ФЕНОМЕН ВОСПРИЯТИЯ ДЕТСТВА В ДОПЕТРОВСКОЙ РУСИ
|
Введение 3
Глава 1 Детство как первый период жизни древнерусского человека 11
1.1 Детство как культурно-исторический феномен 11
1.2 Периодизация детства в древнерусской традиции 12
1.3 Столкновение христианского и языческого в детства в Древней Руси 15
Глава 2 Отношения взрослого и ребёнка в древнерусской повседневности 18
2.1 Восприятие ребёнка через философскую категорию Другого 18
2.2 Традиция любящего небрежения 22
2.3 О потеплении в отношении к детям 28
2.4 Образ идеального ребёнка 34
Заключение 38
Список источников и литературы 39
Глава 1 Детство как первый период жизни древнерусского человека 11
1.1 Детство как культурно-исторический феномен 11
1.2 Периодизация детства в древнерусской традиции 12
1.3 Столкновение христианского и языческого в детства в Древней Руси 15
Глава 2 Отношения взрослого и ребёнка в древнерусской повседневности 18
2.1 Восприятие ребёнка через философскую категорию Другого 18
2.2 Традиция любящего небрежения 22
2.3 О потеплении в отношении к детям 28
2.4 Образ идеального ребёнка 34
Заключение 38
Список источников и литературы 39
История детства как раздел междисциплинарной области children's studies («детских исследований») - сравнительно молодая научная дисциплина, получившая широкое распространение после выхода в свет в 1960 г. книги французского историка Ф. Арьеса «Ребёнок и семейная жизнь при Старом Порядке» . Эта работа, заложившая фундамент методологии истории детства и цитируемая «также часто, как Священное писание» , однако не является первой в своём роде. Двадцатый век с его возросшим интересом к ребёнку дал начало множеству направлений children's studies. Ребёнок (равно как и его история) вдруг становится значимым, ведь он - как отмечает шведский исследователь Э. Кей - виделся людям XX в. спасителем мира, тем, кто в будущем избавит его от насилия, неравенства и войны . В некотором смысле пионером в области children's studies стала вышедшая в 1928 г. работа М. Мид «Взросление на Самоа» . Проведя год среди коренных жителей Полинезии, М. Мид пришла к выводу, что природа подросткового протеста на западе обусловлена различными патриархальными табу, направленными на ограничение сексуальной свободы .
М. Мид, вышедшая из стен Колумбийского университета, который три десятилетия спустя станет одним из центров крупнейшего в США студенческого протеста, таким образом, предвосхитила идеи шестидесятников и новых левых - молодых интеллектуалов, из плеяды которых вышли отцы-основатели новой истории, частью которой сегодня является история детства.
Примечательно, что в то время, когда на Восточном побережье М. Мид закладывала основы детской антропологии, в советской России свои труды писал знаменитый в будущем психолог и педагог Л. С. Выготский. В рамках своей концепции он разрабатывает периодизацию детства, говоря о том, что это состояние человека хронологически неоднородно: существует шесть различных детских возрастов .
В одной из работ Л. С. Выготского «Проблема возраста», законченной в 1934 г. , высказывается мысль о том, что развитие ребёнка, как и само понимание детства, неразрывно связаны с социально-культурным состоянием общества. Иными словами, в разных обществах, а стало быть, в разные эпохи, дети мыслили и развивались по-разному. Эта мысль, являющаяся сегодня непреложным тезисом children's studies, на тот момент ещё не казалась столь очевидной и правильной, а сам Л. С. Выготский после своей смерти в 1934 г. был на долгое время забыт.
Однако недооцененный своими современниками и соотечественниками (впрочем, как и другой советский учёный - М. М. Бахтин, внёсший колоссальный вклад в структуралистский подход и современное гуманитарное знание) Л. С. Выготский был справедливо реабилитирован в 1970-е гг. Реабилитацией трудов Л. С. Выготского активнее всего занимались психологи из США. Одним из таких психологов был нью-йоркский исследователь Л. Де Моз. Вышедший из стен Колумбийского университета, так же как М. Мид, Л. Де Моз стал основателем психоистории - особой научной дисциплины, объединяющей методологию истории с подходом Лакана-Фрейда.
Считая вслед за глубинной психологией, что детские переживания создают основу для бессознательного, которое в свою очередь мотивирует поведение индивида, Л. Де Моз ставит во главу психоистории именно историю детства. Его книга «Психоистория», вышедшая в Нью-Йорке в 1975 г. , уже после означенной монографии Ф. Арьеса, по сей день вызывает споры исследователей, в том числе и российских . Однако именно она одной из первых дала полную картину истории детства и воспитания, выделив в последнем шесть исторических моделей (стилей), сменяющих друг друга на протяжении двух с половиной тысяч лет . Именно концепция Л. Де Моза в историографии рассматривается как главная альтернатива арьесовской концепции детства, причём историки прибегают не только к сравнению двух взглядов, но и к попыткам их примирения, как, например, это сделал немецкий историк К. Лёмер .
Незадолго до Ф. Арьеса - в пятидесятые годы - вопросами конструирования детства и его историей занимался Ян Хендрик ван ден Берг - психиатр из Нидерландов, так же как и Ф. Арьес говоривший о «изобретении» детства в своей монографии «Метаблетика» .
Таким образом, все исследователи, упомянутые выше, могут по праву разделить с Ф. Арьесом славу основоположников истории детства. По поводу самого Ф. Арьеса стоит сказать, что в первое десятилетие после выхода «Ребёнка и семейной жизни при старом порядке», эта книга пользовалась почти непререкаемым авторитетом. Популярности монографии Ф. Арьеса способствовало и то, что выход книги совпал с так называемым новым поворотом к ребёнку. Вдохновлённые Франкфуртской школой молодые интеллектуалы начинают осознавать детей как угнетённую социальную группу - начинается эмансипация ребёнка, появляется эмансипационная педагогика, которая, в конечном счёте, оказала сильнейшее влияние на организацию процессов воспитания и образования в западном мире .
Однако уже в семидесятые годы тезисы, высказанные Ф. Арьесом - особенно тезис об отсутствии в средние века детства как особой категории - стали подвергаться развёрнутой критике. Историки упрекали Ф. Арьеса в том, что он - сознательно или нет - проигнорировал те работы средневековых иконописцев, где дети изображались не как уменьшенные взрослые, а как настоящие дети, со свойственными им пропорциями и позами. Кроме конструктивной критики Ф. Арьес подвергался также и настоящим нападкам, в частности оппоненты обвиняли его в том, что он не является историком по профессии, ведь его основное место работы - институт тропических фруктов.
В 1986 г. американский историк Барбара Ханауолт выпустила книгу «The Ties That Bound» , в которой оспорила положение Ф. Арьеса об отсутствии в средние века любви к ребёнку и холодном к нему отношении в семье. Согласно Б. Ханауолт, модель нуклеарной семьи, чьё появление ранее историки связывали с началом нового времени и рождением буржуазно¬капиталистических отношений, существовала и в средневековье. Это в корне меняло не только представление историков о феномене детства, но и о генезисе семьи в целом.
На данный момент наиболее полно анти-арьесовскую концепцию детства транслирует «Medieval Children» - книга британского медиевиста Николаса Орма, изданная в 2001 г. издательством Йельского университета. В противовес средневековому небрежению к детям, о котором пишет Ф. Арьес, Н. Орм говорит о том, что ребёнок был радостью для средневековых родителей: рождение детей праздновали, а сами дни рождения надолго запоминали. Кроме этого, уже в средние века существовали святые дети, наравне со взрослыми входившие в пантеон святых, теологи католической церкви призывали молиться о детях, а некоторые произведения литературы - в частности Н. Орм рассматривает цикл легенд и романов о короле Артуре - изначально создавались в качестве детской литературы.
В конце своей монографии Н. Орм приходит к выводу, что дети в средние века и раннем новом времени всё-таки были особой категорией, а не рассматривались как «маленькие взрослые».
Как бы то ни было, труд Ф. Арьеса по сей день является одним из самых цитируемых среди историков детства, а исследователи в разных странах - в том числе и в России - организуют коммеморации, приуроченные к дате выхода книги. Своего рода итог дискуссиям вокруг книги «Ребёнок и семейная жизни при старом порядке» в своём докладе на московской конференции «История детства как предмет исследования: наследие Ф. Арьеса в Европе и России» подвёл британский историк Колин Хейвуд, сказавший, что как бы мы ни относились к положениям, высказанным Ф. Арьсесом, мы не можем отрицать того факта, что его труд послужил отправной точкой для истории детства как дисциплины.
Показательно, что на начало девяностых годов прошлого века работ, так или иначе затрагивающих историю детства, в российской исторической науке почти не было. Особняком стоит разве что монография Б. А. Романова «Люди и нравы Древней Руси» . Наследник дореволюционной петербургской исторической школы, ученик А. Е. Преснякова, Б. А. Романов в своём исследовании шёл дальше го сподствующих в советской исторической науке предписаний: он изучал не социальные группы, а человека, его переживания, быт и нрав. Главу «Жизнь человека», первая половина которой полностью посвящена вопросам детства и воспитания, можно считать первым российским очерком по истории детства, который, что примечательно, вышел на тринадцать лет раньше, чем хрестоматийная «Ребёнок и семейная жизнь при Старом Порядке».
Несмотря на это, количественный прорыв в российской историографии по вопросам детства произошёл только спустя несколько десятилетий. Уже после того, как упомянутый выше труд Ф. Арьеса был переведён на русский язык .
По мнению О. Е. Кошелевой, одной из первых отечественных исследовательниц русского детства, говорить о существовании истории детства как самостоятельной дисциплины, пока не приходится: «По крайней мере вы не найдёте такого рубрикатора в библиотечных каталогах России...» В пользу этого мнения говорит и тот факт, что до сих пор не существует обобщающего труда, рассматривающего отечественную историю детства во всей ретроспективе.
Стоит отметить, что вопросы истории детства в России интересуют и западных историков. Ещё в 1980 г. вышла монография американского исследователя Макса Окенфусса «The Discovery of Childhood in Russia: The Evidence of the Slavic Primer», в которой рассматривается процесс обучения грамоте в России XVI-XVIII вв. Автору принадлежат и более мелкие исследования, связанные с российском детством и, в особенности, с образованием в России. Например, статья «Education and Empire: School Reform in Enlightened Russia» .
Особенно часто в российской историографии цитируются работы оксфордского историка Катрионы Келли: прежде всего, её монографии «Children's World: Growing Up in Russia, 1890-1991» и «Comrade Pavlik: The Rise and Fall of a Soviet Boy Hero» .
В самой России к настоящему времени сложилось несколько центров, занимающихся историей детства. Один из них сформировался в СанктПетербурге вокруг кафедры литературы и детского чтения СПбГИК.
Кафедрой начиная с 2012 г. издаётся альманах «Детские чтения» , посвященный различным подходам в исследовании детской литературы. Кроме этого, на счету кафедры издание сборника «Конструируя детское: филология, история, антропология» , в который вошли материалы конференции «Трансформирующееся детство: дискурсы и практики» (сентябрь 2011).
Ещё один центр детских исследований возник на базе лаборатории «Антропология детства» Ставропольского государственного педагогического института. Лаборатория занимается изданием источников по региональной истории детства, делая упор на материалы XIX-XX вв.
Наконец, самый крупный центр истории детства в России - международный семинар «Культура детства: нормы, ценности, практики», работающий под руководством В. Г. Безрогова при кафедре истории и теории культуры РГГУ На данный момент опубликовано больше десятка трудов, в авторах которых числятся как отечественные, так и зарубежные исследователи . Более того, в 2009 г. семинаром был издан первый в отечественной историографии библиографический указатель работ по истории детства, который и по сей день о стаётся единственным в России справочным материалом по подобной литературе .
По содержанию этого указателя видно, что подавляющее большинство работ по российской истории детства затрагивают лишь новое и новейшее время, а именно XVIII-XX вв. Лишь немногие исследования хотя бы частично касаются детства в Древней Руси и Московии, что объясняется беднейшим набором источников, рассказывающих о детях в указанные эпохи. Среди исследователей, затрагивающих тему детства в условиях русского средневековья, следует выделить В. В. Долгова, на счету которого такие публикации как «Детство в контексте Древнерусской культуры XIXIII вв» и «Рождение и ранний период жизни ребёнка в Древней Руси XI-XIII вв». В. В. Долгов, наряду с упомянутым выше Б. А. Романовым, является чуть ли не единственным историком, взявшимся за изучение древнерусского детства. Даже монография московской исследовательницы О. Е. Кошелевой «’’Своё детство” в Древней Руси и России эпохи просвещения (XVI-XVIII вв.)», как видно по названию, затрагивает скорее не Древнюю Русь, а уже Московское царство, которому при этом в самой книге уделено не более десяти страниц .
Крайне немногочисленную когорту исследователей древнерусского детства может пополнить разве что Н. Л. Пушкарёва, которая в своих трудах «Женщины Древней Руси» и «Частная жизнь женщины Древней Руси и Московии » также касается истории детства и воспитания. Работая в рамках гендерной истории, Н. Л. Пушкарёва уделяет особое внимание взрослению девочек и материнству.
В своих исследованиях Б. А. Романов, В. В. Долгов и Н. Л. Пушкарёва комбинируют разные типы источников. Если у Б. А. Романова это летописи и духовные наставления , то В. В. Долгов добавляет к ним памятники древнерусской литературы и данные этнографии . Н. Л. Пушкарёва же идёт ещё дальше, используя берестяные грамоты, изобразительные источники и правовые акты Древней Руси. Тем не менее, никто из названных исследователей не прибегает к использованию вещественных источников, что, конечно, невыгодным образом отличает их от того же Ф. Арьеса .
Справедливо сти ради, стоит сказать, что в отечественной историографии рассматриваются подобного рода источники, например, в статье московского археолога А. С. Хорошева «Детские игрушки в Новгороде» или статье О. В. Кузьминой «Детский костюм русского средневекового города» . Упоминания в этом контексте заслуживает также проведённая Музеем Московского Кремля реставрация одежды и реконструкция облика ребёнка Древней Руси . Однако нигде материал, полученный путём анализа вещественных источников, не связывается с материалом из источников текстовых, что, на наш взгляд, является необходимым для полноты исследования феномена восприятия детства в Древней Руси.
Стоит сказать также, что полноценный опыт работы с вещественными источниками у российских историков детства, конечно же, есть. Значимой работой в этой области является монография А. А. Сальниковой «История елочной игрушки, или как наряжали советскую елку» , выходящая, однако, за хронологические рамки нашей темы - феномена восприятия детства в допетровской Руси.
Эта тема выбрана нами по двум причинам. В её пользу, прежде всего, говорит, необычайно малая изученность. Как было сказано выше, если в целом по истории детства в России написан приличный корпус работ, то об истории именно допетровского детства сказано очень и очень немного. Кроме этого, обозначенная тема в целом чрезвычайно важна для понимания эволюции русского детства в принципе, поскольку именно в Допетровской Руси, закладывались глубинные основы русской культуры, в том числе культуры понимания детства.
Выяснить, какая именно культура понимания детства сложилась в Допетровской Руси, и есть цель нашей работы, в ходе которой нам предстоит:
1) Ознакомиться с основной литературой, затрагивающей тему детства в указанной историко-географической координате;
2) Проанализировать источники, отражающие феномен восприятия детства в Допетровской Руси;
3) Узнать, каковы были возрастные и психологические рамки понятия детства в рассматриваемый период;
3) Выделить категории, которыми древнерусский ребёнок определялся как «не взрослый». Выяснить, что в представлении древнерусского человека означало быть ребёнком;
4) Воссоздать образы идеального и стереотипного ребёнка, характерные для картины мира древнерусского человека. Сравнить эти образы;
5) Определить, изменялась ли культура восприятия детства или же она была статично на протяжении всего существования Допетровской Руси.
М. Мид, вышедшая из стен Колумбийского университета, который три десятилетия спустя станет одним из центров крупнейшего в США студенческого протеста, таким образом, предвосхитила идеи шестидесятников и новых левых - молодых интеллектуалов, из плеяды которых вышли отцы-основатели новой истории, частью которой сегодня является история детства.
Примечательно, что в то время, когда на Восточном побережье М. Мид закладывала основы детской антропологии, в советской России свои труды писал знаменитый в будущем психолог и педагог Л. С. Выготский. В рамках своей концепции он разрабатывает периодизацию детства, говоря о том, что это состояние человека хронологически неоднородно: существует шесть различных детских возрастов .
В одной из работ Л. С. Выготского «Проблема возраста», законченной в 1934 г. , высказывается мысль о том, что развитие ребёнка, как и само понимание детства, неразрывно связаны с социально-культурным состоянием общества. Иными словами, в разных обществах, а стало быть, в разные эпохи, дети мыслили и развивались по-разному. Эта мысль, являющаяся сегодня непреложным тезисом children's studies, на тот момент ещё не казалась столь очевидной и правильной, а сам Л. С. Выготский после своей смерти в 1934 г. был на долгое время забыт.
Однако недооцененный своими современниками и соотечественниками (впрочем, как и другой советский учёный - М. М. Бахтин, внёсший колоссальный вклад в структуралистский подход и современное гуманитарное знание) Л. С. Выготский был справедливо реабилитирован в 1970-е гг. Реабилитацией трудов Л. С. Выготского активнее всего занимались психологи из США. Одним из таких психологов был нью-йоркский исследователь Л. Де Моз. Вышедший из стен Колумбийского университета, так же как М. Мид, Л. Де Моз стал основателем психоистории - особой научной дисциплины, объединяющей методологию истории с подходом Лакана-Фрейда.
Считая вслед за глубинной психологией, что детские переживания создают основу для бессознательного, которое в свою очередь мотивирует поведение индивида, Л. Де Моз ставит во главу психоистории именно историю детства. Его книга «Психоистория», вышедшая в Нью-Йорке в 1975 г. , уже после означенной монографии Ф. Арьеса, по сей день вызывает споры исследователей, в том числе и российских . Однако именно она одной из первых дала полную картину истории детства и воспитания, выделив в последнем шесть исторических моделей (стилей), сменяющих друг друга на протяжении двух с половиной тысяч лет . Именно концепция Л. Де Моза в историографии рассматривается как главная альтернатива арьесовской концепции детства, причём историки прибегают не только к сравнению двух взглядов, но и к попыткам их примирения, как, например, это сделал немецкий историк К. Лёмер .
Незадолго до Ф. Арьеса - в пятидесятые годы - вопросами конструирования детства и его историей занимался Ян Хендрик ван ден Берг - психиатр из Нидерландов, так же как и Ф. Арьес говоривший о «изобретении» детства в своей монографии «Метаблетика» .
Таким образом, все исследователи, упомянутые выше, могут по праву разделить с Ф. Арьесом славу основоположников истории детства. По поводу самого Ф. Арьеса стоит сказать, что в первое десятилетие после выхода «Ребёнка и семейной жизни при старом порядке», эта книга пользовалась почти непререкаемым авторитетом. Популярности монографии Ф. Арьеса способствовало и то, что выход книги совпал с так называемым новым поворотом к ребёнку. Вдохновлённые Франкфуртской школой молодые интеллектуалы начинают осознавать детей как угнетённую социальную группу - начинается эмансипация ребёнка, появляется эмансипационная педагогика, которая, в конечном счёте, оказала сильнейшее влияние на организацию процессов воспитания и образования в западном мире .
Однако уже в семидесятые годы тезисы, высказанные Ф. Арьесом - особенно тезис об отсутствии в средние века детства как особой категории - стали подвергаться развёрнутой критике. Историки упрекали Ф. Арьеса в том, что он - сознательно или нет - проигнорировал те работы средневековых иконописцев, где дети изображались не как уменьшенные взрослые, а как настоящие дети, со свойственными им пропорциями и позами. Кроме конструктивной критики Ф. Арьес подвергался также и настоящим нападкам, в частности оппоненты обвиняли его в том, что он не является историком по профессии, ведь его основное место работы - институт тропических фруктов.
В 1986 г. американский историк Барбара Ханауолт выпустила книгу «The Ties That Bound» , в которой оспорила положение Ф. Арьеса об отсутствии в средние века любви к ребёнку и холодном к нему отношении в семье. Согласно Б. Ханауолт, модель нуклеарной семьи, чьё появление ранее историки связывали с началом нового времени и рождением буржуазно¬капиталистических отношений, существовала и в средневековье. Это в корне меняло не только представление историков о феномене детства, но и о генезисе семьи в целом.
На данный момент наиболее полно анти-арьесовскую концепцию детства транслирует «Medieval Children» - книга британского медиевиста Николаса Орма, изданная в 2001 г. издательством Йельского университета. В противовес средневековому небрежению к детям, о котором пишет Ф. Арьес, Н. Орм говорит о том, что ребёнок был радостью для средневековых родителей: рождение детей праздновали, а сами дни рождения надолго запоминали. Кроме этого, уже в средние века существовали святые дети, наравне со взрослыми входившие в пантеон святых, теологи католической церкви призывали молиться о детях, а некоторые произведения литературы - в частности Н. Орм рассматривает цикл легенд и романов о короле Артуре - изначально создавались в качестве детской литературы.
В конце своей монографии Н. Орм приходит к выводу, что дети в средние века и раннем новом времени всё-таки были особой категорией, а не рассматривались как «маленькие взрослые».
Как бы то ни было, труд Ф. Арьеса по сей день является одним из самых цитируемых среди историков детства, а исследователи в разных странах - в том числе и в России - организуют коммеморации, приуроченные к дате выхода книги. Своего рода итог дискуссиям вокруг книги «Ребёнок и семейная жизни при старом порядке» в своём докладе на московской конференции «История детства как предмет исследования: наследие Ф. Арьеса в Европе и России» подвёл британский историк Колин Хейвуд, сказавший, что как бы мы ни относились к положениям, высказанным Ф. Арьсесом, мы не можем отрицать того факта, что его труд послужил отправной точкой для истории детства как дисциплины.
Показательно, что на начало девяностых годов прошлого века работ, так или иначе затрагивающих историю детства, в российской исторической науке почти не было. Особняком стоит разве что монография Б. А. Романова «Люди и нравы Древней Руси» . Наследник дореволюционной петербургской исторической школы, ученик А. Е. Преснякова, Б. А. Романов в своём исследовании шёл дальше го сподствующих в советской исторической науке предписаний: он изучал не социальные группы, а человека, его переживания, быт и нрав. Главу «Жизнь человека», первая половина которой полностью посвящена вопросам детства и воспитания, можно считать первым российским очерком по истории детства, который, что примечательно, вышел на тринадцать лет раньше, чем хрестоматийная «Ребёнок и семейная жизнь при Старом Порядке».
Несмотря на это, количественный прорыв в российской историографии по вопросам детства произошёл только спустя несколько десятилетий. Уже после того, как упомянутый выше труд Ф. Арьеса был переведён на русский язык .
По мнению О. Е. Кошелевой, одной из первых отечественных исследовательниц русского детства, говорить о существовании истории детства как самостоятельной дисциплины, пока не приходится: «По крайней мере вы не найдёте такого рубрикатора в библиотечных каталогах России...» В пользу этого мнения говорит и тот факт, что до сих пор не существует обобщающего труда, рассматривающего отечественную историю детства во всей ретроспективе.
Стоит отметить, что вопросы истории детства в России интересуют и западных историков. Ещё в 1980 г. вышла монография американского исследователя Макса Окенфусса «The Discovery of Childhood in Russia: The Evidence of the Slavic Primer», в которой рассматривается процесс обучения грамоте в России XVI-XVIII вв. Автору принадлежат и более мелкие исследования, связанные с российском детством и, в особенности, с образованием в России. Например, статья «Education and Empire: School Reform in Enlightened Russia» .
Особенно часто в российской историографии цитируются работы оксфордского историка Катрионы Келли: прежде всего, её монографии «Children's World: Growing Up in Russia, 1890-1991» и «Comrade Pavlik: The Rise and Fall of a Soviet Boy Hero» .
В самой России к настоящему времени сложилось несколько центров, занимающихся историей детства. Один из них сформировался в СанктПетербурге вокруг кафедры литературы и детского чтения СПбГИК.
Кафедрой начиная с 2012 г. издаётся альманах «Детские чтения» , посвященный различным подходам в исследовании детской литературы. Кроме этого, на счету кафедры издание сборника «Конструируя детское: филология, история, антропология» , в который вошли материалы конференции «Трансформирующееся детство: дискурсы и практики» (сентябрь 2011).
Ещё один центр детских исследований возник на базе лаборатории «Антропология детства» Ставропольского государственного педагогического института. Лаборатория занимается изданием источников по региональной истории детства, делая упор на материалы XIX-XX вв.
Наконец, самый крупный центр истории детства в России - международный семинар «Культура детства: нормы, ценности, практики», работающий под руководством В. Г. Безрогова при кафедре истории и теории культуры РГГУ На данный момент опубликовано больше десятка трудов, в авторах которых числятся как отечественные, так и зарубежные исследователи . Более того, в 2009 г. семинаром был издан первый в отечественной историографии библиографический указатель работ по истории детства, который и по сей день о стаётся единственным в России справочным материалом по подобной литературе .
По содержанию этого указателя видно, что подавляющее большинство работ по российской истории детства затрагивают лишь новое и новейшее время, а именно XVIII-XX вв. Лишь немногие исследования хотя бы частично касаются детства в Древней Руси и Московии, что объясняется беднейшим набором источников, рассказывающих о детях в указанные эпохи. Среди исследователей, затрагивающих тему детства в условиях русского средневековья, следует выделить В. В. Долгова, на счету которого такие публикации как «Детство в контексте Древнерусской культуры XIXIII вв» и «Рождение и ранний период жизни ребёнка в Древней Руси XI-XIII вв». В. В. Долгов, наряду с упомянутым выше Б. А. Романовым, является чуть ли не единственным историком, взявшимся за изучение древнерусского детства. Даже монография московской исследовательницы О. Е. Кошелевой «’’Своё детство” в Древней Руси и России эпохи просвещения (XVI-XVIII вв.)», как видно по названию, затрагивает скорее не Древнюю Русь, а уже Московское царство, которому при этом в самой книге уделено не более десяти страниц .
Крайне немногочисленную когорту исследователей древнерусского детства может пополнить разве что Н. Л. Пушкарёва, которая в своих трудах «Женщины Древней Руси» и «Частная жизнь женщины Древней Руси и Московии » также касается истории детства и воспитания. Работая в рамках гендерной истории, Н. Л. Пушкарёва уделяет особое внимание взрослению девочек и материнству.
В своих исследованиях Б. А. Романов, В. В. Долгов и Н. Л. Пушкарёва комбинируют разные типы источников. Если у Б. А. Романова это летописи и духовные наставления , то В. В. Долгов добавляет к ним памятники древнерусской литературы и данные этнографии . Н. Л. Пушкарёва же идёт ещё дальше, используя берестяные грамоты, изобразительные источники и правовые акты Древней Руси. Тем не менее, никто из названных исследователей не прибегает к использованию вещественных источников, что, конечно, невыгодным образом отличает их от того же Ф. Арьеса .
Справедливо сти ради, стоит сказать, что в отечественной историографии рассматриваются подобного рода источники, например, в статье московского археолога А. С. Хорошева «Детские игрушки в Новгороде» или статье О. В. Кузьминой «Детский костюм русского средневекового города» . Упоминания в этом контексте заслуживает также проведённая Музеем Московского Кремля реставрация одежды и реконструкция облика ребёнка Древней Руси . Однако нигде материал, полученный путём анализа вещественных источников, не связывается с материалом из источников текстовых, что, на наш взгляд, является необходимым для полноты исследования феномена восприятия детства в Древней Руси.
Стоит сказать также, что полноценный опыт работы с вещественными источниками у российских историков детства, конечно же, есть. Значимой работой в этой области является монография А. А. Сальниковой «История елочной игрушки, или как наряжали советскую елку» , выходящая, однако, за хронологические рамки нашей темы - феномена восприятия детства в допетровской Руси.
Эта тема выбрана нами по двум причинам. В её пользу, прежде всего, говорит, необычайно малая изученность. Как было сказано выше, если в целом по истории детства в России написан приличный корпус работ, то об истории именно допетровского детства сказано очень и очень немного. Кроме этого, обозначенная тема в целом чрезвычайно важна для понимания эволюции русского детства в принципе, поскольку именно в Допетровской Руси, закладывались глубинные основы русской культуры, в том числе культуры понимания детства.
Выяснить, какая именно культура понимания детства сложилась в Допетровской Руси, и есть цель нашей работы, в ходе которой нам предстоит:
1) Ознакомиться с основной литературой, затрагивающей тему детства в указанной историко-географической координате;
2) Проанализировать источники, отражающие феномен восприятия детства в Допетровской Руси;
3) Узнать, каковы были возрастные и психологические рамки понятия детства в рассматриваемый период;
3) Выделить категории, которыми древнерусский ребёнок определялся как «не взрослый». Выяснить, что в представлении древнерусского человека означало быть ребёнком;
4) Воссоздать образы идеального и стереотипного ребёнка, характерные для картины мира древнерусского человека. Сравнить эти образы;
5) Определить, изменялась ли культура восприятия детства или же она была статично на протяжении всего существования Допетровской Руси.
Представленная работа носит характер скорее концептуальный и умозрительный, нежели чисто источниковедческий. Не обходясь без критики уже имеющихся трудов по истории древнерусского детства, она во многом соглашается с ними и опирается на источники, представленные в них. Отчасти это обусловлено той бедностью источниковой базы, с которой сталкивается исследователь древнерусского детства, когда начинает углублённо изучать эту тему. Было бы бессмысленным изобретать велосипед и заново открывать источники, уже изученные профессиональными и компетентными людьми.
Тем не менее, выводы, к которым приходит это небольшое исследование, сами по себе могут быть интересны, ведь нигде ещё в отечественной историографии не было представлено работы, обобщающей все особенности феномена восприятия детства в Древней Руси:
1) Восприятие ребёнка древнерусским человеком формировалось в рамках бинарной оппозиции «взрослый-ребёнок», где ребёнок вытеснялся в категорию Другого. Главным отличием ребёнка от взрослого, особенностями, определяющими ребёнка как «не взрослого» были: «знание» (ребёнок - тот, кто не знает) и семейная жизнь (ребёнок - тот, кто не вступил в брак, не начал самостоятельной семейной жизни);
2) Колоссальное влияние на восприятие детства в Допетровской Руси оказало христианство. Именно оно принесло на Русь новый семилетний рубеж, положив тем самым начало дроблению детства и обособлению его различных возрастно-психологических периодов. Благодаря христианству на Руси появился такой феномен как предвзятость по отношению к ребёнку, детерминируемая законностью его зачатия (ребёнок, зачатый во грехе - обязательно плохой ребёнок, и наоборот);
3) Риторика православной церкви заложила в массовом сознании Древней Руси фундамент чувственного - противоположного экономическому - восприятия ребёнка. Пусть и очень медленно, но всё же ребёнок начинал восприниматься взрослыми не только как будущий работник, наследник или средство укрепления социальных связей (посредством брака), но и как объект любви, что соответствует сегодняшнему восприятию;
4) Требования, предъявляемые древнерусским обществом к детям, являлись почти невыполнимыми, что отразилось в резком расхождении образов идеального и стереотипного ребёнка в источниках Допетровской Руси. Это несоответствие ребёнка заданному идеалу заложило одну из основ конфликта, в будущем, названного конфликтом отцов и детей;
5) Восприятие ребёнка на протяжении периода, называемого Допетровской Русью, не было статичным. Равно как и в западной Европе в России XVI-XVII вв. наблюдалось потепление в отношении к детям, которое заложило основу для восприятия ребёнка в последующую эпоху
Тем не менее, выводы, к которым приходит это небольшое исследование, сами по себе могут быть интересны, ведь нигде ещё в отечественной историографии не было представлено работы, обобщающей все особенности феномена восприятия детства в Древней Руси:
1) Восприятие ребёнка древнерусским человеком формировалось в рамках бинарной оппозиции «взрослый-ребёнок», где ребёнок вытеснялся в категорию Другого. Главным отличием ребёнка от взрослого, особенностями, определяющими ребёнка как «не взрослого» были: «знание» (ребёнок - тот, кто не знает) и семейная жизнь (ребёнок - тот, кто не вступил в брак, не начал самостоятельной семейной жизни);
2) Колоссальное влияние на восприятие детства в Допетровской Руси оказало христианство. Именно оно принесло на Русь новый семилетний рубеж, положив тем самым начало дроблению детства и обособлению его различных возрастно-психологических периодов. Благодаря христианству на Руси появился такой феномен как предвзятость по отношению к ребёнку, детерминируемая законностью его зачатия (ребёнок, зачатый во грехе - обязательно плохой ребёнок, и наоборот);
3) Риторика православной церкви заложила в массовом сознании Древней Руси фундамент чувственного - противоположного экономическому - восприятия ребёнка. Пусть и очень медленно, но всё же ребёнок начинал восприниматься взрослыми не только как будущий работник, наследник или средство укрепления социальных связей (посредством брака), но и как объект любви, что соответствует сегодняшнему восприятию;
4) Требования, предъявляемые древнерусским обществом к детям, являлись почти невыполнимыми, что отразилось в резком расхождении образов идеального и стереотипного ребёнка в источниках Допетровской Руси. Это несоответствие ребёнка заданному идеалу заложило одну из основ конфликта, в будущем, названного конфликтом отцов и детей;
5) Восприятие ребёнка на протяжении периода, называемого Допетровской Русью, не было статичным. Равно как и в западной Европе в России XVI-XVII вв. наблюдалось потепление в отношении к детям, которое заложило основу для восприятия ребёнка в последующую эпоху
Подобные работы
- Становление общественно-философских взглядов А.А. Григорьева (опыт историко-психологической биографии)
Диссертация , история . Язык работы: Русский. Цена: 500 р. Год сдачи: 2003
Заказать работу
Заявка на оценку стоимости
Это краткая форма заказа. После ее заполнения вы перейдете на полную форму заказа работы
Каталог работ (149577)
- Бакалаврская работа (38342)
- Диссертация (978)
- Магистерская диссертация (22138)
- Дипломные работы, ВКР (60355)
- Главы к дипломным работам (2138)
- Курсовые работы (10522)
- Контрольные работы (6265)
- Отчеты по практике (1357)
- Рефераты (1481)
- Задачи, тесты, ПТК (631)
- Ответы на вопросы (155)
- Статьи, Эссе, Сочинения (942)
- Бизнес-планы (51)
- Презентации (106)
- РГР (84)
- Авторефераты (РГБ) (1692)
- Диссертации (РГБ) (1882)
- Прочее (458)
Новости
06.01.2018
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
Помощь студентам и аспирантам в выполнении работ от наших партнеров
Помощь в выполнении учебных и научных работ на заказ ОФОРМИТЬ ЗАКАЗ
дальше»» Все новости
Статьи
- Где лучше заказывать диссертации и дипломные?
- Выполнение научных статей
- Подготовка диссертаций
- Подводные камни при написании магистерской работы
- Помощь в выполнении дипломных работ
»» Все статьи
Заказать работу
Заявка на оценку стоимости
Это краткая форма заказа. После ее заполнения вы перейдете на полную форму заказа работы
