Помощь студентам в учебе
Православная традиция русского города в 1917-1930-е гг. (на материалах Вологды)
|
Введение 3
Глава I. Православный компонент городского пространства 32
§ 1 Православная топография и топонимика Вологды в начале XX века...32
§ 2 Конфискационная политика 1918-1922 гг. 41
§ 3 Закрытие вологодских храмов в 1923-1930-е гг. 61
Глава II. Приходы 82
§ 1 Изменения в пространственных и количественных характеристиках
приходов в 1917 - начале 1930-х гг. 82
§ 2 Эволюция внутренней организации и функций прихода 88
§ 3 Статус и состав клира 113
Глава III. Прихожане 139
§ 1 Изменения в составе общин 139
§ 2 Деятельность по сохранению храмового благоустроения 158
а) меры по содержанию храма 158
б) поддержание богослужебного круга 163
§ 3 Участие в православных обрядах и обычаях 174
а) в обрядах жизненного цикла 174
б) в обытаях иконопочитания 180
в) в праздниках и крестныгх ходах 184
Глава IV. Расколы и нестроения 198
§ 1 Организационное становление обновленчества (1922-1928 гг.) 198
§ 2 Проблемы обновленческих приходов 215
§ 3 Угасание обновленчества (конец 1920-1930-х гг.) 223
§ 4 Нестроения в патриаршей Церкви 235
Заключение 246
Список источников и литературы 251
Приложения 276
Введение
Глава I. Православный компонент городского пространства 32
§ 1 Православная топография и топонимика Вологды в начале XX века...32
§ 2 Конфискационная политика 1918-1922 гг. 41
§ 3 Закрытие вологодских храмов в 1923-1930-е гг. 61
Глава II. Приходы 82
§ 1 Изменения в пространственных и количественных характеристиках
приходов в 1917 - начале 1930-х гг. 82
§ 2 Эволюция внутренней организации и функций прихода 88
§ 3 Статус и состав клира 113
Глава III. Прихожане 139
§ 1 Изменения в составе общин 139
§ 2 Деятельность по сохранению храмового благоустроения 158
а) меры по содержанию храма 158
б) поддержание богослужебного круга 163
§ 3 Участие в православных обрядах и обычаях 174
а) в обрядах жизненного цикла 174
б) в обытаях иконопочитания 180
в) в праздниках и крестныгх ходах 184
Глава IV. Расколы и нестроения 198
§ 1 Организационное становление обновленчества (1922-1928 гг.) 198
§ 2 Проблемы обновленческих приходов 215
§ 3 Угасание обновленчества (конец 1920-1930-х гг.) 223
§ 4 Нестроения в патриаршей Церкви 235
Заключение 246
Список источников и литературы 251
Приложения 276
Введение
Изучение религиозной жизни России в 1917-1930-е гг. находится в ряду весьма сложных и наиболее актуальных задач историко-этнографического изучения русского народа.
Сложность темы состоит в выявлении всей полноты религиозной жизни как особого социокультурного и духовного феномена российской истории. Религиозная жизнь этноса, будучи сложным комплексом вероучительных, мировоззренческих и ценностных ориентаций, церковно-государственных отношений, духовно-нравственных традиций, литургической и душепопечительской деятельности, специфических форм и норм поведения, общественно-значимого и индивидуально-личностного начал и пр., может быть изучена лишь при объединении усилий родственных наук - истории, этнографии, демографии, права, социологии и т. д.
Актуальность темы применительно к 1917-1930-м годам определяется сложившимся тогда накалом противоречий между традициями и новациями, законами социальной статики и динамики, между охранительным и деструктивным началом. Религиозная жизнь, сама по себе являющаяся олицетворением традиционного, впервые оказалась под столь сокрушительным ударом и в некоторых из своих аспектов была вынуждена адаптироваться к новым социально-политическим условиям. Ее дальнейшее изучение поможет существенно дополнить картину того времени, до сих пор предстающую перед нами преимущественно в политическом ключе, образом живой повседневности
во всем ее многообразии. Волна развернувшихся ныне исследований государственно-церковных отношений, репрессивной политики властей, церковных расколов и иных сюжетов, по сути не выходящих из рамок общественно-политической проблематики, должна быть сбалансирована изучением этноконфессиональной повседневности.
Под этноконфессиональной повседневностью понимается жизненный распорядок, уклад, которому свойственны как устойчивые формы и нормы воцерковленного общественного и индивидуального поведения верующих, разнообразные поступки, события, так и новации, выходящие за рамки привычного, но не вступающие в противоречие с вероучением и каноном.
Объектом нашего изучения стал русский город, как особый этносоциальный организм, в период динамичных преобразований 1917¬1930-х гг. Как известно, городская среда формировала свою этносоциальную общность, отличия в культурно-бытовых традициях, менталитете, более разнообразные, нежели в деревне, варианты воцерковленной повседневности, существующей в условиях модернизации и урбанизации общества. Несмотря на то, что историко-этнографическая наука имеет известный опыт в исследовании города, проблематика указанного периода, в том числе и его религиозная жизнь остается до сих пор слабо изученной. А между тем, именно город с начала XX века все более становился центром социальных потрясений, религиозно-обновленческих устремлений и революционных преобразований.
Обращение к локальному исследованию (в границах одного города) на данном этапе изученности представляется наиболее целесообразным. На наш взгляд, такой подход позволит более полно, исторически и этнографически конкретно, уяснить характер происходивших в то время перемен в церковной организации, этноконфессиональной повседневности, выявить закономерности и региональные особенности процесса трансформации религиозной жизни провинциального губернского русского города в условиях раннего советского времени.
Предметом исследования является бытование православной традиции в г. Вологде. Православная традиция рассматривается как устойчивое единство жизненного уклада, духовно-нравственных ценностей, форм и норм церковной жизни, а также индивидуального, и группового поведения верующих, оформившееся на основе вероучительных, канонических и мировоззренческих воззрений русского православия. За рамками исследования остаются формы религиозной жизни, существующие вне православной традиции, а также развитие и становление атеистического мировоззрения.
Отметим, что Вологда являлась весьма типичным старинным русским городом. С XV века она была крупным епархиальным центром Русского Севера. Это во многом определило раннюю укорененность православной традиции,
глубокую религиозность ее населения, плотную православную топографию и внешний облик города в целом. В городе абсолютно преобладали русские. К началу исследуемого периода религия занимала весьма заметное место в жизни горожан. Город практически был моноконфессионален - православие исповедывали 97% ее жителей.
Хронологические рамки исследования охватывают период 1917-1930-е
гг.
В августе 1917 года открылся Поместный Собор Русской Православной Церкви, решения которого (восстановление патриаршества, разработка приходской реформы и др.) имели большое значение для дальнейшей жизнедеятельности Церкви. С другой стороны, установление советской власти в октябре 1917 года положило начало разрушительным антицерковным тенденциям. Первые решительные перемены, затронувшие церковную организацию, связаны с началом реализации декрета “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” (январь 1918 г.). С этого времени стали складываться новые взаимоотношения государственных и церковных органов, наметились перспективы структурных изменений в Церкви. Для Вологды 1917 год стал последним, когда православная традиция могла существовать во всем многообразии и неповрежденности.
Верхняя граница исследования приходится на конец 1930-х годов и обусловлена, главным образом, максимальным сворачиванием важнейших структур Православной Церкви в СССР, упразднением Постоянной комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР. Это время значительных перемен в политической, социально-экономической и культурной системах страны, логическое завершение одного из этапов в жизни советского общества. В масштабах города к концу 1930-х годов завершилось разрушение церковно-административных структур, церковно-приходская жизнь была деформирована и стояла на грани полного уничтожения.
Цель исследования состоит в изучении конкретно-локального опыта адаптации православной традиции русского города к условиям беспрецедентной в истории России модели атеистического государства. В нашей постановке цель предполагает наличие двух аспектов: изучить эволюцию взаимодействия государственных и церковных институтов (исторический аспект) и проследить трансформацию повседневной жизни православных горожан (этнографический аспект). В этой связи представляется важным решить следующие исследовательские задачи:
- исследовать на городском уровне новые механизмы государственного регулирования деятельности религиозных организаций, духовенства и верующих;
- установить основные этапы вынужденного сворачивания или видоизменения
важнейших канонических структур Православной церковной организации, и в первую очередь изучить переход к новому формальному (de-jure) и реальному (de-facto) статусу прихода, как наиболее древнего этноконфессионального сообщества русского города, а также выявить изменения в традиционной внутриприходской организации;
- уяснить тенденции в обновлении семантики традиционной городской среды, как этнически значимого компонента русского города;
- проследить важнейшие направления эволюции форм и норм православной религиозной жизни, выявить их место в общественно-культурной атмосфере раннего советского города;
- проанализировать перемены в составе (количественные, демографические, социальные) воцерковленных православных горожан и воздействие их на трансформацию религиозной жизни города;
- оценить роль и место деструктивных внутрицерковных процессов в условиях Вологды (обновленческий раскол, “правые расколы”, нестроения в церковной жизни и т. п.).
Сложность темы состоит в выявлении всей полноты религиозной жизни как особого социокультурного и духовного феномена российской истории. Религиозная жизнь этноса, будучи сложным комплексом вероучительных, мировоззренческих и ценностных ориентаций, церковно-государственных отношений, духовно-нравственных традиций, литургической и душепопечительской деятельности, специфических форм и норм поведения, общественно-значимого и индивидуально-личностного начал и пр., может быть изучена лишь при объединении усилий родственных наук - истории, этнографии, демографии, права, социологии и т. д.
Актуальность темы применительно к 1917-1930-м годам определяется сложившимся тогда накалом противоречий между традициями и новациями, законами социальной статики и динамики, между охранительным и деструктивным началом. Религиозная жизнь, сама по себе являющаяся олицетворением традиционного, впервые оказалась под столь сокрушительным ударом и в некоторых из своих аспектов была вынуждена адаптироваться к новым социально-политическим условиям. Ее дальнейшее изучение поможет существенно дополнить картину того времени, до сих пор предстающую перед нами преимущественно в политическом ключе, образом живой повседневности
во всем ее многообразии. Волна развернувшихся ныне исследований государственно-церковных отношений, репрессивной политики властей, церковных расколов и иных сюжетов, по сути не выходящих из рамок общественно-политической проблематики, должна быть сбалансирована изучением этноконфессиональной повседневности.
Под этноконфессиональной повседневностью понимается жизненный распорядок, уклад, которому свойственны как устойчивые формы и нормы воцерковленного общественного и индивидуального поведения верующих, разнообразные поступки, события, так и новации, выходящие за рамки привычного, но не вступающие в противоречие с вероучением и каноном.
Объектом нашего изучения стал русский город, как особый этносоциальный организм, в период динамичных преобразований 1917¬1930-х гг. Как известно, городская среда формировала свою этносоциальную общность, отличия в культурно-бытовых традициях, менталитете, более разнообразные, нежели в деревне, варианты воцерковленной повседневности, существующей в условиях модернизации и урбанизации общества. Несмотря на то, что историко-этнографическая наука имеет известный опыт в исследовании города, проблематика указанного периода, в том числе и его религиозная жизнь остается до сих пор слабо изученной. А между тем, именно город с начала XX века все более становился центром социальных потрясений, религиозно-обновленческих устремлений и революционных преобразований.
Обращение к локальному исследованию (в границах одного города) на данном этапе изученности представляется наиболее целесообразным. На наш взгляд, такой подход позволит более полно, исторически и этнографически конкретно, уяснить характер происходивших в то время перемен в церковной организации, этноконфессиональной повседневности, выявить закономерности и региональные особенности процесса трансформации религиозной жизни провинциального губернского русского города в условиях раннего советского времени.
Предметом исследования является бытование православной традиции в г. Вологде. Православная традиция рассматривается как устойчивое единство жизненного уклада, духовно-нравственных ценностей, форм и норм церковной жизни, а также индивидуального, и группового поведения верующих, оформившееся на основе вероучительных, канонических и мировоззренческих воззрений русского православия. За рамками исследования остаются формы религиозной жизни, существующие вне православной традиции, а также развитие и становление атеистического мировоззрения.
Отметим, что Вологда являлась весьма типичным старинным русским городом. С XV века она была крупным епархиальным центром Русского Севера. Это во многом определило раннюю укорененность православной традиции,
глубокую религиозность ее населения, плотную православную топографию и внешний облик города в целом. В городе абсолютно преобладали русские. К началу исследуемого периода религия занимала весьма заметное место в жизни горожан. Город практически был моноконфессионален - православие исповедывали 97% ее жителей.
Хронологические рамки исследования охватывают период 1917-1930-е
гг.
В августе 1917 года открылся Поместный Собор Русской Православной Церкви, решения которого (восстановление патриаршества, разработка приходской реформы и др.) имели большое значение для дальнейшей жизнедеятельности Церкви. С другой стороны, установление советской власти в октябре 1917 года положило начало разрушительным антицерковным тенденциям. Первые решительные перемены, затронувшие церковную организацию, связаны с началом реализации декрета “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” (январь 1918 г.). С этого времени стали складываться новые взаимоотношения государственных и церковных органов, наметились перспективы структурных изменений в Церкви. Для Вологды 1917 год стал последним, когда православная традиция могла существовать во всем многообразии и неповрежденности.
Верхняя граница исследования приходится на конец 1930-х годов и обусловлена, главным образом, максимальным сворачиванием важнейших структур Православной Церкви в СССР, упразднением Постоянной комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР. Это время значительных перемен в политической, социально-экономической и культурной системах страны, логическое завершение одного из этапов в жизни советского общества. В масштабах города к концу 1930-х годов завершилось разрушение церковно-административных структур, церковно-приходская жизнь была деформирована и стояла на грани полного уничтожения.
Цель исследования состоит в изучении конкретно-локального опыта адаптации православной традиции русского города к условиям беспрецедентной в истории России модели атеистического государства. В нашей постановке цель предполагает наличие двух аспектов: изучить эволюцию взаимодействия государственных и церковных институтов (исторический аспект) и проследить трансформацию повседневной жизни православных горожан (этнографический аспект). В этой связи представляется важным решить следующие исследовательские задачи:
- исследовать на городском уровне новые механизмы государственного регулирования деятельности религиозных организаций, духовенства и верующих;
- установить основные этапы вынужденного сворачивания или видоизменения
важнейших канонических структур Православной церковной организации, и в первую очередь изучить переход к новому формальному (de-jure) и реальному (de-facto) статусу прихода, как наиболее древнего этноконфессионального сообщества русского города, а также выявить изменения в традиционной внутриприходской организации;
- уяснить тенденции в обновлении семантики традиционной городской среды, как этнически значимого компонента русского города;
- проследить важнейшие направления эволюции форм и норм православной религиозной жизни, выявить их место в общественно-культурной атмосфере раннего советского города;
- проанализировать перемены в составе (количественные, демографические, социальные) воцерковленных православных горожан и воздействие их на трансформацию религиозной жизни города;
- оценить роль и место деструктивных внутрицерковных процессов в условиях Вологды (обновленческий раскол, “правые расколы”, нестроения в церковной жизни и т. п.).
В сводках ОГПУ за апрель 1928 года фиксировалось следующее: “Что же касается масс верующих, то здесь выявилось безразличное отношение в разделении ориентации. Так, например, Зосимо-Савватиевская церковь, посещавшаяся до Пасхи только мирянами-обновленцами и то в числе 15-20
человек, в пасхальную заутреню была полна”616. Обновленцы столкнулись с серьезной проблемой - потерей паствы. Усилился выход верующих из обновленческих общин и отток в “староцерковничество”. Например, в 1929 году 20 членов Свято-Духовской общины объявили о своем желании влиться в другую общину - староцерковническую, в случае отказа - совсем ликвидироваться617. Подобные примеры зафиксированы по всей епархии, особенно в тех районах, где обновленчество являлось серьезным оппонентом патриаршей Церкви. Из доклада настоятеля Свято-Духовской общины протоиерея о. Николая Вохомского видно, что “в смысле посещения богомольцев обстоит дело плохо, почти никто не ходит. В последний воскресный день было за поздней обедней до 5 человек, к доходу поступило в старостинский ящик 90 копеек. В будничные дни ежедневно служится поздняя обедня, но богомольцев никого нет, когда как у староцерковников ни одного дня пустого не бывает. По воскресным же праздничным дням тихоновцы нанимают ходить по кладбищу двух попов. Пока обновленцы служат обедню, староцерковники в это время успевают удовлетворить всех пришедших на кладбище, и Вохомскому бывает ничего делать на кладбище”618.
Для сохранения в своих рядах прихожан, обновленцам пришлось отказаться от планов реформирования традиционного церковного уклада.
К середине 1930-х годов все более заметным становится организационный кризис обновленчества. 29 апреля 1935 года Священный Синод обновленцев издал Постановление “Об упразднении коллегиальной системы управления в Православной обновленческой церкви”. В соответствии с ним на заседании Вологодского Епархиального управления 7 мая 1935 года в присутствии председателя ВЕУ епископа Александра (Самонова), протоиерея
о. Александра Головкова, протодиакона о. Павла Румянцева, мирян Ю. Воскресенской и Г. Шахова, было принято решение о ликвидации Вологодского Епархиального управления. Дальнейшее осуществление верховной власти в отношении всех обновленческих церквей в СССР переходило митрополиту Виталию, в отношении Северной митрополии - управляющему митрополией Северного края епископу Александру (Рябцовскому), а в отношении Вологодской епархии - епископу Вологодскому Александру (Самонову) - единолично619.
После ликвидации коллегиальной системы стало очевидно, что обновленцы не способны сохранить прежнее положение. Данное решение совпало с новым витком ликвидационной антицерковной политики в городе, пришедшимся на 1938 год и затронувшим в первую очередь обновленческие храмы. Так, в марте 1938 года специальными постановлениями Вологодского горсовета были закрыты принадлежавшие в то время обновленческим общинам Введенская церковь и Воскресенский кафедральный собор, а несколько месяцев
спустя, в декабре 1938 года, и холодная церковь Богородского кладбищенского храма620 . Приходские общины этих храмов, согласно принятому решению оргкомитета ВЦИК по Вологодской области об оставлении по одной церкви верующим двух течений, объединились в одну общину при Лазаревском кладбищенском храме г. Вологды621 . Организационное собрание представителей обновленческих общин при Лазаревской церкви проходило 3 апреля 1938 года, на котором присутствовало: от общины кафедрального собора - 10 человек, от Введенской общины - 6 человек, от Лазаревской общины - 16 человек. На собрании “представители от Лазаревской общины изъявили свое согласие влиться в обновленческую общину при Горбачевской (Лазаревской) церкви, а представители обновленческих общин кафедральной соборной и Введенской кладбищенской объявили свое согласие принять их в свою общину” в виду чего объединение было признано состоявшимся622 . Тогда же был избран и исполнительный орган в составе 24 человек и церковный совет - 8 человек623 . Дальнейшая судьба обновленцев в Вологде, в силу ограниченности источников, не известна. Остается невыясненным вопрос, как долго после этого продолжалось богослужение в Лазаревской церкви? Можно предположить, что с закрытием Лазаревского храма (в 1940-41 гг.) обновленческая община в Вологде распалась сама по себе. Более того, последний обновленческий архиерей, поставленный на Вологодскую кафедру, также закончил свое служение в феврале 1938 года624.
Итак, с конца 1920-х гг. все более нарастали кризисные моменты в обновленчестве. Попытки местной власти по усилению влияния последних в городе (агитация за переход в обновленческие общины, политика налогового послабления и т.п.) не дали ожидаемых результатов. Обновленцы потеряли некогда прочные позиции и поддержку в некоторых слоях общества. В среде прихожан (сторонников обновленчества и патриаршей Церкви) наметилось движение к единению, обусловленное нарастающей опасностью полного разрушения Церкви. В конце 1920-х годов обнаружились и внутренние проблемы обновленчества, которые переросли в кризис организационной системы. В целом “обновленчество в Вологде успеха не имело. В их храмах было пусто, хотя в Воскресенском соборе в течение всего десятилетия тридцатых годов служил обновленческий архиерей”625 .
§ 4 Нестроения в патриаршей Церкви
В середине 1920-х годов в Русской Православной Церкви возникли новые нестроения, связанные с изменениями в высшей иерархии после смерти патриарха Тихона. Один за другим, несколько авторитетных иерархов Церкви выразили свое несогласие с порядком временной передачи местоблюстительских полномочий митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому), а затем - митрополиту Нижегородскому Сергию
(Страгородскому). Так, в 1925 году возникло течение во главе с архиепископом Свердловским Григорием (Яцковским), получившее название григорианского раскола. Его представители образовали Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС). В 1927 году организационно отделились последователи митрополита Иосифа (Петровых) и митрополита Виктора (Островидова)626 . Позднее появилось множество иных оппозиционных течений, которые носили более локальный характер.
Весьма важная страница церковной истории Вологды, вызвавшая к жизни “внутриепархиальные нестроения”, связана с подписанием заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и членами Временного Патриаршего Священного Синода “Послания пастырям и пастве”, получившего в литературе название “Декларация 1927 года”. Появление Декларации означало изменение церковно-политического курса Русской Православной Церкви в сторону политической лояльности к советской власти. В связи с этим было выпущено воззвание Вологодского архиепископа Сильвестра (Братановского) к пасомым Вологодской епархии.
Реакция духовенства и верующих на данный шаг митрополита и Священного Синода была различна. Многие приходские общины и причт с пониманием отнеслись к Декларации, приняв новую формулу поминовения церковной и гражданской власти. Между тем в сводках ОГПУ за ноябрь 1927 года отмечались крайние случаи реакции верующих вологжан: “некоторые недовольны митрополитом и архиепископом Сильвестром, что они неправильно ведут церковную массу, что не следовало бы прислуживаться к советской
власти”627 .
В феврале 1928 года архиепископ Сильвестр в своем письме Вологодскому Епархиальному совету сообщил, что “соловецкие епископы признали власть митрополита Сергия, как и многие за границей”. По мнению архиепископа, этот факт был очень важен, так как “епископам, находящимся в Соловках, население верит и полагается на них, как на правоправящих слово истины”628 . В следующем послании от 11 февраля 1928 года архиепископ Сильвестр советовал “воздержаться церковного поминовения митрополита Петра Крутицкого”629 . В начале февраля 1928 года, судя по сводкам ОГПУ, “противников митрополита Сергия в Вологде не замечено”. Однако уже в марте
1928 года в тихоновских приходах, согласно донесениям агентов ОГПУ, стали замечаться “колебания и неуверенность в правоте своих вождей”630 .
Развитие событий происходило в крайне ограниченный период марта- мая 1928 года. В связи с указом митрополита Сергия от 12 апреля 1928 года “О введении поминовения его и советской власти по новой формуле”, Вологодский Епархиальный совет издал и распространил свой указ “О введении поминовения” по причтам епархии с 14 апреля 1928 года. Вместе с тем, из 28
приходов Вологды поминовение было введено только в четырех приходах. В 11 приходах категорически отказались вводить поминовение до Поместного Собора (среди “непоминающих” - священник о. Анатолий Неклюдов в Екатерининской церкви, протоиерей о. Николай Чапурский в Антипиевской церкви, иеромонах Феодосий (Смирнов) во Владимирской церкви631, священник о. Вассиан Лебедев в Дмитриевской церкви632 , священник о. Александр Правдин в Спасо-Преображенской Болотской церкви633 ), в остальных поминовение вводили только тогда, когда в Вологду приезжал правящий архиерей архиепископ Сильвестр (Братановский). Например, члены Вологодского Епархиального совета протоиерей о. Константин Богословский, протоиерей о. Анатолий Попов и священник о. Андрей Воскресенский, подписав данный указ, в своих приходах поминовение не вводили, мотивируя это тем, что “митрополит Сергий бывший обновленец и только временно замещает патриаршего местоблюстителя, что местоблюститель Петр Крутицкий уже освобожден и скоро приедет, поэтому вместо Сергия они поминают Петра”634.
Во время пребывания архиепископа Сильвестра в Вологде некоторые священники, несмотря на состоявшиеся с ними переговоры, остались при своем мнении и поминовения не ввели. В данном случае архиерей предложил члену Епархиального совета священнику о. Евгению Лощилову наладить связь с церковно-приходскими советами. В том случае, где верующие не возражают против поминовения, “заставлять священников ввести поминовение”635 .
Некоторые священники вологодских церквей ставили вопрос о поминовении на обсуждение церковно-приходских советов, как например, священник о. Анатолий Неклюдов и епископ Николай (Караулов) в Екатерининской церкви, протоиерей о. Симеон Видякин - в Никольской Глинковской церкви. Во всех случаях приходские советы выносили постановления “от поминовения воздержаться в силу поддержки митрополита Петра Крутицкого”636.
Протоиерей о. Константин Богословский также ставил вопрос о поминовении на приходском совете, который решил ввести поминовение, однако настоятель отказался подчиняться постановлению совета637.
человек, в пасхальную заутреню была полна”616. Обновленцы столкнулись с серьезной проблемой - потерей паствы. Усилился выход верующих из обновленческих общин и отток в “староцерковничество”. Например, в 1929 году 20 членов Свято-Духовской общины объявили о своем желании влиться в другую общину - староцерковническую, в случае отказа - совсем ликвидироваться617. Подобные примеры зафиксированы по всей епархии, особенно в тех районах, где обновленчество являлось серьезным оппонентом патриаршей Церкви. Из доклада настоятеля Свято-Духовской общины протоиерея о. Николая Вохомского видно, что “в смысле посещения богомольцев обстоит дело плохо, почти никто не ходит. В последний воскресный день было за поздней обедней до 5 человек, к доходу поступило в старостинский ящик 90 копеек. В будничные дни ежедневно служится поздняя обедня, но богомольцев никого нет, когда как у староцерковников ни одного дня пустого не бывает. По воскресным же праздничным дням тихоновцы нанимают ходить по кладбищу двух попов. Пока обновленцы служат обедню, староцерковники в это время успевают удовлетворить всех пришедших на кладбище, и Вохомскому бывает ничего делать на кладбище”618.
Для сохранения в своих рядах прихожан, обновленцам пришлось отказаться от планов реформирования традиционного церковного уклада.
К середине 1930-х годов все более заметным становится организационный кризис обновленчества. 29 апреля 1935 года Священный Синод обновленцев издал Постановление “Об упразднении коллегиальной системы управления в Православной обновленческой церкви”. В соответствии с ним на заседании Вологодского Епархиального управления 7 мая 1935 года в присутствии председателя ВЕУ епископа Александра (Самонова), протоиерея
о. Александра Головкова, протодиакона о. Павла Румянцева, мирян Ю. Воскресенской и Г. Шахова, было принято решение о ликвидации Вологодского Епархиального управления. Дальнейшее осуществление верховной власти в отношении всех обновленческих церквей в СССР переходило митрополиту Виталию, в отношении Северной митрополии - управляющему митрополией Северного края епископу Александру (Рябцовскому), а в отношении Вологодской епархии - епископу Вологодскому Александру (Самонову) - единолично619.
После ликвидации коллегиальной системы стало очевидно, что обновленцы не способны сохранить прежнее положение. Данное решение совпало с новым витком ликвидационной антицерковной политики в городе, пришедшимся на 1938 год и затронувшим в первую очередь обновленческие храмы. Так, в марте 1938 года специальными постановлениями Вологодского горсовета были закрыты принадлежавшие в то время обновленческим общинам Введенская церковь и Воскресенский кафедральный собор, а несколько месяцев
спустя, в декабре 1938 года, и холодная церковь Богородского кладбищенского храма620 . Приходские общины этих храмов, согласно принятому решению оргкомитета ВЦИК по Вологодской области об оставлении по одной церкви верующим двух течений, объединились в одну общину при Лазаревском кладбищенском храме г. Вологды621 . Организационное собрание представителей обновленческих общин при Лазаревской церкви проходило 3 апреля 1938 года, на котором присутствовало: от общины кафедрального собора - 10 человек, от Введенской общины - 6 человек, от Лазаревской общины - 16 человек. На собрании “представители от Лазаревской общины изъявили свое согласие влиться в обновленческую общину при Горбачевской (Лазаревской) церкви, а представители обновленческих общин кафедральной соборной и Введенской кладбищенской объявили свое согласие принять их в свою общину” в виду чего объединение было признано состоявшимся622 . Тогда же был избран и исполнительный орган в составе 24 человек и церковный совет - 8 человек623 . Дальнейшая судьба обновленцев в Вологде, в силу ограниченности источников, не известна. Остается невыясненным вопрос, как долго после этого продолжалось богослужение в Лазаревской церкви? Можно предположить, что с закрытием Лазаревского храма (в 1940-41 гг.) обновленческая община в Вологде распалась сама по себе. Более того, последний обновленческий архиерей, поставленный на Вологодскую кафедру, также закончил свое служение в феврале 1938 года624.
Итак, с конца 1920-х гг. все более нарастали кризисные моменты в обновленчестве. Попытки местной власти по усилению влияния последних в городе (агитация за переход в обновленческие общины, политика налогового послабления и т.п.) не дали ожидаемых результатов. Обновленцы потеряли некогда прочные позиции и поддержку в некоторых слоях общества. В среде прихожан (сторонников обновленчества и патриаршей Церкви) наметилось движение к единению, обусловленное нарастающей опасностью полного разрушения Церкви. В конце 1920-х годов обнаружились и внутренние проблемы обновленчества, которые переросли в кризис организационной системы. В целом “обновленчество в Вологде успеха не имело. В их храмах было пусто, хотя в Воскресенском соборе в течение всего десятилетия тридцатых годов служил обновленческий архиерей”625 .
§ 4 Нестроения в патриаршей Церкви
В середине 1920-х годов в Русской Православной Церкви возникли новые нестроения, связанные с изменениями в высшей иерархии после смерти патриарха Тихона. Один за другим, несколько авторитетных иерархов Церкви выразили свое несогласие с порядком временной передачи местоблюстительских полномочий митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому), а затем - митрополиту Нижегородскому Сергию
(Страгородскому). Так, в 1925 году возникло течение во главе с архиепископом Свердловским Григорием (Яцковским), получившее название григорианского раскола. Его представители образовали Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС). В 1927 году организационно отделились последователи митрополита Иосифа (Петровых) и митрополита Виктора (Островидова)626 . Позднее появилось множество иных оппозиционных течений, которые носили более локальный характер.
Весьма важная страница церковной истории Вологды, вызвавшая к жизни “внутриепархиальные нестроения”, связана с подписанием заместителем патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и членами Временного Патриаршего Священного Синода “Послания пастырям и пастве”, получившего в литературе название “Декларация 1927 года”. Появление Декларации означало изменение церковно-политического курса Русской Православной Церкви в сторону политической лояльности к советской власти. В связи с этим было выпущено воззвание Вологодского архиепископа Сильвестра (Братановского) к пасомым Вологодской епархии.
Реакция духовенства и верующих на данный шаг митрополита и Священного Синода была различна. Многие приходские общины и причт с пониманием отнеслись к Декларации, приняв новую формулу поминовения церковной и гражданской власти. Между тем в сводках ОГПУ за ноябрь 1927 года отмечались крайние случаи реакции верующих вологжан: “некоторые недовольны митрополитом и архиепископом Сильвестром, что они неправильно ведут церковную массу, что не следовало бы прислуживаться к советской
власти”627 .
В феврале 1928 года архиепископ Сильвестр в своем письме Вологодскому Епархиальному совету сообщил, что “соловецкие епископы признали власть митрополита Сергия, как и многие за границей”. По мнению архиепископа, этот факт был очень важен, так как “епископам, находящимся в Соловках, население верит и полагается на них, как на правоправящих слово истины”628 . В следующем послании от 11 февраля 1928 года архиепископ Сильвестр советовал “воздержаться церковного поминовения митрополита Петра Крутицкого”629 . В начале февраля 1928 года, судя по сводкам ОГПУ, “противников митрополита Сергия в Вологде не замечено”. Однако уже в марте
1928 года в тихоновских приходах, согласно донесениям агентов ОГПУ, стали замечаться “колебания и неуверенность в правоте своих вождей”630 .
Развитие событий происходило в крайне ограниченный период марта- мая 1928 года. В связи с указом митрополита Сергия от 12 апреля 1928 года “О введении поминовения его и советской власти по новой формуле”, Вологодский Епархиальный совет издал и распространил свой указ “О введении поминовения” по причтам епархии с 14 апреля 1928 года. Вместе с тем, из 28
приходов Вологды поминовение было введено только в четырех приходах. В 11 приходах категорически отказались вводить поминовение до Поместного Собора (среди “непоминающих” - священник о. Анатолий Неклюдов в Екатерининской церкви, протоиерей о. Николай Чапурский в Антипиевской церкви, иеромонах Феодосий (Смирнов) во Владимирской церкви631, священник о. Вассиан Лебедев в Дмитриевской церкви632 , священник о. Александр Правдин в Спасо-Преображенской Болотской церкви633 ), в остальных поминовение вводили только тогда, когда в Вологду приезжал правящий архиерей архиепископ Сильвестр (Братановский). Например, члены Вологодского Епархиального совета протоиерей о. Константин Богословский, протоиерей о. Анатолий Попов и священник о. Андрей Воскресенский, подписав данный указ, в своих приходах поминовение не вводили, мотивируя это тем, что “митрополит Сергий бывший обновленец и только временно замещает патриаршего местоблюстителя, что местоблюститель Петр Крутицкий уже освобожден и скоро приедет, поэтому вместо Сергия они поминают Петра”634.
Во время пребывания архиепископа Сильвестра в Вологде некоторые священники, несмотря на состоявшиеся с ними переговоры, остались при своем мнении и поминовения не ввели. В данном случае архиерей предложил члену Епархиального совета священнику о. Евгению Лощилову наладить связь с церковно-приходскими советами. В том случае, где верующие не возражают против поминовения, “заставлять священников ввести поминовение”635 .
Некоторые священники вологодских церквей ставили вопрос о поминовении на обсуждение церковно-приходских советов, как например, священник о. Анатолий Неклюдов и епископ Николай (Караулов) в Екатерининской церкви, протоиерей о. Симеон Видякин - в Никольской Глинковской церкви. Во всех случаях приходские советы выносили постановления “от поминовения воздержаться в силу поддержки митрополита Петра Крутицкого”636.
Протоиерей о. Константин Богословский также ставил вопрос о поминовении на приходском совете, который решил ввести поминовение, однако настоятель отказался подчиняться постановлению совета637.
Подобные работы
- Православная традиция русского города
в 1917-1930-е гг. (на материалах Вологды)
Диссертация , история . Язык работы: Русский. Цена: 500 р. Год сдачи: 1999 - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ КОЛХОЗНОГО КРЕСТЬЯНСТВА В 1945 - 1955 ГОДЫ
(НА МАТЕРИАЛАХ РЯЗАНСКОЙ ОБЛАСТИ)
Магистерская диссертация, история . Язык работы: Русский. Цена: 5700 р. Год сдачи: 2016 - Образ Севера в произведениях Ф. Абрамова и К. Темп
Дипломные работы, ВКР, филология. Язык работы: Русский. Цена: 4320 р. Год сдачи: 2023