Функциональные возможности местоимения НЕЧТО (на материале романов «пятикнижия» Ф. М. Достоевского)
|
Введение 3
Глава 1 Частотность нечто в художественных текстах Ф. М. Достоевского как черта стиля писателя 15
Глава 2 Нераспространенные ИГ с вершиной нечто: семантика, референция, прагматика 19
Глава 3 Распространенные ИГ с вершиной нечто: семантика, референция, прагматика 32
3.1. Распространенная ИГ с вершиной нечто в роли именной части составного именного сказуемого 32
3.2. Распространенная ИГ с вершиной нечто в составе аппозитивной конструкции 35
3.3 Распространенная ИГ с вершиной нечто в роли главного члена бытийного предложения с обстоятельством места 37
3.4 Распространенная ИГ с вершиной нечто в роли главного члена бытийного предложения без обстоятельства места 52
3.5 Распространенная ИГ с вершиной нечто в других позициях 54
Заключение 72
Список литературы 76
Приложение 81
Глава 1 Частотность нечто в художественных текстах Ф. М. Достоевского как черта стиля писателя 15
Глава 2 Нераспространенные ИГ с вершиной нечто: семантика, референция, прагматика 19
Глава 3 Распространенные ИГ с вершиной нечто: семантика, референция, прагматика 32
3.1. Распространенная ИГ с вершиной нечто в роли именной части составного именного сказуемого 32
3.2. Распространенная ИГ с вершиной нечто в составе аппозитивной конструкции 35
3.3 Распространенная ИГ с вершиной нечто в роли главного члена бытийного предложения с обстоятельством места 37
3.4 Распространенная ИГ с вершиной нечто в роли главного члена бытийного предложения без обстоятельства места 52
3.5 Распространенная ИГ с вершиной нечто в других позициях 54
Заключение 72
Список литературы 76
Приложение 81
Со второй половины XX в. лингвисты во всем мире активно занимают¬ся вопросами «чистой» семантики и таких ее расширений, как теория рефе¬ренции, теория речевых актов, прагматика. Последние в условиях антропо¬центризма современного языкознания особенно бурно развиваются.
В данной работе рассматриваются референциальные и семантические свойства именных групп (далее - ИГ) с вершиной нечто, встречающихся в текстах романов «пятикнижия» Ф. М. Достоевского. Работа, таким образом, направлена на решение актуальных научных задач. Ср. утверждение М. А. Кронгауза о важности «изучения местоимений и артиклей с точки зре¬ния их референциальных свойств» [Кронгауз, 2005, с. 277].
Актуальность исследования обусловливается также тем, что оно в не¬которых своих частях выполнено в русле современных междисциплинарных областей знания: квантитативной лингвистики, которая находится на стыке лингвистики и математической статистики, и нарратологии, которая в равной мере задействует и лингвистические, и литературоведческие инструменты. Конвергенция методов и приемов лингвистики и других научных дисциплин, являющаяся характерной чертой настоящего этапа развития языкознания [Алпатов, 2018, с. 31], приводит к получению принципиально нового знания о языке и обо всем, что с ним связано.
Говоря об актуальности исследования, следует указать и на отсутствие в научной литературе полного, целостного и непротиворечивого описания неопределенных местоимений. К такому выводу позволяет прийти проведен¬ный нами обзор научных работ.
Неопределенные местоимения, в том числе интересующее нас место-имение нечто, не раз подвергались анализу. Как пишет Л. А. Синько, «се-мантика неопределенности неоднократно рассматривалась в работах М. И. Алехиной, И. В. Вороновской, Е. М. Галкиной-Федорук, Н. С. Поспелова, И. И. Ревзина, Ю. А. Рылова, Дж. Хокинса и других» [Синько, 2011].
Можно выделить два сложившихся в науке подхода к изучению не-определенных местоимений: формальный и функциональный. Для лингви-стов, работающих в рамках формального подхода, объектом исследования становятся неопределенные местоимения, а предметом - их языковые свой-ства. Лингвистов, проводящих исследования в рамках функционального под¬хода, интересует роль неопределенных местоимений в организации тех или иных функционально-семантических полей (в первую очередь, конечно, поля неопределенности), в выражении тех или иных семантических категорий.
Начнем обзор с рассмотрения тех научных исследований, которые от¬ражают формальный подход к изучению неопределенных местоимений.
Большое распространение в рамках формального подхода получил ана¬лиз референциальных свойств неопределенных местоимений. Ср. высказывание Е. В. Падучевой о том, что «местоимения и вообще место-именные элементы языка - это главное средство референции» [Падучева, 1985, с. 10].
Среди исследований, положивших начало подробному изучению рус¬ских неопределенных местоимений с референциальной точки зрения, следует выделить работу [Падучева, 1985]. Здесь утверждается: «То, что в граммати¬ках называют неопределенными местоимениями, разделяется... на три клас¬са: местоимения неизвестности, т. е. неопределенные для говорящего (на -то), слабоопределенные (на кое-, не-, а также один) и нереферентные экзи¬стенциальные (на -нибудь, -либо), в том числе общеэкзистенциальные (иной)» [Падучева, 1985, с. 10]. Референциальным подходом обусловлено не соответ¬ствующее традиции представление Е. В. Падучевой о границах разряда не¬определенных местоимений, которое отражено в ее статье, написанной в 2017 г. для проекта корпусного описания русской грамматики: «Неопреде¬ленные ИГ (в принятом здесь узком смысле) являются подклассом референт¬ных имен. Нереферентные ИГ (например, ИГ с местоимениями на -нибудь) составляют отдельный класс... Английская терминология, где противопо¬ставлены specific indefinite NPs и non-specific indefinite NPs, ориентирована на неопределенность в широком смысле. Неопределенными в узком смысле яв¬ляются только specific indefinite NPs, а non-specific indefiniteness... - это не- референтность, а не неопределенность. Неопределенными в узком смысле (или просто неопределенными) являются местоимения неизвестности на -то. и слабоопределенные на кое- (а также, соответственно, ИГ с такими местоимениями.)» [Падучева, 2017].
В монографии немецкого лингвиста, специалиста по типологии М. Хаспельмата «Indefinite Pronouns», вышедшей в 1997 г., русские неопре-деленные местоимения в зависимости от их референциальной предназначен¬ности распределены по разным зонам так называемой семантической карты неопределенных местоимений (Рис. 1).
Рис. 1. Семантическая карта неопределенных местоимений для рус¬ского языка
По М. Хаспельмату, к неопределенным местоимениям относятся не только признаваемые Е. В. Падучевой неопределенными местоимения неиз-вестности на -то и слабоопределенные на кое-, а также не признаваемые Е. В. Падучевой неопределенными, но причисляемые к таковым в традици-онных грамматиках местоимения на -нибудь, -либо, бы то ни было, но и от-рицательные местоимения на ни- и местоимение любой.
Среди недавних работ, выполненных в рамках референциального направления исследований, можно назвать статью Л. А. Синько «Референт-ные и дискурсивные свойства неопределенных местоимений» [Синько, 2011]. Здесь представлен экскурс в историю изучения русских неопределенных ме¬стоимений, а также кратко рассмотрены их референтные и дискурсивные свойства. В статье отражено традиционное представление о неопределенных местоимениях как о словах, предназначенных для актуализации только трех референциальных статусов ИГ: неопределенного, слабоопределенного и не¬референтного.
В последние годы, однако, появляются работы, опровергающие это представление. В статье Д. Ю. Газаровой «Об относительной неопределенно¬сти в русском языке (на материале неопределенных местоимений)» [Газаро¬ва, 2016] отмечаются случаи, в которых «неопределенность может быть кон¬кретизирована, частично либо полностью снята» [Газарова, 2016, с. 103]. По¬добные случаи рассматривает и Р. С. Фисун в статье «Об определенности не¬определенных местоимений» [Фисун, 2016]. Исследователь подчеркивает, что некоторые неопределенные местоимения регулярно выражают опреде¬ленную референцию, и даже устанавливает место функции DEFINITE на се-мантической карте неопределенных местоимений .
Следовательно, в рамках такого разработанного направления исследо¬вания неопределенных местоимений, как изучение их референциальных свойств, сохраняются острые проблемы, требующие разрешения в будущем.
Выделяется группа статей, в которых предпринимается попытка рас-ширить круг неопределенных местоимений русского языка. Единицы, за счет которых проводится расширение, характеризуются в этих статьях с референ¬циальной точки зрения, так что указанные работы также можно отнести к референциальному направлению исследований.
Так, О. Д. Третьякова в статье «Серия неопределенных местоимений с нулевым маркером неопределенности в русском языке» [Третьякова, 2004] включает в число неопределенных местоимений русского языка слова, омо¬нимичные вопросительным местоимениям кто, что, - так называемые не¬определенные местоимения без маркера неопределенности. Доказывается, что неопределенные местоимения без маркера неопределенности представ¬ляют собой самостоятельную серию неопределенных местоимений, а также, вопреки распространенному мнению, не имеют прямой связи с разговорной речью; устанавливается место неопределенных местоимений без маркера не¬определенности на семантической карте неопределенных местоимений.
В тезисах доклада Н. А. Зевахиной и С. А. Оскольской «Неопределен¬ные местоимения без маркера неопределенности в русском языке» [Зевахина, Оскольская, 2013] уточняются данные О. Д. Третьяковой о референциальных возможностях неопределенных местоимений без маркера неопределенности и предлагается детализированная семантическая карта неопределенных ме¬стоимений без маркера неопределенности.
Постепенное пополнение семантической карты неопределенных место¬имений происходит и за счет грамматикализованных сочетаний кто, что с известно, неизвестно, попало, хочешь и др. (см. тезисы доклада Я. Г. Тестельца и Е. Г. Былининой «О некоторых конструкциях со значением неопределенных местоимений в русском языке» [Тестелец, Былинина, 2005]).
Часто параллельно с референциальными свойствами анализируются прагматические функции неопределенных местоимений (выражение говоря-щим с помощью неопределенных местоимений своего отношения к собесед-нику, денотату, ситуации). Иногда рассмотрение прагматики выходит на пер¬вый план, см., например, статью Е. Г. Былининой «Depreciative Indefinites: Evidence from Russian» [Bylinina, 2010] о передаче русскими неопределенны¬ми местоимениями депрециативного (уничижительного) значения.
Следует отметить, что во всех исследованиях, относящихся к референ¬циальному направлению, не проводится четкой границы между референцией неопределенных местоимений и референцией ИГ, в которые неопределенные местоимения входят. Нам подобное разграничение представляется принци¬пиальным.
В последние годы некоторые исследователи отходят от изучения рефе¬ренции неопределенных местоимений и обращают внимание на их дискур¬сивные функции. Это отражает общий интерес современных лингвистов - функционалистов к феномену дискурса. В тезисах доклада С. Соколовой и А. Макаровой «Что-то как-то непонятно: Типология контекстов дискур¬сивного употребления местоимений» [Соколова, Макарова, 2010] рассматри¬ваются различные дискурсивные функции неопределенных местоимений, выявляется зависимость этих функций от синтаксических позиций неопреде¬ленных местоимений. Отметим также статью Анны А. Зализняк и Е. В. Падучевой «Русское что-то как дискурсивное слово» [Зализняк, Паду¬чева, 2019]. Как представляется, дискурсивный путь исследования неопреде¬ленных местоимений, будучи слабо разработанным, перспективен.
Кроме референциального и дискурсивного, возможен «семантико-эстетический» путь в формальном изучении неопределенных местоимений . Этот путь состоит в рассмотрении тех семантических свойств и связанных с ними эстетических функций, которые неопределенные местоимения реали-зуют в художественном тексте. Ценность «семантико-эстетических» иссле-дований обусловливается их междисциплинарным характером, а именно свя¬зью с литературоведением. Наша работа наиболее близка именно к этому направлению.
А. Л. Беглярова в статье «Неопределенное местоимение как компонент образной структуры художественного текста» [Беглярова, 2011] устанавлива¬ет, что неопределенные местоимения в художественном тексте могут выпол¬нять разнообразные семантико-эстетические функции: играть роль аппрок¬симаторов, создавать атмосферу незавершенности и амбивалентности, под¬держивать и развивать метафорические значения, выражать семантему «не¬определенная определенность» и др.
Л. А. Горшкова анализирует семантику неопределенных местоимений в прозе Б. К. Зайцева. В частности, в статье [Горшкова, 2009] она выделяет пять значений местоимения какой-то и распределяет все употребления этого местоимения в текстах Б. К. Зайцева по соответствующим пяти группам.
В последние годы большое распространение получило изучение не-определенных местоимений в рамках функционального подхода - менее традиционного, чем формальный подход, однако дающего не менее интерес¬ные с научной точки зрения результаты.
Среди работ, стоящих у истоков функционального изучения русских неопределенных местоимений, отметим [Бондарко, 1992]. Здесь исследуется функционально-семантическое поле определенности/неопределенности. Вы¬деляется два центра этого поля: линейно-интонационный центр и центр ме¬стоименных детерминативов. При рассмотрении последнего описываются формирующие его неопределенные и указательные местоимения.
Статьи последних лет, отражающие функциональный подход, отлича¬ются, подобно вышеупомянутым работам А. Л. Бегляровой,
Л. А. Горшковой, междисциплинарным - одновременно языковедческим и литературоведческим - характером: роль неопределенных местоимений в ор¬ганизации функционально-семантических полей исследуется на материале художественных текстов.
В статье М. Б. Ясинской «Семантика неопределенности чеховского текста» [Ясинская, 2015] неопределенные местоимения рассматриваются как план выражения для четырех объединенных в семантическую категорию НЕ¬ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ микрополей, представленных в рассказе А. П. Чехова «По¬прыгунья»: микрополя неизвестности, микрополя неясности, микрополя не¬полноты и микрополя неуверенности. В конце статьи М. Б. Ясинская делает вывод о том, что в чеховском тексте моделирование пространства неопреде¬ленности (в том числе с помощью неопределенных местоимений) является важным художественным средством воздействия на читателя.
Особо следует отметить статью [Михайлова, 2016], где предметом рас¬смотрения становится роль лексемы нечто в передаче семантики невырази¬мого в повести Дм. Емца «Великое Нечто». Устанавливается связь семантики невыразимого с семантикой незримого и непостижимого. Кроме того, кратко описываются не связанные с передачей семантики невыразимого функции лексемы нечто. Следовательно, М. Ю. Михайлова, в основном занимаясь функциональным изучением нечто, применяет и формальный подход.
Итак, неопределенные местоимения активно и продуктивно изучаются лингвистами разных направлений. Однако они до сих пор, как уже говори¬лось, не получили полного, целостного и непротиворечивого описания, ср. хотя бы совершенно разные представления о границах разряда у Е. В. Падучевой и М. Хаспельмата.
Актуальность нашего исследования обусловлена также тем, что слову, являющемуся предметом настоящего исследования, т. е. местоимению не¬что, всегда уделялось, по нашим наблюдениям, меньше исследовательского внимания, чем таким неопределенным местоимениям, как что-то и что- нибудь. Вообще местоименные серии на -то и -нибудь изучены гораздо луч¬ше, чем серия на не-. Многие лингвисты занимались сопоставлением место¬имений на -то и местоимений на -нибудь (см., например, [Шмелев, 2002, с. 108-111], [Селиверстова, 2004, с. 437-505]), при этом местоимения на не- оставались в стороне.
В [Падучева, 1985] местоимение нечто отнесено к слабоопределенным местоимениям, т. е. к местоимениям, соотносящимся «с индивидуализиро¬ванным объектом, который известен говорящему, но предполагается неиз¬вестным слушающему» [Падучева, 1985, с. 212]. При этом отмечено, что не¬что может также иметь значение неизвестности, то есть соотноситься с ин¬дивидуализированным объектом, который неизвестен не только слушающе¬му, но и говорящему (ср. местоимение неизвестности что-то).
В статье о местоимениях слабой определенности, написанной в 2016 г. для проекта корпусного описания русской грамматики, Е. В. Падучева рас¬сматривает слова некто и нечто в рамках одного небольшого пункта. Вновь высказывается мысль, содержащаяся в монографии 1985 г.: «Постольку, по¬скольку семантика слабой определенности сходит на нет, некто, нечто при¬обретают сходство с неопределенными местоимениями кто-то, что-то». Местоимению нечто дается морфологическая и синтаксическая характери¬стика. Утверждается, что оно имеет дефектную словоизменительную пара¬дигму: употребляется только в формах именительного и винительного паде¬жей . Кроме того, отмечается, что нечто «фактически не употребляется» без определений (почти всегда постпозитивных). Далее, однако, уточняется, что «в контексте без определений нечто означает ‘нечто выдающееся’».
В конце пункта подчеркивается: «Отнесение нечто к слабоопределен-ным местоимениям - чистая условность, основанная на формальном сходстве нечто и некто. Фактически это местоимение вне каких-либо классов, фено¬мен русской модели мира» [Падучева, 2016]. Как видим, Е. В. Падучева при¬знает принципиальную неполноту того описания нечто, которое она (и, в сущности, вся современная лингвистическая русистика) предлагает.
Отметим, что авторитетные толковые словари современного русского языка не дают местоимению-существительному нечто какой бы то ни было дефиниции: оно в них толкуется через отсылку к рассматриваемому как си-нонимичное местоимению-существительному что-то, обозначающему не-определенный предмет, явление, ср.:
• МАС: нечто ‘что-то’; что-то ‘некий, неизвестно какой предмет, явление и т. д.; нечто’;
• БАС: нечто ‘что-то’; что-то 1 ‘неизвестно, непонятно что; не-определенный или неизвестный предмет, явление и т. п.’, что- то 2 ‘некий предмет, чувство, явление и т. п.; нечто’;
• СОШ: нечто ‘некий предмет, явление; что-то’;
• СУ: нечто ‘что-то’; что-то ‘нечто, некий предмет, некое явление (неизвестное, неопределенное, непонятное и т. п.)’.
Объектом данного исследования является ИГ, в качестве вершины ко¬торой выступает русское местоимение нечто, традиционно относимое к раз¬ряду неопределенных местоимений.
Предмет исследования - функционирование ИГ с вершиной нечто в художественной речи.
Цель исследования - выявить референциальные и семантические свой¬ства этой ИГ, а также ее прагматические функции в художественном тексте.
Материалом служат тексты романов «великого пятикнижия» Ф. М. Достоевского («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Под-росток», «Братья Карамазовы»). Всего нечто употребляется в этих романах 236 раз (15 раз в «Преступлении и наказании», 30 в «Идиоте», 64 в «Бесах», 50 в «Подростке», 77 в «Братьях Карамазовых»). Полный список примеров с нечто, которые извлечены методом сплошной выборки из включенных в Национальный корпус русского языка (далее - НКРЯ) текстов указанных произведений Ф. М. Достоевского, см. в приложении.
Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
• выявление частотности местоимения нечто в русской речи в целом и в отдельных художественных текстах на русском языке (в частности, в романах «пятикнижия»), сопоставление полученных данных и объяс¬нение наблюдаемых соотношений;
• определение оснований для классификации употребляющихся в текстах романов «пятикнижия» ИГ с вершиной нечто, разделение этих ИГ на нераспространенные и распространенные, выявление количе¬ственного соотношения нераспространенных и распространенных ИГ;
• характеристика нераспространенных ИГ с вершиной нечто, употреб-ляющихся в текстах романов «пятикнижия», с точки зрения их семан-тических и референциальных свойств, группировка этих ИГ в соответ¬ствии с их семантическими и референциальными свойствами;
• определение оснований для классификации распространенных ИГ с вершиной нечто, употребляющихся в текстах романов «пятикнижия», группировка этих ИГ в соответствии с занимаемыми ими синтаксиче¬скими позициями;
• характеристика каждого типа распространенных ИГ с вершиной не-что, употребляющихся в текстах романов «пятикнижия», с точки зре¬ния семантических и референциальных свойств ИГ этого типа, группи¬ровка типов в соответствии с их семантическими и референциальными характеристиками;
• выявление прагматических функций ИГ с вершиной нечто (или самого нечто) в текстах романов «пятикнижия», установление связи этих функций с семантико-референциальными свойствами ИГ с вершиной нечто.
Новизна работы заключается в многоаспектном анализе функциониро¬вания ИГ с вершиной нечто и самого местоимения нечто на не рассматри¬вавшемся ранее в рамках данной проблематики материале и в получении но¬вых результатов, демонстрирующих функциональные возможности этих единиц.
Структура работы определена целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложе¬ния. Во введении дается обзор литературы, связанной с исследуемой пробле¬матикой. В первой главе устанавливается факт высокой частотности нечто в художественных текстах Ф. М. Достоевского, дается основанная на знании специфики изображенного мира произведений писателя интерпретация этого факта. Делается вывод о том, что художественные тексты Ф. М. Достоевского - хороший материал для исследования функциональных возможностей нечто. Во второй главе с семантической, референциальной и прагматической точек зрения анализируются абсолютивные (нераспростра¬ненные) употребления нечто. Третья глава посвящена выявлению семанти¬ко-референциальных свойств и прагматических функций распространенных ИГ с вершиной нечто. Заключение содержит описание итогов исследования. Работу завершает приложение - перечень контекстов, который включает все употребления нечто в текстах романов «пятикнижия» Ф. М. Достоевского.
В данной работе рассматриваются референциальные и семантические свойства именных групп (далее - ИГ) с вершиной нечто, встречающихся в текстах романов «пятикнижия» Ф. М. Достоевского. Работа, таким образом, направлена на решение актуальных научных задач. Ср. утверждение М. А. Кронгауза о важности «изучения местоимений и артиклей с точки зре¬ния их референциальных свойств» [Кронгауз, 2005, с. 277].
Актуальность исследования обусловливается также тем, что оно в не¬которых своих частях выполнено в русле современных междисциплинарных областей знания: квантитативной лингвистики, которая находится на стыке лингвистики и математической статистики, и нарратологии, которая в равной мере задействует и лингвистические, и литературоведческие инструменты. Конвергенция методов и приемов лингвистики и других научных дисциплин, являющаяся характерной чертой настоящего этапа развития языкознания [Алпатов, 2018, с. 31], приводит к получению принципиально нового знания о языке и обо всем, что с ним связано.
Говоря об актуальности исследования, следует указать и на отсутствие в научной литературе полного, целостного и непротиворечивого описания неопределенных местоимений. К такому выводу позволяет прийти проведен¬ный нами обзор научных работ.
Неопределенные местоимения, в том числе интересующее нас место-имение нечто, не раз подвергались анализу. Как пишет Л. А. Синько, «се-мантика неопределенности неоднократно рассматривалась в работах М. И. Алехиной, И. В. Вороновской, Е. М. Галкиной-Федорук, Н. С. Поспелова, И. И. Ревзина, Ю. А. Рылова, Дж. Хокинса и других» [Синько, 2011].
Можно выделить два сложившихся в науке подхода к изучению не-определенных местоимений: формальный и функциональный. Для лингви-стов, работающих в рамках формального подхода, объектом исследования становятся неопределенные местоимения, а предметом - их языковые свой-ства. Лингвистов, проводящих исследования в рамках функционального под¬хода, интересует роль неопределенных местоимений в организации тех или иных функционально-семантических полей (в первую очередь, конечно, поля неопределенности), в выражении тех или иных семантических категорий.
Начнем обзор с рассмотрения тех научных исследований, которые от¬ражают формальный подход к изучению неопределенных местоимений.
Большое распространение в рамках формального подхода получил ана¬лиз референциальных свойств неопределенных местоимений. Ср. высказывание Е. В. Падучевой о том, что «местоимения и вообще место-именные элементы языка - это главное средство референции» [Падучева, 1985, с. 10].
Среди исследований, положивших начало подробному изучению рус¬ских неопределенных местоимений с референциальной точки зрения, следует выделить работу [Падучева, 1985]. Здесь утверждается: «То, что в граммати¬ках называют неопределенными местоимениями, разделяется... на три клас¬са: местоимения неизвестности, т. е. неопределенные для говорящего (на -то), слабоопределенные (на кое-, не-, а также один) и нереферентные экзи¬стенциальные (на -нибудь, -либо), в том числе общеэкзистенциальные (иной)» [Падучева, 1985, с. 10]. Референциальным подходом обусловлено не соответ¬ствующее традиции представление Е. В. Падучевой о границах разряда не¬определенных местоимений, которое отражено в ее статье, написанной в 2017 г. для проекта корпусного описания русской грамматики: «Неопреде¬ленные ИГ (в принятом здесь узком смысле) являются подклассом референт¬ных имен. Нереферентные ИГ (например, ИГ с местоимениями на -нибудь) составляют отдельный класс... Английская терминология, где противопо¬ставлены specific indefinite NPs и non-specific indefinite NPs, ориентирована на неопределенность в широком смысле. Неопределенными в узком смысле яв¬ляются только specific indefinite NPs, а non-specific indefiniteness... - это не- референтность, а не неопределенность. Неопределенными в узком смысле (или просто неопределенными) являются местоимения неизвестности на -то. и слабоопределенные на кое- (а также, соответственно, ИГ с такими местоимениями.)» [Падучева, 2017].
В монографии немецкого лингвиста, специалиста по типологии М. Хаспельмата «Indefinite Pronouns», вышедшей в 1997 г., русские неопре-деленные местоимения в зависимости от их референциальной предназначен¬ности распределены по разным зонам так называемой семантической карты неопределенных местоимений (Рис. 1).
Рис. 1. Семантическая карта неопределенных местоимений для рус¬ского языка
По М. Хаспельмату, к неопределенным местоимениям относятся не только признаваемые Е. В. Падучевой неопределенными местоимения неиз-вестности на -то и слабоопределенные на кое-, а также не признаваемые Е. В. Падучевой неопределенными, но причисляемые к таковым в традици-онных грамматиках местоимения на -нибудь, -либо, бы то ни было, но и от-рицательные местоимения на ни- и местоимение любой.
Среди недавних работ, выполненных в рамках референциального направления исследований, можно назвать статью Л. А. Синько «Референт-ные и дискурсивные свойства неопределенных местоимений» [Синько, 2011]. Здесь представлен экскурс в историю изучения русских неопределенных ме¬стоимений, а также кратко рассмотрены их референтные и дискурсивные свойства. В статье отражено традиционное представление о неопределенных местоимениях как о словах, предназначенных для актуализации только трех референциальных статусов ИГ: неопределенного, слабоопределенного и не¬референтного.
В последние годы, однако, появляются работы, опровергающие это представление. В статье Д. Ю. Газаровой «Об относительной неопределенно¬сти в русском языке (на материале неопределенных местоимений)» [Газаро¬ва, 2016] отмечаются случаи, в которых «неопределенность может быть кон¬кретизирована, частично либо полностью снята» [Газарова, 2016, с. 103]. По¬добные случаи рассматривает и Р. С. Фисун в статье «Об определенности не¬определенных местоимений» [Фисун, 2016]. Исследователь подчеркивает, что некоторые неопределенные местоимения регулярно выражают опреде¬ленную референцию, и даже устанавливает место функции DEFINITE на се-мантической карте неопределенных местоимений .
Следовательно, в рамках такого разработанного направления исследо¬вания неопределенных местоимений, как изучение их референциальных свойств, сохраняются острые проблемы, требующие разрешения в будущем.
Выделяется группа статей, в которых предпринимается попытка рас-ширить круг неопределенных местоимений русского языка. Единицы, за счет которых проводится расширение, характеризуются в этих статьях с референ¬циальной точки зрения, так что указанные работы также можно отнести к референциальному направлению исследований.
Так, О. Д. Третьякова в статье «Серия неопределенных местоимений с нулевым маркером неопределенности в русском языке» [Третьякова, 2004] включает в число неопределенных местоимений русского языка слова, омо¬нимичные вопросительным местоимениям кто, что, - так называемые не¬определенные местоимения без маркера неопределенности. Доказывается, что неопределенные местоимения без маркера неопределенности представ¬ляют собой самостоятельную серию неопределенных местоимений, а также, вопреки распространенному мнению, не имеют прямой связи с разговорной речью; устанавливается место неопределенных местоимений без маркера не¬определенности на семантической карте неопределенных местоимений.
В тезисах доклада Н. А. Зевахиной и С. А. Оскольской «Неопределен¬ные местоимения без маркера неопределенности в русском языке» [Зевахина, Оскольская, 2013] уточняются данные О. Д. Третьяковой о референциальных возможностях неопределенных местоимений без маркера неопределенности и предлагается детализированная семантическая карта неопределенных ме¬стоимений без маркера неопределенности.
Постепенное пополнение семантической карты неопределенных место¬имений происходит и за счет грамматикализованных сочетаний кто, что с известно, неизвестно, попало, хочешь и др. (см. тезисы доклада Я. Г. Тестельца и Е. Г. Былининой «О некоторых конструкциях со значением неопределенных местоимений в русском языке» [Тестелец, Былинина, 2005]).
Часто параллельно с референциальными свойствами анализируются прагматические функции неопределенных местоимений (выражение говоря-щим с помощью неопределенных местоимений своего отношения к собесед-нику, денотату, ситуации). Иногда рассмотрение прагматики выходит на пер¬вый план, см., например, статью Е. Г. Былининой «Depreciative Indefinites: Evidence from Russian» [Bylinina, 2010] о передаче русскими неопределенны¬ми местоимениями депрециативного (уничижительного) значения.
Следует отметить, что во всех исследованиях, относящихся к референ¬циальному направлению, не проводится четкой границы между референцией неопределенных местоимений и референцией ИГ, в которые неопределенные местоимения входят. Нам подобное разграничение представляется принци¬пиальным.
В последние годы некоторые исследователи отходят от изучения рефе¬ренции неопределенных местоимений и обращают внимание на их дискур¬сивные функции. Это отражает общий интерес современных лингвистов - функционалистов к феномену дискурса. В тезисах доклада С. Соколовой и А. Макаровой «Что-то как-то непонятно: Типология контекстов дискур¬сивного употребления местоимений» [Соколова, Макарова, 2010] рассматри¬ваются различные дискурсивные функции неопределенных местоимений, выявляется зависимость этих функций от синтаксических позиций неопреде¬ленных местоимений. Отметим также статью Анны А. Зализняк и Е. В. Падучевой «Русское что-то как дискурсивное слово» [Зализняк, Паду¬чева, 2019]. Как представляется, дискурсивный путь исследования неопреде¬ленных местоимений, будучи слабо разработанным, перспективен.
Кроме референциального и дискурсивного, возможен «семантико-эстетический» путь в формальном изучении неопределенных местоимений . Этот путь состоит в рассмотрении тех семантических свойств и связанных с ними эстетических функций, которые неопределенные местоимения реали-зуют в художественном тексте. Ценность «семантико-эстетических» иссле-дований обусловливается их междисциплинарным характером, а именно свя¬зью с литературоведением. Наша работа наиболее близка именно к этому направлению.
А. Л. Беглярова в статье «Неопределенное местоимение как компонент образной структуры художественного текста» [Беглярова, 2011] устанавлива¬ет, что неопределенные местоимения в художественном тексте могут выпол¬нять разнообразные семантико-эстетические функции: играть роль аппрок¬симаторов, создавать атмосферу незавершенности и амбивалентности, под¬держивать и развивать метафорические значения, выражать семантему «не¬определенная определенность» и др.
Л. А. Горшкова анализирует семантику неопределенных местоимений в прозе Б. К. Зайцева. В частности, в статье [Горшкова, 2009] она выделяет пять значений местоимения какой-то и распределяет все употребления этого местоимения в текстах Б. К. Зайцева по соответствующим пяти группам.
В последние годы большое распространение получило изучение не-определенных местоимений в рамках функционального подхода - менее традиционного, чем формальный подход, однако дающего не менее интерес¬ные с научной точки зрения результаты.
Среди работ, стоящих у истоков функционального изучения русских неопределенных местоимений, отметим [Бондарко, 1992]. Здесь исследуется функционально-семантическое поле определенности/неопределенности. Вы¬деляется два центра этого поля: линейно-интонационный центр и центр ме¬стоименных детерминативов. При рассмотрении последнего описываются формирующие его неопределенные и указательные местоимения.
Статьи последних лет, отражающие функциональный подход, отлича¬ются, подобно вышеупомянутым работам А. Л. Бегляровой,
Л. А. Горшковой, междисциплинарным - одновременно языковедческим и литературоведческим - характером: роль неопределенных местоимений в ор¬ганизации функционально-семантических полей исследуется на материале художественных текстов.
В статье М. Б. Ясинской «Семантика неопределенности чеховского текста» [Ясинская, 2015] неопределенные местоимения рассматриваются как план выражения для четырех объединенных в семантическую категорию НЕ¬ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ микрополей, представленных в рассказе А. П. Чехова «По¬прыгунья»: микрополя неизвестности, микрополя неясности, микрополя не¬полноты и микрополя неуверенности. В конце статьи М. Б. Ясинская делает вывод о том, что в чеховском тексте моделирование пространства неопреде¬ленности (в том числе с помощью неопределенных местоимений) является важным художественным средством воздействия на читателя.
Особо следует отметить статью [Михайлова, 2016], где предметом рас¬смотрения становится роль лексемы нечто в передаче семантики невырази¬мого в повести Дм. Емца «Великое Нечто». Устанавливается связь семантики невыразимого с семантикой незримого и непостижимого. Кроме того, кратко описываются не связанные с передачей семантики невыразимого функции лексемы нечто. Следовательно, М. Ю. Михайлова, в основном занимаясь функциональным изучением нечто, применяет и формальный подход.
Итак, неопределенные местоимения активно и продуктивно изучаются лингвистами разных направлений. Однако они до сих пор, как уже говори¬лось, не получили полного, целостного и непротиворечивого описания, ср. хотя бы совершенно разные представления о границах разряда у Е. В. Падучевой и М. Хаспельмата.
Актуальность нашего исследования обусловлена также тем, что слову, являющемуся предметом настоящего исследования, т. е. местоимению не¬что, всегда уделялось, по нашим наблюдениям, меньше исследовательского внимания, чем таким неопределенным местоимениям, как что-то и что- нибудь. Вообще местоименные серии на -то и -нибудь изучены гораздо луч¬ше, чем серия на не-. Многие лингвисты занимались сопоставлением место¬имений на -то и местоимений на -нибудь (см., например, [Шмелев, 2002, с. 108-111], [Селиверстова, 2004, с. 437-505]), при этом местоимения на не- оставались в стороне.
В [Падучева, 1985] местоимение нечто отнесено к слабоопределенным местоимениям, т. е. к местоимениям, соотносящимся «с индивидуализиро¬ванным объектом, который известен говорящему, но предполагается неиз¬вестным слушающему» [Падучева, 1985, с. 212]. При этом отмечено, что не¬что может также иметь значение неизвестности, то есть соотноситься с ин¬дивидуализированным объектом, который неизвестен не только слушающе¬му, но и говорящему (ср. местоимение неизвестности что-то).
В статье о местоимениях слабой определенности, написанной в 2016 г. для проекта корпусного описания русской грамматики, Е. В. Падучева рас¬сматривает слова некто и нечто в рамках одного небольшого пункта. Вновь высказывается мысль, содержащаяся в монографии 1985 г.: «Постольку, по¬скольку семантика слабой определенности сходит на нет, некто, нечто при¬обретают сходство с неопределенными местоимениями кто-то, что-то». Местоимению нечто дается морфологическая и синтаксическая характери¬стика. Утверждается, что оно имеет дефектную словоизменительную пара¬дигму: употребляется только в формах именительного и винительного паде¬жей . Кроме того, отмечается, что нечто «фактически не употребляется» без определений (почти всегда постпозитивных). Далее, однако, уточняется, что «в контексте без определений нечто означает ‘нечто выдающееся’».
В конце пункта подчеркивается: «Отнесение нечто к слабоопределен-ным местоимениям - чистая условность, основанная на формальном сходстве нечто и некто. Фактически это местоимение вне каких-либо классов, фено¬мен русской модели мира» [Падучева, 2016]. Как видим, Е. В. Падучева при¬знает принципиальную неполноту того описания нечто, которое она (и, в сущности, вся современная лингвистическая русистика) предлагает.
Отметим, что авторитетные толковые словари современного русского языка не дают местоимению-существительному нечто какой бы то ни было дефиниции: оно в них толкуется через отсылку к рассматриваемому как си-нонимичное местоимению-существительному что-то, обозначающему не-определенный предмет, явление, ср.:
• МАС: нечто ‘что-то’; что-то ‘некий, неизвестно какой предмет, явление и т. д.; нечто’;
• БАС: нечто ‘что-то’; что-то 1 ‘неизвестно, непонятно что; не-определенный или неизвестный предмет, явление и т. п.’, что- то 2 ‘некий предмет, чувство, явление и т. п.; нечто’;
• СОШ: нечто ‘некий предмет, явление; что-то’;
• СУ: нечто ‘что-то’; что-то ‘нечто, некий предмет, некое явление (неизвестное, неопределенное, непонятное и т. п.)’.
Объектом данного исследования является ИГ, в качестве вершины ко¬торой выступает русское местоимение нечто, традиционно относимое к раз¬ряду неопределенных местоимений.
Предмет исследования - функционирование ИГ с вершиной нечто в художественной речи.
Цель исследования - выявить референциальные и семантические свой¬ства этой ИГ, а также ее прагматические функции в художественном тексте.
Материалом служат тексты романов «великого пятикнижия» Ф. М. Достоевского («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Под-росток», «Братья Карамазовы»). Всего нечто употребляется в этих романах 236 раз (15 раз в «Преступлении и наказании», 30 в «Идиоте», 64 в «Бесах», 50 в «Подростке», 77 в «Братьях Карамазовых»). Полный список примеров с нечто, которые извлечены методом сплошной выборки из включенных в Национальный корпус русского языка (далее - НКРЯ) текстов указанных произведений Ф. М. Достоевского, см. в приложении.
Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
• выявление частотности местоимения нечто в русской речи в целом и в отдельных художественных текстах на русском языке (в частности, в романах «пятикнижия»), сопоставление полученных данных и объяс¬нение наблюдаемых соотношений;
• определение оснований для классификации употребляющихся в текстах романов «пятикнижия» ИГ с вершиной нечто, разделение этих ИГ на нераспространенные и распространенные, выявление количе¬ственного соотношения нераспространенных и распространенных ИГ;
• характеристика нераспространенных ИГ с вершиной нечто, употреб-ляющихся в текстах романов «пятикнижия», с точки зрения их семан-тических и референциальных свойств, группировка этих ИГ в соответ¬ствии с их семантическими и референциальными свойствами;
• определение оснований для классификации распространенных ИГ с вершиной нечто, употребляющихся в текстах романов «пятикнижия», группировка этих ИГ в соответствии с занимаемыми ими синтаксиче¬скими позициями;
• характеристика каждого типа распространенных ИГ с вершиной не-что, употребляющихся в текстах романов «пятикнижия», с точки зре¬ния семантических и референциальных свойств ИГ этого типа, группи¬ровка типов в соответствии с их семантическими и референциальными характеристиками;
• выявление прагматических функций ИГ с вершиной нечто (или самого нечто) в текстах романов «пятикнижия», установление связи этих функций с семантико-референциальными свойствами ИГ с вершиной нечто.
Новизна работы заключается в многоаспектном анализе функциониро¬вания ИГ с вершиной нечто и самого местоимения нечто на не рассматри¬вавшемся ранее в рамках данной проблематики материале и в получении но¬вых результатов, демонстрирующих функциональные возможности этих единиц.
Структура работы определена целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложе¬ния. Во введении дается обзор литературы, связанной с исследуемой пробле¬матикой. В первой главе устанавливается факт высокой частотности нечто в художественных текстах Ф. М. Достоевского, дается основанная на знании специфики изображенного мира произведений писателя интерпретация этого факта. Делается вывод о том, что художественные тексты Ф. М. Достоевского - хороший материал для исследования функциональных возможностей нечто. Во второй главе с семантической, референциальной и прагматической точек зрения анализируются абсолютивные (нераспростра¬ненные) употребления нечто. Третья глава посвящена выявлению семанти¬ко-референциальных свойств и прагматических функций распространенных ИГ с вершиной нечто. Заключение содержит описание итогов исследования. Работу завершает приложение - перечень контекстов, который включает все употребления нечто в текстах романов «пятикнижия» Ф. М. Достоевского.
Итак, проведенный анализ подтверждает справедливость утверждения Н. Д. Арутюновой о широкой представленности «поля неопределенности» в художественных текстах Ф. М. Достоевского: в романах «пятикнижия» наблюдается высокая частотность ИГ с вершиной нечто. Важно, однако, подчеркнуть, что, хотя числовой показатель употребления нечто высок для всех романов (что объясняется особенностями изображенного мира: его та¬инственностью, загадочностью), он довольно существенно варьируется от одного произведения к другому. Это варьирование можно объяснить пред¬ставленностью в разных романах разных типов повествования : в текстах с перволичным повествованием нечто употребляется чаще, чем в текстах с по¬вествованием от 3-го лица.
Таким образом, поскольку для текстов романов «пятикнижия» харак-терна высокая частотность нечто, они могут служить хорошим материалом для изучения референциальных и семантических свойств ИГ с вершиной не¬что, т. е. для решения актуальной (см. введение) научной задачи.
В текстах романов «пятикнижия» обнаруживаются как нераспростра-ненные, так и распространенные ИГ с вершиной нечто. Первых существенно меньше, чем вторых (36 нераспространенных и 200 распространенных). И те и другие обладают специфическими семантическими и референциальными свойствами.
Нераспространенные ИГ, в отличие от распространенных, дают пред¬ставление о референции и семантике нечто «в чистом виде».
Анализ референциальных свойств нераспространенных ИГ показывает: почти все они имеют референцию, при этом демонстрируют три характерных для ИГ с неопределенными местоимениями типа референции (неопределен¬ную, слабоопределенную, нереферентную, причем больше всего неопреде¬ленно-референтных ИГ). Таким образом, традиционное отнесение нечто к слабоопределенным местоимениям - условность. Кроме того, следует отме¬тить смену исполнителя роли говорящего - субъекта неизвестности (с субъ¬екта речи на субъект подчиняющего предложения) при употреблении абсо¬лютивного нечто в придаточном изъяснительном. Такая смена свидетель¬ствует, что нечто - вторичный (мягкий) эгоцентрик.
Анализ семантических свойств нераспространенных ИГ показывает: в случае если ИГ имеет референцию, ее инвариантное значение ‘неопределен-ный объект’ реализуется в конкретных контекстах в 9 разных вариантах, со¬ответствующих разным типам референта и задаваемых, как правило, семан¬тикой предиката. Нечто может употребляться как в предметном, так и в про- позитивном значении. Единственная нераспространенная ИГ, не имеющая референции, обладает значением признака (выражает признак непостижимо¬сти).
Рассмотрение референции распространенных ИГ позволяет сказать следующее. Большинство из них (ИГ в роли именной части составного имен¬ного сказуемого, ИГ в составе аппозитивных конструкций, ИГ в роли главно¬го члена бытийного предложения с обстоятельством места, ИГ в роли глав¬ного члена бытийного предложения без обстоятельства места) не имеют ре¬ференции. Соотносятся с объектами действительности лишь распространен¬ные ИГ 5-го типа (ИГ в других позициях). Они обладают самыми разными референциальными статусами (неопределенным, слабоопределенным, нере¬ферентным и даже определенным), что еще раз подтверждает условность от¬несения нечто к слабоопределенным местоимениям. Следует отметить пара¬докс: ИГ это новое объявившееся и мелькнувшее нечто является «неопреде¬ленно-определенной», поскольку, характеризуясь определенным референци¬альным статусом, с очевидностью несет и значение неопределенности. Как кажется, этот парадокс можно легко объяснить, если разграничить референ¬циальную и семантическую неопределенность.
Анализ семантики распространенных ИГ позволяет сделать следующие выводы. Распространенные ИГ без референциального статуса употребляются предикатно и, таким образом, имеют значение признака (при этом характери¬зоваться с их помощью могут самые разные объекты). Отношения между компонентами таких ИГ комплетивные, поскольку главной в выражении признака всегда является формально зависимая от нечто единица. Распро¬страненные ИГ, имеющие референцию, характеризуются инвариантным зна¬чением ‘неопределенный объект, обладающий некоторым признаком’, кото¬рое в конкретных контекстах представлено в разных вариантах, соответству¬ющих разным типам референта. В целом значение имеющих референцию распространенных ИГ (как и значение имеющих референцию нераспростра¬ненных ИГ) может быть предметным и пропозитивным. Кроме того, важно отметить, что отношения между компонентами таких ИГ колеблются между полюсом комплетивности и полюсом атрибутивности. Существует ряд фак¬торов, обусловливающих тяготение отношений в ИГ к тому или иному полю¬су.
Анализ референции и семантики ИГ с вершиной нечто позволяет об-наружить также некоторые прагматические функции этих ИГ (или их вер-шинных компонентов) в текстах Ф. М. Достоевского:
1) функция выражения отрицательной (пренебрежительной) оценки человека (у нечто как вершины распространенной ИГ, выступа¬ющей в роли приложения при главном члене предложения, кото¬рый обозначает человека);
2) интродуктивная функция (у некоторых слабоопределенных ИГ с вершиной нечто);
3) функция передачи идеи о незначительности некоторой информа¬ции (у абсолютивного нечто в конструкции знать / известно не¬что о / по поводу чего-то);
4) функция выражения значения низкой интенсивности признака и значения неуверенности в этом признаке (у нечто как вершины распространенных ИГ, выступающих в роли главного члена бы¬тийного предложения с обстоятельством места);
5) вытекающая из предыдущей функции художественная функция придания образу повествователя (рассказчика) и образам героев Ф. М. Достоевского таких черт, как чуткость и осторожность (у нечто как вершины распространенных ИГ, выступающих в роли главного члена бытийного предложения с обстоятельством ме¬ста).
Работу можно продолжить - за счет расширения круга рассматривае-мых единиц (обратить внимание не только на нечто, но и на другие неопре¬деленные местоимения, провести сопоставительный анализ) или расширения привлекаемого материала (например, исследовать тексты других русских пи¬сателей). Внеся свой вклад в исследование референции и семантики неопре¬деленных местоимений и их функционирования в художественном тексте, мы, разумеется, далеко не исчерпали этой проблематики.
Таким образом, поскольку для текстов романов «пятикнижия» харак-терна высокая частотность нечто, они могут служить хорошим материалом для изучения референциальных и семантических свойств ИГ с вершиной не¬что, т. е. для решения актуальной (см. введение) научной задачи.
В текстах романов «пятикнижия» обнаруживаются как нераспростра-ненные, так и распространенные ИГ с вершиной нечто. Первых существенно меньше, чем вторых (36 нераспространенных и 200 распространенных). И те и другие обладают специфическими семантическими и референциальными свойствами.
Нераспространенные ИГ, в отличие от распространенных, дают пред¬ставление о референции и семантике нечто «в чистом виде».
Анализ референциальных свойств нераспространенных ИГ показывает: почти все они имеют референцию, при этом демонстрируют три характерных для ИГ с неопределенными местоимениями типа референции (неопределен¬ную, слабоопределенную, нереферентную, причем больше всего неопреде¬ленно-референтных ИГ). Таким образом, традиционное отнесение нечто к слабоопределенным местоимениям - условность. Кроме того, следует отме¬тить смену исполнителя роли говорящего - субъекта неизвестности (с субъ¬екта речи на субъект подчиняющего предложения) при употреблении абсо¬лютивного нечто в придаточном изъяснительном. Такая смена свидетель¬ствует, что нечто - вторичный (мягкий) эгоцентрик.
Анализ семантических свойств нераспространенных ИГ показывает: в случае если ИГ имеет референцию, ее инвариантное значение ‘неопределен-ный объект’ реализуется в конкретных контекстах в 9 разных вариантах, со¬ответствующих разным типам референта и задаваемых, как правило, семан¬тикой предиката. Нечто может употребляться как в предметном, так и в про- позитивном значении. Единственная нераспространенная ИГ, не имеющая референции, обладает значением признака (выражает признак непостижимо¬сти).
Рассмотрение референции распространенных ИГ позволяет сказать следующее. Большинство из них (ИГ в роли именной части составного имен¬ного сказуемого, ИГ в составе аппозитивных конструкций, ИГ в роли главно¬го члена бытийного предложения с обстоятельством места, ИГ в роли глав¬ного члена бытийного предложения без обстоятельства места) не имеют ре¬ференции. Соотносятся с объектами действительности лишь распространен¬ные ИГ 5-го типа (ИГ в других позициях). Они обладают самыми разными референциальными статусами (неопределенным, слабоопределенным, нере¬ферентным и даже определенным), что еще раз подтверждает условность от¬несения нечто к слабоопределенным местоимениям. Следует отметить пара¬докс: ИГ это новое объявившееся и мелькнувшее нечто является «неопреде¬ленно-определенной», поскольку, характеризуясь определенным референци¬альным статусом, с очевидностью несет и значение неопределенности. Как кажется, этот парадокс можно легко объяснить, если разграничить референ¬циальную и семантическую неопределенность.
Анализ семантики распространенных ИГ позволяет сделать следующие выводы. Распространенные ИГ без референциального статуса употребляются предикатно и, таким образом, имеют значение признака (при этом характери¬зоваться с их помощью могут самые разные объекты). Отношения между компонентами таких ИГ комплетивные, поскольку главной в выражении признака всегда является формально зависимая от нечто единица. Распро¬страненные ИГ, имеющие референцию, характеризуются инвариантным зна¬чением ‘неопределенный объект, обладающий некоторым признаком’, кото¬рое в конкретных контекстах представлено в разных вариантах, соответству¬ющих разным типам референта. В целом значение имеющих референцию распространенных ИГ (как и значение имеющих референцию нераспростра¬ненных ИГ) может быть предметным и пропозитивным. Кроме того, важно отметить, что отношения между компонентами таких ИГ колеблются между полюсом комплетивности и полюсом атрибутивности. Существует ряд фак¬торов, обусловливающих тяготение отношений в ИГ к тому или иному полю¬су.
Анализ референции и семантики ИГ с вершиной нечто позволяет об-наружить также некоторые прагматические функции этих ИГ (или их вер-шинных компонентов) в текстах Ф. М. Достоевского:
1) функция выражения отрицательной (пренебрежительной) оценки человека (у нечто как вершины распространенной ИГ, выступа¬ющей в роли приложения при главном члене предложения, кото¬рый обозначает человека);
2) интродуктивная функция (у некоторых слабоопределенных ИГ с вершиной нечто);
3) функция передачи идеи о незначительности некоторой информа¬ции (у абсолютивного нечто в конструкции знать / известно не¬что о / по поводу чего-то);
4) функция выражения значения низкой интенсивности признака и значения неуверенности в этом признаке (у нечто как вершины распространенных ИГ, выступающих в роли главного члена бы¬тийного предложения с обстоятельством места);
5) вытекающая из предыдущей функции художественная функция придания образу повествователя (рассказчика) и образам героев Ф. М. Достоевского таких черт, как чуткость и осторожность (у нечто как вершины распространенных ИГ, выступающих в роли главного члена бытийного предложения с обстоятельством ме¬ста).
Работу можно продолжить - за счет расширения круга рассматривае-мых единиц (обратить внимание не только на нечто, но и на другие неопре¬деленные местоимения, провести сопоставительный анализ) или расширения привлекаемого материала (например, исследовать тексты других русских пи¬сателей). Внеся свой вклад в исследование референции и семантики неопре¬деленных местоимений и их функционирования в художественном тексте, мы, разумеется, далеко не исчерпали этой проблематики.
