Концепция Ostpolitik в своей идейной основе была сформулирована еще в 60-70-е гг. ХХ в. федеральным канцлером ФРГ В. Брандтом и его верным соратником и советником Э. Баром. В тот период времени она преследовала в качестве одной из своих целей устранение неоправданного перевеса сотрудничества и кооперации ФРГ в сторону взаимодействия со странами Запада при одновременном факторе недооцененности наличия контактов с государствами Восточного блока. Формирование ее сущности при этом темпорально совпало с эпохой разрядки в биполярной системе, где тематика создания единой системы европейской безопасности и стабильности являлась одним из ключевых моментов выстраивания международных отношений в Старом Свете. Те инструменты и идеи, которые наполняли концепцию восточной политики, в итоге были призваны способствовать данному процессу нормализации политической ситуации в Европе, переводу взаимодействия в мирное русло. Налаживание отношений со странами советского блока как таковое вмещало в себя идейно установление тесных экономических, политических и человеческих контактов с этими государствами, которые бы постепенно запускали процесс трансформации общества посредством его демократизации. Тенденции модернизации были в центре концепции восточной политики и ее тактики "Wanderung durch Annahemng"("изменение через сближение"), где так называемая стратегия "малых шагов" постулировала необходимость следования курсом осторожной трансформации общественных систем. В региональном плане концепция Ostpolitik не концентрировалась лишь на взаимодействии ФРГ и СССР, а наоборот, во многом выдвигала на первый план сотрудничество со странами Восточной Европы. Контакты же с Москвой, в первую очередь, были направлены на создание вышеупомянутой атмосферы стабильности и безопасности на европейском континенте, в условиях которой модернизационные процессы не были бы ограничены в своем проявлении системными препятствиями
«Новая восточная политика» федерального канцлера Герхарда Шрёдера (1998-2005) явилась закономерной реакцией на исторические события 80-90-х гг. XX века, когда изменившаяся геополитическая ситуация - вызванная объединением Германии и крахом СССР - поставила вопрос о трансформации внешнеполитической линии в отношении стран Восточной Европы. В 1998 г. к власти в ФРГ в лице Герхарда Шрёдера и Йошки Фишера пришло первое «послевоенное поколение», которое понимало необходимость реформирования германской внешней политики и старалось преодолеть комплексы предыдущих федеральных правительств, что выражалось в возвращении к принципам «нормальности» и приоритета национальных интересов.
Политика «красно-зелёного» правительства отличалась трезвостью и прагматичностью, первостепенностью идеи «полезного», что в значительной мере отражалось на развитии взаимоотношений Германии и стран восточноевропейского региона. Важно отметить, что специфической чертой внешней политики «красно-зелёной» коалиции являлось «разделение ролей», заключавшееся в том, что федеральный канцлер и министр иностранных дел «курировали» разные вопросы, практически не вмешиваясь в области ведения друг друга. Если глава МИД Фишер формировал курс по отношению к странам Балканского полуострова, Ближнего Востока и Африки, то глава правительства Шрёдер занимался вопросами европейской «восточной политики», Иракской проблемой и «нормализацией» отношений с Китаем.
Именно канцлер сыграл определяющую роль в формировании концепции «новой восточной политики» ФРГ, постепенно переместив направление на первый план внешнеполитической повестки. Конечно, нельзя говорить, что министр Фишер полностью «отстранился» от восточной политики, но его функция сузилась до отдельных проблем этой сферы, которых по какой-либо причине не касался Шрёдер: в остальном политика ФРГ в восточноевропейском направлении конструировалась исключительно в соответствии со взглядами и убеждениями лидера СДПГ.
Канцлер Герхард Шрёдер вошел в историю как активный сторонник и популяризатор расширения Европейского Союза на Восток и «добрый друг» России. Интересно, что немецкий политик не сразу оценил важность и перспективность восточного направления и сформулировал позицию по этой проблеме. Можно заключить, что «новая восточная политика» Шрёдера в своем развитии прошла два этапа.
На первом этапе (1998-2001) федеральное правительство не считало направление приоритетным, а, как показал анализ предвыборных программ, коалиционного договора и выступлений канцлера в Бундестаге, стремилось развивать, прежде всего, германо-американское и германо-французское сотрудничество. Цели «красно-зелёной» коалиции в восточноевропейском регионе ограничивались желанием способствовать расширению Европейского Союза на Восток и необходимостью развивать партнерство с Российской Федерацией в сфере безопасности. Последнее отражает и важную особенность первого этапа: Герхард Шрёдер намеренно не относил развитие российско-германских отношений к проблемам первостепенной важности (что подтверждает и его инаугурационная речь, где этой темы он не коснулся вообще), так как стремился дистанцироваться от политики правительства Гельмута Коля и его «банной дипломатии», широко критиковавшейся в Германии.
На втором этапе (2001-2005) федеральное правительство расставляло акценты внешней политики совершенно иначе: «атлантизм» отходил на второй план, в то время как восточное направление начинало играть ключевую роль. При этом, что интересно, характерной особенностью «восточной политики» периода являлось то, что канцлер Шрёдер превращал Россию в «центральное» государство Восточной Европы, а отношения с остальными странами выстраивал в соответствии с принципом «Russia-First», когда определяющее значение для ФРГ играл успех именно российскогерманских отношений. Исключение составляла разве что Республика Польша, неизменно находившаяся в фокусе германских внешнеполитических интересов и на первом, и на втором этапе.
Поворот в «восточной политике» Шрёдера объяснялся трансформацией российско-германских отношений, когда к власти в России в 1999 г. пришел Владимир Путин (как его тогда окрестили германские газеты: «немец в Кремле»), убедивший канцлера ФРГ в выгодности «дружбы» с Москвой, что привело в 2001 г. к возникновению качественно нового этапа в партнерстве между странами.
Результатом изменений в сотрудничестве России и Германии стало повышение внимания федерального правительства к проблемам всего восточноевропейского региона. Вместе с развитием взглядов канцлера «новая восточная политика» обретала более четкие контуры: формировались цели и задачи федерального правительства в регионе, оформлялись направления и приоритеты.
Так, можно выделить три группы целей:
Экономические: расширение экономического партнерства и выгодного торгового обмена (нередко государства Восточной Европы превращались в рынок сбыта немецкой продукции), развитие инвестиционного сотрудничества, проникновение и немецкого бизнеса в страны региона;
Политические: разрешение проблемы «прошлого» и общегосударственное примирение, формирование прочного стратегического партнерства, поддержка стремления ряда стран восточноевропейского региона в интеграции в Европейский Союз;
Касающиеся вопросов мира и безопасности: расширение военного и военно-технического сотрудничества, развитие взаимодействия в борьбе с терроризмом и организованной преступностью, превращение региона Восточной Европы в естественный географический буфер, «опоясывавший»
ФРГ.
Исследование направлений «новой восточной политики» показало, что отношения Германии со странами восточноевропейского региона имели различный характер, вследствие чего представляется возможным разделить все государства по степени важности на несколько групп.
Так, можно выделить государства «первого порядка», к которым относятся Россия и Польша, что имели определяющее значение для «восточной политики» и являлись базовой основой концепции Шрёдера. При этом германо-российские и германо-польские отношения не были одинаковы. Партнерство ФРГ с Россией фактически начало стремительно развиваться и приобрело особый характер лишь в 2001 г. - после целого ряда событий (смены власти в России, террористических актов 11 сентября в НьюЙорке, речи президента Путина на немецком языке в Бундестаге), которые заставили канцлера оценить выгоды «дружбы» с Москвой. Что важно, определяющей чертой российско-германских отношений являлся «примат экономического», в соответствии с которым первостепенную роль играла «прибыль» германской стороны, ради чего канцлер был готов закрывать глаза на некоторые вопросы, активно критиковавшиеся в ФРГ (нарушения прав человека, дело «ЮКОСа», Чеченская война и пр.).
«Нормализация» отношений с Польшей также имела важное значение для Шрёдера, но причины такой позиции имели иные корни: правительство ФРГ так и не смогло избавиться от комплекса «исторической вины» за преступления нацистской Германии, вследствие чего стремилось всячески помогать Варшаве. При этом польско-германские отношения развивались скорее по нисходящей траектории: несмотря на желание ФРГ всесторонне расширять и укреплять сотрудничество между странами, Польша, хоть и не отказывалась от немецкой поддержки (велика роль Германии в «продвижении» страны в ЕС), но не могла преодолеть исторические обиды, вследствие чего развитию отношений с Германией предпочитала расширение контактов с США.
К государствам «второго порядка» можно отнести такие страны как Латвия, Литва, Эстония и тд., занимавшие в «новой восточной политике» одно из ведущих мест, но при этом отношения с которыми выстраивались с оглядкой на интересы стран первого порядка. Наиболее характерным примером такой политики являлись взаимоотношения Германии и стран Балтии, где политика «красно-зелёной» коалиции развивалась в соответствии с принципом «Russia-First». В первом случае партнерство вообще нельзя было назвать конструктивным, так как канцлер Шрёдер тщетно пытался и «не отдать» регион США, и не испортить отношения с Россией.
Итоги «новой восточной политики» трудно оценить однозначно. Так, с одной стороны, первостепенные цели направления были выполнены. Федеральное правительство смогло добиться принятия Польши, Латвии, Литвы и Эстонии в Европейский Союз в 2004 г. Партнерство с Россией также находилось на самом высоком уровне за последние 50 лет и представлялось очень выгодным для Германии.
В то же время, с другой стороны, политика имела немало сложностей. Например, отношения с некоторыми странами трудно назвать успешными, что касается прежде всего Молдавии и Беларуси. Вероятно, самым серьезным разочарованием «новой восточной политики» стали германопольские отношения: федеральное правительство возлагало большие надежды на «нормализацию» партнерства с Варшавой, но полноценно реализовать эту цель не смогло, в первую очередь, из-за нежелания Польши простить Германию за исторические ошибки.
Определенные проблемы сопровождали и российско-германские отношения: несмотря на явный успех партнерства, не все в ФРГ разделяли мнение Шрёдера о первостепенности экономической выгоды. Лояльное отношение канцлера к нарушениям прав человека в России, ситуации в Чечне или заключение соглашения по Nord Stream вызывало волны критики и негатива.
Необходимо отметить, что наблюдается определенная преемственность политики канцлера Герхарда Шрёдера с деятельностью предшествующих федеральных правительств, а именно с «восточной политикой» Вилли Брандта, Гельмута Шмидта и Г ельмута Коля. Канцлер Брандт в 70-е гг. XX века оформил основы «восточной политики», определил, что главными целями направления являются нормализация отношений с СССР, Польшей и Чехословакией, Шрёдер спустя почти 30 лет развил его идеи, что помогло не только преодолеть раскол Европы, но и самой Германии закрепиться на политической карте в новом качестве - сильного независимого государства, ценящего свои интересы. Канцлер Шмидт в своей внешней политике основывался на принципах прагматизма и примата «полезного», что также вполне определенно просматривалось в политике председателя «краснозелёного» правительства, стремившегося извлекать из германских внешнеполитических связей максимум пользы для своей страны. Канцлер Коль придал особый характер российско-германским отношениям, где одной из основ сотрудничества являлись близкие дружественные отношения между главами государств (так называемая «банная дипломатия»). В первые годы канцлерства Герхард Шрёдер, как отмечалось ранее, стремился дистанцироваться от такого формата общения и критиковал за него Коля, но постепенно сам к нему обратился, что помогло расширить выгоды отношений с РФ.
Срок канцлерства А. Меркель в этой линии не стал исключениемна протяжении всех трех коалиционных правительств, начиная с 2005 г. Однако ряд изменений в европейской системе международных отношений все же неизбежным образом отразился на некоторых составляющих восточной политики. Так, к примеру, усиление интеграционных тенденций на континенте и оформление Европейского Союза как определенного наднационального объединения, сопряженное с территориальным распространением его влияния, трансформировал региональный вектор модернизационных процессов. Государства Центральной и Восточной Европы, которые до этого являлись объектами концепции Ostpolitik, добились значительных успехов на пути перехода к либеральнодемократическому обществу и были включены в орбиту политики расширения ЕС, завершившейся их включением в 2004 и 2007 гг. В сложившихся условиях логичным продолжением контактов предыдущего периода с учетом раздвинувшего свои границы интеграционного объединения стала политика интенсификации взаимодействия со странами Восточной Европы, являвшимися частью постсоветского пространства, территориально расположенного между Евросоюзом и Россией. Именно эти государства составили тот второй региональный вектор восточной политики, который был направлен на трансформацию общества стран, являющихся частью европейской идентичности. Российская Федерация при этом, являясь правопреемницей СССР, продолжила сохранять за собой статус особого, но равнозначного актора, с которым выстраивалось сотрудничество в рамках концепции восточной политики. Будучи ранее центром коммунистического блока, Россия как политическое образование обладала внутренней системой, которая характеризовалась устойчивыми историческими корнями и глубоко восприняла в себя влияние советского периода. Данное положение дел дополнительно пролонгировало долгосрочный характер трансформационных процессов, на первой ступени которых продолжали оставаться консультации в сфере безопасности и стабильности в Европе. В период канцлерства А. Меркель велись усиленные переговоры по заключению нового Соглашения между РФ и ЕС, которое, в том числе, содержало бы характер взаимодействий в вышеупомянутой области, не раз поднималась тематика урегулирования кризисов на постсоветском пространстве (Приднестровье, ЮжнаяОсетия). Однако отсутствие значимого продвижения в двусторонних отношениях
было явно показано в ходе Украинского кризиса, после которого риторика необходимости переформатирования отношений в Европе приобрела новый импульс. Параллельно с консультациями в сфере безопасности в отношениях с Россией активизировалось демократическое направление концепции Ostpolitik, что стало особенно заметно в течение периода нахождения у власти третьего коалиционного правительства, возглавляемого А. Меркель. Возвращение на должность президента РФ В.В. Путина явилось своеобразным катализатором усиления модернизационного нарратива в плане процессов формирования гражданского общества в России. Начиная с 2012 г. этому компоненту начинает придаваться особая роль в функционировании "Петербургского диалога" как особой площадки германо-российского взаимодействия, а в риторике по отношению к Москве усиливается градус критичности касательно практики нарушения демократических основ общества и интенсификации авторитарных тенденций. Данный факт в очередной раз показывает цельность концепции восточной политики, где все ее составляющие равнозначны, а их влияние направлено на сближение с европейским пространством. Однако примечательно, что долгое время экономическая составляющая отношений ФРГ и РФ в современный период строго рассматривалась в качестве фактора, который способен сохранить общее состояние сотрудничества на высоком уровне вне зависимости от любых кризисных тенденций. С одной стороны, общая логика модернизационного партнерства, развернутого с Россией в 2008 г., в основе которого лежала политика "Wandel durch Handel"("изменение через торговлю"), способствовала поддержанию этой точки зрения.
Таким образом, в настоящее время тенденции равнозначности составляющих концепции Ostpolitik только усиливаются, вынуждая российскую сторону считаться с их существованием. Направленность идеи на демократические преобразования требует от политической элиты РФ принятия готовности совершить ряд шагов в этом направлении. Отказа от вектора взаимодействия со странами Восточного партнерства в ближайшем будущем не последует, а значит, состояние безопасности и стабильности в этом регионе будет продолжать оставаться на одном из первых мест на повестке дня.
В этих условиях концепция восточной политики наряду с консультациями в сфере безопасности получает дополнительный импульс развития, говорящий о релевантности применения ее установок в будущем и об отсутствии тенденции их отмирания, несмотря на новые международные условия.


Купить