Помощь студентам в учебе
ДИАЛОГ ТВОРЧЕСКИХ МИРОВ БРЭДБЕРИ И БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ
|
Введение 3
1. Рецепция братьями Стругацкими творчества Брэдбери 12
1.1. Брэдбери и братья Стругацкие в сфере компаративистского знания 12
1.2. Рецепция братьями Стругацкими творчества Брэдбери 42
2. Жанрово-типологическое родство Брэдбери и братьев Стругацких 53
2.1. Специфика использования фантастического допущения в творчестве Брэдбери и братьев Стругацких
2.2. Социальная модель в творческих мирах Брэдбери и Стругацких 86
2.3. Концепция Нового Средневековья в контексте диалога Брэдбери и 115
Стругацких
Заключение 121
Список использованных источников и литературы
1. Рецепция братьями Стругацкими творчества Брэдбери 12
1.1. Брэдбери и братья Стругацкие в сфере компаративистского знания 12
1.2. Рецепция братьями Стругацкими творчества Брэдбери 42
2. Жанрово-типологическое родство Брэдбери и братьев Стругацких 53
2.1. Специфика использования фантастического допущения в творчестве Брэдбери и братьев Стругацких
2.2. Социальная модель в творческих мирах Брэдбери и Стругацких 86
2.3. Концепция Нового Средневековья в контексте диалога Брэдбери и 115
Стругацких
Заключение 121
Список использованных источников и литературы
Проблема дискурса советской и зарубежной фантастики обладает особой актуальностью в наше время. Фантастика как область литературы остается недостаточно изучен-ной в связи с тем, что жанр часто недооценивается. В российском и зарубежном фантастиковедении особенно малоизученной остается социальная фантастика.
В начале ХХ века происходит индустриальный бум. Первый крупный скачок в промышленности - использование конвейерных технологий для производства автомобилей модели Ford T в 1908 году. С этого момента индустриализация и массовизация постепенно захватывают все уровни жизни человека. Создан совершенно новый фон биологической и социальной жизни общества. «Три фактора сделали возможным создание этого нового мира: либеральная демократия, экспериментальная наука и индустриализация. Второй и третий можно объединить под понятием «техника»» . В соответствии с развитием техно-логий выявляются и новые социальные проблемы: духовный кризис, кризис личного про-странства, формирующийся тип массового человека. Изменяется система приоритетов, материальные потребности довлеют над духовными: «безудержный рост жизненных вожделений <...>, и принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе эти черты характерны для хорошо нам знакомой психологии избалованных детей» Формирование нового типа личности провоцирует новый тип культуры потребления, двумя центрами которой в силу объективных социально-экономических факторов становятся США и СССР.
В соответствии с изменением социального ракурса изменяется и литература, в особенности становится актуальна научная фантастика. В начале XX века научная фантастика затрагивала области прогнозирования технического прогресса. Известные произведения основателя «твердой фантастики» Жюля Верна, преисполненные романтического духа «певца технологий», не включали тему взаимоотношений людей. Свой философский потенциал фантастика обретает вместе с выходом в свет романов Герберта Уэллса «Чело-век-невидимка», «Машина времени». Формируется направление «социальной фантастики».
Социальная фантастика тесно взаимодействует с литературными традициями реализма. Фантасты исследуют философские, психологические и исторические проблемы со-временного общества. Фантастическое позволяет писателям выйти за рамки законов объективной реальности, но предметом изображения остается окружающая среда. Фантастика обогащает реалистическую литературу: реализм дополняется прогностической функцией, отличающей фантастику как жанр.
По устоявшемуся определению, фантастика - это «специфический метод художественного отображения жизни, использующий художественную форму - образ (объект, ситуацию, мир), в котором элементы реальности сочетаются несвойственным ей, в принципе, способом, - невероятно, «чудесно», «сверхъестественно»». Использование фантастического допущения прослеживается в истории всего литературного процесса: «У меня свой особый взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет фантастическим и исключительным, для меня составляет самую сущность действительно- го» ,- пишет Достоевский, известный мастер как фантасмагории, так и реализма.
Тезис Стругацких, называвших фантастику «пралитературой», не лишен смысла. Устное народное творчество возникает как метод познания необъяснимой действительности. В первобытные времена фантастика была одним из немногих способов отображения обобщенных представлений о мире, например, мифы были попыткой рационального объяснения непонятных явлений природы. «Научная фантастика опирается на исторически предшествующие формы, однако вносит специфические черты как обеспечивающие жанровую устойчивость научно-фантастического романа» . Исследуя действительность, писатели-фантасты размышляют о перспективах развития человечества.
В 1962 году в тезисах доклада о научной фантастике Борис Стругацкий выделяет тенденцию к вытеснению собственно научной, твёрдой, фантастики фантастикой философской. В произведениях философской фантастики авторы в ряд проблем ставят социальное моделирование будущего, осмысляет новый тип человека, отношения людей с техникой. Основателем направления социальной фантастики принято считать Герберта Уэллса, соединившего реалистический метод с научно-фантастическим. В своей автобиографии Уэллс называет научную фантастику умозрительной социологией: «Социология <...> собрание знаний, представляемых в вымышленной форме с присутствием личного эле-мента, <...>, литература в наиболее возвышенном смысле этого понятия».
Проблема взаимодействия Брэдбери и братьев Стругацких - ярких представителей социальной фантастики представляет особый интерес для фантастиковедения, но остается малоизученной. Основная часть исследований посвящена роли писателей в контексте об-щего фантастического дискурса и фантастики как жанра. В частности, Ю. Кагарлицкий в моногорафии «Что такое фантастика?» и Т. А. Чернышева в работе «Природа фантастики» анализируют художественные миры Стругацких, сосредотачиваясь на границах фантастического и реального. Изучение Брэдбери проводится в контексте истории утопического и антиутопического дискурса. На наш взгляд, исследование специфики взаимодействия поможет лучше понять творчество Стругацких и общую логику развития истории русской фантастики. Литературоведы не изучали проблему контактного взаимодействия братьев Стругацких и Брэдбери: прямого (образы и мотивы, мотив социального подавления) и опосредованного - через творчество Герберта Уэллса, Олдоса Хаксли, на уровне жанрово-типологического родства.
Знакомство братьев с творчеством Брэдбери начинается с переводческой деятельности Стругацких. Братья Стругацкие во время работы над первыми рукописями занимались переводами Брэдбери для личного круга чтения. В интервью 1967 года Стругацкие выделяют в числе любимых современных писателей Станислава Лема и Брэдбери. Рассуждая о связи между реалистической фантастикой Брэдбери и Уэллса, они отмечают, что «научная фантастика тяготеет к <...> попыткам социального осмысления мира. Реализм — естественное завершение этих попыток. <...> Более того, есть блистательные писатели, в чьем творчестве реализм и фантастика неразделимы». Стругацкие отмечают онтологическое сходство между приемом реалистической фантасмагории XIX века и научной фантастикой XX века.
Второй уровень связи прослеживается в типе творческого сознания. Будущее для Стругацких и Брэдбери становится главным героем их творчества как в антиутопических произведениях, так и в социально-философской фантастике. Исследователи отмечают единство эстетической концепции Стругацких, сближающее их с Брэдбери.
В интервью 1967 года Аркадий Стругацкий упоминает роман «451 градус по Фаренгейту» в связи с проблемой беззащитности человека перед техническим прогрессом: «Когда-то я ужаснулся, прочтя «451° по Фаренгейту». А потом неожиданно понял: да ведь Брэдбери пишет о настоящем! Об ужасе и беззащитности современного гуманитария перед движением науки и технологии, находящихся руках мерзавцев»3.
Взгляд на социологическую и прогностическую функцию фантастики вслед за Гербертом Уэллсом и Стругацкими высказывает Брэдбери: «Лучшую фантастику пишут те из нас, кто при столкновении с отвратительными явлениями в нашем обществе тут же воспламеняется негодованием и ненавистью». В своих произведениях Брэдбери действительно выступает бескомпромиссным критиком негативных явлений современности. Экстраполируя общественные тенденции США - рост настроений маккартизма, роль техники в жизни человека, формирование потребительской культуры, Брэдбери пишет одну из самых известных социальных антиутопий «451 градус по Фаренгейту», прогнозируя нравственную деградацию человечества.
Экстраполяции современных общественных и исторических тенденций - основной объект исследования творческого мира в художественном мире / в творчестве Стругацких. В романе «Хищные вещи века» братья Стругацкие осмысляют теорию массового человека в контексте утопической идеи «материального изобилия». Писатели развивают художественную мысль Олдоса Хаксли, прогнозируя духовный кризис человека потребления.
По убеждению Брэдбери, практически каждый фантаст ХХ века в той или иной мере - моралист. Размышляя о проблематике современной литературы, Брэдбери и Стругацкие выделяют антропоцентрическую сущность фантастики, роль «проблемы нравственности» в ней. Для братьев Стругацких литература подлинная литература должна поднимать моральные проблемы, затрагивающие человеческие взаимоотношения: «Современная литература высшего класса — это философская литература» .
Общее понимание функций и целей фантастической литературы неизбежно влияет на художественную стратегию братьев Стругацких и Брэдбери. Фантастическое допущение они используют с прогностической задачей. По убеждению писателей, фантастика и социальная фантастика в частности обязана не просто исследовать духовный кризис общества, но и выполнять функцию «предостережения».
Брэдбери на уровне продуктивной и репродуктивной рецепции взаимодействует с творчеством Герберта Уэллса. Образ «машины времени» неоднократно интерпретируется в серии рассказов: «Машина времени», «Обратно в будущее», «И грянул гром». Сюжет романа «Война миров» Герберта Уэллса - историческая метафора колониальной политики Великобритании осмысляется Брэдбери в цикле новелл «Марсианские хроники». В романе развиваются традиции социальной фантастики Герберта Уэллса, Брэдбери использует художественный принцип типизации: под чертами космических аборигенов читатель узнает современного человека.
Братья Стругацкие, рассуждая о романе «Марсианские хроники», прослеживают в марсианах Брэдбери черты гуманного человека: «Разве марсиане Брэдбери не кажутся нам иногда ближе, не вызывают больше сочувствия и симпатий, чем те представители человечества, с которыми их сталкивает автор?». Под фантастическим Брэдбери маскирует проблемы реальности (в частности, нравственный облик человека), а также историософские размышления о пути человечества.
Творческое наследие Уэллса и Брэдбери Стругацкие неоднократно осмысляли на уровне текстов. Сюжет фантастического романа «Машина времени» лег в основу второй части повести «Понедельник начинается в субботу, первоначально носившей название «Машина времени (почти по Г. Дж. Уэллсу)». В романе «Второе нашествие марсиан» братья развивают марсианский сюжет Уэллса в контексте беззаботного образа жизни современного общества. С помощью фантастической метафоры братья исследуют тему отношения человека с неизвестным, полемизируют о проблеме падения нравов. Писатели развивают реалистические и социологические традиции Герберта Уэллса, братья Стругацкие к числу продолжателей уэллсовских традиций относят и Брэдбери, отмечая, что как фантаст он «уэллсовец».
Можно говорить о связи творчества Стругацких и Брэдбери на уровне идей, поэтики, социальной теории, историко-политического контекста, жанрово-типологического родства, а также об объединяющей их рецепции текстов Уэллса. Всё это намечает перспективы для данного исследования. Объект нашего исследования - рецепция творчества Брэдбери братьями Стругацкими. Предметом нашего исследования является специфика рецепции Стругацкими творчества Брэдбери, выразившаяся на уровне образов, аллюзий, специфики использования фантастического допущения, типологических аналогий и проч. Изучение проблемы взаимодействия проводится на материале текстов, в которых наиболее явно отразились традиции социальной, реалистической и философской фантастики, проявились возможные аллюзии на творчество Герберта Уэллса и Олдоса Хаксли, близкие им образы и мотивы.
Цель данной работы - выявить и проанализировать прямые и опосредованные кон-тактные взаимодействия братьев Стругацких и Брэдбери.
Для достижения указанной цели мы ставим следующие задачи:
1) Проанализировать рецепцию Стругацкими и Брэдбери чужих текстов (в частности, произведений Уэллса и др.) на биографическом и текстовом уровнях;
2) проанализировать рецепцию Стругацкими творчества Брэдбери на биографическом уровне;
3) проанализировать и сопоставить фантастические произведения Брэдбери и Стругацких в аспекте поэтики: специфику использования фантастического допущения, общие образы, мотивы, аллюзии;
4) проанализировать и сопоставить фантастические произведения Брэдбери и Стругацких на уровне идейного содержания (социальная и философская се-мантика, исторические концепции);
5) сделать выводы о специфике многоуровневой рецепции творчества Брэдбери братьями Стругацкими.
Исследование обладает широкими перспективами. Творческие традиции Стругацких и Брэдбери оказали влияние на фантастическую литературу второй половины XX века, например, роман «Кысь» Татьяны Толстой и «ГенАцид» Всеволода Бенигсена. Изучение русско-американского литературного диалога можно продолжать во множестве направлений - расширение проблематики взаимодействия Брэдбери и Стругацких до проблемы диалога Стругацких и Герберта Уэллса, исследование или «реализация идейной оппозиции США и СССР» в фантастике, исследования творческого наследия Брэдбери и Стругацких в современной литературе.
Теоретические основы работы.
Теоретические основы работы можно разделить на пять уровней:
1) Биографические источники о Брэдбери и Стругацких.
2) Исследования жанровой природы фантастики, исследования, посвященные фантастическому творчеству Брэдбери и Стругацких.
3) Философские, социологические и культурологические исследования.
Биографическую базу работы, посвященной Стругацким, формируют письма, научные заметки, черновики и интервью, собранные в сборник в серии «Стругацкие. Материалы к исследованию в 10 томах». С. П. Бондаренко и В. М. Курильским. Данный сборник оказал ключевое влияние на осмысление Стругацких в контексте компаративистского знания и анализ рецепции Стругацкими творчества Брэдбери на биографическом уровне. Биографическую базу работы, посвященной Брэдбери, формируют биографическая работа Г. М. Прашкевича «Брэдбери» из серии «Жизнь замечательных людей».
Основополагающими в группе работ о фантастике являются монография Т. А. Чернышевой «Природа фантастики» и монография Ю. Кагарлицкого «Что такое фанта-стика» . Основываясь на анализе поэтики и жанра социальной фантастики Ю. Кагарлицкого, мы строим анализ общественной модели в творческих мирах Брэдбери и Стругацких. Работа Т. А. Чернышевой использовалась с целью установления жанрово-типологического родства писателей в фантастики. Анализ специфики использования фантастического допущения строится в соответствии с классификациями, данными Д. Е. Громовым и О. С. Ладыженским и Ю. Ю. Зубакиным.
При анализе поэтики хронотопа фантастического пространства, фантастических образов и мотивов на уровне поэтики мы также отталкивались от работ М. М. Бахтина1819. Изучение Стругацких и Брэдбери в контексте истории и жанровой природы фантастики проводилось на основании работ Ю. М. Лотмана и Н. Л. Лейдермана и Липовецкого..
На понимание фантастического творчества братьев Стругацких оказали немалое влияние работы литературного критика Р. Нудельмана, в частности, работа «Фантастика братьев Стругацких». В контексте исследования российской «брэдберианы» нам наиболее важен анализ библейских аллюзий и технических символов в антиутопии «451 градус по Фаренгейту», проведенный в диссертации И. Шлионской «Романы «451 градус по Фаренгейту» и «И духов злая явилась рать...»», а также в диссертации Н. В. Маркиной «Художественный мир Рэя Брэдбери: традиции и новаторство».
В контексте поэтики антиутопии мы также опирались на работы Г. Уэллса «Современная утопия», Г. Морсона «Антиутопия как пародийный жанр» и диссертацию Е. Ю. Козьминой «Поэтика романа-антиутопии»
Социологическая работа Х. Ортеги-и-Гассета «Анализ человека масс» составила основу исследования социальной теории в творческих мирах Стругацких и Брэдбери. При анализе концепции Нового средневековья в творческих мирах писателей мы опирались на признаки средневековых норм в ХХ веке, выделенные в работах Н. А. Бердяева «Новое средневековье», У. Эко «Средние века уже начались» и в работе Л. И. Блехера и Г. Ю. Любарского «Главный русской спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового средневековья».
Положения, выносимые на защиту
1. На творческое развитие Стругацких повлияла рецепция тем, образов и мотивов Брэдбери и Уэллса. Брэдбери входит в систему творческих ценностей Стругацких при написании их основополагающих романов, влияя на представление об эталоне «социальной» фантастики.
2. Взаимодействие Брэдбери и Стругацких прослеживается на уровне жанрово-типологического родства: традиции реализма при использовании фант допущения, эле-менты психоанализа в фантастике, исследование типа современного человека.
3. Взаимодействие творчества Брэдбери и Стругацких могло происходить, во-первых, в форме контактных связей: непосредственных и опосредованных (через творчество Герберта Уэллса, Олдоса Хаксли), на различных уровнях (образы, проблематика, историко-социологический контекст); во-вторых - в форме типологических аналогий (реалистические традиции). Формы взаимодействия влияют на поэтику и жанры текстов. Особенно частотно взаимодействие в рамках социальной фантастики.
4. Отражая социальную проблематику, Брэдбери и Стругацкие часто обращаются к форме антиутопического романа, причём такое обращение выделяется из контекста анти-утопий XX в. Как Брэдбери, так и Стругацкие сосредотачиваются не на государственной системе, а на этически-психологических вопросах (тип современного человека, ситуация социального подавления).
5. Наиболее явный случай опосредованного контактного взаимодействия Брэдбери и Стругацких - через творчество Уэллса и Жюля Верна. Стругацкие и Брэдбери используют лейтмотивы, идеи и образы из их творчества: машина времени, сюжет вторжения марсиан, уровни социального пространства. Стругацкие и Брэдбери не только обращаются к образам Уэллса на уровне поэтики, но и пародируют или персонифицируют его в ходе переосмысления.
6. Как Брэдбери, так и Стругацкие пишут в контексте «высокой», философской фантастики, о чем свидетельствуют идеи, проблематика и методы художественного исследования действительности (например, концепция Нового Средневековья как историософское исследование тоталитаризма и духовного кризиса человека в нём).
7. Благодаря философскому богатству, жанровому многообразию и эстетической сложности, феномен творческого взаимодействия Стругацких и Брэдбери можно считать значимым аспектом художественных поисков высокой фантастики ХХ в.
Структура работы
Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Во введении указываются объект, предмет и материал исследования, обосновывается актуальность исследования, определяются цель, задачи и перспективы, описываются теоретические основы работы. Приведён список положений, выносимых на защиту.
В главе первой рассматривается рецепция братьев Стругацких и Брэдбери.
В разделе 1.1 представлен обзор и анализ образов, сюжетных интерпретаций, откликов Стругацких и Брэдбери на чужое творчество. Классификация проводится в зависимости от степени знакомства Брэдбери и Стругацких с теми или иными отечественными и зарубежными произведениями. Осмысляется отношение писателей к реалистической фантастике в контексте гипотетического жанрово-типологического родства фантастов.
Раздел 1.2 содержит анализ рецепции братьями Стругацкими творчества Брэдбери. Анализируется роль литературных традиций Брэдбери в контексте социальной фантастики.
Во второй главе исследуется жанрово-типологическое родство Брэдбери и братьев Стругацких.
Раздел 2.1 включает попытку обосновать и проанализировать жанрово-типологическое родство с точки зрения специфики использования фантастического допущения; теоретической базой раздела является классификация классификации Д. Е. Громова и О. С. Ладыженского, Ю. Зубакина. Согласно классификации проанализированы конкретные примеры, фантастические образы и мотивы, используемые творчестве Стругацких и Брэдбери. Особое внимание уделено фантастическим образам из творчества Гербер-та Уэллса. Осмысляются задачи, с которыми писатели прибегают к введению в текст «чу-десного» или «необычайного» фактора, элементы поэтики и жанра, с которыми допущение взаимодействует (гротеск, метафора, аллюзия, интертекст).
В разделе 2.2. анализируется общественная модель в творчестве Стругацких и Брэдбери как представителей направления «социальной» фантастики и антиутопии. На материале романов «451 градус по Фаренгейту» (1953) и «Хищные вещи века» (1965) обосновывается взаимодействие Стругацких и Брэдбери с современными социальными концепциями, в частности, с теорией «массового человека», идеей «общества потребления» в контексте антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». На основании жанровых и поэтических признаков антиутопии анализируются следующие произведения: «451 градус по Фаренгейту», «Хищные вещи века», «Трудно быть богом»
В разделе 2.3. рассматривается концепция Нового Средневековья как один из аспектов творческого диалога братьев Стругацких и Брэдбери в общем контексте художественных поисков высокой фантастики XX в. Концепция Нового средневековья в творчестве писателей рассматривается как историософское исследование черт средневековья в со-временности с целью изучения причин возрождения тоталитаризма, духовного кризиса человека.
В заключении подводятся итоги исследования: изложены выводы о специфике рецепции Стругацкими творчества Брэдбери, специфике контактного взаимодействия, прямого и опосредованного, на уровне жанрово-типологического родства.
В начале ХХ века происходит индустриальный бум. Первый крупный скачок в промышленности - использование конвейерных технологий для производства автомобилей модели Ford T в 1908 году. С этого момента индустриализация и массовизация постепенно захватывают все уровни жизни человека. Создан совершенно новый фон биологической и социальной жизни общества. «Три фактора сделали возможным создание этого нового мира: либеральная демократия, экспериментальная наука и индустриализация. Второй и третий можно объединить под понятием «техника»» . В соответствии с развитием техно-логий выявляются и новые социальные проблемы: духовный кризис, кризис личного про-странства, формирующийся тип массового человека. Изменяется система приоритетов, материальные потребности довлеют над духовными: «безудержный рост жизненных вожделений <...>, и принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе эти черты характерны для хорошо нам знакомой психологии избалованных детей» Формирование нового типа личности провоцирует новый тип культуры потребления, двумя центрами которой в силу объективных социально-экономических факторов становятся США и СССР.
В соответствии с изменением социального ракурса изменяется и литература, в особенности становится актуальна научная фантастика. В начале XX века научная фантастика затрагивала области прогнозирования технического прогресса. Известные произведения основателя «твердой фантастики» Жюля Верна, преисполненные романтического духа «певца технологий», не включали тему взаимоотношений людей. Свой философский потенциал фантастика обретает вместе с выходом в свет романов Герберта Уэллса «Чело-век-невидимка», «Машина времени». Формируется направление «социальной фантастики».
Социальная фантастика тесно взаимодействует с литературными традициями реализма. Фантасты исследуют философские, психологические и исторические проблемы со-временного общества. Фантастическое позволяет писателям выйти за рамки законов объективной реальности, но предметом изображения остается окружающая среда. Фантастика обогащает реалистическую литературу: реализм дополняется прогностической функцией, отличающей фантастику как жанр.
По устоявшемуся определению, фантастика - это «специфический метод художественного отображения жизни, использующий художественную форму - образ (объект, ситуацию, мир), в котором элементы реальности сочетаются несвойственным ей, в принципе, способом, - невероятно, «чудесно», «сверхъестественно»». Использование фантастического допущения прослеживается в истории всего литературного процесса: «У меня свой особый взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет фантастическим и исключительным, для меня составляет самую сущность действительно- го» ,- пишет Достоевский, известный мастер как фантасмагории, так и реализма.
Тезис Стругацких, называвших фантастику «пралитературой», не лишен смысла. Устное народное творчество возникает как метод познания необъяснимой действительности. В первобытные времена фантастика была одним из немногих способов отображения обобщенных представлений о мире, например, мифы были попыткой рационального объяснения непонятных явлений природы. «Научная фантастика опирается на исторически предшествующие формы, однако вносит специфические черты как обеспечивающие жанровую устойчивость научно-фантастического романа» . Исследуя действительность, писатели-фантасты размышляют о перспективах развития человечества.
В 1962 году в тезисах доклада о научной фантастике Борис Стругацкий выделяет тенденцию к вытеснению собственно научной, твёрдой, фантастики фантастикой философской. В произведениях философской фантастики авторы в ряд проблем ставят социальное моделирование будущего, осмысляет новый тип человека, отношения людей с техникой. Основателем направления социальной фантастики принято считать Герберта Уэллса, соединившего реалистический метод с научно-фантастическим. В своей автобиографии Уэллс называет научную фантастику умозрительной социологией: «Социология <...> собрание знаний, представляемых в вымышленной форме с присутствием личного эле-мента, <...>, литература в наиболее возвышенном смысле этого понятия».
Проблема взаимодействия Брэдбери и братьев Стругацких - ярких представителей социальной фантастики представляет особый интерес для фантастиковедения, но остается малоизученной. Основная часть исследований посвящена роли писателей в контексте об-щего фантастического дискурса и фантастики как жанра. В частности, Ю. Кагарлицкий в моногорафии «Что такое фантастика?» и Т. А. Чернышева в работе «Природа фантастики» анализируют художественные миры Стругацких, сосредотачиваясь на границах фантастического и реального. Изучение Брэдбери проводится в контексте истории утопического и антиутопического дискурса. На наш взгляд, исследование специфики взаимодействия поможет лучше понять творчество Стругацких и общую логику развития истории русской фантастики. Литературоведы не изучали проблему контактного взаимодействия братьев Стругацких и Брэдбери: прямого (образы и мотивы, мотив социального подавления) и опосредованного - через творчество Герберта Уэллса, Олдоса Хаксли, на уровне жанрово-типологического родства.
Знакомство братьев с творчеством Брэдбери начинается с переводческой деятельности Стругацких. Братья Стругацкие во время работы над первыми рукописями занимались переводами Брэдбери для личного круга чтения. В интервью 1967 года Стругацкие выделяют в числе любимых современных писателей Станислава Лема и Брэдбери. Рассуждая о связи между реалистической фантастикой Брэдбери и Уэллса, они отмечают, что «научная фантастика тяготеет к <...> попыткам социального осмысления мира. Реализм — естественное завершение этих попыток. <...> Более того, есть блистательные писатели, в чьем творчестве реализм и фантастика неразделимы». Стругацкие отмечают онтологическое сходство между приемом реалистической фантасмагории XIX века и научной фантастикой XX века.
Второй уровень связи прослеживается в типе творческого сознания. Будущее для Стругацких и Брэдбери становится главным героем их творчества как в антиутопических произведениях, так и в социально-философской фантастике. Исследователи отмечают единство эстетической концепции Стругацких, сближающее их с Брэдбери.
В интервью 1967 года Аркадий Стругацкий упоминает роман «451 градус по Фаренгейту» в связи с проблемой беззащитности человека перед техническим прогрессом: «Когда-то я ужаснулся, прочтя «451° по Фаренгейту». А потом неожиданно понял: да ведь Брэдбери пишет о настоящем! Об ужасе и беззащитности современного гуманитария перед движением науки и технологии, находящихся руках мерзавцев»3.
Взгляд на социологическую и прогностическую функцию фантастики вслед за Гербертом Уэллсом и Стругацкими высказывает Брэдбери: «Лучшую фантастику пишут те из нас, кто при столкновении с отвратительными явлениями в нашем обществе тут же воспламеняется негодованием и ненавистью». В своих произведениях Брэдбери действительно выступает бескомпромиссным критиком негативных явлений современности. Экстраполируя общественные тенденции США - рост настроений маккартизма, роль техники в жизни человека, формирование потребительской культуры, Брэдбери пишет одну из самых известных социальных антиутопий «451 градус по Фаренгейту», прогнозируя нравственную деградацию человечества.
Экстраполяции современных общественных и исторических тенденций - основной объект исследования творческого мира в художественном мире / в творчестве Стругацких. В романе «Хищные вещи века» братья Стругацкие осмысляют теорию массового человека в контексте утопической идеи «материального изобилия». Писатели развивают художественную мысль Олдоса Хаксли, прогнозируя духовный кризис человека потребления.
По убеждению Брэдбери, практически каждый фантаст ХХ века в той или иной мере - моралист. Размышляя о проблематике современной литературы, Брэдбери и Стругацкие выделяют антропоцентрическую сущность фантастики, роль «проблемы нравственности» в ней. Для братьев Стругацких литература подлинная литература должна поднимать моральные проблемы, затрагивающие человеческие взаимоотношения: «Современная литература высшего класса — это философская литература» .
Общее понимание функций и целей фантастической литературы неизбежно влияет на художественную стратегию братьев Стругацких и Брэдбери. Фантастическое допущение они используют с прогностической задачей. По убеждению писателей, фантастика и социальная фантастика в частности обязана не просто исследовать духовный кризис общества, но и выполнять функцию «предостережения».
Брэдбери на уровне продуктивной и репродуктивной рецепции взаимодействует с творчеством Герберта Уэллса. Образ «машины времени» неоднократно интерпретируется в серии рассказов: «Машина времени», «Обратно в будущее», «И грянул гром». Сюжет романа «Война миров» Герберта Уэллса - историческая метафора колониальной политики Великобритании осмысляется Брэдбери в цикле новелл «Марсианские хроники». В романе развиваются традиции социальной фантастики Герберта Уэллса, Брэдбери использует художественный принцип типизации: под чертами космических аборигенов читатель узнает современного человека.
Братья Стругацкие, рассуждая о романе «Марсианские хроники», прослеживают в марсианах Брэдбери черты гуманного человека: «Разве марсиане Брэдбери не кажутся нам иногда ближе, не вызывают больше сочувствия и симпатий, чем те представители человечества, с которыми их сталкивает автор?». Под фантастическим Брэдбери маскирует проблемы реальности (в частности, нравственный облик человека), а также историософские размышления о пути человечества.
Творческое наследие Уэллса и Брэдбери Стругацкие неоднократно осмысляли на уровне текстов. Сюжет фантастического романа «Машина времени» лег в основу второй части повести «Понедельник начинается в субботу, первоначально носившей название «Машина времени (почти по Г. Дж. Уэллсу)». В романе «Второе нашествие марсиан» братья развивают марсианский сюжет Уэллса в контексте беззаботного образа жизни современного общества. С помощью фантастической метафоры братья исследуют тему отношения человека с неизвестным, полемизируют о проблеме падения нравов. Писатели развивают реалистические и социологические традиции Герберта Уэллса, братья Стругацкие к числу продолжателей уэллсовских традиций относят и Брэдбери, отмечая, что как фантаст он «уэллсовец».
Можно говорить о связи творчества Стругацких и Брэдбери на уровне идей, поэтики, социальной теории, историко-политического контекста, жанрово-типологического родства, а также об объединяющей их рецепции текстов Уэллса. Всё это намечает перспективы для данного исследования. Объект нашего исследования - рецепция творчества Брэдбери братьями Стругацкими. Предметом нашего исследования является специфика рецепции Стругацкими творчества Брэдбери, выразившаяся на уровне образов, аллюзий, специфики использования фантастического допущения, типологических аналогий и проч. Изучение проблемы взаимодействия проводится на материале текстов, в которых наиболее явно отразились традиции социальной, реалистической и философской фантастики, проявились возможные аллюзии на творчество Герберта Уэллса и Олдоса Хаксли, близкие им образы и мотивы.
Цель данной работы - выявить и проанализировать прямые и опосредованные кон-тактные взаимодействия братьев Стругацких и Брэдбери.
Для достижения указанной цели мы ставим следующие задачи:
1) Проанализировать рецепцию Стругацкими и Брэдбери чужих текстов (в частности, произведений Уэллса и др.) на биографическом и текстовом уровнях;
2) проанализировать рецепцию Стругацкими творчества Брэдбери на биографическом уровне;
3) проанализировать и сопоставить фантастические произведения Брэдбери и Стругацких в аспекте поэтики: специфику использования фантастического допущения, общие образы, мотивы, аллюзии;
4) проанализировать и сопоставить фантастические произведения Брэдбери и Стругацких на уровне идейного содержания (социальная и философская се-мантика, исторические концепции);
5) сделать выводы о специфике многоуровневой рецепции творчества Брэдбери братьями Стругацкими.
Исследование обладает широкими перспективами. Творческие традиции Стругацких и Брэдбери оказали влияние на фантастическую литературу второй половины XX века, например, роман «Кысь» Татьяны Толстой и «ГенАцид» Всеволода Бенигсена. Изучение русско-американского литературного диалога можно продолжать во множестве направлений - расширение проблематики взаимодействия Брэдбери и Стругацких до проблемы диалога Стругацких и Герберта Уэллса, исследование или «реализация идейной оппозиции США и СССР» в фантастике, исследования творческого наследия Брэдбери и Стругацких в современной литературе.
Теоретические основы работы.
Теоретические основы работы можно разделить на пять уровней:
1) Биографические источники о Брэдбери и Стругацких.
2) Исследования жанровой природы фантастики, исследования, посвященные фантастическому творчеству Брэдбери и Стругацких.
3) Философские, социологические и культурологические исследования.
Биографическую базу работы, посвященной Стругацким, формируют письма, научные заметки, черновики и интервью, собранные в сборник в серии «Стругацкие. Материалы к исследованию в 10 томах». С. П. Бондаренко и В. М. Курильским. Данный сборник оказал ключевое влияние на осмысление Стругацких в контексте компаративистского знания и анализ рецепции Стругацкими творчества Брэдбери на биографическом уровне. Биографическую базу работы, посвященной Брэдбери, формируют биографическая работа Г. М. Прашкевича «Брэдбери» из серии «Жизнь замечательных людей».
Основополагающими в группе работ о фантастике являются монография Т. А. Чернышевой «Природа фантастики» и монография Ю. Кагарлицкого «Что такое фанта-стика» . Основываясь на анализе поэтики и жанра социальной фантастики Ю. Кагарлицкого, мы строим анализ общественной модели в творческих мирах Брэдбери и Стругацких. Работа Т. А. Чернышевой использовалась с целью установления жанрово-типологического родства писателей в фантастики. Анализ специфики использования фантастического допущения строится в соответствии с классификациями, данными Д. Е. Громовым и О. С. Ладыженским и Ю. Ю. Зубакиным.
При анализе поэтики хронотопа фантастического пространства, фантастических образов и мотивов на уровне поэтики мы также отталкивались от работ М. М. Бахтина1819. Изучение Стругацких и Брэдбери в контексте истории и жанровой природы фантастики проводилось на основании работ Ю. М. Лотмана и Н. Л. Лейдермана и Липовецкого..
На понимание фантастического творчества братьев Стругацких оказали немалое влияние работы литературного критика Р. Нудельмана, в частности, работа «Фантастика братьев Стругацких». В контексте исследования российской «брэдберианы» нам наиболее важен анализ библейских аллюзий и технических символов в антиутопии «451 градус по Фаренгейту», проведенный в диссертации И. Шлионской «Романы «451 градус по Фаренгейту» и «И духов злая явилась рать...»», а также в диссертации Н. В. Маркиной «Художественный мир Рэя Брэдбери: традиции и новаторство».
В контексте поэтики антиутопии мы также опирались на работы Г. Уэллса «Современная утопия», Г. Морсона «Антиутопия как пародийный жанр» и диссертацию Е. Ю. Козьминой «Поэтика романа-антиутопии»
Социологическая работа Х. Ортеги-и-Гассета «Анализ человека масс» составила основу исследования социальной теории в творческих мирах Стругацких и Брэдбери. При анализе концепции Нового средневековья в творческих мирах писателей мы опирались на признаки средневековых норм в ХХ веке, выделенные в работах Н. А. Бердяева «Новое средневековье», У. Эко «Средние века уже начались» и в работе Л. И. Блехера и Г. Ю. Любарского «Главный русской спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового средневековья».
Положения, выносимые на защиту
1. На творческое развитие Стругацких повлияла рецепция тем, образов и мотивов Брэдбери и Уэллса. Брэдбери входит в систему творческих ценностей Стругацких при написании их основополагающих романов, влияя на представление об эталоне «социальной» фантастики.
2. Взаимодействие Брэдбери и Стругацких прослеживается на уровне жанрово-типологического родства: традиции реализма при использовании фант допущения, эле-менты психоанализа в фантастике, исследование типа современного человека.
3. Взаимодействие творчества Брэдбери и Стругацких могло происходить, во-первых, в форме контактных связей: непосредственных и опосредованных (через творчество Герберта Уэллса, Олдоса Хаксли), на различных уровнях (образы, проблематика, историко-социологический контекст); во-вторых - в форме типологических аналогий (реалистические традиции). Формы взаимодействия влияют на поэтику и жанры текстов. Особенно частотно взаимодействие в рамках социальной фантастики.
4. Отражая социальную проблематику, Брэдбери и Стругацкие часто обращаются к форме антиутопического романа, причём такое обращение выделяется из контекста анти-утопий XX в. Как Брэдбери, так и Стругацкие сосредотачиваются не на государственной системе, а на этически-психологических вопросах (тип современного человека, ситуация социального подавления).
5. Наиболее явный случай опосредованного контактного взаимодействия Брэдбери и Стругацких - через творчество Уэллса и Жюля Верна. Стругацкие и Брэдбери используют лейтмотивы, идеи и образы из их творчества: машина времени, сюжет вторжения марсиан, уровни социального пространства. Стругацкие и Брэдбери не только обращаются к образам Уэллса на уровне поэтики, но и пародируют или персонифицируют его в ходе переосмысления.
6. Как Брэдбери, так и Стругацкие пишут в контексте «высокой», философской фантастики, о чем свидетельствуют идеи, проблематика и методы художественного исследования действительности (например, концепция Нового Средневековья как историософское исследование тоталитаризма и духовного кризиса человека в нём).
7. Благодаря философскому богатству, жанровому многообразию и эстетической сложности, феномен творческого взаимодействия Стругацких и Брэдбери можно считать значимым аспектом художественных поисков высокой фантастики ХХ в.
Структура работы
Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Во введении указываются объект, предмет и материал исследования, обосновывается актуальность исследования, определяются цель, задачи и перспективы, описываются теоретические основы работы. Приведён список положений, выносимых на защиту.
В главе первой рассматривается рецепция братьев Стругацких и Брэдбери.
В разделе 1.1 представлен обзор и анализ образов, сюжетных интерпретаций, откликов Стругацких и Брэдбери на чужое творчество. Классификация проводится в зависимости от степени знакомства Брэдбери и Стругацких с теми или иными отечественными и зарубежными произведениями. Осмысляется отношение писателей к реалистической фантастике в контексте гипотетического жанрово-типологического родства фантастов.
Раздел 1.2 содержит анализ рецепции братьями Стругацкими творчества Брэдбери. Анализируется роль литературных традиций Брэдбери в контексте социальной фантастики.
Во второй главе исследуется жанрово-типологическое родство Брэдбери и братьев Стругацких.
Раздел 2.1 включает попытку обосновать и проанализировать жанрово-типологическое родство с точки зрения специфики использования фантастического допущения; теоретической базой раздела является классификация классификации Д. Е. Громова и О. С. Ладыженского, Ю. Зубакина. Согласно классификации проанализированы конкретные примеры, фантастические образы и мотивы, используемые творчестве Стругацких и Брэдбери. Особое внимание уделено фантастическим образам из творчества Гербер-та Уэллса. Осмысляются задачи, с которыми писатели прибегают к введению в текст «чу-десного» или «необычайного» фактора, элементы поэтики и жанра, с которыми допущение взаимодействует (гротеск, метафора, аллюзия, интертекст).
В разделе 2.2. анализируется общественная модель в творчестве Стругацких и Брэдбери как представителей направления «социальной» фантастики и антиутопии. На материале романов «451 градус по Фаренгейту» (1953) и «Хищные вещи века» (1965) обосновывается взаимодействие Стругацких и Брэдбери с современными социальными концепциями, в частности, с теорией «массового человека», идеей «общества потребления» в контексте антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». На основании жанровых и поэтических признаков антиутопии анализируются следующие произведения: «451 градус по Фаренгейту», «Хищные вещи века», «Трудно быть богом»
В разделе 2.3. рассматривается концепция Нового Средневековья как один из аспектов творческого диалога братьев Стругацких и Брэдбери в общем контексте художественных поисков высокой фантастики XX в. Концепция Нового средневековья в творчестве писателей рассматривается как историософское исследование черт средневековья в со-временности с целью изучения причин возрождения тоталитаризма, духовного кризиса человека.
В заключении подводятся итоги исследования: изложены выводы о специфике рецепции Стругацкими творчества Брэдбери, специфике контактного взаимодействия, прямого и опосредованного, на уровне жанрово-типологического родства.
Творческое взаимодействие братьев Стругацких и Брэдбери занимает особое место в советско-американском литературном диалоге и художественных поисках высокой фантастики второй половины XX века. На данный момент взаимодействие представляется нам односторонним - реализовавшимся в рецепции Стругацкими творчества Брэдбери.
Как показал анализ рецепции писателями чужих текстов, братья Стругацкие и Брэдбери обладают литературоцентричным сознанием: они не только выступают как критики и теоретики фантастической литературы, всего мирового литературного процесса, но и глубоко осмысляют фантастику в творчестве. Брэдбери и Стругацкие вбирают в свое творчество как литературу на родном языке (Диккенс, Эдгар По, Уильям Шекспир в творчестве Брэдбери, Гоголь и Пушкин в творчестве Стругацких), так и зарубежную.
Опосредованное контактное взаимодействие писателей через западноевропейскую литературу наиболее ярко выразилось в осмыслении экзистенциалистской философии Франца Кафки. В творчестве Стругацких она проявилась в романе «Улитка на склоне», хронотоп которого аналогичен хронотопу романа «Процесс». Однако Стругацкие не только воспринимают концепцию Кафки, но и полемизируют с ней: философии иррациональности они отвечают примирением человека с жизнью в сюжетной линии Кандида. Что касается Брэдбери, то он критиковал экзистенциализм в романе «Смерть - дело одинокое», где произведения Кафки и Сартра выступают в образе книг-убийц, в качестве противовеса выступает образ книг жизни.
Особую роль в творческом взаимодействии играет русская реалистическая традиция. В художественном мире Брэдбери значимое место занимает роман Федора Достоевского «Преступление и наказание». Имплицитные аллюзии на него прослеживаются в антиутопии «451 градус по Фаренгейту»: роль образа Библии в сюжете, сюжет духовных скитаний Монтэга и Раскольникова, совершивших преступление против «человечества» и преступление против «общества», обнаруживают гипотетическое родство. Более явные аллюзии на творчество Достоевского используются в рассказе «Наказание без преступления». Ральф Андерхил совершает «очищающее» убийство марионетки своей жены. Используя естественно-научное допущение для буквализации идеи «наказание без преступления», Брэдбери усугубляет философскую мысль Достоевского - преступной становится сама мысль об убийстве.
Брэдбери улавливает основную идею русской литературы - любовь к ближнему. Взаимодействие Стругацких с творчеством Достоевского представляется нам неоспоримым на уровне типологических аналогий. Кроме того, как Брэдбери, так и Стругацкие осмысляли себя в контексте реализма. Можно говорить о жанрово-типологическом родстве писателей как представителей реалистической фантастики. Фантастический элемент, по мнению Стругацких, - спутник реализма, его предназначение - отражать современную действительность. По мнению Брэдбери, фантастика — это реальность, доведенная до абсурда. Братья продолжали традиции русской литературы: Достоевского, Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Брэдбери учился поэтике романа у Достоевского, интерпретируя его сюжеты в своих рассказах и романах.
На биографическом уровне Стругацкие неоднократно обращаются к Брэдбери как критики и читатели: переводят и популяризируют его как эталон реалистической фантастики, оценивают как продолжателя уэллсовских традиций. Следы попыток художественной интерпретации сюжетов и мотивов Брэдбери прослеживаются в переписке, в частности, сравнение и сопоставление сборника «Современные сказки» и романа «Второе нашествие марсиан» с циклом «Марсианские хроники». Роман «Второе нашествие марсиан» также был идейным продолжением романа Герберта Уэллса «Война миров».
Герберт Уэллс - скрепляющее звено между творческими мирами Брэдбери и Стругацких на уровне поэтики (аллюзий, образов и мотивов) и на жанровом уровне (социальная фантастика). Понимание социальной фантастики Брэдбери перекликается с пониманием социально-обличительного пафоса научной фантастики Стругацкими. На уровне поэтики авторы используют образ Машины времени, сюжет вторжения марсиан, используя фантастическое допущение.
Анализ показал, что Брэдбери и Стругацкие используют фантастическое допущение схожим образом. Допущение играет роль реализации идеи, социологической или исторической концепции, метафоры с целью художественного исследования человека. Основной объект исследования Брэдбери и Стругацких - современная реальность, что говорит о реалистическом характере их произведений. Используются образы, имплицитно или эксплицитно отсылающие к творчеству Герберта Уэллса, впервые определившему научную фантастику как «умозрительную социологию».
Научно-фантастическое допущение существования марсиан из романа Герберта Уэллса «Война миров» (1897) позволяет Брэдбери осмыслить историческую судьбу человечества. «Война миров» - фантастическая метафора колониальной политики Британии, используемая Уэллсом. Брэдбери переносит метафору колонизации Дикого Запада на историю освоения Марса. Образ марсиан и сюжет столкновения человека с инопланетной цивилизацией Герберта Уэллса вводится в текст с помощью фантастического допущения. Персонажи марсиане подчинены принципу реалистической типизации. Стругацкие, также обращаясь к «Войне миров» Уэллса, в романе «Второе нашествие марсиан» развивают его мысль о неготовности простого человека к встрече с неизвестным. Переживания персонажей фантастических сюжетов отражают переживания людей в бытовых и экстремальных ситуациях. Допущение используется как метафора, гротеск или олицетворение. Исследуются социальные, философские и исторические проблемы современной действительности.
И у Брэдбери, и у Стругацких фантастическое допущение служит художественным замыслом, приводя в движение сюжет. На уровне поэтики писатели адаптируют допущение из романа Герберта Уэллса «Машина времени». Брэдбери, осмысляя роман Уэллса, вводит допущение путешествия во времени в рассказе «И грянул гром». Также Брэдбери использует образ «машины времени», дабы исследовать исторический процесс как историю войн в рассказе «Обратно в будущее». В рассказе братьев Стругацких «Машина времени (почти по Г. Дж. Уэллсу)» в основе художественного замысла лежит путешествие в искусственно созданные временные пространства. Стругацкие переносят идею двухклассовости Уэллса в повесть «Понедельник начинается в субботу», осмысляя исторические закономерности как динамику усложнения способов эксплуатации.
Фантастическое допущение в творческих мирах писателей выполняет прогностическую функцию и отсылает к главному жанрово-типологическому аспекту диалога творческих миров писателей - социальное и историческое прогнозирование. Такое прогнозирование характерно для футурологических текстов, где конструируется альтернативная модель общества. Будущее - главный герой творчества Стругацких и Брэдбери. Будущее Брэдбери изобилует чертами гротеска, антиутопии, но не лишено романтической надежды. Будущее Стругацких совмещает в себе тенденции утопизма и антиутопизма - идея прогрессорства сливается с антиутопическим обществом изобилия, что позднее изменяется под давлением кафкианских мотивов в романе «Улитка на склоне».
Традиции социальной фантастики Герберта Уэллса и Олдоса Хаксли наиболее полно находят свое отражение в антиутопиях Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» и Стругацких «Хищные вещи века». Писатели используют сходную художественную стратегию. Обращаясь к гуманитарному допущению альтернативной модели общества, они экстраполируют современный сходный социальный контекст (теория массового человека Ортеги- и-Гассета, идея общества потребления, маккартистские настроения, восстание фашистских режимов), прогнозируя историческое движение человечества.
В контексте взаимодействия на уровне аналогий в романах «Хищные вещи века» и «451 градус по Фаренгейту» нами была выявлена общая художественная стратегия. Писатели критически осмысляют утопическую идею на примере конкретной общественной модели. Поэтика романа-антиутопии организует сюжет развития концепции массового человека в деградирующем обществе. Объект исследования антиутопии - тип человека, отраженный в системе персонажей.
Что касается уровня типологических аналогий, в романах Брэдбери («451 градус по Фаренгейте») и Стругацкие («Хищные вещи века», «Трудно быть богом») прослеживается общая художественная стратегия. Писатели критически осмысляют утопическую идею на примере конкретной общественной модели. Поэтика романа-антиутопии организует сюжет развития концепции массового человека в деградирующем обществе. Объект исследования - тип современного человека, отраженный в системе персонажей. Многие образы Брэдбери и Стругацких перекликаются и выполняют схожие функции (напр., «серые», «меценаты» и «пожарные» как персонажи, подавляющие инакомыслие насилием, доктор Опир и брандмейстер Битти как идеологи утопического общества, интели и люди-книги, как персонажи, преследуемые большинством и т.д.).
Для полемики с утопической идеей писатели обращаются к мотиву социального подавления. Мотив реализуется с помощью художественных средств реализма, например, художественных деталей, элементов психологического анализа, карнавальных элементов, а также средств научной фантастики: технических допущений, элементов гротеска, и футурологических допущений.
Главным внутренним сюжетом антиутопий Брэдбери и Стругацких становится подавление личности деградирующим бездуховным обществом (сюжет Гая Мотэга у Брэдбери и сюжет «интелей», Жилина у Стругацких). В текстах Брэдбери и Стругацких на фоне социального тоталитаризма духовная свобода уничтожается, уступая место вседозволенности и апологии материального комфорта.
Как Брэдбери, так и Стругацкие исследуют трансформацию психологии человека в бездуховном тоталитарном обществе. Для этого авторы используют схожие художественные средства: акценты на ритуализации жизни, механизации сознания; ограниченные, закрытые локусы («стены» и «пес» у Брэдбери, образ «кругов рая» у Стругацких); гротеск, воплощающий иллюзорность, не подлинность бытия человека в таких условиях (например, «дрожка», «слег», «кибер» у Стругацких, «стены» у Брэдбери) и т.д.
Можно говорить о контактном опосредованном взаимодействии Брэдбери и Стругацких через роман Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Брэдбери и Стругацкие интерпретируют модель общества Хаксли. Брэдбери и Стругацкие используют идею «ложного», иллюзорного бытия Хаксли: наркотики у Стругацких и стены у Брэдбери заменяют для героев реальную жизнь.
Роль науки и культуры в социальной модели Брэдбери и Стругацких переосмысляется. Наука и культура утрачивают метафизическое назначение - просвещение, духовное освобождение человека - и наделяются лишь функцией удовлетворения материальных потребностей (например, десакрализация образа Иисуса, профанированный образ «кибера», преследование людей искусства в произведениях).
Также Можно говорить о прямом контактном взаимодействии писателей на уровне конфликта и проблематики. Стругацкие, рефлексируя социальный конфликт антитоупии Брэдбери, проводили аналогии со своим творчеством: «Об ужасе и беззащитности современного гуманитария перед движением науки и технологии, находящихся руках мерзавцев». В романе «451 градус по Фаренгейту» их преследуют пожарные, в романе «Трудно быть богом»- серые, в романе «Хищные вещи века» интеллигенцию преследует само общество. В антиутопической модели Стругацких духовный кризис связан с невежеством, падением роли знания и гуманизма, тогда как Брэдбери целиком сосредотачивается на трагедии опустошения духовного мира, апеллируя к религии. Характерен различный идеологический контекст.
Элементы воссоздания средневековья прослеживаются в имплицитных аллюзиях на инквизицию: у Брэдбери - образы пожарных, подавляющих духовную свободу, у Стругацких «серые» - цензоры, выполняющие социальную функцию унификации и закрепощения человека. И Брэдбери, и Стругацкие в своих антиутопиях осмысляют исторический опыт тоталитаризма (в частности, фашистского).
Центральной для Брэдбери и Стругацких становится проблема падения духовной культуры в тоталитарном обществе. Элементы, отсылающие к Средневековью, подчёркивают вневременной характер этой проблемы. Однако авторы по-разному расставляют акценты: Брэдбери сосредоточен на изображении общества потребления, Стругацкие - на восстании средневекового тоталитаризма. Помимо сходных тем и идей (подавление свободы, взаимоотношений личности и толпы, соотношения духового и материального) и жанрово-типологического сходства, очевидно и сходство художественных средств Брэдбери и Стругацких в рамках концепции Нового Средневековья: используются гротеск, метафоры, гуманитарное и футурологическое допущение, аллюзии, цитации.
Таким образом, творчество Брэдбери как феномен занимает особое место в произведениях Стругацких как на уровне типологических аналогий, так и на уровне прямого и опосредованного контактного взаимодействия. Анализ текстов показывает, что мотивы, проблематика, художественная стратегия Брэдбери оказали значительное влияние на творчество Стругацких и советско-американского литературного диалога.
Как показал анализ рецепции писателями чужих текстов, братья Стругацкие и Брэдбери обладают литературоцентричным сознанием: они не только выступают как критики и теоретики фантастической литературы, всего мирового литературного процесса, но и глубоко осмысляют фантастику в творчестве. Брэдбери и Стругацкие вбирают в свое творчество как литературу на родном языке (Диккенс, Эдгар По, Уильям Шекспир в творчестве Брэдбери, Гоголь и Пушкин в творчестве Стругацких), так и зарубежную.
Опосредованное контактное взаимодействие писателей через западноевропейскую литературу наиболее ярко выразилось в осмыслении экзистенциалистской философии Франца Кафки. В творчестве Стругацких она проявилась в романе «Улитка на склоне», хронотоп которого аналогичен хронотопу романа «Процесс». Однако Стругацкие не только воспринимают концепцию Кафки, но и полемизируют с ней: философии иррациональности они отвечают примирением человека с жизнью в сюжетной линии Кандида. Что касается Брэдбери, то он критиковал экзистенциализм в романе «Смерть - дело одинокое», где произведения Кафки и Сартра выступают в образе книг-убийц, в качестве противовеса выступает образ книг жизни.
Особую роль в творческом взаимодействии играет русская реалистическая традиция. В художественном мире Брэдбери значимое место занимает роман Федора Достоевского «Преступление и наказание». Имплицитные аллюзии на него прослеживаются в антиутопии «451 градус по Фаренгейту»: роль образа Библии в сюжете, сюжет духовных скитаний Монтэга и Раскольникова, совершивших преступление против «человечества» и преступление против «общества», обнаруживают гипотетическое родство. Более явные аллюзии на творчество Достоевского используются в рассказе «Наказание без преступления». Ральф Андерхил совершает «очищающее» убийство марионетки своей жены. Используя естественно-научное допущение для буквализации идеи «наказание без преступления», Брэдбери усугубляет философскую мысль Достоевского - преступной становится сама мысль об убийстве.
Брэдбери улавливает основную идею русской литературы - любовь к ближнему. Взаимодействие Стругацких с творчеством Достоевского представляется нам неоспоримым на уровне типологических аналогий. Кроме того, как Брэдбери, так и Стругацкие осмысляли себя в контексте реализма. Можно говорить о жанрово-типологическом родстве писателей как представителей реалистической фантастики. Фантастический элемент, по мнению Стругацких, - спутник реализма, его предназначение - отражать современную действительность. По мнению Брэдбери, фантастика — это реальность, доведенная до абсурда. Братья продолжали традиции русской литературы: Достоевского, Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Брэдбери учился поэтике романа у Достоевского, интерпретируя его сюжеты в своих рассказах и романах.
На биографическом уровне Стругацкие неоднократно обращаются к Брэдбери как критики и читатели: переводят и популяризируют его как эталон реалистической фантастики, оценивают как продолжателя уэллсовских традиций. Следы попыток художественной интерпретации сюжетов и мотивов Брэдбери прослеживаются в переписке, в частности, сравнение и сопоставление сборника «Современные сказки» и романа «Второе нашествие марсиан» с циклом «Марсианские хроники». Роман «Второе нашествие марсиан» также был идейным продолжением романа Герберта Уэллса «Война миров».
Герберт Уэллс - скрепляющее звено между творческими мирами Брэдбери и Стругацких на уровне поэтики (аллюзий, образов и мотивов) и на жанровом уровне (социальная фантастика). Понимание социальной фантастики Брэдбери перекликается с пониманием социально-обличительного пафоса научной фантастики Стругацкими. На уровне поэтики авторы используют образ Машины времени, сюжет вторжения марсиан, используя фантастическое допущение.
Анализ показал, что Брэдбери и Стругацкие используют фантастическое допущение схожим образом. Допущение играет роль реализации идеи, социологической или исторической концепции, метафоры с целью художественного исследования человека. Основной объект исследования Брэдбери и Стругацких - современная реальность, что говорит о реалистическом характере их произведений. Используются образы, имплицитно или эксплицитно отсылающие к творчеству Герберта Уэллса, впервые определившему научную фантастику как «умозрительную социологию».
Научно-фантастическое допущение существования марсиан из романа Герберта Уэллса «Война миров» (1897) позволяет Брэдбери осмыслить историческую судьбу человечества. «Война миров» - фантастическая метафора колониальной политики Британии, используемая Уэллсом. Брэдбери переносит метафору колонизации Дикого Запада на историю освоения Марса. Образ марсиан и сюжет столкновения человека с инопланетной цивилизацией Герберта Уэллса вводится в текст с помощью фантастического допущения. Персонажи марсиане подчинены принципу реалистической типизации. Стругацкие, также обращаясь к «Войне миров» Уэллса, в романе «Второе нашествие марсиан» развивают его мысль о неготовности простого человека к встрече с неизвестным. Переживания персонажей фантастических сюжетов отражают переживания людей в бытовых и экстремальных ситуациях. Допущение используется как метафора, гротеск или олицетворение. Исследуются социальные, философские и исторические проблемы современной действительности.
И у Брэдбери, и у Стругацких фантастическое допущение служит художественным замыслом, приводя в движение сюжет. На уровне поэтики писатели адаптируют допущение из романа Герберта Уэллса «Машина времени». Брэдбери, осмысляя роман Уэллса, вводит допущение путешествия во времени в рассказе «И грянул гром». Также Брэдбери использует образ «машины времени», дабы исследовать исторический процесс как историю войн в рассказе «Обратно в будущее». В рассказе братьев Стругацких «Машина времени (почти по Г. Дж. Уэллсу)» в основе художественного замысла лежит путешествие в искусственно созданные временные пространства. Стругацкие переносят идею двухклассовости Уэллса в повесть «Понедельник начинается в субботу», осмысляя исторические закономерности как динамику усложнения способов эксплуатации.
Фантастическое допущение в творческих мирах писателей выполняет прогностическую функцию и отсылает к главному жанрово-типологическому аспекту диалога творческих миров писателей - социальное и историческое прогнозирование. Такое прогнозирование характерно для футурологических текстов, где конструируется альтернативная модель общества. Будущее - главный герой творчества Стругацких и Брэдбери. Будущее Брэдбери изобилует чертами гротеска, антиутопии, но не лишено романтической надежды. Будущее Стругацких совмещает в себе тенденции утопизма и антиутопизма - идея прогрессорства сливается с антиутопическим обществом изобилия, что позднее изменяется под давлением кафкианских мотивов в романе «Улитка на склоне».
Традиции социальной фантастики Герберта Уэллса и Олдоса Хаксли наиболее полно находят свое отражение в антиутопиях Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» и Стругацких «Хищные вещи века». Писатели используют сходную художественную стратегию. Обращаясь к гуманитарному допущению альтернативной модели общества, они экстраполируют современный сходный социальный контекст (теория массового человека Ортеги- и-Гассета, идея общества потребления, маккартистские настроения, восстание фашистских режимов), прогнозируя историческое движение человечества.
В контексте взаимодействия на уровне аналогий в романах «Хищные вещи века» и «451 градус по Фаренгейту» нами была выявлена общая художественная стратегия. Писатели критически осмысляют утопическую идею на примере конкретной общественной модели. Поэтика романа-антиутопии организует сюжет развития концепции массового человека в деградирующем обществе. Объект исследования антиутопии - тип человека, отраженный в системе персонажей.
Что касается уровня типологических аналогий, в романах Брэдбери («451 градус по Фаренгейте») и Стругацкие («Хищные вещи века», «Трудно быть богом») прослеживается общая художественная стратегия. Писатели критически осмысляют утопическую идею на примере конкретной общественной модели. Поэтика романа-антиутопии организует сюжет развития концепции массового человека в деградирующем обществе. Объект исследования - тип современного человека, отраженный в системе персонажей. Многие образы Брэдбери и Стругацких перекликаются и выполняют схожие функции (напр., «серые», «меценаты» и «пожарные» как персонажи, подавляющие инакомыслие насилием, доктор Опир и брандмейстер Битти как идеологи утопического общества, интели и люди-книги, как персонажи, преследуемые большинством и т.д.).
Для полемики с утопической идеей писатели обращаются к мотиву социального подавления. Мотив реализуется с помощью художественных средств реализма, например, художественных деталей, элементов психологического анализа, карнавальных элементов, а также средств научной фантастики: технических допущений, элементов гротеска, и футурологических допущений.
Главным внутренним сюжетом антиутопий Брэдбери и Стругацких становится подавление личности деградирующим бездуховным обществом (сюжет Гая Мотэга у Брэдбери и сюжет «интелей», Жилина у Стругацких). В текстах Брэдбери и Стругацких на фоне социального тоталитаризма духовная свобода уничтожается, уступая место вседозволенности и апологии материального комфорта.
Как Брэдбери, так и Стругацкие исследуют трансформацию психологии человека в бездуховном тоталитарном обществе. Для этого авторы используют схожие художественные средства: акценты на ритуализации жизни, механизации сознания; ограниченные, закрытые локусы («стены» и «пес» у Брэдбери, образ «кругов рая» у Стругацких); гротеск, воплощающий иллюзорность, не подлинность бытия человека в таких условиях (например, «дрожка», «слег», «кибер» у Стругацких, «стены» у Брэдбери) и т.д.
Можно говорить о контактном опосредованном взаимодействии Брэдбери и Стругацких через роман Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Брэдбери и Стругацкие интерпретируют модель общества Хаксли. Брэдбери и Стругацкие используют идею «ложного», иллюзорного бытия Хаксли: наркотики у Стругацких и стены у Брэдбери заменяют для героев реальную жизнь.
Роль науки и культуры в социальной модели Брэдбери и Стругацких переосмысляется. Наука и культура утрачивают метафизическое назначение - просвещение, духовное освобождение человека - и наделяются лишь функцией удовлетворения материальных потребностей (например, десакрализация образа Иисуса, профанированный образ «кибера», преследование людей искусства в произведениях).
Также Можно говорить о прямом контактном взаимодействии писателей на уровне конфликта и проблематики. Стругацкие, рефлексируя социальный конфликт антитоупии Брэдбери, проводили аналогии со своим творчеством: «Об ужасе и беззащитности современного гуманитария перед движением науки и технологии, находящихся руках мерзавцев». В романе «451 градус по Фаренгейту» их преследуют пожарные, в романе «Трудно быть богом»- серые, в романе «Хищные вещи века» интеллигенцию преследует само общество. В антиутопической модели Стругацких духовный кризис связан с невежеством, падением роли знания и гуманизма, тогда как Брэдбери целиком сосредотачивается на трагедии опустошения духовного мира, апеллируя к религии. Характерен различный идеологический контекст.
Элементы воссоздания средневековья прослеживаются в имплицитных аллюзиях на инквизицию: у Брэдбери - образы пожарных, подавляющих духовную свободу, у Стругацких «серые» - цензоры, выполняющие социальную функцию унификации и закрепощения человека. И Брэдбери, и Стругацкие в своих антиутопиях осмысляют исторический опыт тоталитаризма (в частности, фашистского).
Центральной для Брэдбери и Стругацких становится проблема падения духовной культуры в тоталитарном обществе. Элементы, отсылающие к Средневековью, подчёркивают вневременной характер этой проблемы. Однако авторы по-разному расставляют акценты: Брэдбери сосредоточен на изображении общества потребления, Стругацкие - на восстании средневекового тоталитаризма. Помимо сходных тем и идей (подавление свободы, взаимоотношений личности и толпы, соотношения духового и материального) и жанрово-типологического сходства, очевидно и сходство художественных средств Брэдбери и Стругацких в рамках концепции Нового Средневековья: используются гротеск, метафоры, гуманитарное и футурологическое допущение, аллюзии, цитации.
Таким образом, творчество Брэдбери как феномен занимает особое место в произведениях Стругацких как на уровне типологических аналогий, так и на уровне прямого и опосредованного контактного взаимодействия. Анализ текстов показывает, что мотивы, проблематика, художественная стратегия Брэдбери оказали значительное влияние на творчество Стругацких и советско-американского литературного диалога.