Характерологические типы царей династии Романовых

Образование Петра, при средствах тогдашней педагогики, в общем, было начато правильно, но оно быстро кончилось, и потому младший сын царя Алексея, если «остро прочитал» «наизусть или памятью» «всё Евангелие и Апостол», то в отношении письма, требовавшего гораздо большего времени для усвоения, остался недоучкой. Военное дело, начатое раньше обучения грамоты, дало до 1682 года более прочные результаты, чем уроки Зотова, почему после трагических событий означенного года Пётр легко и охотно встаёт на военную дорогу, направление которой указывалось, а потом оправдывалось обстоятельствами. В период времени от того момента , когда он впервые покинул колыбель для «потешной лошадки» и «барабанца », до момента, когда услышал неистовый грохот стрелецких барабанов и увидал кровавую потеху стрельцов, Пётр развился так, как не развиваются обыкновенные люди, - и физически, и умственно. 10-летний мальчик казался 15-16-летним юношей, невольно приковывавшим к себе взор своей внешностью. Это был курчавый, черноволосый отрок, по виду старшего возраста, с искрившимися природным умом, большими глазами; цветущим здоровьем так и веяло от его свежего румяного лица и крепкого стана; быстрота и какая-то беспокойная порывистость движений изобличали в нём сангвиника с повышенной нервной возбудимостью. Действительно, ещё в раннем детстве замечалась некоторая торопливость и нетерпеливость в его поведении. Необыкновенная живость и подвижность ребёнка однажды поставила Наталью Кирилловну, наблюдавшую через небольшое отверстие в двери церемонию посольского приёма, даже в неловкое положение, когда маленький Петр, стоявший рядом с матерью, неосторожно навалившись на дверь, растворил её; так, по крайней мере, рассказывает современник, подавший тем повод историкам в этом анекдоте видеть как бы прообраз будущей роли Петра по открытию дверей древнерусского терема. На основании подобных рассказов, внутренняя художественная правда которых едва ли может подлежать сомнению, достаточно было бы сказать, что Пётр от природы обладал чрезвычайно живым, но в то же время и весьма нервным, крайне легко воспринимающим впечатления бытия темпераментом. Если это так, то легко можно представить себе то впечатление, которое произвели на 10-летнего Петра разыгравшиеся перед ним кровавые сцены во время стрелецкого мятежа, когда он стоял рядом с матерью, на этот раз на Красном крыльце. Говорят, что маленький Пётр не изменился в лице; этому, разумеется, трудно поверить, да едва ли кто в тот кровавый момент резни и страха за свою собственную шкуру мог заметить чужое настроение, хотя бы и царское; правильнее думать, что и маленький Пётр был тогда объят ужасом вместе со всеми другими; во всяком случае именно тогда он научился бояться. Так приходится думать, принимая во внимание позднейшее отношение Петра к зверской расправе стрельцов с близкими к нему людьми, и прежде всего с баловавшим его подарками добрым дедушкой Матвеевым. Никогда в течение всей жизни Пётр не мог забыть этих кошмарных минут, заложив в его душу восприимчивость к страху, они в воспоминаниях воспитывали в Петре чувства, идущие рука об руку со страхом, - чувства ненависти и мести. Кровью был облит порог жизни Петра, как ртуть, подвижного мальчика, с доверием смотревшего на мир широко раскрытыми, любознательными глазами, в которых мелькнул ужас, - и эта столь много обещавшая жизнь была испорчена. Потому и была испорчена жизнь, что уже в детстве в душу Петра залегли тлетворные чувства - страх и злоба, послужившие началом порчи его личности. Дальнейшие события действовали в том же направлении порчи и усилили её до весьма значительных размеров, - тем более, что обстоятельства, так или иначе потрясавшие личность Петра в юношескую пору, находили себе мощного союзника в самом быте и политических привычках Московской Руси, сильно отдававших вином и кровью. Первый влиятельный пестун Петра в жизни (а не в школе) - князь Борис Голицын, начавший водить знакомство с иноземными офицерами и купцами и «склонивший» и юного опального царя «к ним в милость», был человеком «ума великого», «но пил непрестанно», не говоря уж о том, что по утверждению всё того же, сделавшего эти сообщения, князя Куракина, князь Б. Голицын был «великий мздоимец, так что весь Низ разорил», т. е. обладал тоже очень типической и ярко выраженной в этом близком к Петру лице особенностью высших служилых людей Московской Руси. Мудрено ли, после этого, что Пётр, составивший себе компанию из понравившихся ему обитателей Немецкой слободы и русских своих приближенных, быстро вошёл во вкус разгульной жизни, в которой «дебошство» и «пьянство великое» были постоянными спутниками и дела, и безделья. Наследственное нарышкинское легкомыслие, несомненно, сыграло в этом «дебошстве и пьянстве» свою роль. [...] Спору нет, что потрясение, которое испытал Петр в детстве, и другое, которое он перенёс в юности, когда в паническом страхе, оставив жену с сыном и мать, бежал прямо с постели сначала в ближайший лес, а потом в Троицко-Сергиевскую Лавру, - подготовили почву для постигшей Петра нервной болезни, но едва ли можно сомневаться и в том, что возникла она от безумных, можно сказать, смертельных оргий, которым предавался в юности Пётр со своей компанией. Борьба с сестрой и стрельцами все время держала Петра в состоянии страшного напряжения всех душевных сил. Как ни были они велики, но они были не безграничны и по временам подавались; тогда-то на помощь и приходил веселый и несущий забвение «Ивашка», с которым обыкновенно расплачиваются впоследствии.

Купить