ВВЕДЕНИЕ 3
Глава I. Художественное своеобразие «мрачной комедии»
В. Шекспира «Мера за Меру» 16
§ 1. Источники сюжета 16
§ 2. Проблематика и тематика 18
§ 3. Жанровые особенности произведения 22
§ 4. Способы художественного решения характеров основных героев пьесы и их функции 24
Глава II. Поэма А.С. Пушкина «Анджело» и традиции В. Шекспира 36
§ 1. Пьеса В. Шекспира как источник сюжета пушкинского произведения и жанрово-композиционные особенности поэмы «Анджело» 36
§ 2. Философско-исторические и нравственно-социальные
проблемы поэмы в сопоставлении с проблематикой пьесы 40
§ 3. Пушкинская трактовка образа Анджело как развитие традиций В. Шекспира 44
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 54
Библиографический список литературы 56
Приложение

Купить

Как известно, традиции и новаторство в литературном процессе - две диалектически взаимосвязанные стороны литературного процесса. Традиции (от лат. traditio - передача) - передающийся последующим эпохам и поколениям идейно-художественный опыт, откристаллизовавшийся в лучших произведениях фольклора и литературы, закрепленный в художественных вкусах народа, осознанный и обобщенный эстетической мыслью, наукой о литературе. Новаторство (от лат. novator - обновитель) - обновление и обогащение как содержания, так и формы литературы новыми художественными достижениями и открытиями: новые герои, прогрессивные идеи, новый творческий метод, новые художественные приемы и средства. Новаторство опирается на традиции, развивает их и одновременно формирует новые; оно само становится традициями, которые в свою очередь служат исходным моментом новаторства. В таком взаимодействии традиции и новаторства - диалектика поступательного развития литературы и искусства.
Творческие искания подлинных талантов всегда опираются на художественный опыт предшественников, и прежде всего - на национальные художественные традиции. Новая эпоха обычно ставит перед писателем новые задачи, требующие для их решения новых художественных открытий, которые, однако, возможны только в процессе творческого развития традиций. Отношение писателя к традициям - существенная сторона его творческой программы. В этом смысле развитие традиций каждым писателем процесс сознательный, целенаправленный, что сказывается не только в его художественном творчестве, но и в программных изъявлениях, критических выступлениях.
В переломные моменты развития литературы (как правило, связанные с глубокими переменами в жизни), когда в ней происходят коренные сдвиги, исподволь готовившиеся в течение многих десятилетий, проблемы традиции и новаторства при обретают особенно актуальное значение, становятся предметом всеобщего интереса писателей, вызывают напряженные дискуссии, приковывают к себе внимание эстетической мысли, порождая при этом более или менее завершенные литературно-эстетические теории, бросающие новый свет на весь предшествующий опыт искусства.
Традиции всегда национально определены, но между национальным и общечеловеческим в них нет разрыва. Все лучшее в национальных традициях становится общечеловеческим. Историю каждой национальной литературы правомерно представить как процесс более или менее интенсивного обогащения национального художественного опыта новыми открытиями и достижениями, с которыми нация входит в жизнь человечества, не только черпая из его художественной сокровищницы, но и обогащая ее своим вкладом. Традиции эстетически активны: всегда выступая «исходным пунктом» нового развития, они оказывают глубокое влияние на весь литературный процесс. Чтобы удостовериться в этом, мы на примере поэмы «Анджело» А.С. Пушкина и пьесы «Мера за меру» В. Шекспира проследим творческое развитие традиций.
Поэма «Анджело» - пушкинское произведение, над которым со дня его появления в печати и до нашего времени тяготеет неумолимый рок непонимания. Сразу же после ее опубликования неизвестный автор написал положительную рецензию в апреле 1834 года, где было высказано тонкое наблюдение об итальянском возрожденческом колорите поэмы, который дает ключ к стилистике «Анджело», к пониманию принципов построения характеров действующих лиц поэмы.
Раннее творчество А.С. Пушкина было восторженно встречено публикой и критикой. Каждый стих его, каждое слово ловили, записывали, выучивали и всюду думали видеть «тень или блеск» того же характера пылкой юности, по произведениям которой составили о нем понятие. Но чем сильнее, самобытнее развивался талант писателя, тем дальше последующие его произведения расходились с тем первым впечатлением. Поэтому неудивительно, что другой критик, подписавшийся «житель Сивцева Вражка», решительно и категорично осудил поэму, назвав ее «самым плохим произведением Пушкина». Возмущенный рецензент заявлял: «Если б не было под ним его имени, я бы не поверил, чтоб это стихотворение принадлежало к последнему двадцатипятилетию нашей словесности, и счел бы его стариною, вытащенною из отысканного вновь портфеля какого- нибудь из второстепенных образцовых писателей прошлого века. Так мало походит оно на пушкинские даже самою версификациею» [Цит. по: Макагоненко 1982: 98].
Следует заметить, что В.Г. Белинский видел в поэме «Анджело» признак упадка таланта А.С. Пушкина. Критик утверждал: «Эта поэма недостойна таланта Пушкина. Больше о ней нечего сказать» [Белинский 1948: 1, 59]. В.Г. Белинский видел в «Анджело» «какое-то усилие на простоту, отчего простота ее слога вышла как-то искусственна... Можно найти в «Анджело» счастливые выражения, удачные стихи, если хотите, много искусства, но искусства чисто технического, без вдохновения, без жизни» [там же: 63]. Сущность мысли В.Г. Белинского, на наш взгляд, такова: произведения поэзии, если они действительно своеобразны и закончены, не терпят больше никакого творчества. Для В.Г. Белинского В. Шекспир «есть высочайший зенит художественного совершенства», поэтому воссоздать по-новому какой-нибудь мотив Шекспира невозможно. Никакое живое сотворчество здесь больше немыслимо. Исследователи- пушкинисты полагают, В.Г. Белинский был потому так резок, что не принял в расчет шекспировской подоплеки этой поэмы. Первый биограф поэта П.В. Анненков писал: «До сих пор многие критики еще затрудняются определением намерений поэта при переложении в рассказ шекспировской драмы «Мера за меру» [Анненков 1984: 74]. В 1859 году А.В. Дружинин в статье об Островском начал было разговор об этой поэме, но, столкнувшись со сложностью авторского замысла, пришел к заключению, что эта вещь «странная и загадочная».
Прошло сто лет... Неумолимый рок непонимания продолжал тяготеть над поэмой. Советское пушкиноведение повторяло мнение или В.Г. Белинского, или А.В. Дружинина. Б.В. Томашевский констатировал: «Поэма эта не имела успеха в свое время, и, пожалуй, в этом отношении ее судьба не изменилась и до наших дней» [Томашевский 1961: 2, 113]. По мысли ученого, А.С. Пушкин ставил перед собой задачу использовать свой опыт психологической разработки характеров в драматических произведениях - в эпосе, «присвоить своему эпосу эти приемы психологического развертывания образа героя». «Но, - констатировал Б.В. Томашевский, - замысел, который он, вероятно, лелеял много лет, не получил полного выражения в данном произведении» [Там же].
В 1964 году Б.С. Мейлах на XVI Всесоюзной Пушкинской конференции выступил с докладом об этом произведении под названием: «Загадочная поэма Пушкина». Исследователь высказывает в статье ряд интересных мыслей о поэме, которые наглядно убеждают, что никакого загадочного произведения А.С. Пушкин не писал, что «загадочность» обусловлена непониманием поэмы, нежеланием с доверием отнестись к пушкинскому тексту, без предубеждения анализировать ее [Мейлах 1984: 117-127].
Первым серьезным исследованием поэмы А.С. Пушкина явилась работа Н.И. Черняева «Анджело». Он провел сравнительный анализ поэмы и пьесы В. Шекспира «Мера за меру», установив отступления А.С. Пушкина от оригинала, которому он следовал. Отводя упреки критики в уходе
A. С. Пушкина от острых вопросов современности в своем произведении, Н.И. Черняев высказывает мысль, что тема милости, прозвучавшая вслед за
B. Шекспиром в «Анджело», обусловлена стремлением А.С. Пушкина воздействовать на свой «жестокий век»), подсказать правителям идеи гуманности. Критик утверждает, что содержание поэмы глубже, историчнее, а ее современность иного - философско-политического плана.
Н.И. Черняев по-своему объясняет обращение А.С. Пушкина к пьесе В. Шекспира. Он пишет: «Это произошло потому, что именно «Мера за меру» легче других драм и комедий Шекспира поддавалась переработке в рассказ, и потому, что Г ерцог у Шекспира (Дук - у Пушкина) привлек поэта кротостью, мягкостью и рыцарским благородством, - чертами характера, напоминавшими ему Александра I... » [Цит. по: Макагоненко 1982: 105].
Через 40 лет поэма А.С. Пушкина вновь была тщательно сопоставлена с шекспировской пьесой И.М. Нусиновым В статье «Мера за меру» и «Анджело». Критик сравнил эти произведения тонко и содержательно. Но в данном случае исследователя не заинтересовали выяснение вопроса, что заставило А.С. Пушкина обратиться к шекспировскои пьесе [См.: Нусинов 1958: 296-324].
Впервые высокий гуманистический пафос пушкинской поэмы был раскрыт в статье А. Македонова «Гуманизм Пушкина». Ему чуждо абстрактное понимание гуманности, равно как и в царской милости, торжествующей в поэме. Историзм позволил увидеть сущность замысла А.С. Пушкина - не проповедь абстрактной милости как идеала царской власти, но бескомпромиссная критика бесчеловечной власти, осуществляющей насилие над народом в целом и отдельным человеком в частности. «В «Анджело» гуманистическая критика власти и мечта о гуманной власти переходят в критику жестокости, античеловечности традиционного общественного «закона» и в утверждение высшей законности прав человека на свободную жизнь, на счастье, на человечность», - утверждает А. Македонов [Цит. по: Макагоненко 1982: 108].
Ю.М. Лотман опубликовал работу «Идейная структура поэмы Пушкина «Анджело», где поэма рассматривается с учетом ее связи с первоисточником - пьесой В. Шекспира. Это делает возможным понять и обнаружить две коренные идеи, которые, по мнению ученого, и составили структуру поэмы; это идея мифа (трансформация мифа об умирающем и воскрешающем боге) и идея милости (как основа утопического государственного правления). На первых же страницах исследования устанавливаются мифологические основы сюжета пьесы «Мера за меру», которые оказались по-своему интерпретированными А.С. Пушкиным в его поэме. События пьесы как бы «воссоздавали схему мифа - праведник (Герцог) уходит (скрывается, умирает), его место занимает псевдоспаситель (Анджело), но порча общества усиливается. Наконец, ушедший возвращается (воскресает умерший), лжеспаситель изгоняется и наказывается. (Герцог вернулся, отстранил Анджело от власти), происходит возрождение общества» [Лотман 1987: 96].
Г.П. Макогоненко не согласен с такой точкой зрения: «У Шекспира Анджело никакой не лжеспаситель: он оставлен правителем волей Герцога. Более того - он проводит политику, определенную Герцогом. А Герцог решил руками Анджело навести строгий порядок в государстве:
Пускай он именем моим разит,
А я останусь в стороне от боя
И не запятнан ...
от того-то Герцог ведет себя не по мифологическим законам, а по законам сюжета шекспировской пьесы: он не наказывает Анджело (миф требует наказания лжеспасителя), а прощает его. Пьеса кончается свадьбами. «Отступления» Шекспира от мифа (если, конечно, допустить, как полагает Ю.М. Лотман, что В. Шекспир положил в основу мифологический сюжет) принципиальны - они его разрушают. Поэтому в лучшем случае можно говорить об отражении в шекспировской пьесе каких-то осколков давно утратившего актуальность древнего мифа» [Макогоненко 1982: 99].
Но мифология пьесы «Мера за меру» нужна Ю.М. Лотману для того, чтобы объяснить, почему А.С. Пушкин занялся ее переделкой, - его увлек именно мифологический сюжет, который он, будто бы и использует в своей поэме для открытой политической аллюзии. Так определяется современность поэмы, рассказавшей об итальянской жизни далекой эпохи XV - XVI веков.
Поскольку А.С. Пушкин положил в основу поэмы сюжет пьесы В. Шекспира, то мифологизм «Анджело» устанавливается автоматически.
При этом мифологический сюжет В. Шекспира осложнен А.С. Пушкиным событиями и явлениями русской жизни.
Ю.М. Лотмана также интересует последняя сцена, в которой Дук проявляет милость преступнику Анджело. У А.С. Пушкина основной носительницей смысла делается именно сцена милосердия. Заключительные слова поэмы - «И Дук его простил» - вынесены графически в отдельную строку и являются итогом проходящим через всю поэму темы милости. Г.П. Макогоненко уверен, что никакой мифологической основы в пьесе «Мера за меру» нет, и не может быть мифологического сюжета в пушкинской поэме. Характерная деталь: в поэме автор объясняет русскому читателю источник, откуда шекспировский Герцог позаимствовал идею про верки поведения оставленного им вместо себя властителя. А.С. Пушкин писал: «Романы он любил и, может быть, хотел Халифу подражать Гаруну Аль-Рашиду». Г.П. Макогоненко считает, что только исторический, социальный реализм писателя может объяснить его обращение к мировому сюжету шекспировской пьесы, его желание дать свое, обусловленное национальным опытом, решение важнейшей политической проблемы, стоящей в центре поэмы, - власть и справедливость.
Во вторую половину 1830-х годов для А.С. Пушкина характерны утопические попытки отделить личность царя от государственного аппарата. Отделив его - живого человека - от бездушной бюрократической машины, он надеялся сам, ощущая утопичность своих надежд, на помощь человека, стоящего во главе государства, в деле преобразования общества на человеческой основе, создания общества, превращающего человечность и доброту из личного свойства в государственный принцип. Таков Дук в «Анджело», Петр в «Пире Петра Великого» [Макогоненко 1982: 120]. В
последние годы этому произведению А.С. Пушкина уделяется мало внимания. Однако стоит выделить книгу Г. Красухина «Пушкин. Болдино 1833. Новое прочтение: Медный всадник, Пиковая дама, Анджело, Осень», в которой автор анализирует поступки героев, опираясь на текст поэмы, а в доказательство своих суждений приводит мысли исследователей- пушкинистов.
Итак, критики пытались понять, почему русский писатель обратился к пьесе В. Шекспира. Помогут нам ответить на этот вопрос письма и статьи A. С. Пушкина о творчестве английского драматурга.
Знакомство А.С. Пушкина с произведениями В. Шекспира относится к началу 20-х годов XIX века. Первое документальное засвидетельствованное упоминание имени В. Шекспира А.С. Пушкиным дошло до нас в отрывке из его письма 1824 года, обращенного к неизвестному адресату. А.С. Пушкин писал: «Читая Шекспира и Библию, святый дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гете и Шекспира» (XIII, 92).
Изучение шекспировских драм, начатое А.С. Пушкиным в Одессе и продолженное им в ссылке в Михайловском, поставило перед поэтом множество важных и весьма актуальных историко-политических и психологических вопросов. «Читайте Шекспира, - писал Пушкин, - он никогда не боится скомпрометировать свое действующее лицо. Он заставляет его говорить со всею жизненной непринужденностью, ибо уверен, что в свое время он заставит это лицо найти язык, соответствующий его характеру» (XIII, 407).
Первоначально А.С. Пушкин знакомился с английским драматургам по переводу Летурнера-Гизо. Только в 1828 году А.С. Пушкин овладел английским языком и смог читать В. Шекспира в подлиннике. Также Александр Сергеевич интересовался новинками иностранной литературы о
B. Шекспире и непрерывно пополнял ими библиотеку. В своих автобиографических заметках Я.К. Грот рассказывает: «Изучая английский язык, я сошелся с Пушкиным в английском книжном магазине Диксона ... Увидев Пушкина, я забыл свою собственную цель и весь превратился во внимание: он требовал книг, относящихся к биографии Шекспира». В сохранившейся части библиотеки А.С. Пушкина содержится и несколько других книг о В. Шекспире, например, сочинение Л. Тика «Шекспир и его современники», книга Л. Мезьера об истории английской литературы, в которой В. Шекспиру уделено значительное место.
Пушкинский взгляд стремится охватить Шекспира разом, объективно. Понимая Шекспира сильно и глубоко, А.С. Пушкин, тем не менее, не обнаружил особенного сочувствия ни к одному из его героев. Поэта влечет от Байрона к Шекспиру, от «страстей» он тянется к «характерам». По утверждению М.В. Урнова, интерес А.С. Пушкина к пьесе «Мера за меру» был весьма пристальным. Ни одно другое среди шекспировских произведений не занимало А.С. Пушкина столь специально. Только эту «мрачную комедию» он взялся переводить. Его восхищала в пьесе глубина характера главного действующего лица, и переработку «Меры за меру» он назвал «Анджело» [Урнов 1968: 137].
У Шекспира А.С. Пушкин искал новые грани творчества. Его интересовала борьба характеров, накал страстей, зрелищность.
В 1833 году А.С. Пушкин принялся за перевод «Меры за меру» и перевел 27 строк первой сцены. Как свидетельствовал его друг П.В. Нащокин, «Пушкин оставил перевод этой пьесы, не надеясь, чтобы наши актеры, которыми он не был вообще доволен, умели разыграть ее». Скорее можно предположить, что русский поэт, привлеченный содержанием «мрачной комедии» Шекспира, нашел, что она плохо построена: сцены недостаточно связаны, сюжет излишне запутан, развитие действия прерывается побочными эпизодами. А.С. Пушкина могла также оттолкнуть и циничная грубость уличных и тюремных сцен. И в дальнейшем, опираясь на шекспировскую пьесу, он создал самостоятельное произведение «Анджело», придав ему, как утверждает Ю.Д. Левин, «отсутствующие в источнике стройность, четкость и логическую ясность» [Левин 1988: 56].
В пьесе Шекспира, по сравнению, с поэмой А.С. Пушкина, значительно больше действующих лиц. Шекспировская пьеса носит характер комедийный. А.С. Пушкин выделил для своей поэмы только линию, связанную с характером Анджело. «Пушкина всегда влекли общечеловеческие образы и темы: русский гений всегда чувствовал себя на магистрали всемирной литературы и в кругу тем и проблем, которые волновали Шекспира, Мольера, Гете, Байрона ... » [Кулешов 1987: 285].
О взглядах А.С. Пушкина мы узнаем из его критических статей. Например, в статье «О трагедии» он пишет: «Изо всех родов сочинений самые неправдоподобные сочинения драматические, а из сочинений драматических - трагедии, ибо зритель должен забыть, по большей части, время, место, язык; должен усилием воображения согласиться в известном наречии - к стихам, к вымыслам.
... Смешение родов комического и трагического, напряжение, изысканность необходимых иногда простонародных выражений» (XI, 39).
Интересна его статья «О народности в литературе»: «С некоторых пор у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народности, жаловаться на отсутствие народности в произведениях литературы, но никто не думал определить, что разумеет он под словом народность. ... Но мудрено отъять у Шекспира в его «Отелло», «Гамлете», «Мере за меру» и проч. - достоинства большой народности.
... Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу» (XI, 40).
В «Набросках предисловия к «Борису Годунову» он также упоминает драматурга: «... По примеру Шекспира я ограничился развернутым изображением эпохи и исторических лиц, не стремясь к сценическим эффектам, к романтическому пафосу... Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей истории. Не смущаемый никаким иным влиянием, Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении планов, Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий, в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени.
Я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой, а не придворный обычай трагедий Расина, и что всякий неудачный опыт может замедлить преобразование нашей сцены» (XI, 149).
В шекспировском театре «Мера за меру» стоит как бы во втором ряду. По мнению англичан, это второразрядная для В. Шекспира пьеса, но первостепенного значения. Все же бесспорно, что «Мера за меру», созданная между «Гамлетом» и «Отелло», так и останется в тени этих вершин. Не только А.С. Пушкин, но и Б. Шоу, относившийся к почитанию Шекспира скептически, особо выделил «Меру за меру». Ни «Гамлет», ни «Отелло», ни «Король Лир», ни одно из созданий, которые тотчас приходят на ум при имени Шекспир, не были названы Б. Шоу [Шоу 1963: 77]. Он указывал на «Меру за меру» как «действительно серьезную пьесу». То, о чем в «Гамлете», «Отелло» или «Короле Лире» говорится на языке метафорическом, что оттеснено в великих трагедиях на второй план психологическим могуществом главных героев, здесь выражено прямее и непосредственнее. Б. Шоу, создатель «драмы идей» в ХХ веке, утверждал, что «Мера за меру» близка по жанровым особенностям к «драме идей».
Еще Сэмюэль Джонсон подчеркивал, как резко сказывается в «Мере за меру» общественное состояние шекспировской Англии. Итак, пусть не «великая трагедия, не грандиозное создание, но, тем не менее, в некотором смысле - итог и для В. Шекспира, и для целой эпохи. Вот в чем серьезность «Меры за меру» [Цит. по: Урнов: 1968: 118].
А.В. Шлегель находил, что «настоящее ее («Меры за меру») значение - это торжество милосердия над строгим правосудием» [Шлегель 1980: 128].
А.С. Пушкин обратил внимание на то, как распорядился Шекспир судьбой Анджело. «И Дук его простил», - закончил он свою поэму, сделав милосердие в отношении Анджело, итогом произведения. По словам Уилсона Найта, эта пьеса «анализирует внутреннюю трудность практического государственного правления для человека с впечатлительной, неустойчивой психикой». Этому же литературоведу принадлежит мысль о том, что в пьесе раскрывается «глубоко шекспировская этика любви, близкая и к евангельскому учению, и к совершенной психологии... Шекспир показывает всю пустоту фарисейской праведности и сочувственно отзывается о природном инстинкте» [Цит. по: Самарин 1964: 107].
В период, когда была написана пьеса «Мера за меру», Шекспира все больше занимали и тревожили «присущие власти недостатки» (воплотившиеся в образе Анджело).
«По прежнему отдавая себе полный отчет в опасностях анархии и безвластия, Шекспир все больше задумывается теперь о зле, присущем самой власти; и в меньшей степени склонен возлагать надежды на «общественный порядок», как на институт, чья ценность не подлежит сомнению», - справедливо писал Д. Крэг [Крэг 1966: 358].
Анализ критических исследовательских работ, посвященных компаративному анализу произведений В. Шекспира и А.С. Пушкина, определяет цели и задачи данной работы.
Целью выпускной квалификационной работы является исследование шекспировских традиций в поэме «Анджело» А.С. Пушкина.
Задачи исследования:
• Выявить ренессансное содержание пьесы В. Шекспира «Мера за меру» и источники сюжета «мрачной комедии»;
• Определить жанровое и стилевое своеобразие произведений В. Шекспира и А.С. Пушкина;
• рассмотреть традиционное и новаторское в образной системе поэмы «Анджело» А.С. Пушкина и комедии «Мера за меру» В. Шекспира;
• выяснить специфику философско-исторической и нравственно-социальной проблематики произведений классиков национальных литератур - В. Шекспира и А.С. Пушкина.
Актуальность заключается в необходимости компаративного анализа творчества В. Шекспира и А.С. Пушкина.
Предмет - сопоставительный анализ «мрачной комедии» В. Шекспира и поэмы «Анджело» А.С. Пушкина.
Объект - шекспировская традиция в творчестве А.С. Пушкина.
Методология работы основана на использовании сравнительно-исторического, типологического и культурно-исторического литературоведческих методов.
Апробация результатов исследования проходила на Международном молодежном научном форуме «Белгородский диалог - 2018» (НИУ «БелГУ», апрель 2018 года).
Структура. Работа состоит из двух глав, Введения, Заключения, Библиографического списка литературы и Приложения, в котором представлены методические рекомендации по изучению поэмы А.С. Пушкина в сопоставлении с «мрачной комедией» В. Шекспира «Мера за меру».

Купить