Концептуализация феномена бездеятельности как альтернативного основания европейского человечества

Введение
Глава I
Бездеятельность и три её модификации
Глава II
Действие
Глава III
Последняя Глава
Стремление к Бездеятельности
Заключение
Список литературы
Купить

От очевидного к проблемному в отношении бездеятельности Приступая к изучению феномена бездеятельности, сразу стоит оговорить, с какой целью я собираюсь концептуализировать феномен бездеятельности в качестве альтернативного основания европейского человечества.
Я занимаюсь исследованием Деятельности и Бездеятельности не для того, чтобы указать на реальное противостояние двух фундаментальных концептов в истории западной философии. Своей задачей я назову, скорее, попытку примирить два феномена, обнаружить их дополнительность, взаимозависимость и обоюдную важность посредством уместного, на мой взгляд, смещения акцентов.
В своей работе я не претендую на глубину и подробность проработки феномена Бездеятельности, и задаю крайне широкий временной и смысловой контекст, чтобы сформировать платформу (расставляя акценты в проблемном поле) для будущих фундаментальных исследований.
Актуальность моей работы продиктована самой действительностью. Проблемы лени, гражданского бездействия, внутренней и внешней несвободы, как невозможности для действия, затрагивались и затрагиваются многими философами. В своей работе я опирался на работы таких мыслителей современности как Б.В.Марков, С. С. Аверинцев, Дж.Агамбен, С.Жижек и многих других. Вопрос о месте бездеятельности в сущности человека решался на протяжении всей истории философской мысли и до сих пор остаётся открытым.
Что ж, приступим.
Меня всегда настораживали произведения, в которых читателя с первых страниц насильно вбрасывают в научно-философский дискурс, используя при этом отточенную многовековой историей специальную терминологию и структуры по типу «Человек должен», «Человек ощущает»... Настораживали, потому что необходимый мост, который должен меня, простого читателя, соединить с этим самым «Человеком» в тексте, оказывается не проведённым. Чтобы я мог примерить на себя образ, созданный автором, прежде, этот самый автор, должен втереться в доверие, сделать шаг навстречу к миру повседневных забот и очевидных истин. Этим я и займусь, избегая (на первых порах)заявлений по типу: «В эпоху постмодерна трансцендентальный субъект обнаруживает имманентное ему Бездеятельное основание.».
Для начала я обращусь к более широкому контексту, используя более привычное словоупотребление, язык повседневности. И делаю я это не только из-за собственного скудоумия и невежества, но и в силу желания оказаться понятным даже случайному читателю моей работы. Чтобы при указании на некоторого абстрактного Человека, на Мир этого самого Человека, читатель мог без лишнего труда соотнести себя с этим образом, или, по крайней мере, признать в моём описании нечто знакомое.
Что ж, попробуем разобраться, что за феномен мне предстоит исследовать (я бы даже сказал: оправдать). Понятие «Бездеятельность» хорошо тем, что оно удерживает в себе очень простой и близкий смысл; сразу даёт о себе знать, является само собой разумеющимся. Но при этом, если начать всматриваться в него всё более и более пристально, нам начнут открываться глубины странного, многозначного и бесконечно-далёкого. «Что же ты бездельничаешь целыми днями?!» - с досадой заявляет мне мать. И я сразу понимаю, что значит «бездельничаешь». И Вы понимаете: «бездельник» - лентяй, тот, кто ничего, или почти ничего не делает. Причём «дело» это, которое нужно «делать», чаще всего основано на очевидной пользе. «Помой посуду, бездельник! Давай учись, бездельник! Устройся на работу, бездельник!» И тут вроде бы всё ясно и до смешного близко. Смутности начинаются тогда, когда этот самый бездельник вдруг смело заявляет, что он Философ! А философ должен любомудрствовать, то есть заниматься созерцанием и обильно размышлять. Тогда, возможно, и не стоит отвлекать такого занятого человека своими глупыми увещеваниями? А может это никакая и не деятельность вовсе, и философ - просто напросто сибарит и прохиндей!?
Подобная ситуация указывает на возможную неоднозначность и даже противоречивость «бездеятельности», что служит поводом образования проблемы, вызывает удивление, и именно здесь, в месте первого вопрошания, начинается философское осмысление данного феномена.
Лишь разорвав беспроблемное пространство мира повседневности, о становив привычный ход мысли, и задавшись вопросом относительно причин данной остановки, мы способны начать погружение в тёмные глубины смысла феномена. Чтобы прояснить значение остановки в мире повседневности, обратимся к работам Б.В.Маркова и М.К.Мамардашвили. Как пишет доктор философских наук Марков Б. В. в своей работе «Культура повседневности»:
«Словом «повседневность» обозначается следующее: сама собой разумеющаяся реальность, фактичность; мир обыденной жизни, где люди рождаются и умирают, радуются и страдают; структуры анонимных практик, а также будничность в противоположность праздничности, экономия в противоположность трате, рутинность и традиционность в противоположность новаторству».
«Повседневность», как культурный феномен, можно рассматривать с точки зрения проекции индивидуальной зоны комфорта на общественную норму. То, что устраивает многих и дарит удовлетворительное спокойствие, становится повседневностью. Этот комфорт обеспечивается за счёт соблюдения необходимых действий: работа, общение, режим сна и пищи и т.д. Поэтому для возникновения дискомфортного слома в мире повседневности необходима Бездеятельность. За влюблёнными часто замечают отказ от привычной жизне-деятельности: «Не ест, не спит, не учится...». Но не только любовь к человеку может вырвать нас из уютных лап обыденности. Любовь к истине, проявившаяся в неожиданном вопрошании к действительности, также способна вызвать остановку повседневного ритма жизни.
Вот так М.К. Мамардашвили писал о моменте встречи с философией: «... только из собственного опыта, до и независимо от каких-либо уже существующих слов, готовых задачек и указывающих стрелок мысли — в нас должны естественным и невербальным образом родиться определенного рода вопросы и состояния. Должно родиться движение души, которое есть поиск человеком ее же — по конкретнейшему и никому заранее не известному поводу. И нужно вслушаться в ее голос и постараться самому (а не понаслышке) различить заданные им вопросы. »
Философия проникает в деятельный мир повседневности, образуя разрыв, вследствие чего некоторые, ранее казавшиеся обязательными, действия теперь имеют спорный статус, и философствующий субъект внешне постепенно превращается в бездельника, преподнося к алтарю философского сомнения работу, учёбу, хобби, привычки, социальные связи и пр.
В качестве примеров, демонстрирующих явные изменения в образе жизни человека, увлёкшегося философией, можно вспомнить биографии ярких деятелей Античности: основателя школы киников Диогена Синопского и одного из первых натурфилософов Гераклита Эфесского. Первый устроил своё жильё в глиняной бочке, а второй «возненавидев людей, удалился и стал жить в горах, кормясь быльём и травами» . Причём это не означает, что философ полностью лишил себя деятельной жизни. Просто для него созерцательная бездеятельность стала принципиально важным моментом.
Со стороны кажется, что Философия, проникнув в мир повседневности, тормозит, а то и вовсе лишает человека Деятельного начала в социальном поле. Но так ли это на самом деле?
Всё дело в том, что философское вопрошание смещает сферу человеческой активности с поля внешнего на поле внутреннего. Логические операции, языковые игры, воображение, интуиция - всё это есть не что иное, как активные инструменты философа, требующие нешуточных энергозатрат. Так что ситуацию «остановки», вызванной философским вопрошанием, нельзя назвать Бездеятельностью в полном смысле слова.

Купить