РОМАН И.А. ГОНЧАРОВА «ОБЛОМОВ» И РОМАН Г. Д. ТОРО «УОЛДЕН, ИЛИ ЖИЗНЬ В ЛЕСУ»: ТИПОЛОГИЧЕСКОЕ СБЛИЖЕНИЕ
|
Аннотация
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ В РОМАНАХ И.А. ГОНЧАРОВА
И Г. ТОРО 10
1.1 Американский трансцендентализм как философская основа романа
«Уолден, или Жизнь в лесу»: человек, природа, идеал 10
1.2 Роман И. А. Гончарова «Обломов»: синтез человека и природы как
идеал 14
ГЛАВА 2. АНТИЧНЫЙ ТЕКСТ КАК ОСНОВА ТИПОЛОГИИ РОМАНОВ
И.А. ГОНЧАРОВА И Г.Д. ТОРО 24
2.1 Античность и эпическое в романе «Обломов» 24
2.2 «Илиада» природной жизни в романе «Уолден, или Жизнь в лесу» 31
ГЛАВА 3. СРАВНЕНИЯ КАК ПРИЕМ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЭПИЗАЦИИ
Г.Д. ТОРО И И.А. ГОНЧАРОВА 38
3.1 «Уолден, или Жизнь в лесу»: сравнения как способ моделирования
мира 38
3.2 «Обломов»: романтическое и реалистическое в сравнениях как
СЛЕДСТВИЕ ЭПИЧЕСКОГО ВЗГЛЯДА НА МИР 66
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 87
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 90
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ В РОМАНАХ И.А. ГОНЧАРОВА
И Г. ТОРО 10
1.1 Американский трансцендентализм как философская основа романа
«Уолден, или Жизнь в лесу»: человек, природа, идеал 10
1.2 Роман И. А. Гончарова «Обломов»: синтез человека и природы как
идеал 14
ГЛАВА 2. АНТИЧНЫЙ ТЕКСТ КАК ОСНОВА ТИПОЛОГИИ РОМАНОВ
И.А. ГОНЧАРОВА И Г.Д. ТОРО 24
2.1 Античность и эпическое в романе «Обломов» 24
2.2 «Илиада» природной жизни в романе «Уолден, или Жизнь в лесу» 31
ГЛАВА 3. СРАВНЕНИЯ КАК ПРИЕМ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЭПИЗАЦИИ
Г.Д. ТОРО И И.А. ГОНЧАРОВА 38
3.1 «Уолден, или Жизнь в лесу»: сравнения как способ моделирования
мира 38
3.2 «Обломов»: романтическое и реалистическое в сравнениях как
СЛЕДСТВИЕ ЭПИЧЕСКОГО ВЗГЛЯДА НА МИР 66
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 87
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 90
Проблема типологического сопоставления произведений И. А. Гончарова и Г. Д. Торо оказывается на данный момент не разработана. Во многом это связано с тем, что нет прямых свидетельств - из писем или дневников - о знакомстве русского писателя с творчеством американского и наоборот. Это закономерно еще и потому, что контактным связям И. А. Гончарова и американской литературы не посвящено почти ни одной исследовательской работы. Оказывается не разработана тема вхождения в американскую литературу творчества Гончарова, хотя исследователь В. Мерлин указывает на возможное влияние Гончарова (посредством Тургенева) на роман Генри Джеймса «Женский портрет». Вопрос же присутствия Торо в русской словесности освещен очень слабо. При этом примечательным оказывается уже одно хронологическое схождение двух ключевых текстов этих авторов с близким идейно-тематическим содержанием: в 1848 г. впервые опубликована глава «Сон Обломова», а весь роман вышел в 1859 г.; роман Торо опубликован в 1854 г., но сам «эксперимент» проходил с 1845 по 1847 гг.
Генри Дэвид Торо входит в сферу восприятия русского сознания лишь к концу XIX в. В это время с ним знакомятся Л.Н. Толстой и А.П. Чехов. Первый обнаруживает хорошее знание творчества американского автора. Советский исследователь, толстовед, Н. К. Гудзий отметил довольно подробное знакомство писателя с творчеством Торо. Поздний Толстой не просто знал о существовании Торо, но и положительно выделял его фигуру среди всех американских литераторов. Для него Торо стал в некоторой степени единомышленником. Например, в своем позднем романе «Воскресенье» автор прямо отсылает читателя на публицистический текст Торо "О гражданском неповиновении" ("On Civil Disobedience", 1849):
«Он вспоминал слова американского писателя Торо, который, в то время как в Америке было рабство, говорил, что единственное место, приличествующее честному гражданину в том государстве, в котором узаконивается и покровительствуется рабство, есть тюрьма».
Для Толстого важными оказываются гражданские позиции американского писателя. Общечеловеческие фундаментальные понятия Толстой выводит из понимания Торо государства и отношений Человека и Государства. Примечательно, что об «Уолдене» Толстой не говорит отдельно: «Умышленно оригинально, задорно, неспокойно». Исследователь объясняет «сдержанную» реакцию Толстого тем, что в романе «Торо выступает как утопист-индивидуалист, занятый преимущественно вопросами сугубо личного бытия».
Приблизительно в это же время, 15 октября 1887 г., был опубликован перевод первой части «Уолдена» в журнале «Новое время» с предисловием А. С. Суворина, который писал, что перевод и публикация «В лесах» (название романа в издании 1887 г.) «вдохновлены» Толстым. Вскоре с этим переводом познакомился А. П. Чехов, и факт того, что он обратил на него внимание, очень важен. В своем письме к В. Г. Короленко от 17 октября 1887 г. он пишет: «Кстати же посылаю Вам вырезку из «Нового времени». Этого Торо, о котором Вы из нее узнаете, я буду вырезывать и беречь для Вас. Первая глава многообещающая; есть мысли, есть свежесть и оригинальность, но читать трудно, Архитектура и конструкция невозможны. Красивые и некрасивые, легкие и тяжеловесные мысли нагромождены одна на другую, теснятся, выжимают друг из друга соки и, того и гляди, запищат от давки.» Это знакомство Чехова и «Уолдена» было отмечено исследователями. Э. М. Жилякова в своей статье «“В лесу” Генри Торо и “Степь” А.П. Чехова (Версия, или опыт типологического анализа)» выделяет «типологическую близость двух художников, озабоченных состоянием духовной жизни человека в эпоху буржуазного развития и глубоко размышляющих о путях преобразования человеческой судьбы», и общность понимания «великой предназначенности человека и необходимости пробуждения его нравственного чувства» и обоюдное понимание «спасительного единства человека и мира природы». Сохраняя собственное стилевое и тематическое национальное своеобразие, повесть «Степь», по мнению Э.М. Жиляковой, за счёт типологического сближения с текстом Торо обнаруживает и усиливает смысловые и художественные акценты.
Вскоре роман Торо появляется в новых вариантах перевода: в 1900 г. выходит не совсем полный перевод под названием «В лесу», в 1903 г. - «Философия естественной жизни. Избранные мысли Г.Д. Торо». Эта публикация 1903 г. включала в себя 213 отрывков из произведений и дневников писателя. С этого время американский писатель входит в русское читательское сознание наиболее явно. Исследователь С.Н. Кузнецова, указывая на отсутствие предисловия к этой книге, предполагает, «что имя Торо читателям уже было знакомо». И в 1910 г. роман наконец публикуется на русском языке в полном варианте: «Вальден, или Жизнь в лесах».
Торо вообще долгое время оставался неизвестен за пределами Америки, а его фигура в национальной культуре частично заслонялась фигурой Эмерсона. Перевод и публикация его романа на русский язык заняли чуть больше двадцати лет с момента первого знакомства русского читателя с творчеством американского писателя. Можно предположить, что публикации не предпринимались в конце XIX в. потому, что не каждый русский читатель тогда был готов к целостному осмыслению философии Торо.
Посильной эта задача оказалась лишь для русской мысли начала XX в. Идеи Торо были социально-ориентированы, философское содержание высказанных писателем идей имело внешне явную ориентацию на общественное утверждение человека как личности. Он осмыслял положение человека в мире относительно других людей и относительно природы, однако его тексты воспринимались в качестве трактатов, а не художественных произведений.
Долгое время его имя было связано с развитием смыслов гражданственности, поиском способов взаимодействия человека с цивилизацией (правительство это или незримый дух цивилизации, сковывающий дух личной свободы), но художественноэстетическое своеобразие Торо (гуманистический поиск обретения идеала, связь человека и природы, видение продолжения человеческого существования в единстве с природой, борьба духовного начала в эпоху буржуазно-промышленного развития цивилизации и проч.) изначально не было воспринято широким кругом читателей. Это связано с историко-социальными веяниями эпохи, когда решался вопрос о моделях нового общества и положения человека в этих моделях, а большая часть идей философа казалась слишком абстрактной и утопической. При этом, по словам С. Н. Кузнецовой, образованный русский читатель, «прекрасно знакомый с лучшими реалистическими произведениями русской литературы, не мог не заметить, что некоторые страницы “Уолдена” перекликались с книгами русских писателей». Эти примеры говорят о внутреннем ощущении присутствия общей творческой позиции, что ведет уже к интуитивному включению Торо в развитие русской мысли. С. Н. Кузнецова же ставит проблему сопоставления позиций американского философа и русских писателей-реалистов XIX в. Позднее в отечественном литературоведении обозначатся попытки к сближению установок Торо и русских писателей XX в. Например, в статье «Диалог хронотопов в художественном мире Генри Торо и Михаила Пришвина» исследователь Е.А. Ерофеева выделяет «концептуальную близость (и различие)», которые «преломляются через личностные, стилевые, структурноязыковые особенности творческого наследия Г. Торо и М. Пришвина».
Таким образом, творчество Торо начинает активно входить в сознание русского читателя в конце XIX в., когда Гончаров уже написал все три романа, но осмыслено и широко было воспринято лишь в начале XX в. Поэтому трудно утверждать, что Гончаров был знаком с личностью Торо и его произведениями. Но близость между гончаровской творческой мыслью и Торо в понимании отношений человека и природы, их философизация, отмеченная немногими исследователями задает перспективу типологического схождения мировоззренческих основ.
Творческое наследие И.А. Гончарова специально практически не рассмотрено с точки зрения русско-американских связей: этой теме не посвящено отдельной диссертации или объемной научной монографии.
Тем не менее есть статьи, которые обращаются к этой проблеме. Во введении была названа статья В. Мерлина «Как поживаете, Обломов?», где предпринята попытка проследить влияние Гончарова на американскую литературу: автор предполагает, что возможное при посредничестве И.С. Тургенева знакомство Г. Джеймса с романом «Обрыв» находит отражение в похожем сюжете «угадывания» кузин в его «Женском портрете». Но это влияние Гончарова на будущее американской литературы.
Следы знакомства и факты читательского проникновения в американскую литературу находит К.К, Павлович в своей статье «„Фрегат "Паллада"“ И. А. Гончарова и морские романы Д.Ф. Купера (“Лоцман”, “Красный корсар”)», где приводятся отдельные отрывки текста, демонстрирующие использование одинаковой лексики Гончаровым при написании «Фрегата». К тому же исследователь обнаруживает сходство тем и вопросов, поднимаемых авторами в своих книгах: стремление «раскрыть философию жизни, философию истории, влияние морской стихии на личность, показать процессы нравственного самосовершенствования».
Внимание исследователей к вопросу о влиянии зарубежной литературы на творчество Гончарова не угасает: монография В.И. Мельника «Гончаров в контексте мировой литературы», где автор осмысляет творчество писателя в контексте классиков
мировой литературы, исключая литературу американскую; статья М.М. Одесской «Античный слой в произведениях И.С. Тургенева и И.А. Гончарова», в которой предпринята попытка высветить античные образы и мотивы в творчестве двух классиков середины XIX в.; монография И.А. Беляевой «И.А. Гончаров-романист: дантовские параллели: монография», где внимание обращено к дантовским мотивам у Гончарова и т. д. Однако вопрос о влиянии широкой мировой словесности, в частности - американской, на творчество Гончарова остается проблемным и актуальным.
При подробном рассмотрении идейных установок и образов, воспроизведенных в романах, определенные категории оказываются идейно близки. В представляемой работе предполагается проведение сопоставления романов писателей через следующие категории и уровни: оппозиция человек - природа, соответственно, специфика образов природы и человека (гуманистический идеал), античный текст (в частности гомеровский текст), уровень художественных приемов (конкретно - сравнения).
Актуальность работы обусловлена развитием научного интереса к русско- американским связям в литературе, а также влиянием двух писателей: Гончарова - на русскую литературу, Торо - на американскую. Возможные результаты исследований в отношении связей Гончарова и американской литературы открыли бы новые пути подходов к анализу текстов русского романиста и расширили уже имеющиеся.
Объект исследования: русско-американские связи в литературе середины XIX в.
Предмет исследования: типологически сходные категории в романах «Обломов» И.А. Гончарова и «Уолден, или Жизнь в лесу» Г. Д. Торо.
Целью данной работы является рассмотрение романа И.А. Гончарова «Обломов» в типологическом сближении с романом Г.Д. Торо «Уолден, или Жизнь в лесу», выявляющем общность специфики и способов художественно-эстетического осмысления русским и американским писателями человека и его положения в мире.
В связи с этой целью были поставлены следующие задачи:
1) Определить исследованность вопроса вхождения Торо в русскую литературу и вопроса включенности Гончарова в американский литературный процесс;
2) Выделить категории сопоставления двух романов: «Обломов» и «Уолден, или Жизнь в лесу»;
3) Провести анализ, полученных категорий, а также включить систему художественных приемов в рассмотрении этих категорий, подвести итог определением понятия гуманистического идеала у обоих писателей.
Методы исследования: компаративный, типологический, культурноисторический, биографический, в меньшей мере, социологический методы.
В введении дан обзор проблемы русско-американских связей. Проблема знакомства Гончарова с американской литературой оказалась не изученной. Русские литературоведы рассматривают вхождение творческого наследия Торо с конца XIX в.
Во первой главе представлены опыты типологического подхода к каждому из двух романов. В первой части дан краткий обзор философии американского трансцендентализма как важной и определяющей для Торо философии. Рассмотрено взаимоотношение образа человека (представленного тремя персонажами) и природы. Итогом становится вывод о гуманистическом идеале, основывающемся во многом на фундаменте соприродной жизни. Во второй части рассмотрены эпизоды «Обломова», где природа выходит вперед и определяет художественный мир текста. Положение человека (представленного в системе персонажей) интерпретируется также в сополагании образа человека и образа природы. Также делается вывод о гуманистическом идеале, изображенном Гончаровым.
Вторая глава представляет собой попытку углубления в художественный мир произведений с точки зрения степени включенности в них античных образов, античности. Первая часть посвящена роману «Обломов», где античность выступает в качестве примера эпичности жизни, предельного внимания к жизни человека и его связи с миром. Во второй части рассматривается роман «Уолден, или Жизнь в лесу». Рассматривается важность для героя Торо античности в целом и гомеровской «Илиады» в частности, поскольку она оказывается художественно-эстетическим ориентиром в погружении в мир. Делается вывод о нарочной опоре на мир античности и на гомеровские тексты, а также о схожей идее поиска позитивного основания развития цивилизации в столь далеком прошлом этой цивилизации.
В третьей главе предпринята попытка рассмотрения сравнения как важного художественного приема в обоих романах, который реализует основные идейные мотивы. Первая часть - итог работы со сравнениями в романе Г. Д, Торо. С их помощью герой демонстрирует не только свои обширные знания о мире, но и особенности своего мироощущения, которое основывается на слиянии умозрительного и интуитивного, лирического чувства. Во второй части главы в романе И.А. Гончарова сравнения рассмотрены как способ расширения мира, положительного обытовления реальности и способ примирения романтического и реалистического видения окружающего мира. Выводом становится предельная схожесть обоих писателей в использовании сравнений как способа презентации художественного мира и способа создания модели бытия.
В заключении представлены общие выводе по всей работе и даны перспективы исследования.
Генри Дэвид Торо входит в сферу восприятия русского сознания лишь к концу XIX в. В это время с ним знакомятся Л.Н. Толстой и А.П. Чехов. Первый обнаруживает хорошее знание творчества американского автора. Советский исследователь, толстовед, Н. К. Гудзий отметил довольно подробное знакомство писателя с творчеством Торо. Поздний Толстой не просто знал о существовании Торо, но и положительно выделял его фигуру среди всех американских литераторов. Для него Торо стал в некоторой степени единомышленником. Например, в своем позднем романе «Воскресенье» автор прямо отсылает читателя на публицистический текст Торо "О гражданском неповиновении" ("On Civil Disobedience", 1849):
«Он вспоминал слова американского писателя Торо, который, в то время как в Америке было рабство, говорил, что единственное место, приличествующее честному гражданину в том государстве, в котором узаконивается и покровительствуется рабство, есть тюрьма».
Для Толстого важными оказываются гражданские позиции американского писателя. Общечеловеческие фундаментальные понятия Толстой выводит из понимания Торо государства и отношений Человека и Государства. Примечательно, что об «Уолдене» Толстой не говорит отдельно: «Умышленно оригинально, задорно, неспокойно». Исследователь объясняет «сдержанную» реакцию Толстого тем, что в романе «Торо выступает как утопист-индивидуалист, занятый преимущественно вопросами сугубо личного бытия».
Приблизительно в это же время, 15 октября 1887 г., был опубликован перевод первой части «Уолдена» в журнале «Новое время» с предисловием А. С. Суворина, который писал, что перевод и публикация «В лесах» (название романа в издании 1887 г.) «вдохновлены» Толстым. Вскоре с этим переводом познакомился А. П. Чехов, и факт того, что он обратил на него внимание, очень важен. В своем письме к В. Г. Короленко от 17 октября 1887 г. он пишет: «Кстати же посылаю Вам вырезку из «Нового времени». Этого Торо, о котором Вы из нее узнаете, я буду вырезывать и беречь для Вас. Первая глава многообещающая; есть мысли, есть свежесть и оригинальность, но читать трудно, Архитектура и конструкция невозможны. Красивые и некрасивые, легкие и тяжеловесные мысли нагромождены одна на другую, теснятся, выжимают друг из друга соки и, того и гляди, запищат от давки.» Это знакомство Чехова и «Уолдена» было отмечено исследователями. Э. М. Жилякова в своей статье «“В лесу” Генри Торо и “Степь” А.П. Чехова (Версия, или опыт типологического анализа)» выделяет «типологическую близость двух художников, озабоченных состоянием духовной жизни человека в эпоху буржуазного развития и глубоко размышляющих о путях преобразования человеческой судьбы», и общность понимания «великой предназначенности человека и необходимости пробуждения его нравственного чувства» и обоюдное понимание «спасительного единства человека и мира природы». Сохраняя собственное стилевое и тематическое национальное своеобразие, повесть «Степь», по мнению Э.М. Жиляковой, за счёт типологического сближения с текстом Торо обнаруживает и усиливает смысловые и художественные акценты.
Вскоре роман Торо появляется в новых вариантах перевода: в 1900 г. выходит не совсем полный перевод под названием «В лесу», в 1903 г. - «Философия естественной жизни. Избранные мысли Г.Д. Торо». Эта публикация 1903 г. включала в себя 213 отрывков из произведений и дневников писателя. С этого время американский писатель входит в русское читательское сознание наиболее явно. Исследователь С.Н. Кузнецова, указывая на отсутствие предисловия к этой книге, предполагает, «что имя Торо читателям уже было знакомо». И в 1910 г. роман наконец публикуется на русском языке в полном варианте: «Вальден, или Жизнь в лесах».
Торо вообще долгое время оставался неизвестен за пределами Америки, а его фигура в национальной культуре частично заслонялась фигурой Эмерсона. Перевод и публикация его романа на русский язык заняли чуть больше двадцати лет с момента первого знакомства русского читателя с творчеством американского писателя. Можно предположить, что публикации не предпринимались в конце XIX в. потому, что не каждый русский читатель тогда был готов к целостному осмыслению философии Торо.
Посильной эта задача оказалась лишь для русской мысли начала XX в. Идеи Торо были социально-ориентированы, философское содержание высказанных писателем идей имело внешне явную ориентацию на общественное утверждение человека как личности. Он осмыслял положение человека в мире относительно других людей и относительно природы, однако его тексты воспринимались в качестве трактатов, а не художественных произведений.
Долгое время его имя было связано с развитием смыслов гражданственности, поиском способов взаимодействия человека с цивилизацией (правительство это или незримый дух цивилизации, сковывающий дух личной свободы), но художественноэстетическое своеобразие Торо (гуманистический поиск обретения идеала, связь человека и природы, видение продолжения человеческого существования в единстве с природой, борьба духовного начала в эпоху буржуазно-промышленного развития цивилизации и проч.) изначально не было воспринято широким кругом читателей. Это связано с историко-социальными веяниями эпохи, когда решался вопрос о моделях нового общества и положения человека в этих моделях, а большая часть идей философа казалась слишком абстрактной и утопической. При этом, по словам С. Н. Кузнецовой, образованный русский читатель, «прекрасно знакомый с лучшими реалистическими произведениями русской литературы, не мог не заметить, что некоторые страницы “Уолдена” перекликались с книгами русских писателей». Эти примеры говорят о внутреннем ощущении присутствия общей творческой позиции, что ведет уже к интуитивному включению Торо в развитие русской мысли. С. Н. Кузнецова же ставит проблему сопоставления позиций американского философа и русских писателей-реалистов XIX в. Позднее в отечественном литературоведении обозначатся попытки к сближению установок Торо и русских писателей XX в. Например, в статье «Диалог хронотопов в художественном мире Генри Торо и Михаила Пришвина» исследователь Е.А. Ерофеева выделяет «концептуальную близость (и различие)», которые «преломляются через личностные, стилевые, структурноязыковые особенности творческого наследия Г. Торо и М. Пришвина».
Таким образом, творчество Торо начинает активно входить в сознание русского читателя в конце XIX в., когда Гончаров уже написал все три романа, но осмыслено и широко было воспринято лишь в начале XX в. Поэтому трудно утверждать, что Гончаров был знаком с личностью Торо и его произведениями. Но близость между гончаровской творческой мыслью и Торо в понимании отношений человека и природы, их философизация, отмеченная немногими исследователями задает перспективу типологического схождения мировоззренческих основ.
Творческое наследие И.А. Гончарова специально практически не рассмотрено с точки зрения русско-американских связей: этой теме не посвящено отдельной диссертации или объемной научной монографии.
Тем не менее есть статьи, которые обращаются к этой проблеме. Во введении была названа статья В. Мерлина «Как поживаете, Обломов?», где предпринята попытка проследить влияние Гончарова на американскую литературу: автор предполагает, что возможное при посредничестве И.С. Тургенева знакомство Г. Джеймса с романом «Обрыв» находит отражение в похожем сюжете «угадывания» кузин в его «Женском портрете». Но это влияние Гончарова на будущее американской литературы.
Следы знакомства и факты читательского проникновения в американскую литературу находит К.К, Павлович в своей статье «„Фрегат "Паллада"“ И. А. Гончарова и морские романы Д.Ф. Купера (“Лоцман”, “Красный корсар”)», где приводятся отдельные отрывки текста, демонстрирующие использование одинаковой лексики Гончаровым при написании «Фрегата». К тому же исследователь обнаруживает сходство тем и вопросов, поднимаемых авторами в своих книгах: стремление «раскрыть философию жизни, философию истории, влияние морской стихии на личность, показать процессы нравственного самосовершенствования».
Внимание исследователей к вопросу о влиянии зарубежной литературы на творчество Гончарова не угасает: монография В.И. Мельника «Гончаров в контексте мировой литературы», где автор осмысляет творчество писателя в контексте классиков
мировой литературы, исключая литературу американскую; статья М.М. Одесской «Античный слой в произведениях И.С. Тургенева и И.А. Гончарова», в которой предпринята попытка высветить античные образы и мотивы в творчестве двух классиков середины XIX в.; монография И.А. Беляевой «И.А. Гончаров-романист: дантовские параллели: монография», где внимание обращено к дантовским мотивам у Гончарова и т. д. Однако вопрос о влиянии широкой мировой словесности, в частности - американской, на творчество Гончарова остается проблемным и актуальным.
При подробном рассмотрении идейных установок и образов, воспроизведенных в романах, определенные категории оказываются идейно близки. В представляемой работе предполагается проведение сопоставления романов писателей через следующие категории и уровни: оппозиция человек - природа, соответственно, специфика образов природы и человека (гуманистический идеал), античный текст (в частности гомеровский текст), уровень художественных приемов (конкретно - сравнения).
Актуальность работы обусловлена развитием научного интереса к русско- американским связям в литературе, а также влиянием двух писателей: Гончарова - на русскую литературу, Торо - на американскую. Возможные результаты исследований в отношении связей Гончарова и американской литературы открыли бы новые пути подходов к анализу текстов русского романиста и расширили уже имеющиеся.
Объект исследования: русско-американские связи в литературе середины XIX в.
Предмет исследования: типологически сходные категории в романах «Обломов» И.А. Гончарова и «Уолден, или Жизнь в лесу» Г. Д. Торо.
Целью данной работы является рассмотрение романа И.А. Гончарова «Обломов» в типологическом сближении с романом Г.Д. Торо «Уолден, или Жизнь в лесу», выявляющем общность специфики и способов художественно-эстетического осмысления русским и американским писателями человека и его положения в мире.
В связи с этой целью были поставлены следующие задачи:
1) Определить исследованность вопроса вхождения Торо в русскую литературу и вопроса включенности Гончарова в американский литературный процесс;
2) Выделить категории сопоставления двух романов: «Обломов» и «Уолден, или Жизнь в лесу»;
3) Провести анализ, полученных категорий, а также включить систему художественных приемов в рассмотрении этих категорий, подвести итог определением понятия гуманистического идеала у обоих писателей.
Методы исследования: компаративный, типологический, культурноисторический, биографический, в меньшей мере, социологический методы.
В введении дан обзор проблемы русско-американских связей. Проблема знакомства Гончарова с американской литературой оказалась не изученной. Русские литературоведы рассматривают вхождение творческого наследия Торо с конца XIX в.
Во первой главе представлены опыты типологического подхода к каждому из двух романов. В первой части дан краткий обзор философии американского трансцендентализма как важной и определяющей для Торо философии. Рассмотрено взаимоотношение образа человека (представленного тремя персонажами) и природы. Итогом становится вывод о гуманистическом идеале, основывающемся во многом на фундаменте соприродной жизни. Во второй части рассмотрены эпизоды «Обломова», где природа выходит вперед и определяет художественный мир текста. Положение человека (представленного в системе персонажей) интерпретируется также в сополагании образа человека и образа природы. Также делается вывод о гуманистическом идеале, изображенном Гончаровым.
Вторая глава представляет собой попытку углубления в художественный мир произведений с точки зрения степени включенности в них античных образов, античности. Первая часть посвящена роману «Обломов», где античность выступает в качестве примера эпичности жизни, предельного внимания к жизни человека и его связи с миром. Во второй части рассматривается роман «Уолден, или Жизнь в лесу». Рассматривается важность для героя Торо античности в целом и гомеровской «Илиады» в частности, поскольку она оказывается художественно-эстетическим ориентиром в погружении в мир. Делается вывод о нарочной опоре на мир античности и на гомеровские тексты, а также о схожей идее поиска позитивного основания развития цивилизации в столь далеком прошлом этой цивилизации.
В третьей главе предпринята попытка рассмотрения сравнения как важного художественного приема в обоих романах, который реализует основные идейные мотивы. Первая часть - итог работы со сравнениями в романе Г. Д, Торо. С их помощью герой демонстрирует не только свои обширные знания о мире, но и особенности своего мироощущения, которое основывается на слиянии умозрительного и интуитивного, лирического чувства. Во второй части главы в романе И.А. Гончарова сравнения рассмотрены как способ расширения мира, положительного обытовления реальности и способ примирения романтического и реалистического видения окружающего мира. Выводом становится предельная схожесть обоих писателей в использовании сравнений как способа презентации художественного мира и способа создания модели бытия.
В заключении представлены общие выводе по всей работе и даны перспективы исследования.
Социокультурная ситуация, в рамках которой существовали и творили оба автора, оказывается на удивление схожа: И.А. Гончаров оказывается на границе романтизма и реализма, высмеивая экзальтированность отдельных романтиков в своем романе «Обыкновенная история», сам он не отказывается от свойственного всему своему творчеству идеализма, но при этой погоне за «идеалами» Гончаров создает объемные картины действительности, особенно ценные своей всеохватностью бытия; истоки философии Г.Д. Торо также покоятся на романтической философии Канта и на эпическом мироощущении античных классиков - в их связи для Торо нет противоречий, потому что он отыскивает общее в поиске человеком гармонии с миром, с бытием.
Историко-политически оба автора также переживают схожие события. Помимо мировых событий (войны, французская революция 1848 г.), и Торо, и Гончаров фактически оказываются в странах, которые в это время ищут новые пути для своего развития: Америка как молодое государство постепенно отказывается от рабства, пытается определить свою самобытность, Россия готовится к отмене крепостного права, готовится к новой вехе своей истории, где четкие сословные границы уже начали расшатываться, позволяя людям менять свою сословную принадлежность, тем самым расширяется круг социальных мнений и позиций, в этой ситуации Россия, конечно, не определяет свою самобытность, но приближается к коренному ее пересмотру.
Оба художника оказываются в положении перед изменениями, где человечеству необходимо поставить точку в части вопросов, прийти к единой версии толкования мира. Однако на их примере становится очевидно, что точки в вопросах личности, отношения человека к миру и к Другому не видно. Зато они, словно вторя социокультурным изменениям, утверждают зыбкость человеческого существования, отсутствие положительной основы в жизнях и судьбах большинства людей.
И.А. Гончаров и Г.Д Торо в своих романах обращаются к проблеме существования человека в мире. Важным оказывается определить положение героя, количество и прочность связей, которыми он себя манифестирует в бытии. Здесь ключевыми становится взаимодействие личности с миром природы: именно в ней человек обнаруживает основу собственного существования.
Для героя романа «Уолден» природа несет в себе еще и философское значение, но чистую философию он преодолевает предельной чуткостью поэта. Окружающий героя мир - это отражение трансцендентной связи бытия как целого с каждой его частью, в том числе и с героем. В этом свете герою важно «нащупать» эти связующие явления в мире нити, что требует от него, помимо естественнонаучной внимательности, уверенность в сопричастности этому миру. Положительным открытием становится ощущение «неодинокости» в своем чувстве мира и природы: канадец-лесоруб и поэт - это, конечно, и художественные двойники героя, но в то же время (и это важно!) они представляют из себя полноценных личностей, чье существование никак не продиктовано действиями героя Торо. И именно в природе рассказчик обнаруживает почву для создания гуманистического идеала в мире.
В «Обломове» общение с природой представлено не так ярко, но все же присутствует на страницах романа: маленький Илюша наблюдает за насекомыми, когда убегает от спящей няньки, взрослый Илья Ильич обнаруживает подобие жизни насекомых и человеческой бытовой рутины, когда прячется в кустах, поджидая Ольгу Ильинскую. На протяжении всего романа образы природного мира то и дело окружают героев: начиная с птиц на халате и мухой в чернилах, заканчивая природой летней дачи в середине романа и садами в усадьбах героев. В окружении этих образов в системе героев обнаруживается тяготение к гуманистическому идеалу как к равновесию мужского и женского в мире, где мужское, деятельное существует вместе с женским, чувственным.
В этом видится сближение двух романов: у Торо герой несет в себе и практическое, связанное с физическим присутствием в мире, и чувственное, связанное с созерцательным; в «Обломове» же возможность такого слияния представляют главный герой, в котором оказывается редуцировано практическое, Штольц, но у него видится явный перевес в сторону деятельную, а также Ольга и Агафья Пшеницына. В них сосредоточены варианты равновесного присутствия чувственного и деятельного, но если Ольга - это «создательница и участница нравственной и общественной жизни целого счастливого поколения», то Пшеницына - это торжество бытовой жизни, которая подразумевает полноту такого присутствия человека в мире.
Античность становится при сополагании двух романов своеобразным «мостом», существующим в качестве объекта осмысления И.А. Гончаровым и Г.Д. Торо. В античности оба художника находят положительную основу существования человека и целых народов. Принципиально важным становится возможность присутствия в мире через культуру, а более конкретно через «колыбель культуры» - античность. Именно в античности оба автора находят основу для появления первых людей, заботящихся о жизни вокруг себя, видящих ценность быта и спокойного, гармоничного существования в мире.
И.А. Гончаров включает слой античности через статуи, через древнегреческие мифы и богов, а также через мотив глубокой погруженности человека в быт и в бытие. Важным оказывается связь человека с миром через обилие вещей, которые не оказываются лишь фоном, декорацией, но являют факт пребывания человека в мире. Более центростремительный, нежели роман Торо, «Обломов» при этом обнаруживает в себе тяготение к «Одиссее», где присутствие главного героя не заслоняет судьбы других жизней: после смерти Обломова роман близится к концу, но жизнь остальных героев продолжается, остается цельной, хотя и потеряв важный элемент в лице Ильи Ильича.
Если в романе И.А. Гончарова античность номинативно представлена не очень широко, то «Уолден» более наполнен именами, прямыми цитатами античных классиков. Герой Торо не скрывает важность «Илиады» для себя, а также для окружающих: он видит и перед собой задачу изобразить мир во всей его полноте, имея лишь пару лет на погружение в природный мир. Античность в романе - тоже основа, точка отсчета, но уже точка отсчета для всей цивилизации, для всего человечества, а не только для индивидуального человека. Культура античности для героя Торо - это культура осознанного присутствия в бытии, даже при отсутствии романных коллизий. Именно слово и взгляд героя рождают художественность, которая охватывает все бытие.
Через античность И.А. Гончаров и Г.Д. Торо реализуют во многом схожую установку на изображение эпической полноты мира, где нет элементов лишних, а есть лишь проявления бытия как целого. Художественная опора обоих авторов на Гомера также оказывается точкой схождения художников. Гомер становится поистине великим творцом, создавшим основу для культуры и человеческого сознания (здесь можно вспомнить рассказы няни из «Обломова», которые «она с простотою и добродушием Гомера <...> влагала в детскую память» Ильи Ильича), а также изобразившим полноту бытия, заключив ее в книгу (а здесь вспомним то, как герой Торо характеризует утро: «целая Илиада и Одиссея в воздухе, которая сама воспевала и гнев свой и странствия»).
Итоговым принципом сопоставления оказывается поэтика романистов - сравнения. В своих сравнениях авторы заключают целый мир предметов и явлений, который скрыт от просто наблюдателя. Сравнения способствуют воплощению художественно-эстетических установок на воссоздание полноты мира в частных его проявлениях, цитируя Д.И. Писемского: «Гончаров открывает вам целый мир, но мир микроскопический». Подобное могло бы относится и к Торо, который расширяет пространство пруда Уолден до уровня космического. В сравнениях подбирается и точное описание лиц и характеров, окружающих героев. К тому же сравнения позволяют сохранить баланс между предметностью описания и его художественностью, чувственностью.
Г.Д. Торо следует за своими умозрительными наблюдениями путем глубокого погружения в чувство, в ощущение природы и всего мира. Его сравнения не лишены риторичности, но важнее, что в сравнениях эта риторичность становится самохарактеристикой героя и его поколения. Минуя суровую назидательность, герой Торо обнаруживает лирическое переживание происходящего. Он не предстает в качестве учителя, познавшего мир, но познает его вместе со своим читателем. Поэтому для него важна предельная честность изображения и мысли: не выдумка, не создание нового, а открытие непознанного. Сравнения в «Уолдене» появляются на стыке умозрительного, предметного взгляда героя и его чувствовании мира, проникновения в мир.
В «Обломове» сравнения становятся основой для художественного воплощения эпического. Гончаров может как бы выстроить предметы в ряд, чтобы доказать если не их сходство, то их равноправность присутствия в мире. При этом ни повествователь, ни его герои не являются натурами поверхностными, запечатлевавшие мира происходит и по линии романтического переживания жизни. Обращение к предмету или явлению через чувство позволяет повествователю этот предмет сделать полноценной частью художественного мира.
Объединяющим у обоих авторов становится способ создания сравнений: это синтез предмета и чувства. Сравнения в обоих романах заключают в себе на равных правах живописность, представляя объект в качестве отражения других объектов бытия, и отражение внутреннего восприятия мира в определенных формах действительного.
Историко-политически оба автора также переживают схожие события. Помимо мировых событий (войны, французская революция 1848 г.), и Торо, и Гончаров фактически оказываются в странах, которые в это время ищут новые пути для своего развития: Америка как молодое государство постепенно отказывается от рабства, пытается определить свою самобытность, Россия готовится к отмене крепостного права, готовится к новой вехе своей истории, где четкие сословные границы уже начали расшатываться, позволяя людям менять свою сословную принадлежность, тем самым расширяется круг социальных мнений и позиций, в этой ситуации Россия, конечно, не определяет свою самобытность, но приближается к коренному ее пересмотру.
Оба художника оказываются в положении перед изменениями, где человечеству необходимо поставить точку в части вопросов, прийти к единой версии толкования мира. Однако на их примере становится очевидно, что точки в вопросах личности, отношения человека к миру и к Другому не видно. Зато они, словно вторя социокультурным изменениям, утверждают зыбкость человеческого существования, отсутствие положительной основы в жизнях и судьбах большинства людей.
И.А. Гончаров и Г.Д Торо в своих романах обращаются к проблеме существования человека в мире. Важным оказывается определить положение героя, количество и прочность связей, которыми он себя манифестирует в бытии. Здесь ключевыми становится взаимодействие личности с миром природы: именно в ней человек обнаруживает основу собственного существования.
Для героя романа «Уолден» природа несет в себе еще и философское значение, но чистую философию он преодолевает предельной чуткостью поэта. Окружающий героя мир - это отражение трансцендентной связи бытия как целого с каждой его частью, в том числе и с героем. В этом свете герою важно «нащупать» эти связующие явления в мире нити, что требует от него, помимо естественнонаучной внимательности, уверенность в сопричастности этому миру. Положительным открытием становится ощущение «неодинокости» в своем чувстве мира и природы: канадец-лесоруб и поэт - это, конечно, и художественные двойники героя, но в то же время (и это важно!) они представляют из себя полноценных личностей, чье существование никак не продиктовано действиями героя Торо. И именно в природе рассказчик обнаруживает почву для создания гуманистического идеала в мире.
В «Обломове» общение с природой представлено не так ярко, но все же присутствует на страницах романа: маленький Илюша наблюдает за насекомыми, когда убегает от спящей няньки, взрослый Илья Ильич обнаруживает подобие жизни насекомых и человеческой бытовой рутины, когда прячется в кустах, поджидая Ольгу Ильинскую. На протяжении всего романа образы природного мира то и дело окружают героев: начиная с птиц на халате и мухой в чернилах, заканчивая природой летней дачи в середине романа и садами в усадьбах героев. В окружении этих образов в системе героев обнаруживается тяготение к гуманистическому идеалу как к равновесию мужского и женского в мире, где мужское, деятельное существует вместе с женским, чувственным.
В этом видится сближение двух романов: у Торо герой несет в себе и практическое, связанное с физическим присутствием в мире, и чувственное, связанное с созерцательным; в «Обломове» же возможность такого слияния представляют главный герой, в котором оказывается редуцировано практическое, Штольц, но у него видится явный перевес в сторону деятельную, а также Ольга и Агафья Пшеницына. В них сосредоточены варианты равновесного присутствия чувственного и деятельного, но если Ольга - это «создательница и участница нравственной и общественной жизни целого счастливого поколения», то Пшеницына - это торжество бытовой жизни, которая подразумевает полноту такого присутствия человека в мире.
Античность становится при сополагании двух романов своеобразным «мостом», существующим в качестве объекта осмысления И.А. Гончаровым и Г.Д. Торо. В античности оба художника находят положительную основу существования человека и целых народов. Принципиально важным становится возможность присутствия в мире через культуру, а более конкретно через «колыбель культуры» - античность. Именно в античности оба автора находят основу для появления первых людей, заботящихся о жизни вокруг себя, видящих ценность быта и спокойного, гармоничного существования в мире.
И.А. Гончаров включает слой античности через статуи, через древнегреческие мифы и богов, а также через мотив глубокой погруженности человека в быт и в бытие. Важным оказывается связь человека с миром через обилие вещей, которые не оказываются лишь фоном, декорацией, но являют факт пребывания человека в мире. Более центростремительный, нежели роман Торо, «Обломов» при этом обнаруживает в себе тяготение к «Одиссее», где присутствие главного героя не заслоняет судьбы других жизней: после смерти Обломова роман близится к концу, но жизнь остальных героев продолжается, остается цельной, хотя и потеряв важный элемент в лице Ильи Ильича.
Если в романе И.А. Гончарова античность номинативно представлена не очень широко, то «Уолден» более наполнен именами, прямыми цитатами античных классиков. Герой Торо не скрывает важность «Илиады» для себя, а также для окружающих: он видит и перед собой задачу изобразить мир во всей его полноте, имея лишь пару лет на погружение в природный мир. Античность в романе - тоже основа, точка отсчета, но уже точка отсчета для всей цивилизации, для всего человечества, а не только для индивидуального человека. Культура античности для героя Торо - это культура осознанного присутствия в бытии, даже при отсутствии романных коллизий. Именно слово и взгляд героя рождают художественность, которая охватывает все бытие.
Через античность И.А. Гончаров и Г.Д. Торо реализуют во многом схожую установку на изображение эпической полноты мира, где нет элементов лишних, а есть лишь проявления бытия как целого. Художественная опора обоих авторов на Гомера также оказывается точкой схождения художников. Гомер становится поистине великим творцом, создавшим основу для культуры и человеческого сознания (здесь можно вспомнить рассказы няни из «Обломова», которые «она с простотою и добродушием Гомера <...> влагала в детскую память» Ильи Ильича), а также изобразившим полноту бытия, заключив ее в книгу (а здесь вспомним то, как герой Торо характеризует утро: «целая Илиада и Одиссея в воздухе, которая сама воспевала и гнев свой и странствия»).
Итоговым принципом сопоставления оказывается поэтика романистов - сравнения. В своих сравнениях авторы заключают целый мир предметов и явлений, который скрыт от просто наблюдателя. Сравнения способствуют воплощению художественно-эстетических установок на воссоздание полноты мира в частных его проявлениях, цитируя Д.И. Писемского: «Гончаров открывает вам целый мир, но мир микроскопический». Подобное могло бы относится и к Торо, который расширяет пространство пруда Уолден до уровня космического. В сравнениях подбирается и точное описание лиц и характеров, окружающих героев. К тому же сравнения позволяют сохранить баланс между предметностью описания и его художественностью, чувственностью.
Г.Д. Торо следует за своими умозрительными наблюдениями путем глубокого погружения в чувство, в ощущение природы и всего мира. Его сравнения не лишены риторичности, но важнее, что в сравнениях эта риторичность становится самохарактеристикой героя и его поколения. Минуя суровую назидательность, герой Торо обнаруживает лирическое переживание происходящего. Он не предстает в качестве учителя, познавшего мир, но познает его вместе со своим читателем. Поэтому для него важна предельная честность изображения и мысли: не выдумка, не создание нового, а открытие непознанного. Сравнения в «Уолдене» появляются на стыке умозрительного, предметного взгляда героя и его чувствовании мира, проникновения в мир.
В «Обломове» сравнения становятся основой для художественного воплощения эпического. Гончаров может как бы выстроить предметы в ряд, чтобы доказать если не их сходство, то их равноправность присутствия в мире. При этом ни повествователь, ни его герои не являются натурами поверхностными, запечатлевавшие мира происходит и по линии романтического переживания жизни. Обращение к предмету или явлению через чувство позволяет повествователю этот предмет сделать полноценной частью художественного мира.
Объединяющим у обоих авторов становится способ создания сравнений: это синтез предмета и чувства. Сравнения в обоих романах заключают в себе на равных правах живописность, представляя объект в качестве отражения других объектов бытия, и отражение внутреннего восприятия мира в определенных формах действительного.
