Введение 3
Глава I. «Восточная» поэма Д.Г. Байрона «Корсар» 22
§ 1. Жанр романтической лиро-эпической поэмы 22
§ 2. Образный строй поэмы 30
2.1. Образ романтического героя 30
2.2. Соотношение образов автора и героя 40
2.3. Принципы создания образа героини 42
§ 3. Трактовка темы Востока в поэме 45
§ 4. Лирическая манера повествования 48
Глава II. Поэма А.С. Пушкина «Кавказский пленник»
и байронические мотивы в ней 53
§ 1. Эстетические взгляды А.С. Пушкина-романтика 53
§ 2. Жанровые особенности произведения 58
§ 3. Образная система поэмы 71
§ 4. Традиции и новаторство в трактовке темы Востока 87
§ 5. Особенности повествовательной структуры 92
Заключение 99
Библиографический список литературы 102
Приложение 106

Купить

Выход в свет «Кавказского пленника» (1822 г.) вызвал живой отклик критики, остро почувствовавшей свежесть, новизну и общественную актуальность этого произведения, в котором А.С. Пушкин впервые в русской поэзии поставил задачей создать обобщенный образ своего современника, «изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодежи XIX в.» [Пушкин 1949: XIII, 52].
Перед авторами самих ранних критических отзывов о южных поэмах А.С. Пушкина естественно возник вопрос об истоках новой интерпретации жанра поэмы, представленной в «Кавказском пленнике».
Ставя этот вопрос, почти все представители 1820-х годов давали на него один и тот же ответ: возникновение и общеевропейский успех жанра новой романтической поэмы связано с именем Байрона. Отсюда проблема «Пушкин и Байрон», ставшая в качестве одной из ключевых при историко-литературной оценке романтических поэм А.С. Пушкина еще в критике 1820-х годов, а в последующие десятилетия часто являвшаяся предметом спора между учеными, принадлежащими к различным научным школам и направлениям.
Подводя итоги длительному изучению этой проблемы критикой XIX и ХХ в., можно наметить определенные этапы в истории ее изучения:
1 этап: 1820-е годы. Основным вопросом, привлекавшим внимание критики в эти годы становится проблема жанра романтической поэмы как более свободной, новой поэтической формы, пришедшей на смену старым формам героико-патриотической эпопеи, описательно-дидактической и шутливой, сказочно-богатырской поэмы. Инициатива создания этого жанра связывается с Байроном как первым поэтом, обеспечившим ему известность и успех. Поэтому возникает и характеристика А.С. Пушкина как «русского Байрона», т.е. поэта, создавшего в русской поэзии аналог байроновской романтической поэмы.
Среди рецензий и журнальных статей о поэме «Кавказский пленник» интересны статьи П.А. Плетнева («Кавказский пленник». Повесть А. Пушкина» в журнале «Соревнователь просвещения и облаготворения», 1822, С. 24-44) и П.А. Вяземского («О «Кавказском пленнике», повести соч. Пушкина» в журнале «Сын Отечества», 1822, № 249, С. 115-126) -
представителей романтического направления в русской критике. Видя в новой поэме А.С. Пушкина свидетельство успехов романтизма в русской поэзии, оба критика отметили связь «Кавказского пленника» со значительным явлением современной мировой литературы - лирической поэмой Байрона. Но П.А. Плетнев выявил эту связь главным образом в форме поэмы, в ее сюжете и композиции. П.А. Вяземский же указал на связь более глубокую и значительную - на близость характера пушкинского героя к героям поэм Байрона, близость, определенную сходными социальными условиями, породившими этот характер в реальной жизни.
Главный герой поэмы особенно привлек к себе внимание современных критиков, которые уловили своеобразие главным образом как проявление небрежности, незавершенности в работе поэта, в силу того, что о новом произведении А.С. Пушкина судили исходя из нормативных требований классицизма или из опыта байронической поэмы со свойственной ей установкой на исключительность главного персонажа. Вот почему критики с неодобрением отмечали свойственную этому образу сложность, противоречивость, отсутствие прямолинейности в характеристике. Критические замечания вызвал и сюжет поэмы, ослабленность действия.
В 1828 году вышла статья И.В. Киреевского («Нечто о характере поэзии Пушкина» в журнале «Московский вестник», 1828, № 26, С. c.171- 196). Здесь он рассматривает поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы» и первые главы «Онегина» как произведения единого этапа - второго периода творчества А.С. Пушкина, который назван И.В. Киреевским «отголоском лиры Байрона». В этот период, по словам критика, «жизнь действительная и человек нашего времени с их пустотою, ничтожностью и прозой делаются предметом» творчества А.С. Пушкина, причем в изображении этой жизни, «подобно Байрону, он в целом мире видит одно противоречие, одну обманутую надежду, и почти каждому из его героев можно придать название разочарованного». Киреевский отметил, что сходство пушкинских поэм с поэзией Байрона заключалось не только в этом мрачном воззрении на жизнь и человека, но даже в форме поэм: « ... Тот же способ изложения, тот же тон, та же форма поэм, такая же неопределенность в целом и подробном, отчетливость в частях, и даже характеры лиц по большей части столь сходны, что с первого взгляда их прочтешь за чужеземцев-эмигрантов, переселившихся из Байронова мира в творение Пушкина». Но в этих частях критик видит и проявление самобытности пушкинского таланта, свежесть и оригинальность его поэтического языка, которые несовместимы с представлением о подражании и говорят о самобытности русского поэта.
2 этап. 1830 - 1840-е годы. В 1820-1830-е годы наблюдается отход А.С. Пушкина от традиционных путей развития романтизма.
Эволюция поэта выдвигает перед критикой вопрос об индивидуально-творческом и национальном своеобразии поэзии А.С. Пушкина в целом и уже ранних его произведений. Это влечет пересмотр господствовавшей в 1820-е годы концепции близости А.С. Пушкина и Байрона. Возникает представление о несходстве основного настроения поэзии двух поэтов. Как поэта, более родственного Байрону по своему внутреннему системному пафосу, рассматривают теперь М.Ю. Лермонтова.
Из работ этого второго периода, посвященных проблеме «Пушкин и Байрон», можно выделить статьи В.Г. Белинского по поводу первого посмертного издания сочинений А.С. Пушкина. В статье «Разделение поэзии на роды и виды» он касается своеобразия жанра лирической поэмы, созданной Байроном и А.С. Пушкиным: «В них господствует не событие, как в эпопее, а человек, как в драме ... Главное их отличие есть то, что в них берутся и сосредотачиваются только поэтические моменты события, и самая проза жизни идеализируется и опоэтизировывается» [Белинский 1955: 7, 393].
Для В.Г. Белинского вопрос о влиянии Байрона на Пушкина имел особую важность.
Влияние было для него, несомненно, и состояло главным образом в открытии новой поэтической формы. Однако по мысли В.Г. Белинского, форма эта воспринималась А.С. Пушкиным для выражения своих собственных идей, так что усвоение художественных достижений Байрона способствовало раскрытию пушкинского таланта.
Уделял внимание критик и центральному персонажу поэм. Он указывает на то, что почвой подобных характеров оказалась «не поэзия Пушкина или что бы то ни было, но общество», что А.С. Пушкин их не выдумывал, а только первым выявил это болезненное явление общественной жизни.
К этому же периоду относится критическая деятельность П.В. Анненкова. Он также касался вопроса о байронизме А.С. Пушкина. Он раскрыл общие литературные и социальные условия, предопределившие пушкинское увлечение поэзией Байрона и справедливо заметил, что важнейшая причина байроновского влияния на А.С. Пушкина состояла в том, что «он один мог ему представить современный образец творчества ... Байрон вложил могущественный инструмент в его руки: Пушкин извлек им впоследствии из мира поэзии образы, нисколько не похожие на любимые представления учителя. После трех лет родственного знакомства направление и приемы Байрона совсем пропадают в Пушкине; остается одна крепость развивавшегося таланта: обыкновенный результат сношений между истинными поэтами» [Анненков 1984: 101-102].
Работы П.В. Анненкова оказались первым опытом историко-литературного исследования южных поэм. В них, помимо элементов изучения творческой истории каждой из поэм, впервые была сделана попытка перейти от общей характеристики романтизма и влияния Байрона к установлению некоторых конкретных закономерностей творчества А.С. Пушкина 1820-1824 годов и к постановке проблем творческого метода прежде всего.
3 период (конец XIX - начало ХХ вв.). Проблема «Пушкин и Байрон» приобретает в это время ряд новых аспектов: биографический, психологический. Но существующий методологический разброд приводит к беспорядочному смешению этих аспектов; доминирующее значение получает не проблема соотношения поэтических систем Байрона и А.С. Пушкина как широких и целостных явлений, но установление между ними отдельных разнородных связей, параллелей, которые объединены под общим понятием «влияний».
Существенным моментом в истории изучения южных поэм явилось издание в 1907-1915 гг. шеститомного собрания сочинений А.С. Пушкина под редакцией С.А. Венгерова, задуманное как своего рода подведение итогов изучению А.С. Пушкина к началу ХХ века. Поэтому второй том его (в части, посвященной южному периоду творчества А.С. Пушкина) включал ряд статей биографического и исторического характера, углублявших характеристику этого периода. Статью-комментарий к поэме «Кавказский пленник» написал П.О. Морозов. Своеобразие ее в том, что он четче выявил автобиографическую личную основу поэмы.
Интерес представляет также издание Л.И. Поливанова 1887 года. Цель автора - показать художественную эволюцию А.С. Пушкина, постепенное освобождение его творчества из-под влияния Байрона. По наблюдениям Л. Поливанова, самостоятельность А.С. Пушкина проявилась в яркости и точности местных описаний и в языке эпохи, точном, метком и сжатом. Зависимость же от Байрона более всего сказалась в использовании «готовых форм Байрона» и некоторых его приемов при изображении и характеристике персонажей, а главное - в слиянии автора со своим героем, в авторском лиризме, благодаря которому в поэмах лирическое начало брало верх над началом эпическим.
Ко дню столетия пушкинского юбилея появился ряд статей, посвященных выяснению места и значения А.С. Пушкина в истории русской и мировой культуры. В этот период А.Н. Веселовским была написана статья «Этюды о байронизме». Посвящая свой очерк истории байронизма как общеевропейского литературного движения, возникшего под мощным влиянием поэзии Байрона, А.Н. Веселовский видел в А.С. Пушкине лучшего представителя «байроновской школы». Впечатления байроновской поэзии были важным условием политического и художественного развития А.С. Пушкина. «Политическое развитие, заложенное в нем Чаадаевым и поддержанное зрелищем реакции, довершается в байронической школе; развитие литературное и посвящение его в романтизм связано с нею». Недооценивая самостоятельность и своеобразие А.С. Пушкина в южных поэмах, А.Н. Веселовский, однако, подчеркнул плодотворность влияния Байрона, которое обогатило художественные средства А.С. Пушкина и дало творческий импульс к созданию целого ряда произведений.
Следующий этап - 1920-е - 1930-е годы. Возрождается идея
рассмотрения творчества Байрона и А.С. Пушкина как двух целостных не сходных между собой (и в то же время имеющих определенные исторически обусловленные точки соприкосновения) художественных систем.
Эта идея легла в основу исследования В.М. Жирмунского «Байрон и Пушкин» (1924 г.). Остановимся подробнее на этой монографии, так как она оказала огромное влияние на последующие работы других исследователей по изучаемой нами проблеме «байронизма» А.С. Пушкина. Практически все они опираются в своих исследованиях на результаты работы В.М. Жирмунского. Первая часть исследования представляет собой сравнительный анализ художественных и стилистических особенностей «восточных» поэм Байрона и южных поэм А.С. Пушкина, имеющий целью выяснить степень художественного воздействия Байрона на поэзию А.С. Пушкина. Ограничивая себя рассмотрением особенностей художественной формы поэм (стиля, структуры образов, характера сюжета, композиции и т.п.), В.М. Жирмунский в своем анализе убедительно продемонстрировал закономерность схождений и расхождений А.С. Пушкина с Байроном, в которых проявились как сила влияния Байрона, так и глубокая противоположность индивидуальных стилей поэтов. «Уже в первой из групп «байронических поэм» А.С. Пушкин явственно обнаруживает особенности своего индивидуального стиля: преобладания предметного, живописного задания над эмоционально-лирическим; четкость, раздельность и последовательность в осуществлении этого задания; в связи с этим - точность, экономичность и сознательность в выборе и соединении слов, в особенности в употреблении конкретных, живописующих эпитетов и глаголов. Патетическая риторика Байрона, его эмоционально-лирический стиль, затемняющий конкретные очертания предметов и логически- вещественное содержание слова-понятия ради эмоциональной экспрессивности поэтического целого, не находят себе соответствия в индивидуальных особенностях пушкинского стиля... Романтический замысел «байронической поэмы» перерабатывается им по-своему, и в самом ученичестве своем он проявляет самостоятельность художественного вкуса и поэтических приемов» [Жирмунский 1924: 174].
К этому же периоду относится книга французского писателя А. Моруа - романтизированная биография английского поэта - «Байрон» (1936 г.). В разделе, посвященном восточным поэмам, автор подробно рассматривает образ романтического героя, воссозданного в них, выделяет черты, сближающие автора с его героями. Делается вывод: «но в повседневной жизни Байрон и байронический герой мало походил и один на другого и представляли друг для друга опасное общество» [Моруа 1992: 162].
Следующий этап 1940 - 1960 гг. Здесь, прежде всего, следует
остановиться на работе Г.А. Гуковского «Очерки истории русского реализма.
Ч.1 Пушкин и русские романтики» (1946 г.). Опираясь в изучении влияния Байрона на А.С. Пушкина на результаты работы В.М. Жирмунского, он дополнил ее необходимой перспективой предшествующего литературного и художественного развития А.С. Пушкина. В ней Г.А. Гуковский убедительно доказал, что ранний А.С. Пушкин воспринял художественную систему Байрона творчески и что в первой южной поэме («Кавказский пленник») отчетливо заявляет о себе полемика с байроновским субъективизмом: «байроническая характерология индивидуальности борется с порывами в объективное» [Гуковский 1946: 275].
Похожие суждения мы находим и в работе Б. Мейлаха «Пушкин и его эпоха» (1958 г.). Говоря о влиянии Байрона на романтическое творчество А.С. Пушкина, он также указывает, что «уже в южных поэмах (в самом их построении) заключены элементы, которые предвещают его отход от романтического субъективизма Байрона: простота и естественность повествования, самостоятельное значение «фона» действия героев, стремление к обрисовке героев не только как «рупоров» авторских переживаний, но и как характеров, объективно существующих, не порожденных лишь «мечтательным воображением» [Мейлах 1958: 550].
В это же время выходят в свет монографии Д.Д. Благого и Б.В. Томашсвского. Исследователи обращаются здесь к изучению южных поэм как определенного этапа творческого пути А.С. Пушкина, занимаются рассмотрением их проблематики (не изолированно, а в контексте всего творчества этого периода).
В своей работе Д.Д. Благой отмечает: «Главное при изучении творческого пути Пушкина - это развернутое на анализе всего его творчества, всех крупнейших его произведений, выяснение значения Пушкина именно как русского национального поэта, как родоначальника великой русской литературы, величайшей литературы мира» [Благой 1950: 163]. Однако возражая против сведения романтизма эпохи (и в частности «Кавказского пленника») к влиянию Байрона, против мнений о «подражательности», автор фактически снимает саму проблему. В главе о «Кавказском пленнике» говорится, правда, об увлечении А.С. Пушкина Байроном в это время, отмечается, что А.С. Пушкину было близко вольнолюбие Байрона, но конкретного рассмотрения соотношения творческих принципов А.С. Пушкина и Байрона нет.
Изучению вопросов авторского лиризма как черты, преобладающей во всем творчестве А.С. Пушкина южного периода, много внимания уделено Б.В. Томашевским. Автор детально анализирует характер лиризма, проявляющегося в поэмах, где эпическое и лирическое начала сливаются у А.С. Пушкина воедино. Это имеет место и в поэме «Кавказский пленник», в которой ясно ощущается не только лиризм, но и автобиографизм центрального персонажа, желание А.С. Пушкина придать герою свои собственные черты и в некоторых конкретных чертах Пленника, и в сходстве в изображении чувств героя и автора.
Другой важнейшей проблемой для Б.В. Томашевского был вопрос о характере художественного обобщения в поэмах. Анализируя образ Пленника, исследователь отметил, что А.С. Пушкин считал своей задачей в поэме - и осуществил ее - создание обобщенного образа своего современника. Но обобщение здесь не является реалистическим, поскольку реалистическое обобщение связано с типизацией, т.е. обогащением характера подробностями, чертами индивидуальными. У А.С. Пушкина, указывает исследователь, «мы наблюдаем в его поэме обратное: освобождение героя от всех черт, которые выходили бы за пределы общих. Отсюда некоторая абстрактность, схематичность характера, напоминающая про изведение классицизма» [Томашевский 1956: 396], свойственная романтизму.
К этому же периоду относится работа, посвященная непосредственно творчеству английского поэта, - книга А.А. Елистратовой «Байрон» (1956 г.). Один из разделов посвящен интересующим нас «восточным поэмам». Но детального их рассмотрения здесь нет. Основное внимание автор сосредотачивает на образе романтического героя, созданного Байроном в «восточных поэмах». Нет здесь и интересующего нас сопоставления поэм английского поэта с романтическим творчеством А.С. Пушкина.
Следующий период - 1970-1990-е годы. В это время выходит немало работ, посвященных периоду южной ссылки А.С. Пушкина.
К изучаемой нами проблеме влияния Байрона на романтическое творчество А.С. Пушкина периода южной ссылки частично обращались
Е.Н. Купреянова и Г.П. Макогоненко, Е.А. Маймин, В. Сахаров, Э.Г. Бабаев. В указанных источниках тема находится на периферии, а не в центре исследовательского внимания, однако на некоторые работы хотелось бы обратить внимание.
Работа И.Г. Неупокоевой «Революционно-романтическая поэма первой половины XIX века: опыт типологии жанра» (1971 г.) не содержит
непосредственного анализа пушкинских романтических поэм, как и анализа проблемы их взаимоотношения с поэмами Байрона. Здесь имеет значение та общая перспектива развития жанра романтической поэмы в общеевропейском масштабе, которая была намечена ею. Как подчеркивает И.Г. Неупокоева, романтическая поэма - не статичный (всегда равный себе), а динамичный жанр. Поэтому возможности ее развития не были исчерпаны байроновским этапом. Каждая ступень в развитии жанра романтической поэмы была связана с видоизменением и обновлением структуры его.
В заслугу молодому А.С. Пушкину в 1820 году ставится то, что он лучше других поэтов своего времени понял (на примере Байрона) те новые возможности, которые открывал жанр романтической поэмы, и творчески воспользовался им в соответствии с особым складом своей поэтической индивидуальности.
На содержание исследования Е.Н. Купреяновой и Г.П. Макогоненко «Национальное своеобразие русской литературы» указывает само название. Авторы отмечают одновременное становление романтизма в России и Западной Европе. «И в то же время, - отмечают они, - русский романтизм, являясь частью общеевропейского направления, выражали себя в национально-русской форме, утверждали свое бытие в системе мировых литератур как определенный национальной историей феномен» [Куприянова,
Макогоненко 1976: 206]. И, рассматривая систему южных поэм
А.С. Пушкина в сопоставлении с «восточными поэмами» Байрона, авторы все время подчеркивают их «национальное своеобразие».
Частично обращался к изучаемой нами проблеме и Ю. Манн в своей работе «Поэтика русского романтизма» (1976 г.). Его исследование отличает глубокое изучение художественной структуры поэм А.С. Пушкина, их конфликтов, способов повествования, вопросов жанра. Есть в работе и сопоставление поэм Байрона и А.С. Пушкина. Указывается, например, соотношение центрального персонажа с другими действующими лицами в произведениях двух поэтов: «Пленник зафиксирован, схвачен на этом моментальном снимке, «один», выше черкесов, выше всех других людей (как в байроновском «Корсаре» стоящий на горе Конрад, в сцене приближения к нему вестников, выше аула, выше разбушевавшейся природной стихии)» [Манн 1976: 34].
Сравнивает автор и изображение чувства любви центрального персонажа у разных поэтов: «романтическая любовь - так было у Байрона - монолитно и едино. Пушкин же словно окружает «главное» чувство любовное своего героя вибрацией сходных ощущении и переживании» [Там же: 37].
Непосредственным изучением нашей темы в указанный период занимались Г.М. Фридлендер, С.А. Фомичев, Н.В. Фридман.
Г.М. Фридлендер в своей работе придерживается линии, начатой еще в трудах В.М. Жирмунского: «Жирмунский для анализа проблемы жанра романтических поэм Пушкина выдвинул верное исходное положение: ключевой для понимания своеобразия пушкинской интерпретации жанра романтической поэмы он справедливо признал мысль об идейно-стилевом единстве пушкинского творчества, общие особенности которого определяют своеобразие уже ранних романтических поэм» [Фридлендер 1974: 103].
Автор подробно рассматривает «восточные поэмы» Байрона, останавливаясь на вопросах жанра произведений, на образе воссозданного в них героя. Затем идет краткое сопоставление поэм английского поэта с южными поэмами А.С. Пушкина, выявляются черты их сходства и принципиального различия.
В исследовании С.А. Фомичева «Поэзия Пушкина. Творческая эволюция» в процессе анализа отдельных произведений поэта изучается творческая эволюция его. В главе, посвященной периоду южной ссылки А.С. Пушкина, исследователь обращается к сопоставлению поэм Байрона и А.С. Пушкина: «В свое время Пушкин «нечаянно» сошелся с Байроном в элегии «Погасло дневное светило». Что же касается «Кавказского пленника», то здесь опыт Байрона использовался вполне сознательно. Вместе с тем лирические описания кавказской природы и быта черкесов обнаруживали существенные потенции собственно пушкинской музы, - недаром впоследствии именно это Пушкин ценил в своей поэзии» [Фомичев 1986 84].
В сравнении с Байроном рассматривается характер главного героя «Кавказского пленника»; «Характер пушкинского Пленника проигрывает байроновским героям в энергии и силе: при всем своем свободолюбии, он лицо пассивное, лишенное неистовства Корсара и Гяура, которые не признают никаких преград и запретов. Но тем самым характер героя в большей степени, чем у Байрона, если пока и не объяснен, то, во всяком случае, предопределен общественным воспитанием, современной действительностью. А главное - сочувственное внимание автора «Кавказского пленника» в поисках идеала перемещается на изображение жизни гордых «сынов Кавказа», не знающих гибельного разобщения и охраняющих свою дикую вольность» [Там же: 68-69].
Подробно исследовал ранее романтическое творчество А.С. Пушкина Н.В. Фридман в работе «Романтизм в творчестве Пушкина» (1980 г.).
Сначала автор дает общую характеристику романтизма А.С. Пушкина, определяя его как «вольнолюбый романтизм страстей» [Фридман 1980: 5] представлен разбор каждой из южных поэм А.С. Пушкина. Подробно в своей работе автор характеризует образы центральных персонажей поэм, в том числе поэмы «Кавказский пленник». Исследователь не отрицает влияния поэм Байрона на романтическое творчество А.С. Пушкина, «однако помимо Байрона и своих кавказских впечатлений Пушкин мог черпать материал для своих поэм и из других источников ... Такие лица часто встречались в пушкинскую пору на каждом шагу в среде передового дворянства» [Фридман 1980: 52]. Причину разочарованности героя он связывает с русской действительностью: « ... причиной было отсутствие в самодержавной России политической свободы и сколько-нибудь широкого поля деятельности для передового, просвещенного дворянства» [Там же: 54].
В связи с проблемой страстей рассматривается здесь характер героини. «Пушкин-романтик довольно мало заботится о подробном объяснении характера Черкешенки. Она для него преимущественно носительница сильной страсти ... По мысли Пушкина, злоупотребление страстями ведет к охлажденности, пресыщенности и душевной старости. Это - судьба Пленника. Но формальная, естественная страсть возвышает человека и дает ему возможность совершить подвиг. Это судьба Черкешенки. При этом Пушкин считает, что нормальные естественные страсти живут не в цивилизованном обществе, к которому принадлежит Пленник, а в диком, близком к природе, «первобытном» мире, где воспитывалась Черкешенка» [Там же: 58-59].
Анализируя работы исследователей по избранной нами теме, мы можем видеть, что акцент делался в основном на содержательном уровне. В работах советских исследователей было сделано немало ценных наблюдений. Но отметим, что на деятельность этих ученых оказывала значительное влияние господствовавшая в то время марксистско-ленинская эстетика и философия.
Сейчас акценты смещаются, марксистские догмы уже не влияют на деятельность исследователей и это дает простор авторскому мышлению. В настоящее время в центре исследовательского внимания оказываются вопросы, связанные с формой, жанром, поэтикой произведений. 1990-е годы стали кульминацией изучения романтизма А.С. Пушкина в рамках последнего этапа освоения творчества поэта, о чем свидетельствуют результаты подготовки к празднованию 200-летия со дня рождения национального поэта. Среди трудов 90-х годов ХХ столетия есть и исследования, касающиеся изучаемой нами темы. Выделим, прежде всего, книгу С.А. Кибальника «Художественная философия Пушкина» (1999 г.). Здесь глубоко раскрываются основные особенности художественного мышления А.С. Пушкина-романтика и А.С. Пушкина-реалиста. Автор подходит к А.С. Пушкину как к глубокому художественному философу. Одна из глав, в частности, посвящена теме изгнания в творчестве поэта. Как указывает исследователь, «пристальный интерес поэта к определенной теме может быть обусловлен чисто творческими причинами, а может быть предопределен и особенностями его биографии. Так, появление у Пушкина темы изгнания связано не только с увлечением поэзией Байрона, становлением пушкинского романтизма, но и с вполне реальным удалением Пушкина из Петербурга» [Кибальник 1999: 43].
Автор пытается разобраться в сложном переплетении автобиографических и литературных мотивов, реального и условного. Сопоставление «Кавказского пленника» здесь идет не с «восточными поэмами» Байрона, а с поэмой «Паломничество Чайльд Гарольда».
Если в первой части «Кавказского пленника» запечатлен чайльд- гарольдовский комплекс добровольного изгнанничества:
Отступник света, друг природы, Покинул он родной предел.
То во второй части, в заключительном объяснении с Черкешенкой, Пленник объявляет себя «гонимым судьбой» изгнанником:
Не плачь: и я гоним судьбою, И муки сердца испытал... Здесь на костях моих изгнанных Заржавит тягостная цепь.
Таким образом, «автор свободно применяет к Пленнику маску то байронического добровольного изгнанника, то гонимого уныло-элегического героя» [Кибальник 1999: 53].
В 1999 году вышла работа Н.Н. Скатова «Пушкин. Русский гений: научно-художественная биография А.С. Пушкина», где также затрагивается проблема «байронизма» А.С. Пушкина. Но конкретный анализ интересующих нас произведений отсутствует. «Для Пушкина, - пишет Н.Н. Скатов, - Байрон был могучим ориентиром, помощником и учителем в пору становления и самосознания личности во всей ее глубине» [Скатов 1999: 178].
В заслугу А.С. Пушкину исследователь ставит создание «личности- характера» впервые в русской литературе: «С «Кавказского пленника» Пушкин впервые в своем творчестве, да и вообще в русской литературе, вышел к характеру, к молодому человеку как герою своего времени» [Скатов 1999: 213]. Далее автор отмечает: «Характер этот давался не столь длительно, но трудно ... Создать характер молодого человека поэт сумел не прежде, чем сам превратился в молодого человека, т.е. тогда, когда сам стал переживать молодость. Но еще не пережив ее, еще оставаясь молодым, сумел до поры до времени представить лишь «неудачный» опыт такого характера. Потому-то поэт и предвидел, что критики не оставят в покое характер Пленника, он для них создан». Исследователь выделяет в поэме «Кавказский пленник» три характера: «Во-первых, самого автора - повествователя-поэта. Как
признавался сам Пушкин, «в нем есть стихи моего сердца» ... Он думал вместиться в своего героя и раствориться в нем, как то и следовало бы по канонам байронической поэмы, но ощутил, что никак в эти рамки не входит. Более того, автор почувствовал, что не только не вмещается в своего героя, но и вступает с ним в противоречие ... Во-вторых, в Пленнике явственно просматриваются черты онегинского типа, «равнодушие к жизни и ее наслаждениям», «преждевременная старость души» ... Но какая же охлажденность к жизни, если герой любит, пусть и несчастливо, но верно, романтически, вполне в духе будущего Ленского. Это в-третьих ... ». Автор делает вывод о том, что характер героя поэмы еще не прояснен, а лишь намечен [Скатов 1999: 214].
Огромный интерес представляет для нас монография американской исследовательницы Стефани Сандлер «Далекие радости: Пушкин и творчество изгнания» (1999 г.). Книга позволяет по-новому взглянуть на творчество А.С. Пушкина через призму западного литературоведения, и в этом плане представляет интерес не только как финальный вклад в пушкинистику, но и как содержательная попытка конкретного исследования постструктуристских подходов. Подробному рассмотрению подвергается, например, эпилог поэмы «Кавказский пленник». Указывается, что взгляды А.С. Пушкина носят здесь резко экспансионный характер. «Историю русского и Черкешенки обрамляет посвящение Н. Раевскому и эпилог, в котором говорится о колонизации России и Кавказа, и таким образом Пушкин превозносит в поэме мужские ценности дружбу и войну» [Сандлер 1999: 124].
Центральным в исследовании является и понятие «дистанции» отдаление автора от читателя, автора от его героя.
Обобщением работы большого авторского коллектива пушкинистов стала вышедшая в 1999 году «Пушкинская энциклопедия». Это издание, подготовленное к 200-летнему юбилею А.С. Пушкина, включает в себя биографию поэта, хронологию творчества, воспоминания современников, детально знакомых с окружением поэта. В энциклопедию вошли также речи, статьи и очерки знаменитых русских писателей, раскрывающие их понимание творчества великого поэта, его значения для нашей литературы. Нас, в частности, интересовал раздел «Хронология творчества А.С. Пушкина», где отдельная глава посвящена южным поэмам.
Из работ, посвященных изучению творческого наследия Байрона и касающихся «восточных поэм», можно выделить монографию А. Зверева «Звезды падучей пламень. Жизнь и творчество Байрона» (1988 г.). В книге описана яркая трагическая судьба английского поэта, раскрывается общеевропейское значение его свободолюбивой поэзии, отразившей главные события европейской истории 1 трети XIX века. В контексте эпохи рассматривается и цикл его «восточных поэм».
Заслуживает внимания книга «Великий романтик. Байрон и мировая литература» (1991 г.), посвященная проблеме биографии и творчества
Байрона, его взаимоотношениям с современниками, влиянию на дальнейшее развитие литературного процесса. Значительное место в работе уделено поэме «Корсар», где подробно разбирается образ главного героя произведения.
Однако глубокое изучение интересующей нас проблемы не было задачей исследований, были намечены лишь ориентиры в ее исследовании.
Исходя из проделанного анализа критической литературы, можно сделать общий вывод о степени изученности проблемы. Так, нам представляется несомненным тот факт, что по данной проблеме жанра и романтического героя поэмы Байрона «Корсар» и поэмы А.С. Пушкина «Кавказский пленник» нет монографических исследований, а имеются лишь отдельные главы в работах пушкинистов, в которых данная проблема предстает частично изученной. И у нас есть возможность обобщить имеющийся историко-литературный материал, развить ряд положений и выводов, уточнить некоторые моменты, связанные с современным прочтением указанных произведений Байрона и А.С. Пушкина под углом изучения жанровой природы произведения и интерпретаций их главных героев.
Актуальность работы заключается в необходимости применения в историко-литературном исследовании компаративного анализа творчества Д.Г. Байрона и А.С. Пушкина.
Предмет - жанр романтической лиро-эпической поэмы Д.Г. Байрона «Корсар» и А.С. Пушкина «Кавказский пленник».
Объект - жанр и система образов в романтических поэмах Д.Г. Байрона и А.С. Пушкина.
Цель работы - изучить (на примере поэмы Байрона «Корсар» и поэмы А.С. Пушкина «Кавказский пленник») характер влияния творчества Байрона на романтическое творчество молодого А.С. Пушкина. Это композиционный стержень работы, проходящий через все главы и скрепляющий материал в единое целое.
В связи с этим определяются задачи для достижения этой цели:
• рассмотреть эстетические взгляды А.С. Пушкина-романтика (это позволит нам увидеть, насколько его мировоззрение этого периода было близко основным настроениям байроновской поэзии;
• рассмотреть одну из романтических поэм Байрона - «восточную поэму» «Корсар», акцентируя внимание на ее жанровых особенностях, на образе воссозданного здесь романтического героя; уяснить, как воплотилось здесь тема Востока - неотъемлемая часть структуры романтического повествования;
• истолковать одну из южных поэм А.С. Пушкина («Кавказский пленник»), в которой наблюдается сюжетное сходство с байроновским «Корсаром» и увидеть на этом примере, как и в чем повлиял английский поэт на романтическое творчество молодого А.С. Пушкина (особо акцентируется внимание на жанре поэмы, на образах романтических героев поэмы, на трактовке поэтом темы Востока, на особенностях повествовательной манеры раннего А.С. Пушкина, что даст возможность увидеть не только черты влияния английского поэта, но и то национально самобытное, что привнес А.С. Пушкин в созданную им первую романтическую поэму.
Методология выпускной квалификационной работы сводится к использованию сравнительно-исторического, типологического и культурно-исторического литературоведческих методов.
Апробация результатов исследования проходила на Международном молодежном научном форуме «Белгородский диалог - 2018» (НИУ «БелГУ», апрель 2018 года).
Структура. Работа состоит из двух глав, Введения, Заключения, Библиографического списка литературы и Приложения, в котором представлен конспект урока по изучению поэмы А.С. Пушкина «Кавказский пленник» в 9 классе средней школы.

Купить