В ходе проделанного исследования были выполнены поставленные в данной выпускной квалификационной работе цель и задачи. Целью ВКР являлось выявление результатов и последствий влияния конфуцианской философии, правовой-законодательной традиции на законодательство Японского архипелага VIII - XVII вв. Для достижения вышеуказанной цели, были выполнены следующие пункты:
1. Было доказано влияние танского конфуцианского законодательства на японские законодательные уложения периода Нара (начало-конец VIII в.)
2. Было определено влияние неоконфуцианской философии на законодательные уложения японских даймё периода «Сэнгоку» (XV - XVI вв.)
3. Было охарактеризовано влияние принципов чжусианской философии на свод законов сёгуната Токугава (XVII в.)
Если говорить о периоде VIII в., то из сравнительного анализа «Тан люй шу и» и «Тайхо рицурё» можно сделать вывод об определённой смысловой связи между этими документами (в ходе аналитического сравнения из 183 статей кодекса было выявлено 181 статейное совпадение между «Тайхо рицурё» и «Тан люй шу и»). Ориентация на китайское конфуцианское законодательство - главная черта японских законодательных норм в период социально-экономических преобразований VII-VIII вв. («реформы Тайка»), а проникавшие через кодификацию по китайским образцам конфуцианские идеи о централизованном государстве и о «мудром правителе», обусловили в итоге специфику всей средневековой административно-правовой системы Японии. Кодекс «Тайхо рицурё» является прекрасным примером того, как проходил процесс рецепции конфуцианского уголовного права японскими законодательными 105
уложениями, но ошибочно полагать, что «Тахо рицурё» ориентировалось только на танское законодательное уложение - японские посольства в Китай начала VII в. (ко двору династий Суй, 581-618 гг.) привели к началу заимствований в сфере китайской культуры и в сфере государственной системы (несмотря на огромное влияние «Тан люй шу и», на формирование законодательства «Тайхо рицурё» приложило руку и суйский свод законов «Кайхуан» 583 года). Помимо китайских правовых источников, на создание «Свода Тайхо» оказали влияние и непосредственно японские источники, представлявших из себя смесь из традиционного японского права и конфуцианских законов («Омирё» 669 г. и «Киёмигахарарё» 682 г., которые, однако, не сохранились).
Период «Сэнгоку дзидай» («Эпоха воюющих провинций», вторая половина XV - конец XVI вв.) в истории Японии характеризуется окончательным ослаблением власти бакуфу Муромати и глубокой децентрализацией страны: после «войны годов Онин» (1467 - 1477 гг.) сёгунат Асикага окончательно потерял контроль над политической ситуацией, и государство, которое и в прошлом не отличалось политической стабильностью, окончательно превратилось в конгломерат независимых от Киото владений и княжеств. Правители этих княжеств (в японской историографии именуемых как «сэнгоку даймё») сосредоточили в своих руках всю полноту судебной, законодательно-административной власти, а государственный аппарат бакуфу Муромати уже был неспособен на серьёзное вмешательство в их внутренние дела. В ходе междоусобной борьбы самурайских кланов между собой, всем князьям было выгодно создание внутри своих владений сильной политической системы, способной просуществовать достаточно долгое время в условиях перманентных военных столкновений, и даже не просто пережить бесконечные междоусобные войны (попытаться противостоять амбициям сильных соседей), но и выйти из этого противостояния победителем и навязать свою
структуру управления всей стране. Политическая история эпохи Сэнгоку как раз приводит примеры того, как самурайские правители проводили политику с оттенком неоконфуцианства, направленную на мобилизацию всех внутренних ресурсов (на борьбу с врагами). Именно в таких политических пертурбациях и появились на свет так называемые «княжеские законодательства» (законодательное уложения клана Юки «Юки-си Синхатто» и законодательное уложение клана Датэ «Дзинкайсю»), цель которых - усиление власти главы самурайского клана (князя) внутри своего владения. Анализ китайских и японских источников показал взаимосвязь между княжескими законодательствами, направленными на
институциональное укрепление власти «сюго-даймё» (на упорядочение судебной и административной системы внутри владений самурайского клана), и между средневековыми китайскими неоконфуцианскими трактатами, ставящими перед собой цель построения экономически и политически сильного государства на основе пересмотра некоторых конфуцианских положений (имеется в виду Сунская школа неоконфуцианства XI в., а именно направление так называемых «реформаторов», призывавших пересмотреть традиционное понятие «выгоды» в конфуцианском учении). В качестве сравнения использовался трактата неоконфуцианского учёного Ли Г оу «Фу го цэ, цян бин цэ, ань мин цэ», более известный в русском переводе как «План обогащения государства, план усиления армии, план успокоения народа» 1039 г. - в данном трактате Ли Гоу вывел так называемую формулу «цзинцзи» (кит. «правильное» или «истинное правление»), представляющую собой средство по гармонизации мира в целях улучшения жизни народа и улучшения работы государственного аппарата Сунской династии.
Вышеописанные события «Сэнгоку дзидай» сильно повлияли на мировоззрение первых сёгунов дома Токугава, стремившихся не только ликвидировать последствия междоусобной войны, но и непосредственно сохранить свою власть над Японией. Политический и экономический развал государства в конце XVI - начале XVII вв., социальная аморфность населения, выражавшееся в знаменитом определении «гэкокудзё» (яп. «низы свергают верхи») - всё это говорило о необходимости создания сильной военно-государственной структуры, которая смогла бы обеспечить определённую социально-экономическую стабильность на территории страны и пресечь любые центробежные тенденции (уже само определение «гэкокудзё» свидетельствовало о том, что возвышение представителей низших социальных слоёв имело самое широкое распространение в годы гражданской войны 1467 - 1603 гг.). Уничтожение старой междоусобной системы взаимоотношений и создание сильной военно-государственной структуры стали главными задачами первых сёгунов дома Токугава и огромную роль в процессе создания токугавского режима (в частности законодательства) сыграло именно учение конфуцианского учёного времён династии Сун Чжу Си (представитель неоконфуцианства, придавший этому учению универсальную и систематизированную форму, в которой оно обрело статус ортодоксальной идеологии и культурного стандарта в Китае и ряде сопредельных стран, особенно в Японии и Корее). Чжуианская философия рассматривала человеческую природу «син» как вместилище двух разных начал - небесного принципа «ли» и материального принципа «ци». С точки зрения чжусианства, главная задача человека была связанна с преодолением собственного «ци» (внутренних желаний и пороков) для того, чтобы соприкоснуться с истинным разумом-законом «ли» и стать совершенномудрым (чжусианская философия наделяла разум-закон «ли» такими составляющими, как «человеколюбие, справедливость, правила, мудрость»). Отсюда чжусианские учёные выводили философскую концепцию о том, что в мире существует пять видов взаимоотношений: государь - поданный, отец - сын, муж - жена, старший брат - младший брат, отношения между друзьями. Как не трудно догадаться, те люди, чья материальная энергия «ци» превалирует над дарованным самим Небом принципом «ли», по своей природе должны подчиняться тем, кто приближен в познании небесного разума-закона «ли» (другу-наставнику, старшему брату, мужу, отцу и самому государю). Практически вся социальная жизнь токугавской Японии стала рассматриваться с позиций вершины, которая управляет низом - такая идеологическая концепция прослеживается во всех государственных установлениях бакуфу Токугава, направленных на закрепление сословности общества и на подчинение низов верхам. Но тем не менее, сёгунат признавал частичную автономию провинциальных князей «даймё» - правовое поле токугавского режима представляло собой сочетание общегосударственного начала с большим числом относительно самостоятельных сегментов (бакуфу частично признавало законодательство местных кланов и их право на самостоятельное решение некоторых вопросов). Произошло своеобразное чжусианское упорядочение правовых источников - на вершине находилось законодательство бакуфу, ниже находилось законодательство местных кланов, которое ориентировались на законы сёгуната, обладающие принципом «ли».
В ходе работы было выявлено, что социально-экономическая структура государственных образований Японского архипелага ориентировалась по большей части на идеалы конфуцианской философской мысли, идеологии, а ярким тому примером служат японские законодательные уложения, которые по своему содержанию были ориентированы на своды законов различных китайских династий (с последующей рецепцией конфуцианского права) и на дидактические трактаты китайских конфуцианских учёных посвящённых построению экономически и политически сильного государственного образования. Будучи в течении долгого времени под влиянием материкового Китая, Японский архипелаг, вплоть до событий второй половины XIX (прибытие «чёрных кораблей» под командованием коммодора Пэрри в 1853 г., события Мэйдзи исин 1868 - 1889 гг.) политически, экономически и
культурно находился в орбите взаимодействия с Китайской империей, служившей идеалом стабильного и мощного государства. Ориентация на Китай в различные промежутки истории Японии проявлялась по-разному - от полного копирования (с незначительными изменениями) государственной устройства династии Суй, Тан в период Асука и Нара (VI - VIII вв.) до дипломатических (торговых) посольств ко двору династии Мин во времена бакуфу Муромати (XIV - XVI вв.), заимствования неоконфуцианской идеологии отдельными японскими княжествами в годы гражданской войны 1467 - 1603 гг. и в годы раннего бакуфу Токугава (XVII в.) для
последующего строительства сильной государственной системы (но с ограничением торговых, дипломатических связей с внешним миром). Лишь после внешнеполитических событий, связанных с «открытием» Японии в середине XIX, поражением Цинской империи в ходе Опиумных войн 1840 - 1842 гг., 1856 - 1860 гг., конфуцианская политическая культура, с точки зрения японских элит, перестала быть конкурентоспособной в противостоянии с «заморскими варварами»: поражения Китая в ходе военных столкновений с мощной коалицией западных держав практически показало слабость внешнеполитической концепции «синосферы», «китаецентризма» и это во многом предопределило последующую ориентацию японской государственности уже на западные («варварские») варианты политического пути развития.


Купить