Портретирование как методика этнолингвистических исследований (на материале образов священнослужителей в славянских языках)
|
Введение 7
Глава 1. Портретирование в этнолингвистическом исследовании: общий обзор 26
1.1. О термине портрет в практике лингвистических исследований 27
1.2. Портретирование в лингвокультурологических и этнолингвистических исследованиях 29
1.2.1. Портретирование в «широкой» этнолингвистике 29
1.2.1.1. Когнитивная дефиниция 29
1.2.1.2. Тезаурусное описание языка фольклора 32
1.2.1.3. Схемы описания реалий в практике исследований
Московской этнолингвистической школы 34
1.2.2. Портретирование в «узкой» этнолингвистике 36
1.2.2.1. Ономасиологический портрет 36
1.2.2.2. Этнолингвистический портрет 41
1.3. Объекты портретирования в этнолингвистике 42
1.4. К вопросу о способах систематизации информации, составляющей
этнолингвистический портрет 44
1.5. Принципы сопоставления этнолингвистических портретов по данным разных языковых традиций и субстанциональных кодов культуры 48
Выводы 50
Глава 2. Опыт моделирования этнолингвистического портрета (на основе портретов служителей культа в русском, польском, украинском, белорусском языках) 52
2.1. Моделирование портретов в этнолингвистическом исследовании 52
2.1.1. Деривационно-фразеологическое гнездо как источник информации
для портрета 52
2.1.2. Структура этнолингвистического портрета 55
2.1.3. Анализ «реципиентных» семантических сфер и проблемы
семантической реконструкции 57
2.2. Этнолингвистические портреты служителей культа в русском языке 58
2.2.1. Священнослужители 59
2.2.1.1. Немонастырское духовенство 59
2.2.1.1.1. Дьякон, дьячок 59
2.2.1.1.2. Пресвитер 62
2.2.1.1.3. Проб 62
2.2.1.1.4. Поп 63
2.2.1.1.5. Архиерей 91
2.2.1.1.6. Митрополит 92
2.2.1.1.7. Патриарх 92
2.2.1.2. Монастырское духовенство 92
2.2.1.2.1. Монах, монахиня 92
2.2.1.2.2. Инок 97
2.2.1.2.3. Калогер 98
2.2.1.2.4. Чернец 99
2.2.1.2.5. Архидьякон 99
2.2.1.2.6 Игумен 100
2.2.1.2.7. Архимандрит 101
2.2.2. Церковнослужители 101
2.2.2.1. Пономарь 101
2.2.2.2. Звонарь 103
2.2.2.3. Богомаз 104
Выводы 104
2.3. Этнолингвистические портреты служителей культа в польском языке
2.3.1. Немонастырское духовенство (Duchowieństwo świeckie)
2.3.1.1. Duchowny
2.3.1.2. Kapelan
2.3.1.3. Kapłan
2.3.1.4. Ksiądz
2.3.1.5. Pleban
2.3.1.6. Pop
2.3.1.7. Proboszcz
2.3.1.8. Wikary
2.3.1.9. Kanonik
2.3.1.10. Prałat
2.3.1.11. Biskup
2.3.1.12. Kardynał
2.3.1.13. Eminencja 2.3.1.14. Papież
2.3.2. Монастырское духовенство (Duchowieństwo zakonne)
2.3.2.1. Общие обозначения монашествующих
2.3.2.1.1. Mnich
2.3.2.1.2. Zakonnik
2.3.2.1.3. Pustelnik
2.3.2.1.4. Opat
2.3.2.1. Монашеские ордена (Zakony)
2.3.2.1.1. Benedyktyn
2.3.2.1.2. Bernardyn
2.3.2.1.3. Dominikan
2.3.2.1.4. Jezuita
2.3.2.1.5. Kapucyn
2.3.2.1.6. Karmelita.
2.3.3. Церковные служки (Posługi)
2.3.1. Kantor
2.3.2. Kościelny
2.3.3. Organista
Выводы 152
2.4. Этнолингвистические портреты служителей культа в украинском языке 155
2.4.1. Немонастырское духовенство 157
2.4.1.1. Алілуйко
2.4.1.2. Дяк, дячок
2.4.1.3. Батюшка.
2.4.1.4. Ксьондз
2.4.1.5. Піп
2.4.1.6. Архієрей
2.4.1.7. Біскуп
2.4.1.8. Папіш
2.4.2. Монастырское духовенство
2.4.2.1. Общие обозначения монашествующих
2.4.2.1.1. Законник
2.4.2.1.2. Монах
2.4.2.1.3. Чернець
2.4.2.2. Монашеские ордена
2.4.2.2.1. Бенедектинець
2.4.2.2.2. Єзуїт
2.4.2.2.3. Капуцин
Выводы 183
2.5. Этнолингвистические портреты служителей культа в белорусском языке 186
2.5.1. Священнослужители 187
2.5.1.1. Немонастырское духовенство 187
2.5.1.1.1. Дзяк, дзякан 187
2.5.1.1.2. Ксёндз 188
2.5.1.1.3. Поп 190
2.5.1.1.4. Арх1ерэй 201
2.5.1.2. Монастырское духовенство 201
2.5.1.2.1. ЕзуН 201
2.5.1.2.2. Законшк, законнща 201
2.5.1.2.3. Манах 202
2.5.1.2.4. Пустэльшк 202
2.5.1.2.5. 1гумен, ¡гуменя 202
2.5.2. Церковнослужители 203
2.5.2.1 Аргашст 203
2.5.2.2. Панамар 203
Выводы 203
Глава 3. Закономерности организации этнолингвистических портретов служителей культа в русском, украинском, белорусском и польском языках 207
3.1. Совокупный портрет служителя культа на основе данных русского,
украинского, белорусского и польского языков 207
3.2. Тематические сферы вторичной семантики обозначений служителей культа 228
3.2.1. Природа 229
3.2.1.1. Растительный мир 229
3.2.1.2. Животный мир 239
3.2.1.2.1, Насекомые 239
3.2.1.2.2, Рыбы 240
3.2.1.2.3, Гады 241
3.2.1.2.4. Птицы 241
3.2.1.2.5. Млекопитающие 242
3.2.2. Материальная и духовная культура 243
3.2.2.1. Предметы быта 243
3.2.2.2. Игры и игровые принадлежности 246
3.2.3. Человек 247
3.2.3.1. Физические особенности 247
3.2.3.2. Черты характера и интеллект 248
3.2.3.3. Образ жизни 249
3.2.3.4. Речь 250
3.2.3.5. Физиологические состояния: болезнь, смерть 252
3.3. Сопоставительный анализ мотивационной структуры портретов в различных языках 254
Выводы 259
Заключение 264
Литература 271
Приложение 1. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в русском языке 296
Приложение 2. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в польском языке 299
Приложение 3. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в украинском языке 302
Приложение 4. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в белорусском языке 305
Приложение 5. Портретные черты служителей культа в русском, польском, украинском и белорусском языках
Глава 1. Портретирование в этнолингвистическом исследовании: общий обзор 26
1.1. О термине портрет в практике лингвистических исследований 27
1.2. Портретирование в лингвокультурологических и этнолингвистических исследованиях 29
1.2.1. Портретирование в «широкой» этнолингвистике 29
1.2.1.1. Когнитивная дефиниция 29
1.2.1.2. Тезаурусное описание языка фольклора 32
1.2.1.3. Схемы описания реалий в практике исследований
Московской этнолингвистической школы 34
1.2.2. Портретирование в «узкой» этнолингвистике 36
1.2.2.1. Ономасиологический портрет 36
1.2.2.2. Этнолингвистический портрет 41
1.3. Объекты портретирования в этнолингвистике 42
1.4. К вопросу о способах систематизации информации, составляющей
этнолингвистический портрет 44
1.5. Принципы сопоставления этнолингвистических портретов по данным разных языковых традиций и субстанциональных кодов культуры 48
Выводы 50
Глава 2. Опыт моделирования этнолингвистического портрета (на основе портретов служителей культа в русском, польском, украинском, белорусском языках) 52
2.1. Моделирование портретов в этнолингвистическом исследовании 52
2.1.1. Деривационно-фразеологическое гнездо как источник информации
для портрета 52
2.1.2. Структура этнолингвистического портрета 55
2.1.3. Анализ «реципиентных» семантических сфер и проблемы
семантической реконструкции 57
2.2. Этнолингвистические портреты служителей культа в русском языке 58
2.2.1. Священнослужители 59
2.2.1.1. Немонастырское духовенство 59
2.2.1.1.1. Дьякон, дьячок 59
2.2.1.1.2. Пресвитер 62
2.2.1.1.3. Проб 62
2.2.1.1.4. Поп 63
2.2.1.1.5. Архиерей 91
2.2.1.1.6. Митрополит 92
2.2.1.1.7. Патриарх 92
2.2.1.2. Монастырское духовенство 92
2.2.1.2.1. Монах, монахиня 92
2.2.1.2.2. Инок 97
2.2.1.2.3. Калогер 98
2.2.1.2.4. Чернец 99
2.2.1.2.5. Архидьякон 99
2.2.1.2.6 Игумен 100
2.2.1.2.7. Архимандрит 101
2.2.2. Церковнослужители 101
2.2.2.1. Пономарь 101
2.2.2.2. Звонарь 103
2.2.2.3. Богомаз 104
Выводы 104
2.3. Этнолингвистические портреты служителей культа в польском языке
2.3.1. Немонастырское духовенство (Duchowieństwo świeckie)
2.3.1.1. Duchowny
2.3.1.2. Kapelan
2.3.1.3. Kapłan
2.3.1.4. Ksiądz
2.3.1.5. Pleban
2.3.1.6. Pop
2.3.1.7. Proboszcz
2.3.1.8. Wikary
2.3.1.9. Kanonik
2.3.1.10. Prałat
2.3.1.11. Biskup
2.3.1.12. Kardynał
2.3.1.13. Eminencja 2.3.1.14. Papież
2.3.2. Монастырское духовенство (Duchowieństwo zakonne)
2.3.2.1. Общие обозначения монашествующих
2.3.2.1.1. Mnich
2.3.2.1.2. Zakonnik
2.3.2.1.3. Pustelnik
2.3.2.1.4. Opat
2.3.2.1. Монашеские ордена (Zakony)
2.3.2.1.1. Benedyktyn
2.3.2.1.2. Bernardyn
2.3.2.1.3. Dominikan
2.3.2.1.4. Jezuita
2.3.2.1.5. Kapucyn
2.3.2.1.6. Karmelita.
2.3.3. Церковные служки (Posługi)
2.3.1. Kantor
2.3.2. Kościelny
2.3.3. Organista
Выводы 152
2.4. Этнолингвистические портреты служителей культа в украинском языке 155
2.4.1. Немонастырское духовенство 157
2.4.1.1. Алілуйко
2.4.1.2. Дяк, дячок
2.4.1.3. Батюшка.
2.4.1.4. Ксьондз
2.4.1.5. Піп
2.4.1.6. Архієрей
2.4.1.7. Біскуп
2.4.1.8. Папіш
2.4.2. Монастырское духовенство
2.4.2.1. Общие обозначения монашествующих
2.4.2.1.1. Законник
2.4.2.1.2. Монах
2.4.2.1.3. Чернець
2.4.2.2. Монашеские ордена
2.4.2.2.1. Бенедектинець
2.4.2.2.2. Єзуїт
2.4.2.2.3. Капуцин
Выводы 183
2.5. Этнолингвистические портреты служителей культа в белорусском языке 186
2.5.1. Священнослужители 187
2.5.1.1. Немонастырское духовенство 187
2.5.1.1.1. Дзяк, дзякан 187
2.5.1.1.2. Ксёндз 188
2.5.1.1.3. Поп 190
2.5.1.1.4. Арх1ерэй 201
2.5.1.2. Монастырское духовенство 201
2.5.1.2.1. ЕзуН 201
2.5.1.2.2. Законшк, законнща 201
2.5.1.2.3. Манах 202
2.5.1.2.4. Пустэльшк 202
2.5.1.2.5. 1гумен, ¡гуменя 202
2.5.2. Церковнослужители 203
2.5.2.1 Аргашст 203
2.5.2.2. Панамар 203
Выводы 203
Глава 3. Закономерности организации этнолингвистических портретов служителей культа в русском, украинском, белорусском и польском языках 207
3.1. Совокупный портрет служителя культа на основе данных русского,
украинского, белорусского и польского языков 207
3.2. Тематические сферы вторичной семантики обозначений служителей культа 228
3.2.1. Природа 229
3.2.1.1. Растительный мир 229
3.2.1.2. Животный мир 239
3.2.1.2.1, Насекомые 239
3.2.1.2.2, Рыбы 240
3.2.1.2.3, Гады 241
3.2.1.2.4. Птицы 241
3.2.1.2.5. Млекопитающие 242
3.2.2. Материальная и духовная культура 243
3.2.2.1. Предметы быта 243
3.2.2.2. Игры и игровые принадлежности 246
3.2.3. Человек 247
3.2.3.1. Физические особенности 247
3.2.3.2. Черты характера и интеллект 248
3.2.3.3. Образ жизни 249
3.2.3.4. Речь 250
3.2.3.5. Физиологические состояния: болезнь, смерть 252
3.3. Сопоставительный анализ мотивационной структуры портретов в различных языках 254
Выводы 259
Заключение 264
Литература 271
Приложение 1. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в русском языке 296
Приложение 2. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в польском языке 299
Приложение 3. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в украинском языке 302
Приложение 4. Основные мотивы, составляющие этнолингвистические портреты служителей культа в белорусском языке 305
Приложение 5. Портретные черты служителей культа в русском, польском, украинском и белорусском языках
Интерес к народным культурным традициям и представлениям о мире при-вел к возникновению и развитию этнолингвистики - «раздела языкознания или - шире - направления в языкознании, ориентирующегося исследователя на рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции» [Толстой 1995: 27]. В современной славистике это направление представлено работами таких ученых, как Т. А. Агапкина, Н. П. Антропов, Е. Бартминьский, М. Белетич, О. В. Белова, Е. Л. Березович, Т. Н. Бунчук, И. Ванькова, Т. В. Володина, А. В. Гура, Л. П. Дронова, М. В. Жуйкова, Г. И. Кабакова, И. Б. Качинская, В. И. Коваль, М. М. Кондратенко, Н. И. Коновалова, Т. В. Махрачева, Д. Младенова, А. Б. Мороз, И. А. Морозов, С. Небжеговска-Бартминьска, Е. А. Нефедова, С. Е. Никитина, А. А. Плотникова, И. А. Подюков, И. И. Русинова, И. А. Седакова, Н. И. Толстой, С. М. Толстая, А. Тырпа, В. Хлебда, О. А. Черепанова, А. В. Юдин и др.
В рамках этнолингвистики принято выделять две ее разновидности: «широкую» и «узкую». Под «широкой» этнолингвистикой понимается «комплексная дисциплина, предметом изучения которой является “план содержания” культуры, народной психологии и мифологии независимо от средств и способов их формального воплощения (слово, предмет, изображение)» [Толстой 1995: 39]. Объектом изучения «узкой» этнолингвистики является исключительно «язык в отношении к культуре народа» [Там же].
Методы «узкой» этнолингвистики используются, в частности, представителями Уральской этнолингвистической школы, в числе которых Е. Л. Березович, Е. Д. Бондаренко (Казакова), Е. О. Борисова, К. С. Верхотурова, Ю. Б. Воронцова, А. А. Едалина, М. А. Еремина, Ю. А. Кривощапова, В. С. Кучко, Т. В. Леонтьева, А. А. Макарова, О. В. Моргунова (Атрошенко), К. В. Осипова (Пьянкова), И. В. Родионова, М. Э. Рут, О. Д. Сурикова, А. В. Тихомирова, Л. А. Феоктистова, Е. В. Шабалина и др. В их работах фрагменты народной картины мира реконструируются в результате семантико-мотивационного анализа русской диалектной лексики и ономастики (на славянском и финно-угорском фоне). К данному направлению относит себя и автор настоящего исследования.
Этнолингвистика стремится реконструировать языковую картину мира - «совокупность суждений о свойствах и способах существования объектов внеязыковой действительности, <...> в той или иной степени закрепленных в языке, заключенных в значениях слов или подразумеваемых этими значениями» [ВаГттзкц Токагзкх 1986: 72]. Эти суждения изначально не упорядочены, и в задачи исследователя входит, в том числе, их систематизация. Одним из вариантов системного представления фрагментов языковой картины мира является этнолингвистический портрет реалии. Создание портрета (портретирование) - это исследовательский прием, позволяющий определить частотность и значимость отдельных черт и признаков, приписываемых исследуемому объекту, установить взаимосвязи между чертами одного объекта и сопоставить представления о сходных объектах внутри одного языка и в разных языковых и культурных традициях. Таким образом, портрет содержит результат портретирования - максимально подробную реконструкцию культурно-языкового образа какой-либо реалии.
В этнолингвистике накоплен достаточный опыт портретирования. Свои варианты портретов культурно значимых реалий представили Т. А. Агапкина, Е. Бартминьский, Е. Л. Березович, О. В. Белова, Л. Н. Виноградова, Д. П. Гулик, А. В. Гура, А. А. Едалина, Г. И. Кабакова, Ю. А. Кривощапова, С. Е. Никитина, М. Э. Рут, С. М. Толстая, Л. А. Феоктистова и др. (подробнее о них будет рассказано в гл. 1 настоящей диссертации). Однако существующие разработки в этой области достаточно разнородны, не имеют единой методики и принципа построения. В связи с этим актуальны следующие вопросы: 1) что представляет собой объект портретирования, какие ограничения на него накладываются; 2) какими параметрами обладает этнолингвистический портрет и какими способами систематизируется входящая в него информация; 3) каковы принципы контрастивного исследования портретов, на каких уровнях и по каким критериям их можно сопоставлять.
Попытка ответить на эти вопросы предпринята в представленном исследовании. В качестве фактической базы мы выбрали портреты служителей христианского культа в русской, польской, украинской и белорусской языковых традициях. Такой выбор обусловлен, во-первых, многогранностью портретируемого объекта: с одной стороны, мы имеем дело с «профессиональным» стереотипом, который во многом обусловлен родом занятий персонажа. С другой стороны, речь идет о стереотипе «чужого»: соседствуя с крестьянами и тесно с ними взаимодействия, священники в корне отличны по внешним признакам, роду занятий и др., а следовательно, их образы обладают яркой маркированностью. С третьей стороны, изучаются культуремы, неразрывно связанные со сферами церкви и веры. Последнее обстоятельство особенно важно при контрастивном исследовании портретов, так как дает возможность сравнить языковые традиции, «питаемые» разными конфессиональными практиками, и определить, насколько различия веры влияют на содержание, логику компоновки и окраску образа священнослужителя. Этой же причиной обусловлен выбор языков. Привлечение русской и польской языковой традиции позволяет сопоставить образы служителей культа, сложившиеся в разных конфессиях: православной и католической. Интерес к украинскому и белорусскому языкам обусловлен, кроме прочего, «пограничностью» этих религиозных культур, сочетанием в них православного и католического начал, а также существованием на территории Украины и Белоруссии греко-католической церкви, представляющей собой синтез православной и католической традиции.
Лексика религиозной сферы многократно становилась объектом лингвистических исследований в славистике, рассматриваясь в различных аспектах. В ряде работ изучается христианский дискурс славянских литературных языковых традиций. Этой проблеме посвящены работы Е. В. Бобыревой [Бобырева 2007], И. В. Бугаевой [Бугаева 2008], В. И. Карасика [Карасик 1999], Т. В. Ицкович [Ицкович 2016], И. Баеровой [Bajerowa 1988], М. Войтак [Wojtak 1992; Войтак 2003] и др.
Анализировались религиозная терминология и фразеология, при этом использовался различный языковой материал. Так, есть работы, выполненные на материале русского литературного языка [Войцева 1989; Горюшина 2002; Огай 2001; Слаутина 2006; Тимофеев 1997]. Изменения семантики религиозной терминологии исследуются в трудах Е. В. Сергеевой [Сергеева 2000] и Ю. Н. Михайловой [Михайлова 2004]. Истории польских лексем cerkiew‘церковь’ и kosciol‘костел’ посвящена статья Т. Лисовского [Lisowski 1993].
В диссертации Е. Ю. Балашовой [Балашова 2016] заявлен сопоставительный аспект исследования религиозной лексики. В ней анализируется три концептуальных поля - вера//аНИ, надежда/Ъоре, любовьНохе - в русском (православном) и английском (протестантском) дискурсах. Проводится их сопоставление на системно-языковом и текстовых уровнях. Сопоставлению относящихся к религиозной сфере концептов посвящено и исследование Л. Г. Пановой [Панова 2000].
Литературная фразеология и паремиология, в состав которых входят церковно-религиозные термины, исследуются в работах Ю. Т. Листровой-Правды [Ли- строва-Правда 1996] и С. В. Булавиной [Булавина 2003].
Анализу рус. подвести под монастырь и укр. тдвести п1д монастир и его культурных основ посвящена глава в монографии М. В. Жуйковой [Жуйкова 2007: 130-146].
На базе русского литературного языка проведено довольно много исследований языковых единиц (как правило, фразеологических), связанных по происхождению с библейским текстом [Байрамова 2013; Бурукина 2013; Гехт 1997; Верещагин 1993; Дубровина 1995; Листрова-Правда 2001; Мокиенко 1998; Федуленкова 1997 и др.].
Раздел, посвященный исследованию религиозного дискурса в украинском языке, включен в монографию Н. Бабич. В книге рассматриваются языковые особенности жанров проповеди и молитвы, анализируется параллелизм лексем блаженний и благословенний, понятий добро и зло, грех (гр1х) и искупление (спокута) и др. [Бабич 2012: 79-212].
Польская библейская лексика исследуется в работе Д. Беньковской и М. Каминьской [В1епко’№8ка, Каттака 1990]. Достаточно распространены и сопоставительные исследования библеизмов [Адрианова 2013; Вальтер 2013; Коуасоуа 2013] и др.
Предмет исследования - структура и способы построения этнолингвистического портрета; при этом портретирование понимается как методика этнолингвистического исследования, а портрет - как способ представления результатов семантико-мотивационной реконструкции.
Следовательно, цель работы - охарактеризовать основные принципы портретирования в этнолингвистических исследованиях и закономерности организации этнолингвистических портретов (на материале языковых образов русского, украинского, белорусского и польского духовенства).
Актуальность исследования обусловлена тем, что в современной этнолингвистике и общей теории языка не подвергалась еще методологической рефлексии этнолингвистическое портретирование, являющееся, как представляется, эффективной методикой организации и представления результатов этнолингвистического исследования. Кроме того, в славистике отсутствуют сопоставительные работы, в которых рассматриваются общие и уникальные черты, формирующие языковые образы священнослужителей.
Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые на основе комплексного лингвистического анализа деривационно-фразеологических гнезд русских, украинских, белорусских и польских обозначений служителей культа охарастеризованы закономерности организации этнолингвистического портрета: особенности объекта портретирования, принципы структурирования и подачи информации, составляющей портрет, возможности сопоставления портретов. В научный оборот введен новый лексический и фразеологический материал, в том числе извлеченный из неопубликованных русских, польских и украинских полевых источников. Осуществлена семантическая реконструкция ряда лексем, «темных» в мотивационном отношении.
Теоретическая значимость заключается в том, что в диссертации осуществлена разработка принципов и методики этнолингвистического портретирования, а также контрастивного изучения портретов реалий, выполненных на материале разных языков. Выводы диссертации могут представлять интерес для методологии языкознания, этнолингвистики, контрастивной семантики.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования предложенной методики и представленного материала в практике вузовского преподавания - в курсах по диалектологии, этнолингвистике, славистике, мотивологии и семантике. Материалы и выводы исследования могут быть использованы в практике составления этнолингвистических словарей славянских языков.
Степень достоверности результатов определяется достаточным объемом проанализированного материала (1925 лексических единиц и паремий, на основе которых составлено 69 этнолингвистических портретов), а также использованием адекватных поставленным целям и задачам методик анализа, позволяющих по-строить этнолингвистические портреты служителей христианского культа и на их примере охарактеризовать основные закономерности реконструкции и сопоставления этнолингвистических портретов.
Апробация работы. Основные положения были изложены автором в докладах на II и III международных научных конференциях «Этнолингвистика. Ономастика. Этимология» (Екатеринбург, 2012, 2015), Втором всероссийском совещании славистов (Москва, 2013), III Всероссийском конгрессе фольклористов (Москва, 2014), Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы лингвистического краеведения», посвященной 80-летию доцента кафедры русского языка К. Н. Прокошевой (Пермь, 2014), Международной конференции молодых ученых «Фольклористика и культурная антропология сегодня» (Москва, 2015), I конференции студентов и аспирантов «Антропология. Фольклористика. Социолингвистика» (Санкт-Петербург, 2012), XVIII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 2011), межвузовской конференции молодых ученых «Слово в традиционной и современной культуре» (Екатеринбург, 2010, 2011, 2013, 2014). По теме исследования опубликовано 17 работ, из них 4 в изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура работы обусловлена ее задачами.
Первая глава содержит изложение теоретических основ исследования. В ней дается анализ портретирования как способа представления результатов этно-лингвистического исследования. Рассмотрены различные понимания термина портрет в лингвистике (портрет языковой личности, языковой портрет города, лексикографический портрет и др.), а также методики портретирования в «широкой» и «узкой» этнолингвистике (когнитивная дефиниция, тезаурусное описание языка фольклора, схемы описания реалий Московской этнолингвистической школы, ономасиологический портрет).
Во второй главе определены особенности объекта портретирования, предложены принципы и структура этнолингвистического портрета и представлены собственно этнолингвистические портреты служителей христианского культа в русском, польском, украинском и белорусском языках.
Поскольку чины христианского духовенства организованы по принципу жесткой иерархии, значимой не только для внутренней церковной жизни, но и для народного сознания, эту иерархию мы положили в основу расположения этнолингвистических портретов. Так, в состав глав входят этнолингвистические портреты двух больших групп реалий: церковно- и священнослужителей , последняя из которых, в свою очередь, подразделяется на группы немонастырского и монастырского духовенства. Разделение духовенства на монастырское и немонастырское условно соответствует православному делению на «черное» и «белое», однако эта классификация нерелевантна католической культуре, поэтому мы приняли решение унифицировать метаязык описания. В украинском и польском языках внутри лексики, обозначающей монастырское духовенство, выделяется подгруппа названий монашеских орденов. Так как по данным белорусского языка можно реконструировать лишь один портрет орденского монаха - иезуита, мы сочли нецелесообразным выделять его в отдельную группу. «Персонажи» в составе групп и подгрупп расположены в соответствии с их местом на церковной иерархической лестнице: от низшего к высшему.
В начале большинства портретов дается справка относительно происхождения слова, являющегося вершиной деривационно-фразеологического гнезда, на основе которого строится портрет. Но так как наборы портретов и, соответственно, «вершинные» лексемы в исследуемых языках пересекаются, этимология приводится только один раз - при первом упоминании лексической единицы: например, этимологическая справка к слову поп дается в главе, посвященной русскому языку, а для соответствующих польских, украинских и белорусских слов (pop, nin, поп) не приводится. В очевидных случаях (например, duchownyили benedyktyn)этимология не указывается.
В третьей главе выявляются закономерности организации этнолингвистических портретов служителей культа. В первом параграфе представлен совокупный этнолингвистический портрет служителя культа на материале всех исследуемых языков. Производится сопоставление портретов в отдельных языках, выявление общих и особенных черт и мотивов. Во втором параграфе рассматриваются основные тематические сферы «принимающих» лексем. Анализируются способы реализации составляющих портрет мотивов и типы лексико-семантических межъязыковых параллелей.
В рамках этнолингвистики принято выделять две ее разновидности: «широкую» и «узкую». Под «широкой» этнолингвистикой понимается «комплексная дисциплина, предметом изучения которой является “план содержания” культуры, народной психологии и мифологии независимо от средств и способов их формального воплощения (слово, предмет, изображение)» [Толстой 1995: 39]. Объектом изучения «узкой» этнолингвистики является исключительно «язык в отношении к культуре народа» [Там же].
Методы «узкой» этнолингвистики используются, в частности, представителями Уральской этнолингвистической школы, в числе которых Е. Л. Березович, Е. Д. Бондаренко (Казакова), Е. О. Борисова, К. С. Верхотурова, Ю. Б. Воронцова, А. А. Едалина, М. А. Еремина, Ю. А. Кривощапова, В. С. Кучко, Т. В. Леонтьева, А. А. Макарова, О. В. Моргунова (Атрошенко), К. В. Осипова (Пьянкова), И. В. Родионова, М. Э. Рут, О. Д. Сурикова, А. В. Тихомирова, Л. А. Феоктистова, Е. В. Шабалина и др. В их работах фрагменты народной картины мира реконструируются в результате семантико-мотивационного анализа русской диалектной лексики и ономастики (на славянском и финно-угорском фоне). К данному направлению относит себя и автор настоящего исследования.
Этнолингвистика стремится реконструировать языковую картину мира - «совокупность суждений о свойствах и способах существования объектов внеязыковой действительности, <...> в той или иной степени закрепленных в языке, заключенных в значениях слов или подразумеваемых этими значениями» [ВаГттзкц Токагзкх 1986: 72]. Эти суждения изначально не упорядочены, и в задачи исследователя входит, в том числе, их систематизация. Одним из вариантов системного представления фрагментов языковой картины мира является этнолингвистический портрет реалии. Создание портрета (портретирование) - это исследовательский прием, позволяющий определить частотность и значимость отдельных черт и признаков, приписываемых исследуемому объекту, установить взаимосвязи между чертами одного объекта и сопоставить представления о сходных объектах внутри одного языка и в разных языковых и культурных традициях. Таким образом, портрет содержит результат портретирования - максимально подробную реконструкцию культурно-языкового образа какой-либо реалии.
В этнолингвистике накоплен достаточный опыт портретирования. Свои варианты портретов культурно значимых реалий представили Т. А. Агапкина, Е. Бартминьский, Е. Л. Березович, О. В. Белова, Л. Н. Виноградова, Д. П. Гулик, А. В. Гура, А. А. Едалина, Г. И. Кабакова, Ю. А. Кривощапова, С. Е. Никитина, М. Э. Рут, С. М. Толстая, Л. А. Феоктистова и др. (подробнее о них будет рассказано в гл. 1 настоящей диссертации). Однако существующие разработки в этой области достаточно разнородны, не имеют единой методики и принципа построения. В связи с этим актуальны следующие вопросы: 1) что представляет собой объект портретирования, какие ограничения на него накладываются; 2) какими параметрами обладает этнолингвистический портрет и какими способами систематизируется входящая в него информация; 3) каковы принципы контрастивного исследования портретов, на каких уровнях и по каким критериям их можно сопоставлять.
Попытка ответить на эти вопросы предпринята в представленном исследовании. В качестве фактической базы мы выбрали портреты служителей христианского культа в русской, польской, украинской и белорусской языковых традициях. Такой выбор обусловлен, во-первых, многогранностью портретируемого объекта: с одной стороны, мы имеем дело с «профессиональным» стереотипом, который во многом обусловлен родом занятий персонажа. С другой стороны, речь идет о стереотипе «чужого»: соседствуя с крестьянами и тесно с ними взаимодействия, священники в корне отличны по внешним признакам, роду занятий и др., а следовательно, их образы обладают яркой маркированностью. С третьей стороны, изучаются культуремы, неразрывно связанные со сферами церкви и веры. Последнее обстоятельство особенно важно при контрастивном исследовании портретов, так как дает возможность сравнить языковые традиции, «питаемые» разными конфессиональными практиками, и определить, насколько различия веры влияют на содержание, логику компоновки и окраску образа священнослужителя. Этой же причиной обусловлен выбор языков. Привлечение русской и польской языковой традиции позволяет сопоставить образы служителей культа, сложившиеся в разных конфессиях: православной и католической. Интерес к украинскому и белорусскому языкам обусловлен, кроме прочего, «пограничностью» этих религиозных культур, сочетанием в них православного и католического начал, а также существованием на территории Украины и Белоруссии греко-католической церкви, представляющей собой синтез православной и католической традиции.
Лексика религиозной сферы многократно становилась объектом лингвистических исследований в славистике, рассматриваясь в различных аспектах. В ряде работ изучается христианский дискурс славянских литературных языковых традиций. Этой проблеме посвящены работы Е. В. Бобыревой [Бобырева 2007], И. В. Бугаевой [Бугаева 2008], В. И. Карасика [Карасик 1999], Т. В. Ицкович [Ицкович 2016], И. Баеровой [Bajerowa 1988], М. Войтак [Wojtak 1992; Войтак 2003] и др.
Анализировались религиозная терминология и фразеология, при этом использовался различный языковой материал. Так, есть работы, выполненные на материале русского литературного языка [Войцева 1989; Горюшина 2002; Огай 2001; Слаутина 2006; Тимофеев 1997]. Изменения семантики религиозной терминологии исследуются в трудах Е. В. Сергеевой [Сергеева 2000] и Ю. Н. Михайловой [Михайлова 2004]. Истории польских лексем cerkiew‘церковь’ и kosciol‘костел’ посвящена статья Т. Лисовского [Lisowski 1993].
В диссертации Е. Ю. Балашовой [Балашова 2016] заявлен сопоставительный аспект исследования религиозной лексики. В ней анализируется три концептуальных поля - вера//аНИ, надежда/Ъоре, любовьНохе - в русском (православном) и английском (протестантском) дискурсах. Проводится их сопоставление на системно-языковом и текстовых уровнях. Сопоставлению относящихся к религиозной сфере концептов посвящено и исследование Л. Г. Пановой [Панова 2000].
Литературная фразеология и паремиология, в состав которых входят церковно-религиозные термины, исследуются в работах Ю. Т. Листровой-Правды [Ли- строва-Правда 1996] и С. В. Булавиной [Булавина 2003].
Анализу рус. подвести под монастырь и укр. тдвести п1д монастир и его культурных основ посвящена глава в монографии М. В. Жуйковой [Жуйкова 2007: 130-146].
На базе русского литературного языка проведено довольно много исследований языковых единиц (как правило, фразеологических), связанных по происхождению с библейским текстом [Байрамова 2013; Бурукина 2013; Гехт 1997; Верещагин 1993; Дубровина 1995; Листрова-Правда 2001; Мокиенко 1998; Федуленкова 1997 и др.].
Раздел, посвященный исследованию религиозного дискурса в украинском языке, включен в монографию Н. Бабич. В книге рассматриваются языковые особенности жанров проповеди и молитвы, анализируется параллелизм лексем блаженний и благословенний, понятий добро и зло, грех (гр1х) и искупление (спокута) и др. [Бабич 2012: 79-212].
Польская библейская лексика исследуется в работе Д. Беньковской и М. Каминьской [В1епко’№8ка, Каттака 1990]. Достаточно распространены и сопоставительные исследования библеизмов [Адрианова 2013; Вальтер 2013; Коуасоуа 2013] и др.
Предмет исследования - структура и способы построения этнолингвистического портрета; при этом портретирование понимается как методика этнолингвистического исследования, а портрет - как способ представления результатов семантико-мотивационной реконструкции.
Следовательно, цель работы - охарактеризовать основные принципы портретирования в этнолингвистических исследованиях и закономерности организации этнолингвистических портретов (на материале языковых образов русского, украинского, белорусского и польского духовенства).
Актуальность исследования обусловлена тем, что в современной этнолингвистике и общей теории языка не подвергалась еще методологической рефлексии этнолингвистическое портретирование, являющееся, как представляется, эффективной методикой организации и представления результатов этнолингвистического исследования. Кроме того, в славистике отсутствуют сопоставительные работы, в которых рассматриваются общие и уникальные черты, формирующие языковые образы священнослужителей.
Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые на основе комплексного лингвистического анализа деривационно-фразеологических гнезд русских, украинских, белорусских и польских обозначений служителей культа охарастеризованы закономерности организации этнолингвистического портрета: особенности объекта портретирования, принципы структурирования и подачи информации, составляющей портрет, возможности сопоставления портретов. В научный оборот введен новый лексический и фразеологический материал, в том числе извлеченный из неопубликованных русских, польских и украинских полевых источников. Осуществлена семантическая реконструкция ряда лексем, «темных» в мотивационном отношении.
Теоретическая значимость заключается в том, что в диссертации осуществлена разработка принципов и методики этнолингвистического портретирования, а также контрастивного изучения портретов реалий, выполненных на материале разных языков. Выводы диссертации могут представлять интерес для методологии языкознания, этнолингвистики, контрастивной семантики.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования предложенной методики и представленного материала в практике вузовского преподавания - в курсах по диалектологии, этнолингвистике, славистике, мотивологии и семантике. Материалы и выводы исследования могут быть использованы в практике составления этнолингвистических словарей славянских языков.
Степень достоверности результатов определяется достаточным объемом проанализированного материала (1925 лексических единиц и паремий, на основе которых составлено 69 этнолингвистических портретов), а также использованием адекватных поставленным целям и задачам методик анализа, позволяющих по-строить этнолингвистические портреты служителей христианского культа и на их примере охарактеризовать основные закономерности реконструкции и сопоставления этнолингвистических портретов.
Апробация работы. Основные положения были изложены автором в докладах на II и III международных научных конференциях «Этнолингвистика. Ономастика. Этимология» (Екатеринбург, 2012, 2015), Втором всероссийском совещании славистов (Москва, 2013), III Всероссийском конгрессе фольклористов (Москва, 2014), Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы лингвистического краеведения», посвященной 80-летию доцента кафедры русского языка К. Н. Прокошевой (Пермь, 2014), Международной конференции молодых ученых «Фольклористика и культурная антропология сегодня» (Москва, 2015), I конференции студентов и аспирантов «Антропология. Фольклористика. Социолингвистика» (Санкт-Петербург, 2012), XVIII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 2011), межвузовской конференции молодых ученых «Слово в традиционной и современной культуре» (Екатеринбург, 2010, 2011, 2013, 2014). По теме исследования опубликовано 17 работ, из них 4 в изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура работы обусловлена ее задачами.
Первая глава содержит изложение теоретических основ исследования. В ней дается анализ портретирования как способа представления результатов этно-лингвистического исследования. Рассмотрены различные понимания термина портрет в лингвистике (портрет языковой личности, языковой портрет города, лексикографический портрет и др.), а также методики портретирования в «широкой» и «узкой» этнолингвистике (когнитивная дефиниция, тезаурусное описание языка фольклора, схемы описания реалий Московской этнолингвистической школы, ономасиологический портрет).
Во второй главе определены особенности объекта портретирования, предложены принципы и структура этнолингвистического портрета и представлены собственно этнолингвистические портреты служителей христианского культа в русском, польском, украинском и белорусском языках.
Поскольку чины христианского духовенства организованы по принципу жесткой иерархии, значимой не только для внутренней церковной жизни, но и для народного сознания, эту иерархию мы положили в основу расположения этнолингвистических портретов. Так, в состав глав входят этнолингвистические портреты двух больших групп реалий: церковно- и священнослужителей , последняя из которых, в свою очередь, подразделяется на группы немонастырского и монастырского духовенства. Разделение духовенства на монастырское и немонастырское условно соответствует православному делению на «черное» и «белое», однако эта классификация нерелевантна католической культуре, поэтому мы приняли решение унифицировать метаязык описания. В украинском и польском языках внутри лексики, обозначающей монастырское духовенство, выделяется подгруппа названий монашеских орденов. Так как по данным белорусского языка можно реконструировать лишь один портрет орденского монаха - иезуита, мы сочли нецелесообразным выделять его в отдельную группу. «Персонажи» в составе групп и подгрупп расположены в соответствии с их местом на церковной иерархической лестнице: от низшего к высшему.
В начале большинства портретов дается справка относительно происхождения слова, являющегося вершиной деривационно-фразеологического гнезда, на основе которого строится портрет. Но так как наборы портретов и, соответственно, «вершинные» лексемы в исследуемых языках пересекаются, этимология приводится только один раз - при первом упоминании лексической единицы: например, этимологическая справка к слову поп дается в главе, посвященной русскому языку, а для соответствующих польских, украинских и белорусских слов (pop, nin, поп) не приводится. В очевидных случаях (например, duchownyили benedyktyn)этимология не указывается.
В третьей главе выявляются закономерности организации этнолингвистических портретов служителей культа. В первом параграфе представлен совокупный этнолингвистический портрет служителя культа на материале всех исследуемых языков. Производится сопоставление портретов в отдельных языках, выявление общих и особенных черт и мотивов. Во втором параграфе рассматриваются основные тематические сферы «принимающих» лексем. Анализируются способы реализации составляющих портрет мотивов и типы лексико-семантических межъязыковых параллелей.
Настоящая работа посвящена этнолингвистическому портретированию как методике этнолингвистического исследования и портрету как способу представления результатов такого исследования.
В традиции лингвокультурологических и этнолингвистических исследований реализовано несколько подходов, которые можно отнести к портретированию. Среди них теория когнитивной дефиниции, разработанная в рамках Люблинской этнолингвистической школы, методика тезаурусного описания языка фольклора, предложенная С. Е. Никитиной, схема описания реалии, используемая представителями Московской этнолингвистической школы, и ономасиологический портрет, применяемый, к примеру, в исследованиях уральских этнолингвистов. Собственно этнолингвистическое портретирование (с использованием данного термина) тоже проводилось в ряде исследований, однако подробное описание этого вида анализа не предпринималось.
Этнолингвистический портрет, с одной стороны, позволяет полно и наглядно отразить результаты семантико-мотивационной реконструкции и упорядоченно воссоздать комплекс народных представлений об исследуемой реалии, которые «рассыпаны» по отдельным культурным и языковым кодам. С другой стороны, портретирование дает возможность сравнивать комплексы представлений об однотипных реалиях внутри одного языка или культуры или между лингвокультурными традициями.
Объектом этнолингвистического портретирования является существующий в народном сознании образ конкретного предмета или персонажа, который закреплен в языке, фольклоре или других культурных кодах. В случае, когда портрет строится на основе языковых фактов, целесообразным кажется рассматривать в качестве объекта портретирования сигнификат лексемы. В нашем случае в качестве объекта выбран образ священнослужителя, анализируемый на материале русской, польской, украинской и белорусской лингвокультурных традиций. Соответствующий стереотип интересен тем, что в нем отражены представления о таком виде деятельности, которая сопутствует всей жизни крестьянина, но в то же время чужда для него; кроме того, этот стереотип определяется религиозной конфессией.
Это позволяет сравнивать портреты не только в разных языках, но и в разных культурах (в том числе конфессиональных).
Этнолингвистический портрет строится на основе деривационно - фразеологического гнезда - лексического комплекса, включающего в себя слова и выражения, возникшие в результате семантической или семантико-мотивационной деривации на основе вершинного слова (в нашем случае - церковного термина, обозначающего священно- или церковнослужителя), фразеологию и паремиологию с его участием. Методы семантической реконструкции и контекстного анализа входящих в состав деривационно-фразеологического гнезда фактов позволяют выявить набор мотивационных признаков и мотивов, отражающих актуальные для языка и культуры свойства исследуемой реалии. При этом количество черт в составе этнолингвистического портрета может различаться: портрет может включать минимальный набор ярких характеристик (1-2) или же максимально подробно и разносторонне описывать предмет.
Одна из главных характеристик этнолингвистического портрета - его структура, которая должна в общих чертах совпадать со структурой других портретов в галерее или портрета этой же реалии в другом языке или субстанциональном коде культуры. Этот принцип делает портреты сопоставимыми друг с другом, позволяет выявлять признаки, характерные для всех портретов в галерее (группе портретов, относящейся к одной тематической сфере реалий), и лакуны.
Мотивационные признаки, входящие в состав этнолингвистического портрета, могут быть классифицированы по нескольким основаниям: тематическому, логическому, жанровому, а также по степени субъективности или объективности информации, составляющей портрет.
Наиболее близок структуре народных представлений о мире тематический принцип классификации. Так, в составе портретов служителей культа выделяется 10 тематических рубрик: ■ внешний вид, ■ возраст, ■ интеллект,
■ характеристики поведения, ■ личностные качества, ■ хозяйство, ■ семья,
■ обрядовые действия, ■ общая связь со сферой сверхъестественного; ■ социальный статус.
Классификация по жанровому принципу и культурным кодам позволяет составить и сравнить отдельные портреты для каждого жанра или культурного кода, но не дает общекультурного образа реалии. В нашем случае выделяются мотивы, проявленные только в лексике (в портретах служителей культа к таким чертам относятся, к примеру, длинная одежда или борода), только в паремиологии (ум, греховность, участие в обедне и др.), и мотивы, присутствующие как в системе языка, так и в паремиологии (тонзура, жадность, пение, собака и мн. др.).
С точки зрения логического статуса выделяется 5 групп мотивов:
• качественные (признаки и характеристики реалии: мотивы глупости, жадности, лени и пр.);
• акциональные (действия, которые совершает портретируемый персонаж или совершаются по отношению к нему: мотивы пения, каждения, поборов, исповеди, обмана и т. д.);
• ситуационные (ситуации, в которых участвует реалия: мотивы затворничества, нищенствования, безбрачия и др.);
• мотивы-атрибуты (мотивы попадьи, работника священника, собаки, лошади, свиньи, курицы, кадила, кропила и т. д.);
• мотивы-партнеры (мотив черта).
По степени субъективности признаки внутри портрета делятся на объективные (действительно свойственные реалии: например, мотивы тонзуры, черного цвета, обедни, исповеди, особого режима питания и под.) и субъективно-оценочные (приписываемые реалии извне: мотивы паразитизма, жадности, паразитизма, лицемерия и др.).
Важной чертой этнолингвистических портретов является сопоставимость как отдельных портретов (внутри одного языка или между языками и языковыми кодами), так и галерей портретов. Сопоставление галерей возможно на различных уровнях:
• между диалектами одного языка;
• между разными языками;
• между разными субстанциональными кодами одного языка;
• между разными хронологическими пластами одного языка;
• между разными культурами.
В нашем случае проведено сопоставление галерей портретов служителя культа по трем основаниям: между языками, между субстанциональными кодами и между конфессиональными культурами.
Так, в системно-языковых фактах проявлены в большей степени мотивы, связанные с внешностью служителя культа (одеждой, головным убором, прической), а в малых фольклорных жанрах - мотивы, указывающие на черты характера (жадность, лицемерие, глупость), социальное положение, сакральность. Мотивы, указывающие на образ жизни и атрибуты (семью и животных), представлены в обоих кодах.
В ходе исследования репрезентированы 69 этнолингвистических портретов христианских священно- и церковнослужителей: 17 из них - на материале русского языка, 27 - на материале польского, 14 - на материале украинского, 11 - на материале белорусского языка. В их состав вошло 1925 языковых фактов: 653 - русского, 519 - польского, 498 - украинского и 255 - белорусского языка.
Во всех исследуемых языках наиболее полно разработаны портреты священников средней степени церковной иерархии: православного попа и католического ксендза. Они воспринимаются как типичные представители профессии и наделяются всеми основными свойствами духовенства. Портреты низшего духовенства (дьякона, звоноря, пономаря) ярче и полнее отражены в православной традиции (русском, украинском и белорусском языках). Портреты высшего духовенства (епископа, кардинала, Папы Римского) более детально обрисованы католической традицией (польским, украинским и белорусским языками). В католической традиции также достаточно подробно представлена группа орденских монахов, которых из-за отсутствия соответствующей реалии нет в православной культуре.
Отдельно стоит сказать о системах портретов украинского и белорусского языков. Во-первых, они оказались менее полными, чем системы русского и польского языков, и строящимися в большей степени на паремиологическом материале. Причиной для этого могла стать как особенность украинской и белорусской лексикографических традиций, так и многоконфессиональность территорий, которая привела к меньшей маркированности образов духовенства.
При сопоставлении мотивной структуры портретов на межъязыковом уровне выделено 4 варианта реализации мотивов:
1. Мотив проявлен в одном / нескольких из исследуемых языков, но не проявлен в остальных. Например, только в польском языке реализуются мотивы сутаны, красного цвета, игры на органе, а во всех восточнославянских языках - мотивы длинных волос, пьянства, попадьи и кропила.
2. Мотив проявлен во всех / нескольких из исследуемых языков, но различаются коды, при помощи которых он выражен. Например, мотив исповеди в восточнославянских языках выражен фразеологией и паремиологией (рус. дон. как попу на духу (сказать) ‘открыто, честно, ничего не утаивая’, укр. восточнослобожанск. як у попа nid рясою ‘правдиво, открыто (сказать)’, бел. гродн. як папу на спроведз1 ‘честно открыто (рассказать и под.)’), а в польском - только паремиологией («Ksi^dz o spowiedzi, baba o pieniadzach» <Ксендз о исповеди, баба о день¬гах>).
3. Мотив выражен при помощи одного и того же кода во всех / нескольких языках, но факты, в которых он проявляется, не образуют семантико-мотивационных параллелей. Например, мотив тонзуры реализован в рус. диал. попово гуминце ‘одуванчик Taraxacum’, укр. львов. ксьондзик ‘королек желтоголовый Regulus regulus’, польск. ksqdz‘дыра в одежде (на колене или локте)’.
4. Мотив выражен при помощи одного и того же кода во всех / нескольких языках, и факты, в которых он проявляется, образуют семантико-мотивационные параллели.
Семантико-мотивационные параллели, в свою очередь, классифицируются, во-первых, на основе подобия синтаксического изоморфизма и образной организации. Выделено 4 типа параллелей: ■ обладающие изоморфизмом и тождественные в плане организации образа (рус. ср.-урал. архиерейская метла ‘вейник незамеченный Calamagrostis neglecta’ // укр. харьк. архieрейська мтла ‘полынь однолетняя Artemisia annua L.’); ■ обладающие изоморфизмом и имеющие различия в плане образной организации (укр. восточнослобожанск. рудий пт хрестив ‘некрасивый, рыжий с веснушками’ // бел. дурны поп хрысщу ‘кто-то глупый или наивный, недогадливый’); ■ не обладающие изоморфизмом, но тождественные в плане образной организации (рус. новг. как попова риза ‘о длинной одежде’ // укр. восточнослобожанск. як батюшка ‘в длинной одежде’); ■ не обладающие изоморфизмом и име¬ющие различия в плане образной организации (костр. поп ‘пижма Tanacetum L.’ // кашуб. ksqzi kolner<ксендзов воротник> ‘пижма обыкновенная Tanacetum vulgare’).
Во-вторых, нами проведена классификация семантико-мотивационных параллелей с точки зрения соотношения внутренних форм и значений языковых фактов. Представлено также 4 варианта реализации данного соотношения: ■ полное тождество внутренних форм и семантики (рус. пск. MOHáxu// укр. общенар. Monáx// польск. mnich‘спусковое устройство в водоеме’); ■ полное тождество внутренних форм и неполное подобие семантики (рус. ср.-урал. архиерейская метла ‘вейник незамеченный Calamagrostis neglecta’ // укр. харьк. арх1ерейсъка мтла ‘полынь однолетняя Artemisia annua L.’); ■ коррелятивность (синонимия, антонимия) внутрен¬них форм и тождество семантики (рус. калуж., сиб., урал. поп // бел. могил. ксёндз // пол. общенар. mnich‘одуванчик Taraxacum’); коррелятивность внутренних форм и неполное подобие семантики (рус. диал. поп ‘в игре в городки — рюха, которая, будучи сбитой с места, перекатясь, приняла стоячее положение, оставаясь в черте городка’ // укр. чернецъ ‘одинокая кегля, стоящая на черте «города» при иг¬ре в «скраклЬ’).
Важен для составления этнолингвистического портрета и анализ «реципиентных» семантических сфер, т. е. тех сфер, в которые происходит метафорический перенос значения. Внимание к принимающей семантике, во-первых, позволяет выявить связь исследуемого лексико-семантического поля с другими полями, во-вторых, - определить семантико-мотивационные параллели и модели семантической деривации, которые могут быть характерны для всех исследуемых языков. Так, большая часть семантических дериватов, образованных от обозначений служителей культа, образует 14 тематических групп, распределенных на 3 макрогруппы: «Природа» (входят группы «Растительный мир», «Животный мир», «Насекомые», «Рыбы», «Гады», «Птицы», «Млекопитающие»), «Материальная и духовная культура» (входят группы «Предметы быта», «Игры и игровые принадлежности»), «Человек» (входят группы «Физические особенности», «Черты характера и интеллект», «Образ жизни», «Речь», «Физиологические состояния: болезни и смерть»).
В качестве перспектив исследования метода этнолингвистического портретирования отметим:
• привлечение материала другого типа. В частности, в качестве реалий для портретирования стоит рассмотреть неодушевленные предметы. Отдельного исследования требует разработка методики максимально полной структурированной репрезентации народных представлений об абстрактных реалиях;
• разработку методики сопоставления портретов в хронологическом аспекте (например, портретов служителей культа на базе древнерусского и современного русского языков);
• разработку методики сопоставления портретов, основанных на данных разных форм существования языков (народных портретов, построенных на диалектном материале, и портретов, построенных на материале литературного языка);
• разработку методики сопоставления и анализа различий в авто- и гетеропортретах. Кажется целесообразным сопоставить внутреннюю и внешнюю точки зрения на портретируемую реалию. Например, могут быть сопоставлены народный портрет священнослужителя и портрет, сконструированный на базе жаргона семинаристов.
В традиции лингвокультурологических и этнолингвистических исследований реализовано несколько подходов, которые можно отнести к портретированию. Среди них теория когнитивной дефиниции, разработанная в рамках Люблинской этнолингвистической школы, методика тезаурусного описания языка фольклора, предложенная С. Е. Никитиной, схема описания реалии, используемая представителями Московской этнолингвистической школы, и ономасиологический портрет, применяемый, к примеру, в исследованиях уральских этнолингвистов. Собственно этнолингвистическое портретирование (с использованием данного термина) тоже проводилось в ряде исследований, однако подробное описание этого вида анализа не предпринималось.
Этнолингвистический портрет, с одной стороны, позволяет полно и наглядно отразить результаты семантико-мотивационной реконструкции и упорядоченно воссоздать комплекс народных представлений об исследуемой реалии, которые «рассыпаны» по отдельным культурным и языковым кодам. С другой стороны, портретирование дает возможность сравнивать комплексы представлений об однотипных реалиях внутри одного языка или культуры или между лингвокультурными традициями.
Объектом этнолингвистического портретирования является существующий в народном сознании образ конкретного предмета или персонажа, который закреплен в языке, фольклоре или других культурных кодах. В случае, когда портрет строится на основе языковых фактов, целесообразным кажется рассматривать в качестве объекта портретирования сигнификат лексемы. В нашем случае в качестве объекта выбран образ священнослужителя, анализируемый на материале русской, польской, украинской и белорусской лингвокультурных традиций. Соответствующий стереотип интересен тем, что в нем отражены представления о таком виде деятельности, которая сопутствует всей жизни крестьянина, но в то же время чужда для него; кроме того, этот стереотип определяется религиозной конфессией.
Это позволяет сравнивать портреты не только в разных языках, но и в разных культурах (в том числе конфессиональных).
Этнолингвистический портрет строится на основе деривационно - фразеологического гнезда - лексического комплекса, включающего в себя слова и выражения, возникшие в результате семантической или семантико-мотивационной деривации на основе вершинного слова (в нашем случае - церковного термина, обозначающего священно- или церковнослужителя), фразеологию и паремиологию с его участием. Методы семантической реконструкции и контекстного анализа входящих в состав деривационно-фразеологического гнезда фактов позволяют выявить набор мотивационных признаков и мотивов, отражающих актуальные для языка и культуры свойства исследуемой реалии. При этом количество черт в составе этнолингвистического портрета может различаться: портрет может включать минимальный набор ярких характеристик (1-2) или же максимально подробно и разносторонне описывать предмет.
Одна из главных характеристик этнолингвистического портрета - его структура, которая должна в общих чертах совпадать со структурой других портретов в галерее или портрета этой же реалии в другом языке или субстанциональном коде культуры. Этот принцип делает портреты сопоставимыми друг с другом, позволяет выявлять признаки, характерные для всех портретов в галерее (группе портретов, относящейся к одной тематической сфере реалий), и лакуны.
Мотивационные признаки, входящие в состав этнолингвистического портрета, могут быть классифицированы по нескольким основаниям: тематическому, логическому, жанровому, а также по степени субъективности или объективности информации, составляющей портрет.
Наиболее близок структуре народных представлений о мире тематический принцип классификации. Так, в составе портретов служителей культа выделяется 10 тематических рубрик: ■ внешний вид, ■ возраст, ■ интеллект,
■ характеристики поведения, ■ личностные качества, ■ хозяйство, ■ семья,
■ обрядовые действия, ■ общая связь со сферой сверхъестественного; ■ социальный статус.
Классификация по жанровому принципу и культурным кодам позволяет составить и сравнить отдельные портреты для каждого жанра или культурного кода, но не дает общекультурного образа реалии. В нашем случае выделяются мотивы, проявленные только в лексике (в портретах служителей культа к таким чертам относятся, к примеру, длинная одежда или борода), только в паремиологии (ум, греховность, участие в обедне и др.), и мотивы, присутствующие как в системе языка, так и в паремиологии (тонзура, жадность, пение, собака и мн. др.).
С точки зрения логического статуса выделяется 5 групп мотивов:
• качественные (признаки и характеристики реалии: мотивы глупости, жадности, лени и пр.);
• акциональные (действия, которые совершает портретируемый персонаж или совершаются по отношению к нему: мотивы пения, каждения, поборов, исповеди, обмана и т. д.);
• ситуационные (ситуации, в которых участвует реалия: мотивы затворничества, нищенствования, безбрачия и др.);
• мотивы-атрибуты (мотивы попадьи, работника священника, собаки, лошади, свиньи, курицы, кадила, кропила и т. д.);
• мотивы-партнеры (мотив черта).
По степени субъективности признаки внутри портрета делятся на объективные (действительно свойственные реалии: например, мотивы тонзуры, черного цвета, обедни, исповеди, особого режима питания и под.) и субъективно-оценочные (приписываемые реалии извне: мотивы паразитизма, жадности, паразитизма, лицемерия и др.).
Важной чертой этнолингвистических портретов является сопоставимость как отдельных портретов (внутри одного языка или между языками и языковыми кодами), так и галерей портретов. Сопоставление галерей возможно на различных уровнях:
• между диалектами одного языка;
• между разными языками;
• между разными субстанциональными кодами одного языка;
• между разными хронологическими пластами одного языка;
• между разными культурами.
В нашем случае проведено сопоставление галерей портретов служителя культа по трем основаниям: между языками, между субстанциональными кодами и между конфессиональными культурами.
Так, в системно-языковых фактах проявлены в большей степени мотивы, связанные с внешностью служителя культа (одеждой, головным убором, прической), а в малых фольклорных жанрах - мотивы, указывающие на черты характера (жадность, лицемерие, глупость), социальное положение, сакральность. Мотивы, указывающие на образ жизни и атрибуты (семью и животных), представлены в обоих кодах.
В ходе исследования репрезентированы 69 этнолингвистических портретов христианских священно- и церковнослужителей: 17 из них - на материале русского языка, 27 - на материале польского, 14 - на материале украинского, 11 - на материале белорусского языка. В их состав вошло 1925 языковых фактов: 653 - русского, 519 - польского, 498 - украинского и 255 - белорусского языка.
Во всех исследуемых языках наиболее полно разработаны портреты священников средней степени церковной иерархии: православного попа и католического ксендза. Они воспринимаются как типичные представители профессии и наделяются всеми основными свойствами духовенства. Портреты низшего духовенства (дьякона, звоноря, пономаря) ярче и полнее отражены в православной традиции (русском, украинском и белорусском языках). Портреты высшего духовенства (епископа, кардинала, Папы Римского) более детально обрисованы католической традицией (польским, украинским и белорусским языками). В католической традиции также достаточно подробно представлена группа орденских монахов, которых из-за отсутствия соответствующей реалии нет в православной культуре.
Отдельно стоит сказать о системах портретов украинского и белорусского языков. Во-первых, они оказались менее полными, чем системы русского и польского языков, и строящимися в большей степени на паремиологическом материале. Причиной для этого могла стать как особенность украинской и белорусской лексикографических традиций, так и многоконфессиональность территорий, которая привела к меньшей маркированности образов духовенства.
При сопоставлении мотивной структуры портретов на межъязыковом уровне выделено 4 варианта реализации мотивов:
1. Мотив проявлен в одном / нескольких из исследуемых языков, но не проявлен в остальных. Например, только в польском языке реализуются мотивы сутаны, красного цвета, игры на органе, а во всех восточнославянских языках - мотивы длинных волос, пьянства, попадьи и кропила.
2. Мотив проявлен во всех / нескольких из исследуемых языков, но различаются коды, при помощи которых он выражен. Например, мотив исповеди в восточнославянских языках выражен фразеологией и паремиологией (рус. дон. как попу на духу (сказать) ‘открыто, честно, ничего не утаивая’, укр. восточнослобожанск. як у попа nid рясою ‘правдиво, открыто (сказать)’, бел. гродн. як папу на спроведз1 ‘честно открыто (рассказать и под.)’), а в польском - только паремиологией («Ksi^dz o spowiedzi, baba o pieniadzach» <Ксендз о исповеди, баба о день¬гах>).
3. Мотив выражен при помощи одного и того же кода во всех / нескольких языках, но факты, в которых он проявляется, не образуют семантико-мотивационных параллелей. Например, мотив тонзуры реализован в рус. диал. попово гуминце ‘одуванчик Taraxacum’, укр. львов. ксьондзик ‘королек желтоголовый Regulus regulus’, польск. ksqdz‘дыра в одежде (на колене или локте)’.
4. Мотив выражен при помощи одного и того же кода во всех / нескольких языках, и факты, в которых он проявляется, образуют семантико-мотивационные параллели.
Семантико-мотивационные параллели, в свою очередь, классифицируются, во-первых, на основе подобия синтаксического изоморфизма и образной организации. Выделено 4 типа параллелей: ■ обладающие изоморфизмом и тождественные в плане организации образа (рус. ср.-урал. архиерейская метла ‘вейник незамеченный Calamagrostis neglecta’ // укр. харьк. архieрейська мтла ‘полынь однолетняя Artemisia annua L.’); ■ обладающие изоморфизмом и имеющие различия в плане образной организации (укр. восточнослобожанск. рудий пт хрестив ‘некрасивый, рыжий с веснушками’ // бел. дурны поп хрысщу ‘кто-то глупый или наивный, недогадливый’); ■ не обладающие изоморфизмом, но тождественные в плане образной организации (рус. новг. как попова риза ‘о длинной одежде’ // укр. восточнослобожанск. як батюшка ‘в длинной одежде’); ■ не обладающие изоморфизмом и име¬ющие различия в плане образной организации (костр. поп ‘пижма Tanacetum L.’ // кашуб. ksqzi kolner<ксендзов воротник> ‘пижма обыкновенная Tanacetum vulgare’).
Во-вторых, нами проведена классификация семантико-мотивационных параллелей с точки зрения соотношения внутренних форм и значений языковых фактов. Представлено также 4 варианта реализации данного соотношения: ■ полное тождество внутренних форм и семантики (рус. пск. MOHáxu// укр. общенар. Monáx// польск. mnich‘спусковое устройство в водоеме’); ■ полное тождество внутренних форм и неполное подобие семантики (рус. ср.-урал. архиерейская метла ‘вейник незамеченный Calamagrostis neglecta’ // укр. харьк. арх1ерейсъка мтла ‘полынь однолетняя Artemisia annua L.’); ■ коррелятивность (синонимия, антонимия) внутрен¬них форм и тождество семантики (рус. калуж., сиб., урал. поп // бел. могил. ксёндз // пол. общенар. mnich‘одуванчик Taraxacum’); коррелятивность внутренних форм и неполное подобие семантики (рус. диал. поп ‘в игре в городки — рюха, которая, будучи сбитой с места, перекатясь, приняла стоячее положение, оставаясь в черте городка’ // укр. чернецъ ‘одинокая кегля, стоящая на черте «города» при иг¬ре в «скраклЬ’).
Важен для составления этнолингвистического портрета и анализ «реципиентных» семантических сфер, т. е. тех сфер, в которые происходит метафорический перенос значения. Внимание к принимающей семантике, во-первых, позволяет выявить связь исследуемого лексико-семантического поля с другими полями, во-вторых, - определить семантико-мотивационные параллели и модели семантической деривации, которые могут быть характерны для всех исследуемых языков. Так, большая часть семантических дериватов, образованных от обозначений служителей культа, образует 14 тематических групп, распределенных на 3 макрогруппы: «Природа» (входят группы «Растительный мир», «Животный мир», «Насекомые», «Рыбы», «Гады», «Птицы», «Млекопитающие»), «Материальная и духовная культура» (входят группы «Предметы быта», «Игры и игровые принадлежности»), «Человек» (входят группы «Физические особенности», «Черты характера и интеллект», «Образ жизни», «Речь», «Физиологические состояния: болезни и смерть»).
В качестве перспектив исследования метода этнолингвистического портретирования отметим:
• привлечение материала другого типа. В частности, в качестве реалий для портретирования стоит рассмотреть неодушевленные предметы. Отдельного исследования требует разработка методики максимально полной структурированной репрезентации народных представлений об абстрактных реалиях;
• разработку методики сопоставления портретов в хронологическом аспекте (например, портретов служителей культа на базе древнерусского и современного русского языков);
• разработку методики сопоставления портретов, основанных на данных разных форм существования языков (народных портретов, построенных на диалектном материале, и портретов, построенных на материале литературного языка);
• разработку методики сопоставления и анализа различий в авто- и гетеропортретах. Кажется целесообразным сопоставить внутреннюю и внешнюю точки зрения на портретируемую реалию. Например, могут быть сопоставлены народный портрет священнослужителя и портрет, сконструированный на базе жаргона семинаристов.
Подобные работы
- Портретирование как методика этнолингвистических исследований (на материале образов священнослужителей в славянских языках)
Авторефераты (РГБ), филология. Язык работы: Русский. Цена: 250 р. Год сдачи: 2018
Заказать работу
Заявка на оценку стоимости
Это краткая форма заказа. После ее заполнения вы перейдете на полную форму заказа работы
Каталог работ (149577)
- Бакалаврская работа (38342)
- Диссертация (978)
- Магистерская диссертация (22138)
- Дипломные работы, ВКР (60355)
- Главы к дипломным работам (2138)
- Курсовые работы (10522)
- Контрольные работы (6265)
- Отчеты по практике (1357)
- Рефераты (1481)
- Задачи, тесты, ПТК (631)
- Ответы на вопросы (155)
- Статьи, Эссе, Сочинения (942)
- Бизнес-планы (51)
- Презентации (106)
- РГР (84)
- Авторефераты (РГБ) (1692)
- Диссертации (РГБ) (1882)
- Прочее (458)
Новости
06.01.2018
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
Помощь в выполнении учебных и научных работ на заказ ОФОРМИТЬ ЗАКАЗ
дальше»» Все новости
Статьи
- Где лучше заказывать диссертации и дипломные?
- Выполнение научных статей
- Подготовка диссертаций
- Подводные камни при написании магистерской работы
- Помощь в выполнении дипломных работ
»» Все статьи
Заказать работу
Заявка на оценку стоимости
Это краткая форма заказа. После ее заполнения вы перейдете на полную форму заказа работы
