ДИНАМИКА МЕДИАТЕКСТОВ О РОССИИ И СИБИРИ В БРИТАНСКИХ И АМЕРИКАНСКИХ СМИ

Анализ медиатекста о России и Сибири в британских и американских СМИ выявил следующие тенденции.
Медиатекст The Guardian показал большую динамичность, нежели медиатекст The New York Times. Притом в The Guardian одни концептуальные признаки являются более динамичными, чем другие. Наиболее подвижными оказались три тематических блока. Во-первых, интерес к допинговому скандалу, который активно муссировался в периоде с марта 2016 по апрель 2017 года, резко затух во периоде с мая 2017 по апрель 2018 года, несмотря на «событийное равноправие» периодов: и летом 2016, и зимой 2018 года прошли Олимпийские игры, от которых сборная России так или иначе была отстранена. Это можно объяснить как естественным для любого информационного повода «остыванием» общественного интереса к нему, так и тем, что Великобритания, как страна, принимающая активное участие в международных спортивных событиях, более заинтересована в «психологическом уничтожении» соперника во время летнего олимпийского сезона, так как летние виды спорта более популярны и развиты в Британии, нежели зимние. Следовательно, неучастие России в летней Олимпиаде было бы более желательным для этой страны. В зимний же сезон Британия не имеет притязаний, следовательно, не конкурирует с Россией за призовые места. В общем и целом, концептуальные признаки «России», связанные с допингом, перестали экстраполироваться, наступила стадия «затухания» концептуальной связи RUSSIA и DOPING, сопровождаемая движением лексем, актуализирующих тему допинга и обмана, от ядра к периферии.
Во-вторых, количество медиатекстов, в которых упоминается аннексия Крыма, во втором периоде по сравнению с первым снизилось в 2,5 раза, что можно связать с «остыванием» данной информации. Если война в Сирии, например, имеет продолжительных характер, общественный интерес к ней не утихает по причине постоянно обновляемых информационных поводов, то аннексию Крыма, можно, скорее, назвать «грехом» российского государства, который зарубежные журналисты включали в бэкграунд «по привычке» в целях «демонизации» образа России.
В-третьих, Salisbury scandal, начавшийся в марте 2018 года, наоборот, за 2 месяца получил стремительное развитие. Это может быть связано с тем, что отравление Скрипалей произошло на территории Британии, главным актором Salisbury scandal является Соединенное Королевство, и для The Guardian расследование отравления, является «событием, случившимся на соседней улице», а местные новости априори являются для читательской аудитории наиболее интересными, благодаря их релевантности и актуальности, следовательно, внимание издание им уделяет значительно больше по сравнению с мировыми новостями.
Медитатекст The New York Times, в свою очередь, показал, скорее, количественную, нежели качественную динамику. Так, осенью 2017 года наблюдается снижение количества публикуемых о России материалов, что может быть объяснено общим упадком общественно-политической тематики в издании, связанной с напряжением, создавшимся вокруг американской прессы в связи с политикой президента США Дональда Трампа. По идейному содержанию, экспрессивности и эмоциональности, эксплицируемых в медиатексте, значительных сдвижек выявлено не было.
В результате сравнительного анализа средств вербализации концепта «Россия» в The Guardian и The New York Times было отмечено, что в медийных картинах мира данных массмедиа существуют как общие, так и различные признаки. Притом общие концептуальные признаки имеют пересечения исключительно формального плана, их внутреннее содержание резко различается.
Так, стабильным общим для двух изданий концептуальным признаком России является ее внешнеполитическая агрессия. Как в британской, так и в американской медийной картине мира Россия предстает государством, участвующим в крупных вооруженных конфликтах и нарушающим установленный миропорядок. Однако The New York Times более аккуратно подходит к освещению вооруженных конфликтов, делая акцент не на боевых действиях, а на оборонительных мерах, предпринятых США. The Guardian же ведет обвинительную политику. Выступая третьей, «незаинтересованной» стороной, в отличие от США, не участвующей в вооруженном конфликте напрямую, британское СМИ со своих позиций дает оценку происходящему (не в пользу России). Притом Британия зачастую выбирает тактику невмешательства в прямые вооруженные разбирательства России и США, и ей остается следить за тем, чтобы те угрозы, которые представляет собой Россия, не были реализованы в отношении Британии, а, следовательно, регулировать взаимоотношения между Британией и Россией посредствам «нефизических регуляторов», в данном случае, санкций.
В американской медийной картине мира, в свою очередь, звучат мотивы охраны существующего миропорядка. По мнению The New York Times, лишь НАТО и США могут оказать агрессивной России адекватное сопротивление, поэтому НАТО и США должны во имя сохранения демократичного устройства оказывать помощь другим, более слабым странам. Если The Guardian выставляет на первый план концептуальные признаки угрозы и опасности, исходящие от страны-агрессора, то The New York Times - признаки защиты и обороны. Отсюда в американской медиакартине мира появляется прочная связь концепта «Россия» с ядерным оружием - мерилом военной мощи в наши дни - и гонкой вооружений. Россия и США являются двойниками, которые при помощи расставляемых СМИ акцентов становятся антагонистами, притом американское СМИ освещает вооруженные конфликты в свете превосходства США над Россией: идейное превосходство заключается в том, что цель России - нарушить конвенции и установить свою власть над миром, а цель США - обеспечить демократию и мир в странах, сдержать агрессию России, защитить Европу от недоброго соседа; моральное превосходство - в том, что действия России непредсказуемы, она в любой момент может начать активные военные действия, в том числе с применением ядерного оружия, США же видят границы допустимого и делают все, чтобы не доводить конфликт до горячей стадии; техническое и технологическое превосходство заключается в более современном вооружении. The Guardian в этом отношении более полифоничен, он пишет о силе, влиятельности, изощренности и продуманности России, в то время как США, выступая прямым конкурентом Россию по этим параметрам, не наделяет ее данными качествами.
Ситуация конфронтации России и Запада и в The Guardian, и в The New York Times характеризуется как Холодная война. Притом сегодняшнее напряжение в отношениях по сравнению со своим «предшественником» имеет усовершенствованную технологию ведения холодной войны и с точки зрения информационной поддержки своих действий, и с точки зрения новейшего военного арсенала. Россия ведет информационную войну, распространяя на своей территории пропагандистские материалы, работающие эффективно в рамках российского общества. В то же время, желая установить собственный миропорядок, Россия дирижирует мировыми политическими процессами, организовывая кибератаки и хакерские взломы сайтов крупных международных организаций, с целью фальсификации данных и негативизации образов противников России. В The New York Times мотивы киберпреступлений звучат в основном в отношении президентских выборов в США.
Выборы в США также послужили поводом для рождения концептуальных связей концепта «Россия». Только если The New York Times подчеркивает, что Россия при помощи кибератак и хакеров «взломала» выборы в США, и без ее вредительства, возможно, результаты были бы совершенно другими, то The Guardian делает акцент именно на процессе расследования, поиске хакерских следов на европейских серверах и, что важно, в вопросе киберпреступлений The Guardian ведет обличительную политику как по отношению к России, так и по отношению к Дональду Трампу. The Guardian действует из того, что Россия - опасный враг по соседству, и Европе нужно обезопасить себя, а, следовательно, разгадать тщательно засекреченные Trump-Russia connection. The New York Times, как и в кейсе, посвященном внешнеполитической агрессивной стратегии, сглаживает острые углы. Возможно, это объясняется тем, что The New York Times подпадает под юрисдикцию США, что ограничивает издание. Более того, можно сделать вывод, что The New York Times «смирилось» с президентом и во имя сохранение порядка внутри страны не намерено подрывать его имидж, предпочитая мириться с новыми общественно-политическими условиями, к которым издание постепенно адаптируется.
Также общей темой для британских и американских СМИ стал допинговый скандал в России. И в американских, и в британских СМИ активно разрабатывается идея государственной поддержки употребления допинга спортсменами и сокрытие данного преступления. В этом случае Россия утвердила своей главной стратегией поведения обман и нарушение общемировых правил. Главной целью России представляется подрыв ценностей международного спорта и удержание первенства в спортивной сфере как показателя первенства на мировой арене. Ситуация скандала в корпусе текстов, посвященных допингу в России, является как причиной повального употребления запрещенных препаратов (коррупционный скандал в России есть подтверждение коррумпированности и спортивной сферы), так и последствием (допинговый скандал разрушил репутацию России, и теперь ей придется сильно постараться, чтобы вернуть доверие мирового спортивного сообщества к себе). Не способная контролировать допинговую ситуацию внутри страны Россия также предстает как объект наказания, выраженный в отстранении сборной от мировых соревнований, изъятии прав на проведение международных соревнований внутри страны, бойкоте России и российских спортсменов спортивном сообществом. Таким образом, можно сделать вывод, что ситуация допингового скандала является отражением общих принципов восприятия и трактовки поведения России как в The Guardian, так и в The New York Times.
Разным в концептуальном поле «России» стало то, что дипломатический скандал, вызванный отравлением Скрипалей, в британском медиатексте вызвал укрепление концептуальной связи RUSSIA с концептом ESPIONAGE. На сегодняшний день можно заключить, что эта связь эквиполентная и находится в стадии активного развития. В The New York Times, в свою очередь, данная эквиполентная связь, несмотря на конфликт, развития не получила. США поддерживает Британию в расследовании и ответных мерах, однако в СМИ тема звучит не часто, что может свидетельствовать о локальности данного дипломатического скандала или об отсутствии явно выраженного интереса США в этом деле.
В The New York Times значительно разработанным концептуальным признаком является экономическая нестабильность России. В американском медиатексте эксплицируется идея того, что Россия променяла благополучие своего население на борьбу за мировое господство. За свои аппетиты к гегемонии Россию необходимо наказывать экономическими санкциями, так как только переключив внимание России на кризис внутри страны, можно остановить ее внешнеполитическую агрессию. Притом в британском медиатексте «экономический» концептуальный признак развит только в контексте поддержки американских санкций, в других случаях The Guardian не выражает заинтересованности в состоянии российской экономики, это время как для США это становится основным показателем благосостояния нации и, в некоторой степени, индикатором победы в противостоянии двух держав. Такая разница медиатекстов может быть спровоцирована разницей ментальности двух наций. Американцы более ориентированы на экономику и деньги, чем британцы, которые, судя по публикациям либерально-демократически настроенного The Guardian, действительно ратуют за соблюдения демократических прав и свобод граждан разных стран.
Создание визуального образа России в исследуемых изданиях является инструментом конструирования воздействующей медиареальности. Многогранность процесса формирования визуального образа, а также особенности человеческого восприятия делают его удобным средством манипулирования, однако его содержание и конечное значение зависят от фотографа, выбирающего что и как фотографировать, и редактора, решающего, в какой контекст поместить изображение. В ходе анализа выяснилось, что в The Guardian в большей степени, чем в The New York Times, присутствуют признаки намеренного конструирования визуально образа.
В ходе концептологического анализа было выяснено, что Британия в контексте освещения внешнеполитических событий, связанных с Россией, занимает позицию стороннего наблюдателя, и визуальные средства становятся дополнительным средством имплицитного выражения оценки действий РФ в негативном ключе. Главными инструментами изображения России в британском СМИ становятся репрезентация страны через политических деятелей, военной потенциал и русских.
В британском медиадискурсе действия Путина и России зачастую отождествляются, Россия на мировой арене действует от его лица и имени, а соответственно, визуальный образ Путина во многом влияет на визуальный образ страны в целом. Путин, в свою очередь, представлен как серьезный и суровый лидер, человек хитрый и недружелюбный. Он имеет большое влияние в мире, при этом сам себе на уме и хочет показать миру себя и государство, которым он управляет, в лучшем свете. Карикатурный образ Путина - демон, с налитыми кровью глазами, презрительным и безразличным выражением лица, сильным телом.
Притом вследствие активного вовлечение в медиатекст фотографий Рамзана Кадырова и Алексея Навального делают Россию страной, деятельность которой идет вразрез с главными ценностями демократии - соблюдением прав человека и гражданина, в которой процветает безнаказанная жестокость по отношению к сексуальным меньшинствам. В России нет демократических свобод, и оппозиция в ней подвергается серьезным гонениям.
Репрезентация военного потенциала актуализирует оппозицию «Россия и мир». Россия - это «нависшая угроза», которая в любой момент может нанести удар, от нее никому не скрыться. Важным мотивом в данном контексте становится мотив разрушения и хаоса, который оставляет после себя Россия. Ей не важны судьбы людей, ей нужно мировое господство, ради которого она готова жертвовать жизнями обычных людей. Более того, фотографиями страдающих детей The Guardian подписывает России обвинительный приговор.
Русские в издании делятся на два типа - большая неинтеллектуальная, нищая толпа в основном пожилых людей, поддерживающих политику Путина. И малочисленная группа молодых и решительных оппозиционеров. Кроме этого, неотъемлемой частью визуального образа России становится человек в полицейской форме с дубинкой. В британской газете Россия предстает как полицейское государство, при котором власть жестко (в том числе с помощью репрессий) контролирует социальную, экономическую и политическую жизнь граждан.
В The New York Times визуальные элементы также повторяют выявленные концептуальные признаки. США, которые в медиатексте американской газеты выступают главной сдерживающей российскую агрессию силой, предпочитают иллюстрировать вербальный текст визуальными элементами,актуализирующими положительные признаки Америки. Косвенно такая стратегия доказывает наличие между двумя странами ситуации гонки и противодействий.
Во The New York Times практически отсутствуют мотивы разрушения и принесения Сирии в жертву, а вместо российских истребителей они предпочитают ставить свои, что вновь актуализирует имплицитный мотив гонки вооружений, защиты мира от грозного врага. Можно предположить, что США невыгодно ставить фотографии последствий военного конфликта - фото разрушенных домов и жертв, так как Штаты являются косвенным участником военных действий в Сирии и на каждый разрушенный российскими авиаударами дом приходится такой же разрушенный авиаударами США дом. Следовательно, в общем американском медиатексте намечается тенденция отдаления мотивов военной катастрофы от образа США, в связи с чем в рамках визуального оформления «обеляется» и образ России.
Точно так же, как и в The Guardian главным представителем России на мировой арене является президент страны Владимир Путин, в американском медиатексте возникает мотив, который можно обозначить как «авторитарный правитель». Так же, как и в британском издании, он предстает суровым и серьезным, влиятельным и недружелюбным.
Следующий мотив - мотив пасмурной серой, депрессивной и сумрачной России. В массовом сознании американского народа таким образом формируется образ непривлекательный образ недоброжелательной страны.
Адресатов британского и американского медиатекста можно назвать представителями разных полюсов, не имеющих ничего общего. Это можно связать с естественной для изданий разных стран разной целевой аудиторией, но также это является косвенным доказателством существенных различий в медийно картине мира британской и американской нации, в их массовом сознании. Также это может свидетельствовать о наличии глубинных ментальных различий американского и британского народа, которые существуют вопреки тому, что они говорят на одном языке - английском. Однако сегодня мы наблюдаем качественный сдвиг американского варианта английского языка в сторону упрощения, что является, скорее, следствием культурных различий.
Так, адресат американского медиатекста - простой обыватель с низкими информационными запросами, высоким уровнем доверия и склонностью к сенсациям, который уверен в том, что американцы - сильная и властная нация, которая может оказывать гуманитарную помощь и военную поддержку другим государствам с целью сдерживания агрессора России, и рядовой житель Соединенных Штатов должен разделять шаги, предпринимаемые государством, ради обеспечения мира во всем мире и защиты своих собственных ценностей: свободы, демократии, равенства - всего, чего Россия хочет лишить западный мир, навязав свою авторитарную и деспотичную модель устройства общества.
Адресат британского медиатекста, в свою очередь, интеллектуальный, образованный и начитанный человек, избирателен и строг как к языковому оформлению материалов, так и к фактологической и аргументативной базе. Его ценностями являются либеральная демократия как форма политического устройства, соблюдение прав человека, борьба против угнетения прав женщин и меньшинств. Он выступает против реакционного режима, тирании, авторитарного правления и по этим параметрам противопоставляется русским. Он не только пассивный читатель, но и соавтор, у него есть свое мнение, которым он может поделиться также на площадке издания.
Несмотря на то, что медиатексты в анализируемых изданиях ориентированы на читателя, создаются исходя из их вкусов и запросов, тем не менее, можно отметить схожесть образов автора.
В The Guardian можно говорить о наличии двух типов авторства и в жанре новости, и в жанре features:
В новостном жанре журналист может выступать оценивающим информатором, и в материалах проявляется выраженная в отборе языковых средств субъективная модальность автора, которая во имя сохранения нейтральности повествования маскируется путем использования речевых оборотов, отстраняющих автора от текста, позволяющих создать впечатление, что это и не конкретный автор вовсе создавал новость, это не его субъективная оценка, а мнение редакции. Или же журналист может быть скромным информатором, выполняющим исключительно текстообразующую функцию, его персональное присутствие в тексте никак не обозначено, а биографичность уходит на второй план.
Так вот при сравнении двух медиатекстов (американского и британского) выстраивается параллель американского автора и британского автора первого типа. В The New York Times в новостях автор - это оценивающим информатором, который не просто дает читателю информацию о случившемся, но и наделяет субъекты особыми характеристиками. В зависимости от описываемого события при помощи семантико-стилистических и лексических инструментов автор 131
выбирает тон изложения новости, который может быть иронично-шутливым, осуждающим, обличающим.
В жанре features в The Guardian автор может быть аналитиком, который «пожил и знает» и хочет откровенно и ненавязчиво поговорить по душам с читателем. Для убедительности он открыто говорит о фактах из своей биографии, оперируя реальными историями, называя настоящие имена и т.п. Или же он может быть деперсонализирванным аналитиком, который проработал для читателя большое количество материалов и данных, и представил их в удобоваримой форме.
В The New York Times автор занимает позицию самоуверенного аналитика, он может сопоставлять факты, искать скрытые взаимосвязи и делать прогноз на будущее, делиться своим мнением и приводить мнения экспертов, в любом случае он рассказывает адресату о чем-либо с позиции очевидного знания. Притом модус мнения и умозаключения может и не сопровождаться объективным доказательством, слово журналиста-колумниста или журналиста- аналитика в принципе может не подтверждаться аргументами, так как в американском медиатексте присутствует авторская позиция очевидности того, о чем говорится. И данная психологическая тактика заставляет читателя считать, что то, о чем пишет журналист, действительно очевидно, читатель начинает разделять эту позицию. Более того, автора американского медиатекста можно назвать дерзким. Он не только имеет свое мнение по сложным вопросам и называет все своими именами, но и не боится обращаться к персонажам медиатекста напрямую, вызывать их на диалог.
Наличие общих черт в образе автора медиатекста может говорить нам о том, что в The Guardian и в The New York Times используются одинаковые манипулятивные приемы, такие как отбор событий реальности для сообщения, отбор лексических и стилистико-семантических средств для формирования повествования. Коллективный автор определяет структуру информационного потока, отбирает факты и информационные поводы для освещения, формируя таким образом повестку дня. Манипулятивная семантика или использование эмоционально окрашенных слов, которые тесно связаны с основными ценностями, мнениями общества и являются убедительными без дополнительной информации используются для подмены смыслов и понятий.
Повторение одного и того же бэкграунда способствует закреплению нужных стереотипов и образов в сознании, а, как утверждал С. Московичи, образ, который человек запомнил, становится для него «своим», поэтому человек доверяет этому образу. Важно учитывать, какое воздействие оказывает слово, какие ассоциации пробуждает его произнесение или прочтение. Повторяющаяся мысль сводит рассуждения людей к минимуму и превращается в очевидность, не зависящую от времени, места и личности.
Притом приемы манипуляции обнаруживаются на всех уровнях медиатекста. Концептуальное моделирование, актуализация оппозиции «свой» - «чужой» в адресованное™ и формирование визуального образа способствуют наклеиванию на Россию как на объект контрпропаганды ярлыка врага, который характеризует ее как что-то, чего аудитория боится, испытывает отвращение, находит подозрительным.
Притом на уровне визуального манипуляция реализуется в основном через воздействие цвета, света, эмоций предметов изображения на психоэмоциональное состояние читателей. На вербальном уровне, в свою очередь одним из самых эффективных средств воздействия на целевую аудиторию становится обращение к угрожающим и пугающим темам. С одной стороны, освещение происходящих вокруг событий России в таком свете способствует ее информационной блокаде, а с другой, является полезным для издания с точки зрения сплочения читателей, их солидаризации и, как следствие, стимулирования тех или иных их поступков.
Важно отметить, что обращение к мотивам угрозы реализуется в изданиях по-разному. В The Guardian сделан акцент на том, что Россия - прямая угроза существующему в Европе, мире и Британии миропорядку, ее действия могут нанести вред жизни, имуществу, безопасности, статусу британцев. В The New York Times, в свою очередь, подчеркивается то, что США может защитить своих граждан и граждан других стран от этой угрозы, что порождает уверенность аудитории в том, что действия ее страны эффективны.
СМИ стали основным инструментом манипулирования общественным мнением. Они прививают массам общие ценности, поведенческие модели, нормы, по сути, программируя наше поведение нужным им образом.
Таблица 15 - сравнительный анализ эксплицируемых признаков России в медиатексте The Guardian и The New York Times
Россия - внешнеполитический агрессор, который представляет угрозу для демократических ценностей и установленного миропорядка. Нужно рационально и с настороженностью относиться к действиям России на мировой арене, лучше не вступать с ней в вооруженный конфликт.
Противодействовать России должны США и НАТО. Британия может воздействовать на России путем экономических санкций; Россия - внешнеполитический агрессор, которого нужно сдерживать, контролировать. От ее негативного влияния нужно защищать мир и демократию всеми доступными средствами, в том числе давать вооруженный отпор, если это потребуется. При этом главным оружием против агрессии России являются экономические санкции, которые значительно влияют на экономику страны, погружая ее в кризис;
Россия - субъект политических действия (оказывает поддержку, вводит войска, подписывает соглашения и т.п.). Ее главная цель - установить свои правила игры на мировой арене; Россия - объект политических действий (с ней сотрудничают, от нее защищают). Главная цель США - не допустить установления российских правил игры на мировой арене;
Россия и президент США Дональд Трамп находятся в неоспоримых, но не раскрытых до конца отношениях. Трамп - марионетка в руках России и нужно провести тщательное расследование, чтобы вывести их на чистую воду. Россия «взломала» президентские США, возможно, без российского вмешательства, исход выборов был бы другим;
Россия ведет войну на информационном фронте. Антизападная пропаганда в России; Россия ведет войну на информационном фронте. Антизападная пропаганда в России;
Россия - главный актор допингового скандала. Она нарушила принятые всем мировым сообществам принципы честной борьбы и должна быть наказана; Россия - главный актор допингового скандала. Она нарушила принятые всем мировым сообществам принципы честной борьбы и нужно найти меры, чтобы доказать всему мировому сообществу, что она виновна, нужно добиться того, чтобы Россия признала свою вину;
На мировой арене Россия действует от имени ее президента В. В. Путина, который имеет большой авторитет внутри страны и хочет распространить свое влияние на весь остальной мир. Он суров, серьезен, хитер и опасен. В России его боятся и уважают.На мировой арене Россия действует от имени ее президента В. В. Путина, который имеет большой авторитет внутри страны и хочет распространить свое влияние на весь остальной мир. Он суров, серьезен, хитер и опасен. В России его боятся.
Миссия России - восстановить чувство собственного достоинства, утраченное во времена распада СССР; Миссия России - «Make Russia great again»; Россия - государство в кризисе.
Экономические санкции, наложенные западным миром на Россию достигают своих целей, поэтому нужно придерживаться выбранной стратегии; Государство пожертвовало благополучием своих граждан во имя мирового господства, поэтому Россия - государство в кризисе. Экономическая система в стране оставляет желать лучшего;
В России нет демократии. Существующий режим можно назвать авторитаризмом или даже тоталитаризмом. В ней процветает жестокость, безнаказанно нарушают конституционные права и свободы граждан, притесняют женщин и ЛГБТ-меньшинства. В стране нет оппозиции. А то небольшое число молодых и активных граждан, осмеливающихся противостоять госаппарату, подвергаются гонениям со стороны государства; В России нет демократии. Существующий режим можно назвать авторитаризмом или даже тоталитаризмом;
Россия - страна с полицейским режимом; Россия сумрачная и депрессивная;
Россия - путинская страна. Ее население - пророссийские активисты, отличающиеся повышенной агрессивностью, гражданской пассивностью, варварством, низким интеллектом. Это пожилые и бедные люди; Россия - страна с низким порогом использования оружия, в том числе ядерного, она начала гонку вооружений;
Россия - против мира, а значит, против нас. Их интересы и поведение не понятны нормальному человеку, русские - «чужие»; Россия - против мира, а значит, против нас. Их интересы и поведение не понятны нормальному человеку, русские - «чужие»;
Автор медиатекста о России - может быть и оценивающим информатором, и скромным информатором, выполняющим
исключительно текстообразующую функцию. Кроме этого, он аналитик, который «пожил и знает» и хочет откровенно и ненавязчиво поговорить по душам с читателем. Или же он может быть деперсонализирванным аналитиком, который проработал для читателя большое количество данных, и представил их в удобной для восприятия форме. Автор медиатекста о России - оценивающий информатор, который не просто дает читателю информацию о случившемся, но и наделяет субъекты особыми характеристиками.
Кроме этого, он самоуверенный аналитик, он может сопоставлять факты, искать скрытые взаимосвязи и делать прогноз на будущее, делиться своим мнением и приводить мнения экспертов, в любом случае он рассказывает адресату о чем- либо с позиции очевидного знания. Более того, автора американского медиатекста
Концепт «Сибирь» встречается на порядок реже и репрезентуется менее широким кругом лексических средств. Притом в The Guardian сюжет о Сибири получил большее развитие, чем в The New York Times, что может быть объяснено в том числе и географическим расположением Сибири. Находясь на одном. континенте с Британией, Сибирь является экзотичным местом для путешествий. В The Guardian медиатекст о Сибири ни в одном из изданий не имеет динамики, он словно существует вне времени, не зависит от информационных поводов и от общего контекста событий, связанных с родовым для Сибири концептом - Россией. В The New York Times пристального интереса к Сибири нет, поэтому медиатекст формируется засчет редких событий, служащих информационным поводом, однако динамики медиатекста отмечено не было, что можно объяснить низкой частотностью выхода новостей о Сибири.
Анализ номинативного поля концепта «Сибирь» в The Guardian выявил, что Сибирь, хотя и является частью Российского государства, лишена спектра негативных коннотативных свойств своего родового понятия «Россия» и в большей степени представлена положительно. Так, например, Сибирь представляется как часть природы, притом природы отдаленной, чистой, девственной, нетронутой. В связи с этим, Россия есть место гармонии, а котором человек в результате единения с природой может обрести себя, поэтому Сибирь - это еще и пункт назначения туристов, место для путешествий.
Главным когнитивным признаком исследуемого концепта является суровость сибирского климата. Холод, мороз, заснеженность, вечная мерзлота являются перманентными характеристиками Сибири. Притом с состоянием постоянной зимы связаны такие компоненты концепта «Сибирь», как место археологических открытий и индикатор климатических изменений. Более того, в медийной картине мира британцев Сибирь представляет собой большое, незаселенное пространство, в котором может что-либо располагаться и что-либо происходить.
К собственно сибирским проблемам относятся дикость данной местности, в силу отдаленности цивилизация не дошла до некоторых регионов, что, в свою очередь, делает жизнь в Сибири больше похожей на выживание, лишенное привычного европейского комфорта. Одной из черт Сибири является распространенность алкоголя, в том числе суррогатного, и использование в качестве алкоголя не предназначенных для употребления внутрь веществ, таких как стеклоочистители, парфюм. Ретроспективным когнитивным признаком концепта «Сибирь» является представление о Сибири, как о тюрьме - месте, в которое некогда отправляли ссыльных, неугодных государству людей. Однако интересным представляется то, что на страницах британской прессы в последнее время появляются попытки переосмыслить данный исторический факт в пользу Сибири, найти факторы прогресса данной местности засчет этого.
Сибирь являет собой совокупность всех стереотипов о России: только в рамках исследования концепта «Сибирь» были актуализированы такие стереотипы, как Россия (Сибирь)- холодная страна, это медведи, это водка и т.п. Это позволяет говорить о том, что Сибирь представляет собой концентрацию русской самобытности. Она не только по сравнению с Европой, но и по сравнению с Россией другая, особенная, поэтому в медиатекстах британских СМИ, посвященных Сибири, используется более выразительная лексика. Так, например, для описания диковинных сибирских реалий также используется транслитерация, т.е передача русского слова при помощи английских букв.
В представлении американцев Сибирь - это, в первую очередь, часть Российской Федерации. Самый обширный сюжет о Сибири в The New York Times посвящен Сибири как научному объекту археологических изысканий. Самое распространенное представление о Сибири - Сибирь - это мороз, холод, суровая зима, - уже является устойчивым стереотипом. В связи с суровостью климата все живущие на сибирской земле воспринимаются как сильные, волевые, выносливые люди, отличающиеся хорошим здоровьем и закаленным духом.
Кроме этого, Сибирь в принципе отождествляется с природой. Она и зависима от нее (подвергается таким катастрофам, как пожары, затопления и т.п.), и награждена ею (сибирская земля богата полезными ископаемыми) К слову, Сибирь в американском медиадискурсе чаще всего предстает центром российских богатств и ассоциируется с газом нефтью, золотом и т.п.
Еще одна выразительная черта концепта «Сибирь» - загадочность. Сибирь остается непонятной для граждан США. Для них события, происходящие в Сибири, и особенности жизни здесь кажутся экзотичными. Из этого восприятия вытекает еще одно устойчивое мнение о Сибири: Сибирь - центр мистических событий, который нужно изучить, исследовать, постараться понять. В американской прессе часто звучат мотивы так называемого покорения Сибири, заключающегося в постижении сибирского быта. На усиление этого концептуального признака работает тот факт, что Сибирь остается центром археологических открытий.
Неотъемлемым признаком Сибири является тюремное заключение, ссылка. Образ лагерной Сибири с тюремным режимом жив в сознании
Образы автора в двух изданиях отличны, в первую очередь, по причине тематической и содержательной разности медиатекстов. Автор в медиатексте The Guardian может быть главным героем текста, который делится с читателями своим опытом нахождения на территории Сибири, а также нравоучителем, который рассказывает об актуальных для сибирского региона проблемах, разъясняет их причины и, вместе с тем, дает отповедь виновникам. И в первом, и во втором случае он является проводником в загадочный мир Сибири, с помощью которого читатель The Guardian совершает виртуальное путешествие в отдаленные уголки этого отдаленного региона. В The New York Times автор - это или скрытый оценивающий информатор, ироничный, стремящийся выглядеть объективно, или беспристрастный к предмету повествования аналитик, но страстный популяризатор науки.
Если сравнивать образы адресата в исследуемых СМИ, можно констатировать следующие различия. В The Guardian адресат - любознательный, увлеченный путешественник или турист с богатым внутренним миром и установкой на саморазвитие и духовное совершенствование. Он открыт миру, чужд стереотипов, ценит красоту окружающего его мира, ратует за сохранение экологии на планете, является защитником природы. Он любит Сибирь вопреки сложным климатическим условия и бытовым сложностям, с которыми здесь неизбежно сталкивается человек, и восхищается местными жителями. В The New York Times адресат во многом совпадает с адресатом медиатекста о России, он является обывателем, привыкшим к простому обращению с собой, не отличающимся изрядными требованиями к языковому оформлению текстов и аргументации выдвигаемых позиций, в некоторой степени падок на сенсации. В «разговоре» с ним журналист избегает сложных стилистических конструкций и неоднозначных метафор, а использует слова разговорного стиля для упрощения понимания, языковую игру для привлечения внимания и прочие средства повышения эмоциональности сообщения. В случае с материалами,
раскрывающими суть климатических и историко-археологических исследований, адресат приобретает такие ха

Купить