РОМАН Т. УАЙЛДЕРА «МАРТОВСКИЕ ИДЫ» И ЛИТЕРАТУРНО-ФИЛОСОФСКАЯ ТРАДИЦИЯ ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА
|
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ КАК ФИЛОСОФСКО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФЕНОМЕН 7
1.1 Общая характеристика феномена экзистенциализма 7
1.2 Система основных категорий философии экзистенциализма 13
1.3 Поэтика литературного экзистенциализма 27
ГЛАВА 2 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ В «МАРТОВСКИХ ИДАХ»:
ИСТОРИКО-БИОГРАФИЧЕСКИЙ И НАРРАТОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВНИ. 32
2.1 Экзистенциализм как компонент мировоззрения Уайлдера и его роль в
истории создания романа 32
2.2 Художественный мир «Мартовских ид» 39
2.3 Особенности психологизма в романе 45
ГЛАВА 3 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ В «МАРТОВСКИХ ИДАХ»: ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ 50
3.1 Своеобразие авторского экзистенциалистского извода в романе 50
3.2 Идеологическая программа Юлия Цезаря 58
3.3 Конфликт идей в романе 63
3.4 Модусы экзистенции основных персонажей романа 68
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 76
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 79
ГЛАВА 1 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ КАК ФИЛОСОФСКО-ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФЕНОМЕН 7
1.1 Общая характеристика феномена экзистенциализма 7
1.2 Система основных категорий философии экзистенциализма 13
1.3 Поэтика литературного экзистенциализма 27
ГЛАВА 2 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ В «МАРТОВСКИХ ИДАХ»:
ИСТОРИКО-БИОГРАФИЧЕСКИЙ И НАРРАТОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВНИ. 32
2.1 Экзистенциализм как компонент мировоззрения Уайлдера и его роль в
истории создания романа 32
2.2 Художественный мир «Мартовских ид» 39
2.3 Особенности психологизма в романе 45
ГЛАВА 3 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ В «МАРТОВСКИХ ИДАХ»: ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ 50
3.1 Своеобразие авторского экзистенциалистского извода в романе 50
3.2 Идеологическая программа Юлия Цезаря 58
3.3 Конфликт идей в романе 63
3.4 Модусы экзистенции основных персонажей романа 68
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 76
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 79
Экзистенциализм, будучи одной из магистральных идеологических формаций XX века, оказал значительное влияние как на литературный процесс в целом, так и на творчество отдельных авторов, к числу которых принадлежит американский романист, драматург и эссеист, трехкратный обладатель Пулитцеровской премии Торнтон Уайлдер (1897 - 1975). Наиболее последовательное воплощение экзистенциалистские идеи нашли в лучшем, на наш взгляд, прозаическом произведении писателя - романе «Мартовские иды» (The Ides of March, 1948).
Прочтение «Мартовских ид» как философского текста традиционно для уайлдероведения. Философский характер романа и двойная ипостась Уайлдера - художника и мыслителя - были отмечены уже в рецензиях критиков «Нью-Йорк Таймс» О. Прескотта и Б. Аткинсона, появившихся непосредственно после публикации романа [28, 3]. Людвиг Курциус, рецензировавший в 1950 г. немецкий перевод произведения, одним из первых указал на связь романа с экзистенциализмом, охарактеризовав уайлдеровского Цезаря как «современного Цезаря от экзистенциальной философии» [11; с. 689].
Полноценное критическое осмысление романа началось в 60-е гг., когда изучение творчества Уайлдера приобрело систематический характер, при этом «Мартовские иды» рассматривались как часть художественного макрокосма писателя. В этот период были изданы монографии Р Бёрбанка (1961) [6], Б. Гребанье (1964) [16], М. Голдстайна (1965) [14], Д. Хабермана (1967) [18], Х. Папаевски (1968) [27]. В 70-е гг. последовали работы Г. Штрезау (1971) [33], М. Кюнер (1972) [22], Р Голдстоуна (1975) [15], Л. Саймон (1979) [31], М.Э. Уильямс (1979) [39], А.Н. Уайлдера (1980) [38], Г. Харрисона (1983) [19], Д. Кастроново (1986) [7]. Новейший период уайлдероведения представлен исследованиями М. Кутсудаки (1992) [21], П. Лифтона (1995) [24], Л. Конкла (2006) [20], К. Уитли (2011) [37], Х. Дана (2012) [12], П. Нивен (2012) [26], а также сборником критических эссе под редакцией Дж. Браэра и Л. Конкла (2013) [36].
Отечественное уайлдероведение обратилось к изучению «Мартовских ид» только в конце 70-х гг., вскоре после первой публикации романа на русском языке в 1976 году. В контексте творчества Уайлдера «Мартовские иды» рассматривались такими литературоведами, как Г.П. Злобин (1977) [49], Т.Н. Денисова (1985) [47], Ю.В. Гончаров (1985) [45], И.В. Николаева (1990) [61], И.Г. Садовская (1990) [68], Т.А. Прохорова (1998) [67]. Последними на данный момент образцами критического разбора романа являются работы Ю.С. Канькова (2006) [53] и А.К. Никулиной (2007, 2014, 2015) [64, 62, 63].
Авторы почти всех упомянутых исследований, посвященных творчеству Уайлдера, характеризовали «Мартовские иды» как произведение, созданное под влиянием экзистенциализма, однако чаще всего либо ограничивались констатацией этого факта, либо производили самый общий анализ романа с точки зрения основных категорий экзистенциалистской теории. Среди работ, представляющихся нам наиболее глубокими в плане изучения идейно-философской основы романа, выделяются те, в которых «Мартовские иды» соотнесены либо с экзистенциализмом Ж.-П. Сартра (работы Р Бёрбанка [6], Р.У Корригана [9], Д. Кастроново [7]), либо - с экзистенциализмом С. Киркегора (работы М. Голдстайна [14], А.К. Никулиной [64]). Присутствует также «компромиссная» тенденция рассматривать философскую основу романа как «гибрид» обеих экзистенциалистских версий (работы М. Кюнер [22], М.Э. Уильямс [39], Б. Энглера [13], Ю.С. Канькова [53]). Тем не менее в критической литературе данная проблема еще не становилась предметом самостоятельного исследования.
Актуальность данной работы обусловлена, таким образом, как сравнительной малоизученностью романа, так и необходимостью раскрыть продуктивный потенциал экзистенциалистских моделей в послевоенной литературе соответствующего спектра, изучить структурообразующие возможности экзистенциалистской теории применительно к поэтическим конструктам художественного произведения, а также соотнести роман с панэкзистенциалистским литературно-философским контекстом и рассмотреть его в свете новейших постструктуралистских методологий.
Цель работы заключается в сопоставлении авторского экзистенциалистского извода Уайлдера, представленного в «Мартовских идах», с классическими атеистическим и религиозным инвариантами этой философии. Из означенной цели вытекают следующие исследовательские задачи:
- дать общую характеристику экзистенциализму как философско- литературному феномену;
- проследить историю создания «Мартовских ид» в соотнесении с экзистенциалистскими идеями как компонентом мировоззрения Уайлдера;
- проанализировать устройство романа с нарратологической точки зрения;
- рассмотреть использование психологизма в романе;
- проанализировать специфику экзистенциалистской концепции, развернутой в романе;
- очертить модусы экзистенции, в которых существуют основные персонажи «Мартовских ид»;
- проанализировать экзистенциальный конфликт в романе.
Научная новизна исследования определяется тем, что впервые предпринимается попытка комплексного осмысления возможностей активации экзистенциалистских идей на разных уровнях романа «Мартовские иды», а также детальностью и глубиной проработки сопоставления заявленного в романе экзистенциалистского извода с изводами ведущих теоретиков экзистенциализма.
Прочтение «Мартовских ид» как философского текста традиционно для уайлдероведения. Философский характер романа и двойная ипостась Уайлдера - художника и мыслителя - были отмечены уже в рецензиях критиков «Нью-Йорк Таймс» О. Прескотта и Б. Аткинсона, появившихся непосредственно после публикации романа [28, 3]. Людвиг Курциус, рецензировавший в 1950 г. немецкий перевод произведения, одним из первых указал на связь романа с экзистенциализмом, охарактеризовав уайлдеровского Цезаря как «современного Цезаря от экзистенциальной философии» [11; с. 689].
Полноценное критическое осмысление романа началось в 60-е гг., когда изучение творчества Уайлдера приобрело систематический характер, при этом «Мартовские иды» рассматривались как часть художественного макрокосма писателя. В этот период были изданы монографии Р Бёрбанка (1961) [6], Б. Гребанье (1964) [16], М. Голдстайна (1965) [14], Д. Хабермана (1967) [18], Х. Папаевски (1968) [27]. В 70-е гг. последовали работы Г. Штрезау (1971) [33], М. Кюнер (1972) [22], Р Голдстоуна (1975) [15], Л. Саймон (1979) [31], М.Э. Уильямс (1979) [39], А.Н. Уайлдера (1980) [38], Г. Харрисона (1983) [19], Д. Кастроново (1986) [7]. Новейший период уайлдероведения представлен исследованиями М. Кутсудаки (1992) [21], П. Лифтона (1995) [24], Л. Конкла (2006) [20], К. Уитли (2011) [37], Х. Дана (2012) [12], П. Нивен (2012) [26], а также сборником критических эссе под редакцией Дж. Браэра и Л. Конкла (2013) [36].
Отечественное уайлдероведение обратилось к изучению «Мартовских ид» только в конце 70-х гг., вскоре после первой публикации романа на русском языке в 1976 году. В контексте творчества Уайлдера «Мартовские иды» рассматривались такими литературоведами, как Г.П. Злобин (1977) [49], Т.Н. Денисова (1985) [47], Ю.В. Гончаров (1985) [45], И.В. Николаева (1990) [61], И.Г. Садовская (1990) [68], Т.А. Прохорова (1998) [67]. Последними на данный момент образцами критического разбора романа являются работы Ю.С. Канькова (2006) [53] и А.К. Никулиной (2007, 2014, 2015) [64, 62, 63].
Авторы почти всех упомянутых исследований, посвященных творчеству Уайлдера, характеризовали «Мартовские иды» как произведение, созданное под влиянием экзистенциализма, однако чаще всего либо ограничивались констатацией этого факта, либо производили самый общий анализ романа с точки зрения основных категорий экзистенциалистской теории. Среди работ, представляющихся нам наиболее глубокими в плане изучения идейно-философской основы романа, выделяются те, в которых «Мартовские иды» соотнесены либо с экзистенциализмом Ж.-П. Сартра (работы Р Бёрбанка [6], Р.У Корригана [9], Д. Кастроново [7]), либо - с экзистенциализмом С. Киркегора (работы М. Голдстайна [14], А.К. Никулиной [64]). Присутствует также «компромиссная» тенденция рассматривать философскую основу романа как «гибрид» обеих экзистенциалистских версий (работы М. Кюнер [22], М.Э. Уильямс [39], Б. Энглера [13], Ю.С. Канькова [53]). Тем не менее в критической литературе данная проблема еще не становилась предметом самостоятельного исследования.
Актуальность данной работы обусловлена, таким образом, как сравнительной малоизученностью романа, так и необходимостью раскрыть продуктивный потенциал экзистенциалистских моделей в послевоенной литературе соответствующего спектра, изучить структурообразующие возможности экзистенциалистской теории применительно к поэтическим конструктам художественного произведения, а также соотнести роман с панэкзистенциалистским литературно-философским контекстом и рассмотреть его в свете новейших постструктуралистских методологий.
Цель работы заключается в сопоставлении авторского экзистенциалистского извода Уайлдера, представленного в «Мартовских идах», с классическими атеистическим и религиозным инвариантами этой философии. Из означенной цели вытекают следующие исследовательские задачи:
- дать общую характеристику экзистенциализму как философско- литературному феномену;
- проследить историю создания «Мартовских ид» в соотнесении с экзистенциалистскими идеями как компонентом мировоззрения Уайлдера;
- проанализировать устройство романа с нарратологической точки зрения;
- рассмотреть использование психологизма в романе;
- проанализировать специфику экзистенциалистской концепции, развернутой в романе;
- очертить модусы экзистенции, в которых существуют основные персонажи «Мартовских ид»;
- проанализировать экзистенциальный конфликт в романе.
Научная новизна исследования определяется тем, что впервые предпринимается попытка комплексного осмысления возможностей активации экзистенциалистских идей на разных уровнях романа «Мартовские иды», а также детальностью и глубиной проработки сопоставления заявленного в романе экзистенциалистского извода с изводами ведущих теоретиков экзистенциализма.
Роман Торнтона Уайлдера «Мартовские иды» был рассмотрен нами в данной работе как комплексная идеологическая формация в контексте связи произведения как с атеистическим, так и с религиозным экзистенциализмом. Этот подход имеет объективную историко-биографическую предпосылку: известно, что американский писатель был хорошо знаком с широким спектром экзистенциалистской теории. Более того, именно на период создания романа, опубликованного в 1948 г., пришелся глубокий послевоенный мировоззренческий кризис Уайлдера, способствовавший его обращению к идеям С. Киркегора и Ж.-П. Сартра.
В «Мартовских идах» Уайлдер выступил создателем оригинального экзистенциалистского инварианта, проводником которого является главный герой романа Юлий Цезарь. Уайлдеровский диктатор-идеолог формулирует и разрабатывает основополагающий в «Мартовских идах» вопрос о существовании во вселенной «Высшего Разума». Подобная постановка проблемы обособляет экзистенциалистский инвариант Уайлдера как от инварианта Сартра, в котором вопрос существования бога вынесен за скобки как не влияющий на необходимость для человека быть законодателем собственных ценностей, так и от инварианта Киркегора, ключевой момент учения которого - это напряжение, неотъемлемое от выстраивания человеком личного контакта с богом, бытие которого рассматривается как аксиоматическая величина. Эти соображения помещают уайлдеровскую концепцию экзистенциализма в пограничную зону между атеистическим (вопрос существования бога не нуждается в решении) и религиозным (вопрос уже решен) изводами этой философии.
В основе уайлдеровского экзистенциалистского инварианта лежит представление о сосуществовании двух фундаментально разнящихся по качеству измерений - плана абсолютного, детерминированного наличием либо отсутствием некоего всеобъемлющего смысла, и плана относительного, в котором единственной инстанцией смыслообразования выступает человек. Агностическая корректировка реальности, предпринимаемая уайлдеровским Цезарем, стабилизируя заявленную метафизическую систему, обуславливает принципиальное разграничение данных планов, при этом последний функционально идентичен экзистенциалистскому сценарию Сартра, однако осложнен возможностью надежды, которая осуществляется по механизму киркегоровского скачка, но трансформируется в обращение к потенциалу человеческой незавершенности.
Экзистенциальный проект Цезаря заключается в попытке выведения римлян из модуса неподлинного существования и построения солидарного сообщества экзистирующих людей. В конечной точке своей реализации этот проект предусматривает появление личности, достигшей предела самоосуществления и исчерпания своей «непознаваемости», что является художественным аналогом сартровского идеального бытия бога, т.е. бытия, которое было бы основанием самого себя.
Конфликт идей, развернутый в «Мартовских идах», из политического переводится в экзистенциальный, инвертируя традиционное представление об оппозиции Цезарь - Брут как о столкновении тирана и борца за свободу. Вместо этого в романе противопоставлены представители хайдеггеровской категории das Man,республиканцы-догматики, чья политическая доктрина претендует на статус априорной ценности, и Цезарь как экзистирующая личность, «изобретающий» диктатуру как конкретное решение в рамках своего экзистенциального проекта. По модусу экзистенции Цезарь также противопоставлен Клодии, близкой к концепции человека абсурдного А. Камю, и Клеопатре, воплощающей проект mauvaise foi.
Влияние экзистенциализма на уровне поэтики прослеживается в таких особенностях конструкции романа, как организация в виде «вопрошающего текста» (термин К. Белси), обращение к эффекту преднамеренного повествовательного хаоса, порожденному наличием разных типов дискурса и множества повествователей, и к диегетическому способу повествования, обусловленному эпистолярной формой. Связующим центром фрагментированного повествования выступает образ Цезаря как авторская маска (термин К. Мальмгрена). Решение экзистенциалистской проблематики сопровождается, однако, сохранением психологических характеристик образов.
В «Мартовских идах» Уайлдер выступил создателем оригинального экзистенциалистского инварианта, проводником которого является главный герой романа Юлий Цезарь. Уайлдеровский диктатор-идеолог формулирует и разрабатывает основополагающий в «Мартовских идах» вопрос о существовании во вселенной «Высшего Разума». Подобная постановка проблемы обособляет экзистенциалистский инвариант Уайлдера как от инварианта Сартра, в котором вопрос существования бога вынесен за скобки как не влияющий на необходимость для человека быть законодателем собственных ценностей, так и от инварианта Киркегора, ключевой момент учения которого - это напряжение, неотъемлемое от выстраивания человеком личного контакта с богом, бытие которого рассматривается как аксиоматическая величина. Эти соображения помещают уайлдеровскую концепцию экзистенциализма в пограничную зону между атеистическим (вопрос существования бога не нуждается в решении) и религиозным (вопрос уже решен) изводами этой философии.
В основе уайлдеровского экзистенциалистского инварианта лежит представление о сосуществовании двух фундаментально разнящихся по качеству измерений - плана абсолютного, детерминированного наличием либо отсутствием некоего всеобъемлющего смысла, и плана относительного, в котором единственной инстанцией смыслообразования выступает человек. Агностическая корректировка реальности, предпринимаемая уайлдеровским Цезарем, стабилизируя заявленную метафизическую систему, обуславливает принципиальное разграничение данных планов, при этом последний функционально идентичен экзистенциалистскому сценарию Сартра, однако осложнен возможностью надежды, которая осуществляется по механизму киркегоровского скачка, но трансформируется в обращение к потенциалу человеческой незавершенности.
Экзистенциальный проект Цезаря заключается в попытке выведения римлян из модуса неподлинного существования и построения солидарного сообщества экзистирующих людей. В конечной точке своей реализации этот проект предусматривает появление личности, достигшей предела самоосуществления и исчерпания своей «непознаваемости», что является художественным аналогом сартровского идеального бытия бога, т.е. бытия, которое было бы основанием самого себя.
Конфликт идей, развернутый в «Мартовских идах», из политического переводится в экзистенциальный, инвертируя традиционное представление об оппозиции Цезарь - Брут как о столкновении тирана и борца за свободу. Вместо этого в романе противопоставлены представители хайдеггеровской категории das Man,республиканцы-догматики, чья политическая доктрина претендует на статус априорной ценности, и Цезарь как экзистирующая личность, «изобретающий» диктатуру как конкретное решение в рамках своего экзистенциального проекта. По модусу экзистенции Цезарь также противопоставлен Клодии, близкой к концепции человека абсурдного А. Камю, и Клеопатре, воплощающей проект mauvaise foi.
Влияние экзистенциализма на уровне поэтики прослеживается в таких особенностях конструкции романа, как организация в виде «вопрошающего текста» (термин К. Белси), обращение к эффекту преднамеренного повествовательного хаоса, порожденному наличием разных типов дискурса и множества повествователей, и к диегетическому способу повествования, обусловленному эпистолярной формой. Связующим центром фрагментированного повествования выступает образ Цезаря как авторская маска (термин К. Мальмгрена). Решение экзистенциалистской проблематики сопровождается, однако, сохранением психологических характеристик образов.