Помощь студентам в учебе
Художественный мир "Шарманки" Елены Гуро в контексте философско—эстетический исканий Серебряного века
|
Введение 3
ГЛАВА 1. Творчество Е. Гуро в контексте философско-эстетических исканий эпохи
1.1. Личность и творчество Е. Гуро в оценке современников 25
1.2. Елена Гуро и Екатерина Низен: грани судьбы и творчества_ 43
ГЛАВА 2. Художественный мир книги Е. Гуро «Шарманка»
2.1. Время и пространство в рассказах цикла 65
2.2. Хронотоп в разделе «Мелочи» 116
2.3. Пространственно-временная организация в стихах 129
2.4. Время и пространство в пьесах сборника 147
2.5. Лиризм как циклообразующий компонент художественной структуры
«Шарманки» 158
Заключение 164
Примечания | 166
Список литературы 175
Приложение
ГЛАВА 1. Творчество Е. Гуро в контексте философско-эстетических исканий эпохи
1.1. Личность и творчество Е. Гуро в оценке современников 25
1.2. Елена Гуро и Екатерина Низен: грани судьбы и творчества_ 43
ГЛАВА 2. Художественный мир книги Е. Гуро «Шарманка»
2.1. Время и пространство в рассказах цикла 65
2.2. Хронотоп в разделе «Мелочи» 116
2.3. Пространственно-временная организация в стихах 129
2.4. Время и пространство в пьесах сборника 147
2.5. Лиризм как циклообразующий компонент художественной структуры
«Шарманки» 158
Заключение 164
Примечания | 166
Список литературы 175
Приложение
Актуальность и научная новизна исследования
Предметом исследования является художественный мир первой самостоятельной книги Елены Гуро (1877 —1913) «Шарманка» в контексте философско-эстетических исканий Серебряного века.
Исследователи творческого наследия Е. Гуро касаются различных аспектов ее художественного мира. Существующие научные наблюдения можно сгруппировать по следующим направлениям. Во-первых, это тексты, посвященные общей характеристике художественного метода Е. Гуро, определяющие принадлежность писательницы к тем или иным стилевым тенденциям в искусстве рубежа XIX — XX веков; далее можно отметить работы, содержащие анализ некоторых произведений Е. Гуро («Бедный рыцарь», «Небесные верблюжата», отдельных текстов из сборника «Шарманка»), выявляющие особенности их поэтики; третья группа исследований посвящена сопоставлению определенных граней творчества Е. Гуро с произведениями философов и поэтов рубежа веков.
К первому типу научных исследований можно отнести следующие. Н.И. Харджиев приводит краткие биографические сведения о Е. Гуро и характеризует ее как «замечательного мастера лирической прозы», называя писателем переходного периода: «Связанная с поэтической культурой символизма, Е. Гуро вместе с тем наметила пути к новому поэтическому мироощущению»1. Автор исследования замечает, что новаторские тенденции Е. Гуро проявились наиболее отчетливо в прозе: «Ломая традиционные каноны, она создала своеобразный фрагментарный жанр»2, в котором стираются границы между стихом и прозой (присущие стиху ритмичность, эмоциональный синтаксис внедряются писательницей в прозаическую речь).
4
По мнению Н.И. Харджиева, Е. Гуро смешивает жанровые признаки в своих произведениях, а ее прозаические наброски . напоминают импрессионистические живописные и музыкальные «этюды».
Е. Ковтун в статье «Елена Гуро. Поэт и художник» также замечает, что писательница «вошла в литературу, когда русский символизм клонился к закату. Она была художником переходной эпохи, и может быть, поэтому обаяние ее творчества испытывали как символисты, так и молодые поэты- будетляне»3. Творчество Е. Гуро в движении кубофутуристов занимает особое место и по мнению Е. Ковтуна: не увлекаясь геометризацией в живописи, она опережает развитие стилевых тенденций в искусстве и обращается к природной составляющей бытия. Исследователь- называет Е. Гуро одним из «пионеров жанра короткого рассказа в русской литературе», написанных в импрессионистическом стиле, при этом ее миниатюры не сумма рассказов, а «кирпичики», из которых она «возводит» книгу как целостное произведение. Анализируя живописный опыт Е. Гуро, Е. Ковтун находит, что художница эволюционирует от точных натурных зарисовок, импрессионизма к «синтетизму», максимально обобщая цвет и форму. И в живописи, и в поэзии Е. Гуро исследователь отмечает ощутимое движение к природе и приходит к выводу, что «художественные идеи Елены Гуро, малозаметные в период господства кубистической геометризации и конструктивизма, дали начало новому движению в русской живописи, принесшему замечательные плоды в 1920-е годы в работах школы Матюшина»4, подразумевая опыты последнего в сфере расширения художественного видения.
Подробно анализируя созданный Е. Гуро миф о воплощении юноши- сына, В.Н. Топоров подчеркивает (наряду с Н. Харджиевым и Е. Ковтуном) «переходный» характер наследия писательницы и утверждает, что неверно
5
рассматривать ее творчество только как футуристическое, поскольку в равной мере имеет ценность «дофутуристический» и «нефутуристический» периоды. «Ряд ее открытий позже был усвоен другими, а иногда по неведению и переадресован им»5, — высказывает мнение В.Н. Топоров, отмечая несомненную заслугу Е. Гуро в формировании зарождающегося направления (футуризм) в начале XX века и указывая на оригинальность текстов писательницы. Миф, созданный Е. Гуро, таким образом, отражает атмосферу раннего футуризма, считает В. Н. Топоров, являет собой истоки его «основного мифа»: мотивы отцеубийства, детоубийства, самоубийства, получившие впоследствии воплощение в творчестве В. Хлебникова и В. Маяковского, но, с точки зрения исследователя, это в основе своей другой, не связанный с мыслями о самоубийстве миф, выражающийся не только в прозе и поэзии, но и в живописи и графике. Сущность сквозного для творчества Е. Гуро мифа о смерти и воскресении юноши-сына В.Н. Топоров видит в «материнском сознании» писательницы по отношению ко всему окружающему: чувстве жалости-сострадания, ожидания-радости, прощания- горечи; отсюда герой Е. Гуро — страдающий, гонимый, непонятый. Наиболее полное выражение этот миф получает в последнем произведении Е. Г уро («Бедный рыцарь»), благодаря идее «утраты, неожиданной недостачи, нарушающей привычные природные законы», что переводит миф в сферу космически-природного: «<...> Елена Гуро нашла некую предельно "идеальную" форму мифа, в которой утраченное компенсируется, но следы скорби матери (в ее образе человеческое и природное входят в нерасторжимую связь друг с другом) никогда не стираются»6. В.Н. Топоров отмечает также сходство религиозно-поэтической концепции Е. Гуро и религиозно-философских идей Н.Ф. Федорова («Общее дело») о воскрешении всех мертвых.
6
В.Ф. Марков, описывая историю футуризма в России, тоже неоднозначно интерпретирует творческий метод Е. Гуро, характеризуя ее как казавшуюся чужой в среде ранних футуристов: «Единственная женщина среди мужчин <.. .> она была тихой и замкнутой, избегала общества и в своей
ч -
работе сосредоточилась на тончайших нюансах» . Отмечая ее малую известность среди поэтов и художников-новаторов, В. Марков называет Е. Гуро одной из самых оригинальных и талантливых русских писательниц, незаслуженно забытой. Именно в книге «Шарманка», по мнению автора, Е. Гуро заявила о себе как о зрелом и интересном художнике, но в прозе и поэзии ее, а особенно в драмах, «безошибочно угадывается влияние
о
символизма» . В отличие от самобытной прозы, поэзия Е. Гуро не кажется таковой автору книги «История русского футуризма». Редкое участие писательницы в публичных выступлениях будетлян, отсутствие в ее творчестве духа разрушения приводит В. Маркова к мысли, что «Елена Гуро
- камень преткновения для каждого, кто хочет нарисовать цельную картину русского футуризма»9. Определить должное место творчества Е. Гуро в искусстве начала XX века возможно, считает В.Ф. Марков, если учитывать важную роль импрессионизма на раннем этапе футуристического движения.
Вышеназванные исследователи художественной манеры Е. Гуро, таким образом, в качестве характерной особенности ее творчества указывают на его «переходность» как впитавшего не только элементы символистской эстетики, но и отразившего поиски поэтами-кубофутуристами способов обновления поэтического языка. Значительное место в поэтике писательницы цитируемые авторы отводят импрессионистическому взгляду на мир.
JI.B. Усенко, исследуя художественный метод Е. Гуро, приходит к однозначному выводу об импрессионистичности стиля писательницы. Определяя этапы эволюции и анализируя прозаическое и поэтическое
7
наследие Е. Гуро, автор монографии критически суммирует оценки, данные творчеству поэтессы в научных исследованиях, и на основе ее литературных текстов пытается доказать принадлежность ее художественного мира к импрессионизму. Изучая архивные документы Е. Гуро, JI.B. Усенко уделяет большое внимание особенностям письма писательницы: по внешнему виду рукописи напоминают исследователю «тонкое кружево линий-паутинок»; просветы между строками ассоциируются с игрой света и тени; необычный почерк создает впечатление «импрессионистической» манеры письма. Развитие и формирование литературного и художественного таланта Е. Гуро JI.В. Усенко определяет как движение от ранних (ученических) работ к символизму и затем; к импрессионизму «как своеобразной реакции на футуризм», полагая тем самым, что писательница преодолевает как первое, так и последнее. Среди любимых книг Е. Гуро, отмечает JLВ. Усенко, оказываются те, в которых «зримо ощутимы черты импрессионизма, соприкасающегося с реализмом или романтизмом»10, а именно: «Посолонь»
А. Ремизова, «Солнцеворот» О. Дымова, «Тихие зори» Б. Зайцева. Эти книги, по мнению исследователя, привлекательны для Е. Гуро методом изображения человека, дающим представление о «состоянии его духа сквозь череду времен года»11. Опираясь на дневниковые записи художницы, JI.B. Усенко приходит к выводу, что интерес к пейзажам Н. Крымова у нее связан с искренностью и поэтичностью ранних работ художника, выступающих «в импрессионистически-размытой серебристой дымке». Подводя: итог изучению литературно-художественных взглядов Е. Гуро, исследователь приходит к выводу, что проблема импрессионизма как пограничного с реализмом явления занимает одно из ведущих мест в творческих исканиях писательницы.
Предметом исследования является художественный мир первой самостоятельной книги Елены Гуро (1877 —1913) «Шарманка» в контексте философско-эстетических исканий Серебряного века.
Исследователи творческого наследия Е. Гуро касаются различных аспектов ее художественного мира. Существующие научные наблюдения можно сгруппировать по следующим направлениям. Во-первых, это тексты, посвященные общей характеристике художественного метода Е. Гуро, определяющие принадлежность писательницы к тем или иным стилевым тенденциям в искусстве рубежа XIX — XX веков; далее можно отметить работы, содержащие анализ некоторых произведений Е. Гуро («Бедный рыцарь», «Небесные верблюжата», отдельных текстов из сборника «Шарманка»), выявляющие особенности их поэтики; третья группа исследований посвящена сопоставлению определенных граней творчества Е. Гуро с произведениями философов и поэтов рубежа веков.
К первому типу научных исследований можно отнести следующие. Н.И. Харджиев приводит краткие биографические сведения о Е. Гуро и характеризует ее как «замечательного мастера лирической прозы», называя писателем переходного периода: «Связанная с поэтической культурой символизма, Е. Гуро вместе с тем наметила пути к новому поэтическому мироощущению»1. Автор исследования замечает, что новаторские тенденции Е. Гуро проявились наиболее отчетливо в прозе: «Ломая традиционные каноны, она создала своеобразный фрагментарный жанр»2, в котором стираются границы между стихом и прозой (присущие стиху ритмичность, эмоциональный синтаксис внедряются писательницей в прозаическую речь).
4
По мнению Н.И. Харджиева, Е. Гуро смешивает жанровые признаки в своих произведениях, а ее прозаические наброски . напоминают импрессионистические живописные и музыкальные «этюды».
Е. Ковтун в статье «Елена Гуро. Поэт и художник» также замечает, что писательница «вошла в литературу, когда русский символизм клонился к закату. Она была художником переходной эпохи, и может быть, поэтому обаяние ее творчества испытывали как символисты, так и молодые поэты- будетляне»3. Творчество Е. Гуро в движении кубофутуристов занимает особое место и по мнению Е. Ковтуна: не увлекаясь геометризацией в живописи, она опережает развитие стилевых тенденций в искусстве и обращается к природной составляющей бытия. Исследователь- называет Е. Гуро одним из «пионеров жанра короткого рассказа в русской литературе», написанных в импрессионистическом стиле, при этом ее миниатюры не сумма рассказов, а «кирпичики», из которых она «возводит» книгу как целостное произведение. Анализируя живописный опыт Е. Гуро, Е. Ковтун находит, что художница эволюционирует от точных натурных зарисовок, импрессионизма к «синтетизму», максимально обобщая цвет и форму. И в живописи, и в поэзии Е. Гуро исследователь отмечает ощутимое движение к природе и приходит к выводу, что «художественные идеи Елены Гуро, малозаметные в период господства кубистической геометризации и конструктивизма, дали начало новому движению в русской живописи, принесшему замечательные плоды в 1920-е годы в работах школы Матюшина»4, подразумевая опыты последнего в сфере расширения художественного видения.
Подробно анализируя созданный Е. Гуро миф о воплощении юноши- сына, В.Н. Топоров подчеркивает (наряду с Н. Харджиевым и Е. Ковтуном) «переходный» характер наследия писательницы и утверждает, что неверно
5
рассматривать ее творчество только как футуристическое, поскольку в равной мере имеет ценность «дофутуристический» и «нефутуристический» периоды. «Ряд ее открытий позже был усвоен другими, а иногда по неведению и переадресован им»5, — высказывает мнение В.Н. Топоров, отмечая несомненную заслугу Е. Гуро в формировании зарождающегося направления (футуризм) в начале XX века и указывая на оригинальность текстов писательницы. Миф, созданный Е. Гуро, таким образом, отражает атмосферу раннего футуризма, считает В. Н. Топоров, являет собой истоки его «основного мифа»: мотивы отцеубийства, детоубийства, самоубийства, получившие впоследствии воплощение в творчестве В. Хлебникова и В. Маяковского, но, с точки зрения исследователя, это в основе своей другой, не связанный с мыслями о самоубийстве миф, выражающийся не только в прозе и поэзии, но и в живописи и графике. Сущность сквозного для творчества Е. Гуро мифа о смерти и воскресении юноши-сына В.Н. Топоров видит в «материнском сознании» писательницы по отношению ко всему окружающему: чувстве жалости-сострадания, ожидания-радости, прощания- горечи; отсюда герой Е. Гуро — страдающий, гонимый, непонятый. Наиболее полное выражение этот миф получает в последнем произведении Е. Г уро («Бедный рыцарь»), благодаря идее «утраты, неожиданной недостачи, нарушающей привычные природные законы», что переводит миф в сферу космически-природного: «<...> Елена Гуро нашла некую предельно "идеальную" форму мифа, в которой утраченное компенсируется, но следы скорби матери (в ее образе человеческое и природное входят в нерасторжимую связь друг с другом) никогда не стираются»6. В.Н. Топоров отмечает также сходство религиозно-поэтической концепции Е. Гуро и религиозно-философских идей Н.Ф. Федорова («Общее дело») о воскрешении всех мертвых.
6
В.Ф. Марков, описывая историю футуризма в России, тоже неоднозначно интерпретирует творческий метод Е. Гуро, характеризуя ее как казавшуюся чужой в среде ранних футуристов: «Единственная женщина среди мужчин <.. .> она была тихой и замкнутой, избегала общества и в своей
ч -
работе сосредоточилась на тончайших нюансах» . Отмечая ее малую известность среди поэтов и художников-новаторов, В. Марков называет Е. Гуро одной из самых оригинальных и талантливых русских писательниц, незаслуженно забытой. Именно в книге «Шарманка», по мнению автора, Е. Гуро заявила о себе как о зрелом и интересном художнике, но в прозе и поэзии ее, а особенно в драмах, «безошибочно угадывается влияние
о
символизма» . В отличие от самобытной прозы, поэзия Е. Гуро не кажется таковой автору книги «История русского футуризма». Редкое участие писательницы в публичных выступлениях будетлян, отсутствие в ее творчестве духа разрушения приводит В. Маркова к мысли, что «Елена Гуро
- камень преткновения для каждого, кто хочет нарисовать цельную картину русского футуризма»9. Определить должное место творчества Е. Гуро в искусстве начала XX века возможно, считает В.Ф. Марков, если учитывать важную роль импрессионизма на раннем этапе футуристического движения.
Вышеназванные исследователи художественной манеры Е. Гуро, таким образом, в качестве характерной особенности ее творчества указывают на его «переходность» как впитавшего не только элементы символистской эстетики, но и отразившего поиски поэтами-кубофутуристами способов обновления поэтического языка. Значительное место в поэтике писательницы цитируемые авторы отводят импрессионистическому взгляду на мир.
JI.B. Усенко, исследуя художественный метод Е. Гуро, приходит к однозначному выводу об импрессионистичности стиля писательницы. Определяя этапы эволюции и анализируя прозаическое и поэтическое
7
наследие Е. Гуро, автор монографии критически суммирует оценки, данные творчеству поэтессы в научных исследованиях, и на основе ее литературных текстов пытается доказать принадлежность ее художественного мира к импрессионизму. Изучая архивные документы Е. Гуро, JI.B. Усенко уделяет большое внимание особенностям письма писательницы: по внешнему виду рукописи напоминают исследователю «тонкое кружево линий-паутинок»; просветы между строками ассоциируются с игрой света и тени; необычный почерк создает впечатление «импрессионистической» манеры письма. Развитие и формирование литературного и художественного таланта Е. Гуро JI.В. Усенко определяет как движение от ранних (ученических) работ к символизму и затем; к импрессионизму «как своеобразной реакции на футуризм», полагая тем самым, что писательница преодолевает как первое, так и последнее. Среди любимых книг Е. Гуро, отмечает JLВ. Усенко, оказываются те, в которых «зримо ощутимы черты импрессионизма, соприкасающегося с реализмом или романтизмом»10, а именно: «Посолонь»
А. Ремизова, «Солнцеворот» О. Дымова, «Тихие зори» Б. Зайцева. Эти книги, по мнению исследователя, привлекательны для Е. Гуро методом изображения человека, дающим представление о «состоянии его духа сквозь череду времен года»11. Опираясь на дневниковые записи художницы, JI.B. Усенко приходит к выводу, что интерес к пейзажам Н. Крымова у нее связан с искренностью и поэтичностью ранних работ художника, выступающих «в импрессионистически-размытой серебристой дымке». Подводя: итог изучению литературно-художественных взглядов Е. Гуро, исследователь приходит к выводу, что проблема импрессионизма как пограничного с реализмом явления занимает одно из ведущих мест в творческих исканиях писательницы.
При анализе творчества Е. Гуро на материале сборника «Шарманка» выявлено, что ее художественный мир отражает особенности культуры рубежа XIX - XX веков, в частности, общую установку на синтез как различных видов искусств, так и внутрилитературный (межжанровый). Элементы стилевых тенденций Серебряного века, впитываясь, своеобразно сочетаются в поэтике Е. Гуро. Принципы органического направления, отчасти реализованные уже в ее первой книге, предопределили стремление к синтетичности, к слиянию мистических чаяний и натурфилософских прозрений, , к уловлению и отражению сложного взаимоперехода био- и ноосферы, что приводило к самобытному варианту сочетания символизма, импрессионизма и авангарда. Сакрализация природы и внутреннего мира человека, своеобразно преломленная романтическая ирония (особенно в пьесах), ощущение единства земного и неземного - все это элементы символистской эстетики в творчестве Е. Гуро. Текучесть, поэтика настроения, едва уловимая смена состояний, зыблющихся переживаний как главный сюжет «Шарманки» роднит ее художественный мир с импрессионистическим видением. Неоднозначность в восприятии города, поэтика сдвига, специфическая натурализация позволяет выявить в поэтике писательницы элементы авангардного искусства.
На основе исследования первой самостоятельной книги Е. Гуро «Шарманка» определена ее эстетическая целостность, своеобразная цикличность. Несмотря на внешнюю раздробленность составляющих ее текстов (проза, стихи, пьесы) художественный мир сборника образует единство, структурирующим фактором в котором является пространственно- временная организация, отражающая особую авторскую концепцию бытия.
165
Картины городского и природного хронотопов, представленные в «Шарманке», лишены однозначной негативной или позитивной окрашенности, они варьируются, взаимопроникают, совмещаются, что определяется, в том числе, субъективным восприятием действительности лирическими героями. Художественный мир книги, таким образом, несводим всего лишь к оппозиции город/природа, что значительно схематизировало бы картину мира Е. Гуро.
Ведущие темы города и природы, представленные в сборнике, разворачиваются не только по принципу их механического повтора (что соотносится с движением шарманки-ящика), но и подобно музыкальной симфонии, чем можно объяснить четырехчастную структуру «Шарманки». Широко представленное музыкальное начало, включенное в речевую организацию книги, претворяется не только на уровне внешнего жанрового синтеза («музыкальные» названия), но и в вариантах развития ведущих тем, которые сводятся в финальной, четвертой части сборника, а также в общей лиризации художественных текстов, включенных в сборник.
Подтекстовые и сверхтекстовые связи «Шарманки» расширяют и дополняют смысловое поле произведения, становясь еще одним скрепляющим фактором между разделами цикла. Многочисленные реминисценции и отсылки демонстрируют стремление Е. Гуро к культурному синтезу, что выражает общую установку эпохи.
На основе исследования первой самостоятельной книги Е. Гуро «Шарманка» определена ее эстетическая целостность, своеобразная цикличность. Несмотря на внешнюю раздробленность составляющих ее текстов (проза, стихи, пьесы) художественный мир сборника образует единство, структурирующим фактором в котором является пространственно- временная организация, отражающая особую авторскую концепцию бытия.
165
Картины городского и природного хронотопов, представленные в «Шарманке», лишены однозначной негативной или позитивной окрашенности, они варьируются, взаимопроникают, совмещаются, что определяется, в том числе, субъективным восприятием действительности лирическими героями. Художественный мир книги, таким образом, несводим всего лишь к оппозиции город/природа, что значительно схематизировало бы картину мира Е. Гуро.
Ведущие темы города и природы, представленные в сборнике, разворачиваются не только по принципу их механического повтора (что соотносится с движением шарманки-ящика), но и подобно музыкальной симфонии, чем можно объяснить четырехчастную структуру «Шарманки». Широко представленное музыкальное начало, включенное в речевую организацию книги, претворяется не только на уровне внешнего жанрового синтеза («музыкальные» названия), но и в вариантах развития ведущих тем, которые сводятся в финальной, четвертой части сборника, а также в общей лиризации художественных текстов, включенных в сборник.
Подтекстовые и сверхтекстовые связи «Шарманки» расширяют и дополняют смысловое поле произведения, становясь еще одним скрепляющим фактором между разделами цикла. Многочисленные реминисценции и отсылки демонстрируют стремление Е. Гуро к культурному синтезу, что выражает общую установку эпохи.
Подобные работы
- ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР «ШАРМАНКИ» ЕЛЕНЫ ГУРО В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ИСКАНИЙ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
Диссертация , русский язык. Язык работы: Русский. Цена: 500 р. Год сдачи: 2004