Анализ историографии по теме возникновения и особенностей функционирования культурно-общественных движений New Age показал, что данный феномен включает в себя достаточно много элементов. Так, с одной стороны, исследователи выделяют в нём религиозное и эзотерическое содержание и классификационно приравнивают к новым религиозным движениям, как особой форме новой религиозности. С другой стороны, отмечаются притязания ньюэйджеров на научный статус в их деятельности. Они могут отрицать свою принадлежность к какой-либо религиозной системе, но при этом в их деятельности можно проследить религиозный и эзотерический дискурс в той или иной степени. Такие «паранаучные организации» ссылаются на научные традиции и тренды, иногда даже имеют какую-нибудь научную степень, высшее образование, используют «научный» формат лекций, семинаров, учений, концепций для трансляции своих идей. То есть важным элементом движений «New Age» является присущий им гностицизм и стремление к познанию и совершенствованию. Ньюэйджеры вырабатывают, таким образом, специфическую систему знания, Учение, методологию, которые отражают суть их понимания мира, их цели и пути их достижения, претендуя на новый мировоззренческий статус, в котором строгое разделение мировоззрений на научное и религиозное или другие становится неуместным.
В ходе полевых исследований удалось выявить, что томские сообщества в целом соответствуют такой характеристике феномена New Age. Но Вопрос о строгом противопоставлении религиозного и научного определений в данном феномене действительно становится неактуальным. Имеет смысл говорить о совершенно новом варианте синтеза религии и науки, представляющим собой новую уникальную модель познания и совершенствования в практик сообществ New Age, и томских сообществах, в частности. Как бы сообщества не отрицали или не утверждали о своей причастности к религии или науке, восточная традиция и научные наработки становятся для сообществ вариантами языка описания и определённо являются ресурсом для выработки их уникальных методик. Актуальность восточной традиций, том числе даосизм и связанные с ним практики, например, цигун, в современности и в среде ньюэйджеров также объясняется тем, что данная традиция выходит за рамки противопоставления религия и науки. Например, китайскую народную медицину сложно отнести строго к науке или к религии. Это такой же синтетический и сложный феномен, как и современные движения New Age.
Другой важной стороной феномена New Age является ценностная индивидуалистическая установка, предполагающая исключительную веру в личные способности практикующих или последователей. То есть прослеживается идея о том, что человек сам вершит свою судьбу и в рамках любого предлагаемого Учения New Age только сам человек посредством личных усилий может достичь цели самопознания, совершенствования, самореализации и т.д. Так, одним из трендов New Age становится обращение к специфических практикам самосовершенствования через целительные практики валеологического или холистического характера, в рамках которых здоровье рассматривается с точки зрения интегративного подхода, взаимосвязи физического, психического и эмоционального здоровья. Поэтому активно идёт обращение к восточным целительным практикам, наследию китайской традиционной медицины и других, которые соответствуют такой установке.
Цигун является показательным примером такой целительной индивидуалистической практики и включает в себя эзотерические элементы, проявляющиеся в психофизических методах и принципах гимнастики цигун. Исследование показало, что цигун уходит корнями в даосскую традицию и, рассматривая человека как микрокосм, включает в себя концепты даосской алхимии, каналы энергии ци, концепцию пяти первостихий, состояние инь-ян и др. в отношении личной целительной практики. Практикующие отмечают ценность практики цигун с точки зрения физического, эмоционального и духовного здоровья.
Сравнительный анализ двух томских сообществ цигун показал, что их объединяет общая идея духовного и физического совершенствования посредством практик цигун. Оба сообщества признают, что в полной мере совершенство достигается только путём углубленного погружения в эти практики, которое достигается посредством постоянной практики и соблюдения предписанных наставлений, заимствованных из китайской традиции. В остальном выявилось много различий, что отражает многообразие возможных форм существования китайской традиции в эпоху New Age.
Основные различия наблюдаются в формах организации деятельности и идеологических постулатах. Фалуньгун более соответствует критериям сложившегося понимания новых религиозных движений благодаря таким характерным чертам, как идея о необходимости мирового миссионерства, строгая иерархия, феномен незаменимого Учителя, основателя движения Ли Хунчжи, вера последователей в исключительные сверхспособности Учителя и отношение к его Учению как к откровению; противостояние всем оппозиционным мировоззренческим системам, будь то другие школы цигун или коммунистическая идеология, репрессирующая их последователей. Кроме того, последователи хоть и отрицают свою религиозною составляющую, они отмечают, что совершенствование по Закону Учителя является для них важнее и первостепеннее, чем физические практики цигун. В то время как центр «8 перемен» в силу коммерческого формата организации деятельности, направленности на широкую аудиторию является идеологически нейтральным. Более того, инструкторы центра относят себя и принадлежат больше к научной традиции, что подтверждается полевым материалом, поэтому строго подводить центр под классическое понятие «нового религиозного движения» некорректно, однако рассмотрение их деятельности с точки зрения общей специфики феномена New Age доказало правомерность и результативность такого подхода.
Также и юридический статус как коммерческого или некоммерческого центра у обеих организаций является совершенно по-своему специфическим и не всегда соответствующий реальному положению дел. Так, юридический статус Фалуньгун в одних странах имеет запретный или почти запретный характер, другие страны благосклонно принимают сообщество Фалуньгун, как, например, в США. Одни называют их «сектой», «деструктивным культом», другие воодушевлённо называют его лучшей практикой совершенствования. Сами практикующие на уровне межличностного общения формируют собой неиерархизированное сообщество, основанное на дружественных связях и взаимной поддержки. А центр «8 перемен» официально оформлен как центр по предоставлению услуг, но в реальности деятельность внутри проходит часто неформально и строгая дистанция «продавец услуги» и «покупатель» или «мастер» и «ученик» сглаживается, образуя собой круг практикующих по одной методологии. То есть можно также добавить, что неформальный характер социальных отношений непосредственно в кругу практикующих является характерным для обоих сообществ. Неформальное общение характеризуется доверительностью, взаимной заботой и искренностью.
В ходе полевых исследований удалось выделить несколько уровней коммуникации и типов дискурса, что позволило проанализировать коммуникативные практики с точки зрения их целей и сущностного содержания. На межличностном уровне раскрываются внутренние смыслы сообществ, тайны учений и методологии. Без участия в практике было бы сложно понять даосские тексты или учение Ли Хунчжи, метафоричные и оторванные от реальности. Во время неформальных встреч внутри сообщества субъектами коммуникации наиболее рефлексивно раскрываются принципы практик, подходы к осмыслению классических текстов. С выходом же на межгрупповой уровень коммуникации, в сферу связей с общественностью, всё, что связано с глубоким Учением, даосскими тайнами и эзотерикой остаётся как бы внутри сообществ, представляется желательным организовывать мероприятия «без налёта эзотерики», ведь это может смутить и оттолкнуть аудиторию.
Было выявлено, что особой формой коммуникативных практик как способа трансляции китайской традиции в современности являются публичные акции различного типа, среди которых организация праздников (китайский новый год, день цигун и тайцзицюань) и выход в городское пространство (участие в городских праздниках, общественные акции, демонстрации практик и т.д.). Кроме таких акций, трансляция идей активно осуществляется в цифровом медиапространстве.
В итоге можно говорить о многообразии дискурсов в коммуникативных практиках сообществ. Эзотерический дискурс, проявляющийся в отсылке к даосской традиции, оценивается сторонними наблюдателями как что-то непонятное, что провоцирует такую оценку сообществ, как «секта», «деструктивный культ». Однако если указать, какое место занимает эзотерика в практике сообществ, то становится ясно, что сообщества прибегают к ней скорее как к языку описания. Стоит отметить, что для Фалуньгун эзотерическое содержание имеет несколько более важное значение, чем для центра «8 перемен». С другой стороны, можно выделить научный дискурс, который также проявляется в сообществах, как способ описать Учение и методологию. Претензий на статус научности сообщества не предъявляют, поэтому относить их к паранаучным организациям не совсем корректно, равно как и называть их «псевдонаукой». У Фалуньгун особым выявленным дискурсом является политический: обращение к политической теме пагубного влияния коммунистического режима КНР, что с точки зрения последователей Фалуньгун, является показательным аспектом проявления «зла» в мире, с котором можно бороться через информирование общественности об этом вопросе.
Также проанализированные стратегии синтеза научного дискурса и эзотерического, сочетания западного и восточного подходов в практиках цигун отражают, на наш взгляд, межкультурное взаимодействие. И по итогам анкетирования в том числе можно сделать вывод о том, что сообщества и их методология, с одной стороны, являются продуктом глобализации, синтеза культурных традиций, а с другой стороны - сообщества активно содействуют диалогу посредством информирования и привлечения общественности к практикам цигун.
Практики цигун вносят значительный вклад в культурный капитал городского пространства в целом, что ставит коммуникативные практики сообществ в сфере связей с общественностью на уровень более высокий, чем простой частный коммерческий интерес и реклама товаров и услуг.
Изученные сообщества цигун воплощают собой глобальные культурные тенденции, выраженные в поиске новых языков описания, форм и методик достижения самореализации и самосовершенствования в духовном и телесном отношении в современном мире. Сообщества обращаются к различным культурным традициям Запада и Востока, что повышает способность практикуюших к пониманию «чужой» культуры, и что, в свою очередь, способствует диалогу культур. Сами культурные продукты, Учение и методология, созданные сообществами на основе разных культурных традиций, уникальны и интересны в том смысле, что они вбирают себя наиболее подходящие элементы от разных традиций, учитывая самые сущностные потребности и особенности человека в современности. Таким образом, эти культурные наработки в сфере синтеза разных традиций могут считаться перспективной ресурсной базой как для последующей межкультурной интеграции в условиях глобализации, так и для индивидуальной самореализации человека современной эпохи.


Купить