6) частое употребление эмоционально-оценочной лексики: «Вы опасный господин; вы такой критик», «несносный город», «Все такие мелкие интересы, вот что ужасно!» (Евдоксия Кукшина), («Да какой же ты красавчик стал!» (Арина Власьевна) и др.;
7) отсутствие доминантности в вербальном общении: «Катя отвечала ему односложно», «Катя ничего не отвечала» (Катерина Локтева), «молча присела на край кресла» (Фенечка) и др.;
8) использование уменьшительно-ласкательных суффиксов: «Енюшка, Енюша», «разочек» (Арина Власьевна);
9) восклицательных предложений и междометий: «Ох, Николай Петрович!», «Ах, сохрани бог!» (Фенечка), «Ах, Василий Иваныч...» (Арина Власьевна) и др.
Ассоциативное поле женских персонажей включает не только типично женские темы (дом, семья, дети, быт), но и вопросы политики, философии, социальной жизни: «. когда общество исправится, уже не будет ни глупых, ни злых людей?» (А. С. Одинцова), «Всю систему воспитания надобно переменить. Я об этом уже думала; наши женщины очень дурно воспитаны» (Евдоксия Кукшина), «Я не люблю Гейне, - заговорила Катя, указывая глазами на книгу, которую Аркадий держал в руках, - ни когда он смеется, ни когда он плачет; я его люблю, когда он задумчив и грустит » (Катерина Локтева).
Телесное поведение героинь романа характеризуется:
1) частой и ярко выраженной эмоциональной экспрессивностью: «она усмехнулась», «с живостью подхватила» (А.С. Одинцова), «засмеялась и бросила книгу», «опять засмеялась и даже руками всплеснула» (Фенечка), «Евдоксия захохотала» (Евдоксия Кукшина), «Только слышались ее прерывистые всхлипывания» (Арина Власьевна) и др.;
2) коммуникативной неагрессивностью и спокойствием: «спокойно и умно<...> глядели светлые глаза», «Одинцова слушала его с вежливым участием» (А. С. Одинцова) и др.;
3) высокой чувствительностью к невербальным проявлениям партнёра по коммуникации: «жалко ей стало его, и с участием протянула она ему руку» (А. С. Одинцова), «Катя смутно понимала, что он искал какого-то утешения в её обществе» (Катерина Локтева) и др.;
4) сдержанностью во взглядах и позах: «опустила глаза», «глянув искоса», «но тотчас же отдёрнула протянутую руку» (Фенечка), «Катя все не поднимала глаз» (Катерина Локтева) и др.;
5) частым проявлением чувства смущения: «Её глаза встретились с глазами Базарова, и она чуть-чуть покраснела» (А. С. Одинцова), «вся покраснела от смущения и от радости» (Фенечка), «Она беспрестанно краснела» (Катерина Локтева) и др.
В вербальном и невербальном поведении героинь романа встречаются и черты, не относящиеся к гендерно стереотипным: перебивы, отсутствие скованности во взглядах и тактильных действиях, показная уверенность в себе и в своей точке зрения, отсутствие в речи ярко выраженной экспрессии, коммуникативная агрессивность и др.
Н. Г. Чернышевским в романе «Что делать?» сделан акцент на расширение гражданских прав женщины: героини романа во многом сохраняют черты женского начала в особенностях своей коммуникации, но в это же время к ним добавляются такие характеристики, как решительность, вспыльчивость, стремление к свободе, прямолинейность. Данные качества призваны помочь женскому обществу преодолеть препятствия на пути к новым, доступным для него возможностям.
В романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?» особо остро стоит вопрос о положении женщины в обществе, её самоопределении и возможностях.
Героини романа стремятся к самореализации, обретению независимости и обеспеченности. Отсюда берут начало черты коммуникативного поведения, которые не относятся к гендерно стереотипным.
В вербальной коммуникации проявляется:
1) прямолинейность, отсутствие косвенных речевых актов или намеренного выражения неуверенности: «Француженка начала прямо», «Подобно Жюли я люблю называть грубые вещи прямыми именами», «Я не хочу прятаться за другого. Я скажу сама» (Катерина Полозова);
2) коммуникативная агрессивность: «Дурак! - Павлу Константиновичу», «Смей повторить, мерзавка-ослушница!», «Осел! подлец!», «рычала и уже без всяких наступительных намерений, а так только, для собственного употребления» (Марья Алекссевна), «и она чуть не с гневом сказала»;
3) интерес к вопросам общественного устройства и материального заработка: «пока женщина живёт на счет мужчины, она в зависимости от него», «Так я, мой милый, уж и не буду заботиться о женственности<...>я буду говорить вам совершенно мужские мысли о том, как мы будем жить», «им нельзя сказать своим женихам или мужьям того, что они думают; они знают, что за это про них подумают: ты безнравственная», «Это было бы очень важно, если бы явились, наконец, женщины-медики. Они были бы очень полезны для всех женщин. Женщине гораздо легче говорить с женщиною, чем с мужчиною» (Вера Павловна), «Ежели так, то есть по деньгам ссора, не могу вас осуждать» (Марья Алексеевна), «Я ношу накладной бюст, как ношу платье, юбку, рубашку не потому, чтоб это мне нравилось, - по-моему, было бы лучше без этих ипокритств, - а потому, что это так принято в обществе» (Жюли), «Девушка так связана во всем. Я независима у себя в комнате. Но что я могу сделать у себя в комнате?», «Стесняет общество. Правда, m-r Бьюмонт, что девушка в Америке не так связана?» (Катерина Полозова);
4) стремление к независимости и свободе: «Я хочу быть независима и жить по-своему», «я хочу не стеснять ничьей свободы, и сама хочу быть свободна», «Но главное - независимость!» (Вера Павловна).
В невербальном коммуникативном поведении новыми для женщин черты являются:
1) нетерпеливость: «Верочка сделала нетерпеливое движение», «Нет, у меня не достанет терпенья», «голосом мучительного нетерпенья» (Вера Павловна);
2) тактильная несдержанность (проявляется даже в рукоприкладстве): «...не утерпела Марья Алексевна, рванула дочь за волосы», «Вот же тебе! - муж получил пощечину. - Вот же тебе! - другая пощечина. - Вот как тебя надобно учить, дурака! - Она схватила его за волоса и начала таскать» (Марья Алексеевна), «схватила его руку», «положила руку на шею Бьюмонту, нагнула его голову к себе и поцеловала в лоб» (Катерина Полозова);
3) проявление вспыльчивости: «Марья Алексевна бесилась, двадцать раз начинала кричать и сжимала кулаки», «и топала, и бесилась» (Марья Алексеевна), «вскочила и ударила кулаком по столу» (Жюли), «только в глазах ее сверкает злое выражение» (Катерина Полозова).
Несмотря на процесс изменения сознания женщины, героини сохраняют в своём коммуникативном поведении черты, в которых проявляется их женское начало.
В языковом аспекте:
1) использование в речи восклицательных предложений и междометий: «ах, боже мой... ах, боже мой, скорее!», «ах, как это будет хорошо!», «Ах, какая дивная красота!» (Вера Павловна), «и-и-и, и-и-и, сколько!» (Марья Алексеевна), «Друг мой, милое мое дитя!» (Жюли), «Ах, боже мой» (Катерина Полозова);
2) гиперболизированная экспрессивность: «отдать руку гадкому, низкому человеку - нет, лучше умереть», «Я, кажется, умру, если это ещё продлится», «Друг мой, я не могла жить без тебя» (Вера Павловна);
3) частое употребление оценочной лексики: «Ах, какая дивная красота!» (Вера Павловна), «фи, какой у вас дурной вкус!», «Это удивительно! но она великолепна», «Гнусные люди! гадкие люди» (Жюли);
4) использование традиционных формул вежливости: «с искренним чувством сказала, что очень благодарна ему за внимательность», «я была обрадована вашим письмом. От всей души благодарю вас за него» (Вера Павловна);
5) проявление уважение к партнёру по коммуникации: «Вера Павловна дала им двольно поговорить о благодарности за полученные деньги, чтобы не обидеть отказом слушать, похожим на равнодушие к их мнению и расположению» (Вера Павловна);
6) исконно женские темы в ассоциативных полях героинь: «улыбается, что уличена в любви к сладким печеньям и в хлопотах над ними в кухне», «Скорее давайте обед, на два прибора - скорее! Где тарелки и все, давайте, я сама возьму и накрою стол» (Вера Павловна), «Жюли очень внимательно рассмотрела, как сидит платье, рассмотрела шитье платка, рукавчиков и осталась довольна» (Жюли).
В целом в середине XIX века столкнулись две модели женского поведения: традиционное и новое, связанное с со стремлением женщин получить гражданские права и свободы. Эти тенденции получили отражение в проанализированных произведениях.


Купить