Введение
Глава 1. Оппозиция жизнь/смерть в повести В.Закруткина «Матерь человеческая 14
1.1 Специфика развития военной прозы (1960-е - 1980-е годы) в аспекте раскрытия темы жизни и смерти 14
1.2. Категории жизни и смерти в повести В.Закруткина «Матерь
человеческая»
Глава 2. Оппозиция жизнь/смерть в повести Э. Веркина «Облачный полк» 31
2.1. Специфика развития военной прозы (1980-е - 2000-е годы) в
аспекте раскрытия темы жизни и смерти 31
2.2. Категории жизни и смерти в повести Э.Веркина «Облачный полк»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Список использованной литературы
Купить

Актуальность исследования. В современной отечественной культуре
большое внимание уделяется вопросам жизни и смерти, понимание которых
осуществляется в рамках философских, религиозных и нравственных
размышлений.
Современные исследователи пишут о том, что в искусстве и, прежде
всего, в литературе изображение смерти, основанное на художнической
интуиции, дает возможность заглянуть за грань сущего: «Художественная
литература является одним из основных источников танатологической
информации; основанная на авторском вдохновении и откровении, она
позволяет услышать отголоски танатологического опыта прошлых
поколений, примерить на себя различные модели отношения к смерти и
потустороннему миру» [Красильников 2015: 8].
С другой стороны, актуальность нашего обращения к данному аспекту
исследования определяется и сохраняющимся в современной литературе
интересом к теме войны, сопровождающимся существенным изменением
аспектов ее осмысления и принципов изображения в произведениях.
Одной из вех развития военной темы в русской литературе второй
половины XX века стала повесть В. Закруткина «Матерь человеческая».
Виталий Закруткин (1908–1984) – филолог и педагог по образованию.
Во время войны служил в РККА, был корреспондентом армейской и
фронтовой газет. Литературной деятельностью начал заниматься с 1933 года.
Наиболее значимыми произведениями считаются: «Коричневая чума» (1941),
«Сила» (1942), «Человек со шрамом» (1943), «Повесть о слободе Крепкой»
(1944), «У моря Азовского» (1945), «Кавказские записки» (1946), «За
высоким плетнём» (1948), «Без вести пропавший» (1956), «Матерь
человеческая» (1969), «Дорогами большой войны» (1971), «Сотворение
мира» (1956-1979), «Верность» (1982).
Критики А. Гарнакерьян, К. Прийма, В. Петелин, Б. Агуренко, А.
Айрумян и др. отмечали, что Закруткин – яркий художник. К. Прийма писал:4
«Виталий Закруткин – писатель народный, оригинальный, страстный.
Важнейшими чертами его творчества являются художественное своеобразие,
правда жизни, тонкое чувство народного языка, глубокая любовь к родной
земле, ясная партийность авторской позиции, масштабность проблематики,
историзм и эпичность» [Прийма 1981: 136].
И.М. Гегузин в своих книгах «Виталий Закруткин. Критикобиографический очерк» (1959) и «Путь писателя. О жизни и книгах В.
Закруткина» (1968) и Н. Болибок в книге «Путь писателя: взаимосвязь
жизни и творчества» (1998), раскрывают характерные черты биографии
писателя.
Одним из произведений писателя, в свое время получивших широкий
резонанс, стала повесть «Матерь человеческая». Время ее написания
симптоматично. В этот период военная проза от раскрытия психологии
человека на войне переходит к его рассмотрению в рамках философской
проблематики: жизни и смерти, проблемы выбора.
В. Закруткин отказался от изображения непосредственной военной
ситуаций боев, сражений. Он намеренно уводит повествование от событий
войны. Кроме того, он использовал традиционные религиозные образы,
стремясь переосмыслить их содержание. Все это привлекло интерес к
повести, вызвало ее активное обсуждение.
Об этой повести написан ряд статей: Л.М. Бусыгиной «Сила духа
русской женщины», А.Л. Дымщица, П. Куша «Матерь человеческая», К.
Топчиевой «Виталий Закруткин и его повесть «Матерь человеческая», Г.
Червяченко «Матерь человеческая». В них произведение рассматривается в
аспекте его проблематики: выявляются проблемы народности,
национального сознания. Критические разборы этого произведения вошли в
книги о военной прозе, например, в исследование А.И. Метченко «Кровное,
завоеванное».
А.И. Метченко, А.И. Хватов, А.Л. Дымшиц, чешский критик П. Куш,
болгарская исследовательница К. Топчиева и другие анализируют5
социальные и психологические истоки подвига Марии и находят их в
нравственных началах, воспитанных всеми обстоятельствами ее жизни среди
народа. Как эти, так и другие исследователи (Г. Червяченко, Ю. Иващенко,
Е. Ракитин, В. Панков, Б. Куликов и др.) определяют два основных фактора в
формировании личности главной героини и завязывании сюжетных узлов
произведения – исконно человеческие и национальные истоки – с одной
стороны, и социальный опыт – с другой. В некоторых случаях приоритет
отдается «формированию социальной личности». Так, по мнению, Г.
Червяченко, «извечным материнским чувством» любви ко всему живому не
объяснить отношение героини к врагу – Вернеру Брахту, т.е. «одним тем,
что заложено в ней от природы» [Червяченко 1973: 69]. А.И. Метченко,
напротив, силу произведения усматривает в «общечеловеческом начале», в
широте философского обобщения. П. Куш также воспринимает книгу как
«гимн женщине», как «поэму о нем, о человеке» [Куш 1978: 78]. Подобную
интерпретацию предлагает Л.М. Бусыгина. Народность произведения
усматривается в своеобразии и мудрой простоте сюжета, подчеркивается
сочетание этой простоты с исключительностью обстоятельств, в которые
поставлена героиня. Г. Червяченко видит в развитии сюжета все более
отчетливое проявление эпичности.
Тяготение повести к «эпическим народным сказам» отмечает и Е.
Ракитин. А.Л. Дымшиц, В.К. Панков, К. Топчиева замечают лиризм,
песенность, поэтичность образа Марии, а В.В. Петелин пишет о
«взволнованной романтической приподнятости, хорошо ощутимой
песенности и торжественном пафосе утверждения добра над злом» [Петелин
1978: 44]. Н. Шундик рассматривает лиризм как творческий принцип В.
Закруткина.
О фольклорном начале в повести пишет А.В. Гончарова в статье
«Повесть «Матерь человеческая» В.А. Закруткина и русский фольклор». Она
указывает на то, что в повести присутствуют образы и мотивы русского
фольклора. Так, например, песня «Вьется ласточка сизокрылая», которую6
пела героиня, создается, по мнению критика, «по образцу народных песен»
[Гончарова 1993: 63]. Подтверждением мысли автора становится и анализ
символики. Гончарова пишет: «через всю повесть походит образ старой
яблони, как олицетворения народных устоев жизни» [Гончарова 1993: 66].
Другими символическими образами, сближающими повесть с фольклором,
становятся собачка, попавшая под каток; «гортанно каркающий ворон»,
обозначающий наступление войны и торжество смерти. Все это позволяет
Гончаровой сделать вывод о философском наполнении содержания повести.
В последние годы наблюдается не просто обостренный интерес к
военной теме, но и попытка пересмотра сложившихся точек зрений на войну,
принципов героизма. Одним из произведений, обозначающих эти процессы,
становится повесть Э. Веркина «Облачный полк».
Эдуард Николаевич Веркин родился в 1972 году в Воркуте. Первый его
труд, заслуживающий внимания, как отмечает сам писатель, это конкурсная
работа, посвященная 50-летию победы во Второй мировой войне.
В дальнейшем широкую известность получил его рассказ «Звездный
город», опубликованный в 2003 году в журнале «Урал». А рассказ «В
восьмом кувшине» был издан в журнале братьев Стругацких «Полдень, 21
век», что тоже в какой-то мере обозначает его высокий художественный
уровень. В этом произведении автор рассказывает о бесчеловечном,
совершенно неожиданно завершенном эксперименте по выявлению черт так
называемого феномена Маугли [Кутняхова: электронный ресурс].
С 2004 года книги писателя издаются в издательстве «Эксмо» в
нескольких сериях: «Детские кошмарики», «Настольная книга для девочек и
мальчиков», «Только для мальчишек», «Ужасные истории», «Страшилки»,
«Черный котенок», «Хроника Страны Мечты». В своих книгах Эдуард
Веркин пишет о том, что волнует ребят, затрагивает школьную тематику.
Большой популярностью среди читателей и критиков пользуется серия
«Хроника страны мечты» – романы «Место снов», «Пчелиный волк»,
«Кошки ходят поперек», «Снежные псы» и «Облачный полк».7
Творчество писателя практически не было объектом научного анализа.
Существуют лишь отдельные отклики, рецензии, критические статьи о его
произведениях.
В одном из своих интервью, Веркин высказал свое мнение по поводу
некоторых своих произведений: «Есть два исключения: «Кусатель ворон» и
«Пепел Анны». Если уж я сам их перечитываю, то и читатель, думаю,
получит представление. Я заметил, что некоторые от «Кусателя» в восторге,
другим он категорически не нравится. Видимо, на нем легче всего
выясняется совпадение-несовпадение с автором. Но книги сочиняются в
разном настроении и вбирают это настроение, так что можно рискнуть и с
другим текстом. «Остров Сахалин», думаю, не очень похож на остальные
книги» [Веркин: электронный ресурс].
Таким образом, сам писатель обозначил специфику восприятия
читателями и критикой собственного творчества. Так, ряд критиков
оценивают произведения писателя достаточно высоко. Например, в работе
Н.Е. Петровой и А.Н. Моревой указывается, что «Веркин – определённо один
из лучших современных авторов, пишущих для подростков» [Петрова,
Морева 2015].
Как отличающееся яркими чертами творчество писателя характеризует
Н.А. Кутняхова. Она отмечает, что «яркой особенностью художественного
мира писателя можно считать интертекстуальность: в повествование
умышленно введены имена и детали, которые перекликаются с
произведениями других авторов, например, в повести-квесте «Пятно
кровавой луны» герои, блуждающие в подземелье-подвале, недосчитавшись
спутника, вспоминают считалочку из детектива А. Кристи: «первый
негритенок пошел погулять, больше его не видать» [Кутняхова: электронный
ресурс].
По-разному критика оценивает и роман «Облачный полк». Е.
Сафронова отмечает, что он «стоит особняком в прозе Веркина, ибо это
исторический роман о реально жившем человеке. Прочие произведения не
ретроспективны и не изображают конкретных исторических лиц, в них
фигурируют, скорее, собирательные образы «типичных» подростков не из
столиц» [Cафронова 2016: 202].
С. Сапожников пишет, что в анализируемом романе «нет таких
нравственных коллизий, которые наталкивали бы читателя на определенные
выводы. Жизнь подростков-партизан идет своим чередом – когда
увлекательная, когда полная каких-то нелепых или забавных происшествий,
часто – трагичная, порой очень страшная, но автор нигде не компонует
события в романе так, чтобы можно было сделать какие-то однозначные
умозаключения. «Каждый двенадцатый – предатель», это просто
констатируется, с этим ничего нельзя поделать. На войне убивают, много
убивают, в том числе невинных и непричастных, это факт, с этим тоже
ничего нельзя поделать. Веркин, ничего не смягчая и ничего не замалчивая,
пытается показать «правду жизни», какой он ее увидел, обратившись к
большому разнообразию доступных сегодня исторических исследований»
[Сапожникова: электронный ресурс]. То есть критик отмечает, что в целом
современная литература о войне стремится к правде факта, отказу от
героизации и т.д. В связи с этим он пишет о том, что Э. Веркин в своих
произведениях играет роль "переводчика с советского" для современного
подростка.
В какой-то мере об этом размышляет и Т.В. Зверева в своей статье
«Облачный полк» Эдуарда Веркина: между фотографией и картиной»,
рассматривая проблему реконструкции героического мифа в современной
детской литературе: «По мнению автора, о жизни на войне невозможно
рассказать, страшный опыт разрушает языковые рамки и ставит под
сомнение саму возможность наррации» [Зверева 2016: 218].
Однако ряд критиков утверждают, что писатель, стремясь разрушить
миф, сам остается в его рамках. Так, С.Г. Маслинская в своей работе
«Немец, фашист, гитлеровец: образ врага в детской литературе 1950-2010-х
годов» на примере повести «Облачный полк» показала, что у Веркина9
«инерция националистических и патриотических идей преодолевает
сопротивление христианской этики и не допускает изображения врага с
"человеческим лицом"» [Маслинская 2018: 183].
Как видим, статьи о повести Закруткина преимущественно связаны с
современным ему временем и соответствуют трактовке повести,
определяемой теми установками, которые существовали тогда. На наш
взгляд, необходимо пересмотреть сложившиеся суждения. Что же касается
романа Э. Веркина, то на сегодняшний день она не является достаточно
исследованной. Кроме того в современной критике не являются достаточно
исследованными вопросы эволюции военной темы. Еще одной причиной
обращения к исследованию становится выбранный аспект рассмотрении
оппозиции жизни и смерти, которая в критике не затрагивается.
Этим определяется новизна нашего исследования.
Цель исследования: рассмотреть специфику проявления оппозиции
жизнь/смерть в повести В. Закруткина «Матерь человеческая» и романе Э.
Веркина «Облачный полк».
Реализация цели предполагает последовательное решение следующих
задач:
1. Раскрыть приемы создания образов героев в рамках оппозиции
жизнь/смерть в произведениях В.А. Закруткина «Матерь человеческая» и Э.
Веркина «Облачный полк».
2. Выявить мотивную реализацию данной оппозиции в анализируемых
произведениях.
3. Проанализировать особенность пространственно-временной
организации в рамках оппозиции жизнь/смерть в произведениях В.А.
Закруткина «Матерь человеческая» и Э. Веркина «Облачный полк».
Объект исследования: повесть В. Закруткина «Матерь человеческая»,
роман Э. Веркина «Облачный полк».
Предмет исследования: оппозиция жизнь/смерть в произведениях
В.А. Закруткина «Матерь человеческая» и Э. Веркина «Облачный полк».10
Предпринимаемое нами в работе сопоставление романа Э. Веркина с
повестью В. Закруткина обуславливается рядом факторов.
Во-первых, оба произведения имеют документальную основу. В основе
произведения В. Закруткина «Матерь человеческая» – события, очевидцем
которых стал сам писатель. Он сам рассказывает предысторию своего
произведения, о том, как осенью 1943 года они с сослуживцами въехали в
«черные развалины какого-то сожжённого гитлеровцами хутора» [Закруткин
1977: т. 1, 50], в котором, на первый взгляд, не было ничего живого. Но
«вдруг из какой-то темной норы выскочил голый мальчишка лет четырех, а
следом за ним из этой же норы выползла еле прикрытая лохмотьями молодая
женщина...» [Там же]. В перерывах между боями писатель создает об этой
женщине рассказ с симптоматичным названием «О живом и мёртвом».
Спустя много лет он решает написать повесть «Матерь Человеческая».
Повесть немного отличается от настоящей истории Марии, автор добавил в
сюжет сцену с детьми-сиротами, которой не было в реальности.
Э. Веркин в своем произведении «Облачный полк» тоже повествует о
реальном лице – пионере-герое Лене Голикове. Толчком для него
становится история с фотографией этого подростка, которая, по мнению
писателя, помогает проследить процесс мифологизации героев войны.
Фотографии Лени Голикова, необходимой для создания его портрета, не
было обнаружено. По совету его матери, сказавшей, что у него и его сестры
почти одно и то же лицо, вместо Лени сделали портрет сестры. Получилось,
что на фотографии – замаскированная девушка. И когда через много лет
была найдена настоящая фотография, уже существовал сложившийся всем
известный образ, который никто не осмелился изменить.
Во-вторых, и тот, и другой автор центр повествования ставят заведомо
героические фигуры, то есть людей, которые совершили подвиги, уже
оцененные и осмысленные в этом плане. С этой точкой зрения оба образа
тяготеют к иконичности, то есть мифологизируются. У Закруткина это11
обозначается через соотнесение героини с Богоматерью, а у Веркина
осмысливается образ пионера-героя, который давно стал мифом.
В-третьих, произведения объединяют сходные задачи: и тот, и другой
автор стремятся представить своих героев как реальных людей, каждый посвоему стремится развеять мифологический ореол.
Теоретическая основа работы: исследования по теории мотива А.Н.
Веселовского «Историческая поэтика», Б.И. Ярхо «К методологии точного
литературоведения», И.В. Силантьева «Поэтика мотива».
Литературоведение конца XIX – начала XX вв. включило термин
«мотив» в круг основных проблем поэтики литературного произведения:
тема, фабула, сюжет, жанр. В российском литературоведении к проблеме
мотива первыми обратились А.Н. Веселовский, О.М. Фрейденберг, В.Я.
Пропп. Ученые разрабатывали категорию мотива в рамках исторической
поэтики применительно к эпическим жанрам устного народного творчества.
Данная проблема очень быстро вышла за границы фольклористики,
распространившись на сферу изучения индивидуально-авторского
творчества. А.Н. Веселовского, например, мотив интересовал в
диахроническом аспекте. Он пишет: «Под мотивом я разумею формулу,
отвечавшую на первых порах общественности на вопросы, которые природа
повсюду ставила человеку, либо закреплявшую особенно яркие, казавшиеся
важными или повторяющиеся впечатления действительности» [Веселовский
1989: 301]. В позднейших текстах комплексы этих «формул»
обнаруживаются в роли «того костяка, который дает форму целому и ясно
проглядывает из-под подробностей, отличающих один вариант от другого»,
открывая «путь к дальнейшему, уже не механическому творчеству»
[Веселовский 1989: 301].
В.Я. Пропп в «Морфологии волшебной сказки» (1928) отказывается от
понятия «мотив» и вводит в научный оборот принципиально иную единицу
– «функцию действующего лица»: «...функция, как таковая, есть величина
постоянная... Под функцией понимается поступок действующего лица,12
определённый с точки зрения его значимости для хода действия» [Пропп
1998: 26]. Современный исследователь теории мотива И. Силантьев
замечает, что введённое В.Я. Проппом понятие функции действующего лица
«не только не заменило, но существенно углубило именно понятие мотива, и
именно в семантической трактовке последнего» [Силантьев 2004: 26]. В
«Морфологии сказки» развиваются дихотомические представления о мотиве
как элементе языкового и речевого статуса одновременно.
Будем опираться на классическое определение мотива, данное А.Н.
Веселовским: «Под мотивом я разумею простейшую повествовательную
единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или
бытового наблюдения» [Веселовский 1989: 305]. Однако нами будет учтено
и дальнейшее развитие теории мотива, например, в работе Б.И. Ярхо
«Методология точного литературоведения», где он пишет: «Мотив – образ в
действии (или состоянии)» [Ярхо 1984: 221–222]. Безусловную важность в
этом плане представляет для нас и книга И. Силантьева «Поэтика мотива». В
ней заявлен прагматический подход к интерпретации мотива, который,
основываясь на семантической природе мотива, сопоставляет
семантическую структуру с тематическим аспектом. Прагматический подход
актуализирует коммуникативный аспект темы и показывает ее динамику.
Методологическая основа работы: в исследовании использовались
методы сопоставительного, историко-функционального, мотивного анализа.
Структура работы. Наше исследование состоит из введения, двух
глав, заключения, списка литературы.
Введение раскрывает актуальность, определяет степень научной
разработки темы, цель и задачи исследования, раскрывает теоретическую и
практическую значимость данной работы.
Первая глава посвящена изучению произведения В. Закруткина
«Матерь человеческая» в аспекте проявления в нем оппозиции жизнь/смерть
в мотивном и пространственно-временном планах.13
Во второй главе в том же аспекте проанализировано произведение Э.
Веркина «Облачный полк».
В заключении подводятся итоги исследования и намечаются его
перспективы.
Купить