Посмертный образ А. А. Ахматовой в творчестве Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна
|
ВВЕДЕНИЕ 3
1. Посмертный образ Анны Ахматовой в творчестве А. Г. Наймана 13
1.1. Образ Ахматовой в прозе А. Г. Наймана 13
1.2. Образ Ахматовой в поэзии А. Г. Наймана 23
2. Посмертный образ Анны Ахматовой в творчестве Е. Б. Рейна 33
2.1. Образ Ахматовой в прозе Рейна 33
2.2. Образ Ахматовой в поэзии Рейна 43
3. Посмертный образ Ахматовой в творчестве Д.В. Бобышева 49
3.1. Образ Ахматовой в прозе Д.В. Бобышева 49
3.2. Образ Ахматовой в поэзии Бобышева 58
4. Посмертный образ Анны Ахматовой в творчестве И. А. Бродского 66
4.1. Образ Ахматовой в эссе И.А. Бродского 66
4.2. Образ Анны Ахматовой в поэзии И.А. Бродского 75
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 82
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 86
1. Посмертный образ Анны Ахматовой в творчестве А. Г. Наймана 13
1.1. Образ Ахматовой в прозе А. Г. Наймана 13
1.2. Образ Ахматовой в поэзии А. Г. Наймана 23
2. Посмертный образ Анны Ахматовой в творчестве Е. Б. Рейна 33
2.1. Образ Ахматовой в прозе Рейна 33
2.2. Образ Ахматовой в поэзии Рейна 43
3. Посмертный образ Ахматовой в творчестве Д.В. Бобышева 49
3.1. Образ Ахматовой в прозе Д.В. Бобышева 49
3.2. Образ Ахматовой в поэзии Бобышева 58
4. Посмертный образ Анны Ахматовой в творчестве И. А. Бродского 66
4.1. Образ Ахматовой в эссе И.А. Бродского 66
4.2. Образ Анны Ахматовой в поэзии И.А. Бродского 75
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 82
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 86
Анна Андреевна Ахматова (Горенко) — одна из наиболее значимых фигур в русской литературе XX века, за 55 лет отразившая в своих произведениях как события в жизни страны, так и собственные переживания. Личность Ахматовой и особенности ее поэтического мышления определили интерес исследователей к ее произведениям. Творческое наследие А.А. Ахматовой составляют разнородные в жанровом, стилевом, тематическом планах тексты, основная часть которых - стихотворные произведения, привлекающие внимание исследователей. В меньшей степени изучаются эссе, рецензии, очерки, статьи, письма.
Особое внимание исследователи уделяют изучению влияния Ахматовой и ее творчества на других поэтов XX века, среди которых выделяется группа из четырех молодых людей - Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна. Они появились в окружении Ахматовой в начале 1960-х годов, в последние годы ее жизни, и являлись частью близкого окружения поэта. Ахматова была для них не только литературным, но и нравственным ориентиром и сама высоко ценила их.
Первым с Ахматовой встретился Найман. Он упоминает, что общие знакомые и удачные обстоятельства привели к этой встрече осенью 1959 года. На тот момент он уже знал Бобышева и Рейна, так как все они учились на одном курсе в Ленинградском технологическом институте. Бобышев и Рейн познакомились с Ахматовой в один день, помогая ей с переездом в 1960 году, но для последнего случилось это во второй раз, так как видел Ахматову еще в детском возрасте. Бобышев же отмечает, что благодаря Рейну в его жизни появилась Ахматова. Подобное отмечает и Бродский, которого с Ахматовой также познакомил Рейн в августе 1961 года. Эти молодые поэты выделялись в отдельную группу еще при жизни Ахматовой и имели большое количество неофициальных названий, среди которых были «ленинградская группа», «аввакумцы», «волшебный хор», «волшебный купол». Бродский сравнивал их коллектив с представителями «золотого века»: «Каждый из нас
повторял какую-то роль. Рейн был Пушкиным. Дельвигом, я думаю, скорее всего был Бобышев. Найман, с его едким остроумием, был Вяземским. Я, со своей меланхолией, видимо играл роль Баратынского» . После смерти Ахматовой Бобышев в своем стихотворении «Все четверо» дал этой группе определение «ахматовские сироты», что закрепилось за поэтами.
Работа посвящена изучению осмысления смерти Ахматовой в произведениях Бобышева, Бродского, Наймана, Рейна.
Актуальность работы обусловлена проблематикой места и значения наследия Анны Ахматовой в русской литературе XX в.
Новизна исследования обусловлена тем, что в ней впервые сделана попытка системно реконструировать целостный посмертный образ Ахаматовой, созданный группой молодых поэтов, получивших название «ахматовские сироты», в которую входили Д. В. Бобышев, И. А. Бродский, А. Г. Найман, Е. Б. Рейн.
Объект исследования - образ поэта в художественной литературе.
Предмет - образ Анны Ахматовой в русской литературе XX в.
Материалы исследования: цикл Бобышева «Траурные октавы», стихотворения Бродского «День кончился, как если бы она...», «На столетие Анны Ахматовой», поэма Бродского «Сретенье», цикл стихотворений Наймана «Семь стихотворений памяти Анны Ахматовой 1966—1972», стихотворения Рейна «Ночь в Комарово», «Хроника. 1966», «На старой-старой хроникальной ленте», воспоминания Бобышева «"Я здесь" (Воспоминания об А.Ахматовой, А.Наймане, И.Бродском, Е.Рейне)», эссе Бродского «Скорбная муза», воспоминания Наймана «Рассказы о Анне Ахматовой (Воспоминания)», воспоминания Рейна «Сотое зеркало».
Цель исследования - изучение посмертного образа Ахматовой в произведениях Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна.
Поставленная цель определила задачи исследования:
1. изучить жизненный и творческий путь А. А. Ахматовой, описанный в литературоведческих исследованиях;
2. рассмотреть особенности поэтики Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна;
3. проанализировать посмертно посвященные Ахматовой произведения Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна;
4. определить основные особенности посмертно созданного образа Ахматовой, выделив его доминирующие черты у каждого автора.
Методы исследования: историко-литературный, биографический, герменевтический.
История вопроса. В 1910-1920-х гг. ранняя поэзия Ахматовой привлекла внимание других поэтов, которые писали рецензии на ее стихи. Так, например, Г. В. Адамович в «Воспоминаниях об Анне Ахматовой» писал, что она была знаменита и вызывала в литературных кругах восхищение еще в 1912 году. А в 1914 году Н. В. Недоброво в статье «Анна Ахматова» отмечал следующее: «Самое голосоведение Ахматовой, твердое и уж скорее самоуверенное, самое спокойствие в признании и болей, и слабостей, самое, наконец, изобилие поэтически претворенных мук, — все это свидетельствует не о плаксивости по случаю жизненных пустяков, но открывает лирическую душу скорее жесткую, чем слишком мягкую, скорее жестокую, чем слезливую, и уж явно господствующую, а не угнетенную» , с чем соглашалась сама Ахматова, считая это замечание пророческим, а статью — лучшим высказыванием о своем творчестве.
В период с 1930-х по 1950-е годы изучение творчества Ахматовой было редуцированным, поскольку ее произведения практически не издавались. Л.К. Чуковская в «Записках об Анне Ахматовой» пишет: «Цикл "Слава миру" (фактически — "Слава Сталину")» . Ахматова пытается помочь близким, а произведения, призванные продемонстрировать лояльность советской власти, никто критиковать не решается.
1960-1970-е годы являются временем расцвета ахматоведения. Возобновляется изучение творчества Ахматовой, прекращенное из-за внелитературных процессов. В это время в ближний круг Ахматовой вошли четверо молодых поэтов: Анатолий Найман, Евгений Рейн, Дмитрий Бобышев и Иосиф Бродский, которые позже назовут себя «ахматовскими сиротами». В это время появляются первые монографии Е.С. Добина, В.М. Жирмунского и А.И. Павловского, в которых предпринимались попытки целостно проследить творческую эволюцию поэта.
В 1980-1990-е годы отношение к изучению творчества Ахматовой пересматривается: на первый план выходит идея современников
расшифровать «коды» Ахматовой с помощью своих комментариев и мемуарной прозы. Так, В. Я. Виленкин в своей книге «В сто первом зеркале» комментирует долгую работу Ахматовой над «Поэмой без героя»: «С этой поэмой действительно происходили какие-то невероятные вещи. Она заняла в жизни автора место, не положенное ни чужим, ни собственным сочинениям. Она бесчинствовала, как "бесноватая", еще буквально под авторским пером, на протяжении нескольких строк то прикидываясь "столетней чаровницей" якобы романтических кровей, то утверждая, что "вовсе нет" у нее "родословной, кроме солнечной и баснословной", чтобы в копне "Решки" наконец прорваться обращением уже не только независимым, но чуть ли не авторитарным...» . К столетию со дня рождения Ахматовой в Париже выходит «Ахматовский сборник», составители которого С. В. Дедюлин и Г. Г. Суперфин выявляют императив к изучению «уроков поэта». В предисловии к сборнику В.Н. Топоров отмечает: «Главное достижение «после-ахматовского» ахматоведения состоит как раз в том, что исследователи, поняв поэтический текст как «обучающее» устройство, усвоили принципы его организации и в значительной степени раскрыли основные типы кодирования. В лучших работах об ахматовской поэзии исследователь, прошедший через текст и запомнивший его уроки, занимается выстраиванием некоего научно-аналитического аналога художественно¬синтетическому целому, реализуемому в конкретных текстах. И чем большей степени конгруэнтности между этими двумя сферами удается достичь, тем больше уверенности в том, что выбранный путь дешифровки надежен, тем больше диагностическая роль каждого распутанного узла, тем полнее определяется парадигматическая и синтагматическая структура поэтического универсума Ахматовой... » .
Исследования нового тысячелетия получили полуофициальное общее название «ахматовиана» — современные труды в области ахматоведения. Так, «сироты» пишут о своих встречах с Ахматовой, создавая мистифицированный образ ушедшей наставницы. С.В. Бурдина посвящает ряд публикаций поэмам Ахматовой, рассматривая поэта как голос страны, поколения, культуры. Работа Д.Л. Бабиченко «Как запрещали Ахматову» вновь акцентирует внимание на несправедливых решениях цензоров и политических деятелей, заставивших поэта «замолчать» на долгие годы: «Стихотворений с революционной и советской тематикой, о людях социализма в сборнике нет. Все это прошло мимо Ахматовой и "не заслужило" ее внимания. Издатели не разобрались в стихах Ахматовой.» .
Так изучение творчества Ахматовой активно началось после 1960-х гг. и продолжается до сих пор. Литературоведческие исследования разнонаправлены и многообразны, главным образом они посвящены изучению поэтического творчества и биографии поэта, созданию мифа об Ахматовой.
В свою очередь, творчество «ахматовских сирот» изучено в разной степени. Изданы биографии каждого поэта, затронуты особенности отношений между ними: статья П. А. Горпиняк «Жанр «Книги интервью» при изучении творчества Бродского как литературоведческая проблема» касается проблемного периода в общении Бобышева и Бродского; написаны работы, посвященные ЛИТО - статья С. Павловой «Ленинградский литературный андеграунд как культурный феномен: специфика
формирования и функционирования» — о литературном объединении Технологического института им. Ленсовета, куда до знакомства с Ахматовой входили Бобышев, Найман и Рейн, но не входил Бродский.
Наймана часто цитируют именно в связи с Ахматовой, его имя связывают с книгой «Записки об Анне Ахматовой». Вместе с ней он переводил лирику Джакомо Леопарди, а также работал с трудами на старофранцузском («Роман о Лисе», «Роман о семи мудрецах») и старопровансальском («Песни трубадуров»). Григорий Резвин в некрологе Наймана отмечает сходства, возможно, приобретенные Найманом за годы общения с Ахматовой, которые прослеживаются в его воспоминаниях о ней: «В этих рассказах, мало касающихся обстоятельств жизни, а больше про поэзию и смысл жизни, прежде всего ощущается
безукоризненная воспитанность вечности. Не знаю, было ли это свойством самой Ахматовой или Наймана — может быть, последнее, ведь даже она находила в его стихах сдержанность и даже суровость, но так
или иначе его словами все происходящее выглядит так, что оно не происходило, а происходит всегда и может происходить только так...» . Поэтика Наймана фактически не изучена.
Поэтика Рейна исследована в большей степени. В.И. Козлов в специальной статье рассматривает потенциал таких ключевых образов в творчестве Рейна, как жизнь и музыка, а также выделяет основные стилевые особенности его поэтики: «символичность, мелодичность, прозаичность, глубинная гармоничность мироздания, повышенная эмоциональность, а потому - иррациональность и даже небрежность» , подчеркиваются неоакмеистические черты в его лирике. В.А. Хозяйкина в статье «Способы и приемы создания образа Италии в книге стихов Е. Б. Рейна "Сапожок"» отмечает расширение пространства и времени поэтом с помощью жанровой формы — книги стихов. Н.Е. Левицкая посвящает творчеству Рейна ряд статей, где рассмотрены лиро-эпические аспекты его поэзии, способы организации пространства, художественный мир лирики поэта, элегический модус: «Поэтика Е. Б. Рейна стала своеобразным «мостом», соединяющим разнообразные течения современной русской поэзии с традициями Серебряного века» .
Творчество Бобышева рассмотрено с точки зрения наследования акмеистских традиций Ахматовой и Мандельштама и полемики с ними: статья о преодолении акмеизма в книге Бобышева «Я здесь» из цикла «Человекотекст» представлена в журнале «Вопросы литературы» . С.М. Волков в статье «Истории русской культуры XX века» пишет: «Прекрасный текст Дмитрия Бобышева! Яркий, густой — настоящая полноценная проза поэта! При этом те персонажи, которых я знал — абсолютно узнаваемы... Замечательная серия блестящих портретных зарисовок!» . А Ю.Г. Дмитрин в статье «Я здесь навсегда (О творчестве поэта Дмитрия Бобышева)», напечатанной в журнале «Семь искусств», утверждает: «Да, все это так. Но надеюсь — многие из задумавшихся согласятся со мной, — рано или поздно придет время издания собрания сочинений Бобышева. Пусть даже не полного и не академического, но многотомного. В них ведь не может отсутствовать четыре тома «Человекотекста», который по роскошеству языка и значению для отечественной культуры сравним (решусь предположить) с герценовским «Былое и думы»...» . Поэтика Бобышева признается впечатляющей, ориентированной на портретное изображение, но при этом практически не исследуется.
Бродский — самый младший и самый известный в этом сообществе. Исследованием его поэтики занималось множество ученых. В работах рассмотрены темы и мотивы его творчества, мифологемы, философские идеи, аллюзии, художественные приемы, организация пространства и времени, идиожанр больших стихотворений, неоакмеистские черты.
Бродский посвятил Ахматовой целый ряд произведений. Его творческую перекличку с поэтом рассматривает С.И. Кормилов в работе «Ахматова и ахматовское в стихах Иосифа Бродского 1962 года о смерти и вечности»: «Бродский говорил С. Волкову, что в свое время в Ленинграде возникла группа, по многим признакам похожая на пушкинскую "плеяду". Эта группа, то есть Иосиф и его «братья» по поэзии, составила ближайшее молодое окружение Ахматовой в ее последние годы» . Е.Э. Фетисова в своей работе «Неоакмеизм И. Бродского: композиция мистерии "Шествие"» отмечает: «первоначальный вариант издания "Cinque" А. Ахматовой,
вошедший в книгу "Избранные стихи. 1910-1946 гг.", имел следующий эпиграф: "Пять роз, обрученных стеблю. Анненский". Этот семантически нагруженный эпиграф объясняет символику числа "пять" в названии цикла, а также устанавливает традиционную дихотомию "учитель-ученик" в общем контексте ахматовского творчества. Анненского Ахматова всегда считала своим учителем, но в данном случае она сама является учителем ("стеблем") для своих учеников ("роз"), подобно растению, породившему пять соцветий. Известно, что Ахматова написала цикл из трех стихотворений, соответственно названных "розами", посвятив их в отдельности каждому из молодых дарований: "Последняя роза" адресована И. А. Бродскому ("Вы напишете о нас наискосок"), "Пятая роза" ("Звалась Soleil ты или Чайной...")
— Д. В. Бобышеву, "Запретная роза" — А. Г. Найману. Под остальными "розами" подразумевались Е. Б. Рейн — близкий друг Ахматовой и И. Берлин
— адресат "Cinque"» .
Таким образом, целостное изучение поэтики Бобышева, Бродского, Наймана и Рейна не представлено; творческое переживание «ахматовскими сиротами» смерти Ахматовой остается вне поля зрения исследователей. Несмотря на то, что о влиянии Ахматовой на Бобышева, Бродского, Наймана и Рейна пишут во многих работах, общей картины составлено не было. Осмысление ее смерти и создание посмертного образа поэта ранее не являлось предметом исследования.
Между тем, идея «сиротоведения» представляется исследователям перспективной в настоящее время. Так, Ю. Левинг отмечает, что «ахматовские сироты» долгое время оставались вне поля изучения, но связанная с ними тенденция осмысления культурного наследия Ахматовой представляется предельно перспективной . Так, специальный
исследовательский интерес представляет проблема реконструкции посмертного образа Ахматовой «ахматовских сирот»: поэтами этой группы был создан целый ряд произведений, написанных после смерти Ахматовой и посвященных созданию ее посмертного образа, однако эти материалы до сих пор не становились предметом специального системного изучения. В перспективе дальнейшего исследования - воссоздание целостной картины поэтического диалога и творческой реакции на его прекращение с точки зрения каждого из его участников.
Структура работы обусловлена поставленной в ней целью, задачами и спецификой материала. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
Особое внимание исследователи уделяют изучению влияния Ахматовой и ее творчества на других поэтов XX века, среди которых выделяется группа из четырех молодых людей - Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна. Они появились в окружении Ахматовой в начале 1960-х годов, в последние годы ее жизни, и являлись частью близкого окружения поэта. Ахматова была для них не только литературным, но и нравственным ориентиром и сама высоко ценила их.
Первым с Ахматовой встретился Найман. Он упоминает, что общие знакомые и удачные обстоятельства привели к этой встрече осенью 1959 года. На тот момент он уже знал Бобышева и Рейна, так как все они учились на одном курсе в Ленинградском технологическом институте. Бобышев и Рейн познакомились с Ахматовой в один день, помогая ей с переездом в 1960 году, но для последнего случилось это во второй раз, так как видел Ахматову еще в детском возрасте. Бобышев же отмечает, что благодаря Рейну в его жизни появилась Ахматова. Подобное отмечает и Бродский, которого с Ахматовой также познакомил Рейн в августе 1961 года. Эти молодые поэты выделялись в отдельную группу еще при жизни Ахматовой и имели большое количество неофициальных названий, среди которых были «ленинградская группа», «аввакумцы», «волшебный хор», «волшебный купол». Бродский сравнивал их коллектив с представителями «золотого века»: «Каждый из нас
повторял какую-то роль. Рейн был Пушкиным. Дельвигом, я думаю, скорее всего был Бобышев. Найман, с его едким остроумием, был Вяземским. Я, со своей меланхолией, видимо играл роль Баратынского» . После смерти Ахматовой Бобышев в своем стихотворении «Все четверо» дал этой группе определение «ахматовские сироты», что закрепилось за поэтами.
Работа посвящена изучению осмысления смерти Ахматовой в произведениях Бобышева, Бродского, Наймана, Рейна.
Актуальность работы обусловлена проблематикой места и значения наследия Анны Ахматовой в русской литературе XX в.
Новизна исследования обусловлена тем, что в ней впервые сделана попытка системно реконструировать целостный посмертный образ Ахаматовой, созданный группой молодых поэтов, получивших название «ахматовские сироты», в которую входили Д. В. Бобышев, И. А. Бродский, А. Г. Найман, Е. Б. Рейн.
Объект исследования - образ поэта в художественной литературе.
Предмет - образ Анны Ахматовой в русской литературе XX в.
Материалы исследования: цикл Бобышева «Траурные октавы», стихотворения Бродского «День кончился, как если бы она...», «На столетие Анны Ахматовой», поэма Бродского «Сретенье», цикл стихотворений Наймана «Семь стихотворений памяти Анны Ахматовой 1966—1972», стихотворения Рейна «Ночь в Комарово», «Хроника. 1966», «На старой-старой хроникальной ленте», воспоминания Бобышева «"Я здесь" (Воспоминания об А.Ахматовой, А.Наймане, И.Бродском, Е.Рейне)», эссе Бродского «Скорбная муза», воспоминания Наймана «Рассказы о Анне Ахматовой (Воспоминания)», воспоминания Рейна «Сотое зеркало».
Цель исследования - изучение посмертного образа Ахматовой в произведениях Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна.
Поставленная цель определила задачи исследования:
1. изучить жизненный и творческий путь А. А. Ахматовой, описанный в литературоведческих исследованиях;
2. рассмотреть особенности поэтики Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна;
3. проанализировать посмертно посвященные Ахматовой произведения Д. В. Бобышева, И. А. Бродского, А. Г. Наймана, Е. Б. Рейна;
4. определить основные особенности посмертно созданного образа Ахматовой, выделив его доминирующие черты у каждого автора.
Методы исследования: историко-литературный, биографический, герменевтический.
История вопроса. В 1910-1920-х гг. ранняя поэзия Ахматовой привлекла внимание других поэтов, которые писали рецензии на ее стихи. Так, например, Г. В. Адамович в «Воспоминаниях об Анне Ахматовой» писал, что она была знаменита и вызывала в литературных кругах восхищение еще в 1912 году. А в 1914 году Н. В. Недоброво в статье «Анна Ахматова» отмечал следующее: «Самое голосоведение Ахматовой, твердое и уж скорее самоуверенное, самое спокойствие в признании и болей, и слабостей, самое, наконец, изобилие поэтически претворенных мук, — все это свидетельствует не о плаксивости по случаю жизненных пустяков, но открывает лирическую душу скорее жесткую, чем слишком мягкую, скорее жестокую, чем слезливую, и уж явно господствующую, а не угнетенную» , с чем соглашалась сама Ахматова, считая это замечание пророческим, а статью — лучшим высказыванием о своем творчестве.
В период с 1930-х по 1950-е годы изучение творчества Ахматовой было редуцированным, поскольку ее произведения практически не издавались. Л.К. Чуковская в «Записках об Анне Ахматовой» пишет: «Цикл "Слава миру" (фактически — "Слава Сталину")» . Ахматова пытается помочь близким, а произведения, призванные продемонстрировать лояльность советской власти, никто критиковать не решается.
1960-1970-е годы являются временем расцвета ахматоведения. Возобновляется изучение творчества Ахматовой, прекращенное из-за внелитературных процессов. В это время в ближний круг Ахматовой вошли четверо молодых поэтов: Анатолий Найман, Евгений Рейн, Дмитрий Бобышев и Иосиф Бродский, которые позже назовут себя «ахматовскими сиротами». В это время появляются первые монографии Е.С. Добина, В.М. Жирмунского и А.И. Павловского, в которых предпринимались попытки целостно проследить творческую эволюцию поэта.
В 1980-1990-е годы отношение к изучению творчества Ахматовой пересматривается: на первый план выходит идея современников
расшифровать «коды» Ахматовой с помощью своих комментариев и мемуарной прозы. Так, В. Я. Виленкин в своей книге «В сто первом зеркале» комментирует долгую работу Ахматовой над «Поэмой без героя»: «С этой поэмой действительно происходили какие-то невероятные вещи. Она заняла в жизни автора место, не положенное ни чужим, ни собственным сочинениям. Она бесчинствовала, как "бесноватая", еще буквально под авторским пером, на протяжении нескольких строк то прикидываясь "столетней чаровницей" якобы романтических кровей, то утверждая, что "вовсе нет" у нее "родословной, кроме солнечной и баснословной", чтобы в копне "Решки" наконец прорваться обращением уже не только независимым, но чуть ли не авторитарным...» . К столетию со дня рождения Ахматовой в Париже выходит «Ахматовский сборник», составители которого С. В. Дедюлин и Г. Г. Суперфин выявляют императив к изучению «уроков поэта». В предисловии к сборнику В.Н. Топоров отмечает: «Главное достижение «после-ахматовского» ахматоведения состоит как раз в том, что исследователи, поняв поэтический текст как «обучающее» устройство, усвоили принципы его организации и в значительной степени раскрыли основные типы кодирования. В лучших работах об ахматовской поэзии исследователь, прошедший через текст и запомнивший его уроки, занимается выстраиванием некоего научно-аналитического аналога художественно¬синтетическому целому, реализуемому в конкретных текстах. И чем большей степени конгруэнтности между этими двумя сферами удается достичь, тем больше уверенности в том, что выбранный путь дешифровки надежен, тем больше диагностическая роль каждого распутанного узла, тем полнее определяется парадигматическая и синтагматическая структура поэтического универсума Ахматовой... » .
Исследования нового тысячелетия получили полуофициальное общее название «ахматовиана» — современные труды в области ахматоведения. Так, «сироты» пишут о своих встречах с Ахматовой, создавая мистифицированный образ ушедшей наставницы. С.В. Бурдина посвящает ряд публикаций поэмам Ахматовой, рассматривая поэта как голос страны, поколения, культуры. Работа Д.Л. Бабиченко «Как запрещали Ахматову» вновь акцентирует внимание на несправедливых решениях цензоров и политических деятелей, заставивших поэта «замолчать» на долгие годы: «Стихотворений с революционной и советской тематикой, о людях социализма в сборнике нет. Все это прошло мимо Ахматовой и "не заслужило" ее внимания. Издатели не разобрались в стихах Ахматовой.» .
Так изучение творчества Ахматовой активно началось после 1960-х гг. и продолжается до сих пор. Литературоведческие исследования разнонаправлены и многообразны, главным образом они посвящены изучению поэтического творчества и биографии поэта, созданию мифа об Ахматовой.
В свою очередь, творчество «ахматовских сирот» изучено в разной степени. Изданы биографии каждого поэта, затронуты особенности отношений между ними: статья П. А. Горпиняк «Жанр «Книги интервью» при изучении творчества Бродского как литературоведческая проблема» касается проблемного периода в общении Бобышева и Бродского; написаны работы, посвященные ЛИТО - статья С. Павловой «Ленинградский литературный андеграунд как культурный феномен: специфика
формирования и функционирования» — о литературном объединении Технологического института им. Ленсовета, куда до знакомства с Ахматовой входили Бобышев, Найман и Рейн, но не входил Бродский.
Наймана часто цитируют именно в связи с Ахматовой, его имя связывают с книгой «Записки об Анне Ахматовой». Вместе с ней он переводил лирику Джакомо Леопарди, а также работал с трудами на старофранцузском («Роман о Лисе», «Роман о семи мудрецах») и старопровансальском («Песни трубадуров»). Григорий Резвин в некрологе Наймана отмечает сходства, возможно, приобретенные Найманом за годы общения с Ахматовой, которые прослеживаются в его воспоминаниях о ней: «В этих рассказах, мало касающихся обстоятельств жизни, а больше про поэзию и смысл жизни, прежде всего ощущается
безукоризненная воспитанность вечности. Не знаю, было ли это свойством самой Ахматовой или Наймана — может быть, последнее, ведь даже она находила в его стихах сдержанность и даже суровость, но так
или иначе его словами все происходящее выглядит так, что оно не происходило, а происходит всегда и может происходить только так...» . Поэтика Наймана фактически не изучена.
Поэтика Рейна исследована в большей степени. В.И. Козлов в специальной статье рассматривает потенциал таких ключевых образов в творчестве Рейна, как жизнь и музыка, а также выделяет основные стилевые особенности его поэтики: «символичность, мелодичность, прозаичность, глубинная гармоничность мироздания, повышенная эмоциональность, а потому - иррациональность и даже небрежность» , подчеркиваются неоакмеистические черты в его лирике. В.А. Хозяйкина в статье «Способы и приемы создания образа Италии в книге стихов Е. Б. Рейна "Сапожок"» отмечает расширение пространства и времени поэтом с помощью жанровой формы — книги стихов. Н.Е. Левицкая посвящает творчеству Рейна ряд статей, где рассмотрены лиро-эпические аспекты его поэзии, способы организации пространства, художественный мир лирики поэта, элегический модус: «Поэтика Е. Б. Рейна стала своеобразным «мостом», соединяющим разнообразные течения современной русской поэзии с традициями Серебряного века» .
Творчество Бобышева рассмотрено с точки зрения наследования акмеистских традиций Ахматовой и Мандельштама и полемики с ними: статья о преодолении акмеизма в книге Бобышева «Я здесь» из цикла «Человекотекст» представлена в журнале «Вопросы литературы» . С.М. Волков в статье «Истории русской культуры XX века» пишет: «Прекрасный текст Дмитрия Бобышева! Яркий, густой — настоящая полноценная проза поэта! При этом те персонажи, которых я знал — абсолютно узнаваемы... Замечательная серия блестящих портретных зарисовок!» . А Ю.Г. Дмитрин в статье «Я здесь навсегда (О творчестве поэта Дмитрия Бобышева)», напечатанной в журнале «Семь искусств», утверждает: «Да, все это так. Но надеюсь — многие из задумавшихся согласятся со мной, — рано или поздно придет время издания собрания сочинений Бобышева. Пусть даже не полного и не академического, но многотомного. В них ведь не может отсутствовать четыре тома «Человекотекста», который по роскошеству языка и значению для отечественной культуры сравним (решусь предположить) с герценовским «Былое и думы»...» . Поэтика Бобышева признается впечатляющей, ориентированной на портретное изображение, но при этом практически не исследуется.
Бродский — самый младший и самый известный в этом сообществе. Исследованием его поэтики занималось множество ученых. В работах рассмотрены темы и мотивы его творчества, мифологемы, философские идеи, аллюзии, художественные приемы, организация пространства и времени, идиожанр больших стихотворений, неоакмеистские черты.
Бродский посвятил Ахматовой целый ряд произведений. Его творческую перекличку с поэтом рассматривает С.И. Кормилов в работе «Ахматова и ахматовское в стихах Иосифа Бродского 1962 года о смерти и вечности»: «Бродский говорил С. Волкову, что в свое время в Ленинграде возникла группа, по многим признакам похожая на пушкинскую "плеяду". Эта группа, то есть Иосиф и его «братья» по поэзии, составила ближайшее молодое окружение Ахматовой в ее последние годы» . Е.Э. Фетисова в своей работе «Неоакмеизм И. Бродского: композиция мистерии "Шествие"» отмечает: «первоначальный вариант издания "Cinque" А. Ахматовой,
вошедший в книгу "Избранные стихи. 1910-1946 гг.", имел следующий эпиграф: "Пять роз, обрученных стеблю. Анненский". Этот семантически нагруженный эпиграф объясняет символику числа "пять" в названии цикла, а также устанавливает традиционную дихотомию "учитель-ученик" в общем контексте ахматовского творчества. Анненского Ахматова всегда считала своим учителем, но в данном случае она сама является учителем ("стеблем") для своих учеников ("роз"), подобно растению, породившему пять соцветий. Известно, что Ахматова написала цикл из трех стихотворений, соответственно названных "розами", посвятив их в отдельности каждому из молодых дарований: "Последняя роза" адресована И. А. Бродскому ("Вы напишете о нас наискосок"), "Пятая роза" ("Звалась Soleil ты или Чайной...")
— Д. В. Бобышеву, "Запретная роза" — А. Г. Найману. Под остальными "розами" подразумевались Е. Б. Рейн — близкий друг Ахматовой и И. Берлин
— адресат "Cinque"» .
Таким образом, целостное изучение поэтики Бобышева, Бродского, Наймана и Рейна не представлено; творческое переживание «ахматовскими сиротами» смерти Ахматовой остается вне поля зрения исследователей. Несмотря на то, что о влиянии Ахматовой на Бобышева, Бродского, Наймана и Рейна пишут во многих работах, общей картины составлено не было. Осмысление ее смерти и создание посмертного образа поэта ранее не являлось предметом исследования.
Между тем, идея «сиротоведения» представляется исследователям перспективной в настоящее время. Так, Ю. Левинг отмечает, что «ахматовские сироты» долгое время оставались вне поля изучения, но связанная с ними тенденция осмысления культурного наследия Ахматовой представляется предельно перспективной . Так, специальный
исследовательский интерес представляет проблема реконструкции посмертного образа Ахматовой «ахматовских сирот»: поэтами этой группы был создан целый ряд произведений, написанных после смерти Ахматовой и посвященных созданию ее посмертного образа, однако эти материалы до сих пор не становились предметом специального системного изучения. В перспективе дальнейшего исследования - воссоздание целостной картины поэтического диалога и творческой реакции на его прекращение с точки зрения каждого из его участников.
Структура работы обусловлена поставленной в ней целью, задачами и спецификой материала. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
Мы рассмотрели посмертный образ Ахматовой, созданный группой молодых людей, близко знавших ее в последние годы жизни. Мы изучили биографию и творчество Ахматовой, проследили путь развития ее образа в литературоведении. Затем мы обратились к биографиям и творчеству Бобышева, Бродского, Наймана и Рейна, отметили, какие черты их поэтики выявляются в современных исследованиях. Это позволило нам перейти к дальнейшей работе: созданию целостного представления о посмертном образе Ахматовой в восприятии «ахматовских сирот». Используя как определяющий фактор хронологию знакомства каждого из них с Ахматовой, мы выстроили структуру глав.
В первой главе рассматривается посмертный образ Ахматовой в восприятии Наймана, познакомившегося с ней первым и долгое время занимавшего место ее помощника в бытовых вопросах, литературного секретаря и сопереводчика. В своих прозаических воспоминаниях Найман уделяет большое внимание противопоставлению очень значимых для Ахматовой тем памяти и забвения. Его традиция сопоставления сильных внутренних качеств Ахматовой и неблагополучия, в условиях которого приходится существовать, прослеживается как в прозе, так и в поэзии: мудрость, гордость и стойкость против тяжелой поэтической судьбы и жизненных лишений. В поэтическом осмыслении смерти Ахматовой Найман в большей степени рефлексирует и создает мистифицированный образ Ахматовой через ее непохожесть на обычного человека (воплощение искусства, эпохи, истории, культуры) и силу духа, которую невозможно сломить, позволяющую пережить все сложности, стабильные в своем постоянном присутствии в ее жизни. Это позволяет нам выделить такую домананту в посмертном образе Ахматовой авторства Наймана, как вечность.
Во второй главе мы рассмотрели творческую реакцию Рейна на смерть Ахматовой и осмысление этого события. Первый параграф, посвященный изучению прозаического воспоминания, запоздало появившегося на свет, позволяет нам утверждать его направленность не на рефлексию, а на следование иной цели. Рейн поддерживает ахматовский миф о себе, развивая метафору зеркал, отражающих Ахматову в восприятии разных людей, что позволяет из фрагментов представить целостную картину. Во втором параграфе второй главы мы видим в первую очередь рефлексию поэта, пытающегося пережить потерю. Кадры восприятия и повествования сменяются от констатации ее смерти к воссозданию счастливых моментов в ее обществе. Невозможная попытка систематизировать разрозненные воспоминания и ощущения, рационализировать всю ситуацию позволяют нам вывести доминанту посмертного образа Ахматовой — эпизодичность, ее неуловимость в череде бесконечно меняющихся моментов.
В третьей главе представлены прозаические и поэтические воспоминания Бобышева. Через портретные зарисовки он представляет Ахматову как величественную и авторитетную фигуру. Само ее существование непостижимо человеку. Во втором параграфе третьей главы рассматривается поэтическое отражение этой заданной Бобышевым идеи, что осуществляется в цикле стихотворений как в отражении чего-то идеального, завершенного, соответствующего Ахматовой. Даже выделяя мотивы голоса и взгляда, Бобышев отмечает, что они не соответствуют обычному человеку, они отражают большую внутреннюю силу. Ахматову не забыть и не запретить, она будут оставлять след в человеческих душах, даже если существует теперь только в словесной форме, отражением в чужих текстах. Ахматова вне времени и пространства, самое яркое воплощение культуры и традиции, постоянства своей натуры. В посмертном образе Ахматовой доминантой является монументальность.
В последней главе мы рассматриваем создание посмертного образа Ахматовой Бродским. В первом параграфе мы показываем, что его эссе даёт представление об Ахматовой как о мученице, всю жизнь страдавшей за свои убеждения и веру (не столько в религиозном плане, сколько в общем смысле этого слова), но дающей надежду и любовь остальным людям. Этому Бродский учился у нее и призывает учиться других людей. Божественная тема не исчезает и далее. Во втором параграфе четвертой главы Ахматова существует в рамках своего же мифа об Анне Пророчице. Бродский пишет о свете поэзии, отсылает к идее стихотворной Библии, акцентирует внимание на значимости встречи с Ахматовой, ее личности и наследия, а также слова, разрушающего немоту. Таким образом, доминанты посмертного образа Ахматовой в представлении Бродского — святость, служение истине.
Отметим, что все «ахматовские сироты» являются людьми, близко знавшими Ахматову и любившими ее. В своих произведениях они не заявляют о своей мотивации их создания напрямую, но, помимо момента рефлексии, понятно, что каждый из них отдает дань памяти ушедшему поэту и стремится сделать все, чтобы не был реализован главный страх Ахматовой — забвение. Для них принципиально важно показать, какой они её видели, и привлечь внимание современной культуры к ее фигуре в русской литературе XX века.
Их взгляды во многом совпадают: в работах отражены мотивы голоса, взгляда, царственности и стойкости Ахматовой, ее свобода от собственного неблагополучия, следование собственным идеалам. Ахматова в понимании «сирот» — воплощение поэтического дара, наследница культуры, памятник истории и искусства. В ней тесно сплетены поэт и человек, а все касающиеся ее переживания кажутся одновременно и очень личными, и заслуживающими быть озвученными для всех. Поэтому они и ставят перед собой цель создать посмертный образ Ахматовой, показать остальным людям, какой она была и какой они ее знали.
Помимо общих черт этого посмертного образа, в представлении каждого из «сирот» выделяется и что-то уникальное, и доминанты здесь - вечность, эпизодичность, монументальность, святость. Они стилистически и семантически окрашивают этот словесный памятник Ахматовой, не противореча друг другу.
В перспективе исследование может быть уточнено само по себе или стать частью исследование общего поэтического диалога Ахматовой и «сирот».
В первой главе рассматривается посмертный образ Ахматовой в восприятии Наймана, познакомившегося с ней первым и долгое время занимавшего место ее помощника в бытовых вопросах, литературного секретаря и сопереводчика. В своих прозаических воспоминаниях Найман уделяет большое внимание противопоставлению очень значимых для Ахматовой тем памяти и забвения. Его традиция сопоставления сильных внутренних качеств Ахматовой и неблагополучия, в условиях которого приходится существовать, прослеживается как в прозе, так и в поэзии: мудрость, гордость и стойкость против тяжелой поэтической судьбы и жизненных лишений. В поэтическом осмыслении смерти Ахматовой Найман в большей степени рефлексирует и создает мистифицированный образ Ахматовой через ее непохожесть на обычного человека (воплощение искусства, эпохи, истории, культуры) и силу духа, которую невозможно сломить, позволяющую пережить все сложности, стабильные в своем постоянном присутствии в ее жизни. Это позволяет нам выделить такую домананту в посмертном образе Ахматовой авторства Наймана, как вечность.
Во второй главе мы рассмотрели творческую реакцию Рейна на смерть Ахматовой и осмысление этого события. Первый параграф, посвященный изучению прозаического воспоминания, запоздало появившегося на свет, позволяет нам утверждать его направленность не на рефлексию, а на следование иной цели. Рейн поддерживает ахматовский миф о себе, развивая метафору зеркал, отражающих Ахматову в восприятии разных людей, что позволяет из фрагментов представить целостную картину. Во втором параграфе второй главы мы видим в первую очередь рефлексию поэта, пытающегося пережить потерю. Кадры восприятия и повествования сменяются от констатации ее смерти к воссозданию счастливых моментов в ее обществе. Невозможная попытка систематизировать разрозненные воспоминания и ощущения, рационализировать всю ситуацию позволяют нам вывести доминанту посмертного образа Ахматовой — эпизодичность, ее неуловимость в череде бесконечно меняющихся моментов.
В третьей главе представлены прозаические и поэтические воспоминания Бобышева. Через портретные зарисовки он представляет Ахматову как величественную и авторитетную фигуру. Само ее существование непостижимо человеку. Во втором параграфе третьей главы рассматривается поэтическое отражение этой заданной Бобышевым идеи, что осуществляется в цикле стихотворений как в отражении чего-то идеального, завершенного, соответствующего Ахматовой. Даже выделяя мотивы голоса и взгляда, Бобышев отмечает, что они не соответствуют обычному человеку, они отражают большую внутреннюю силу. Ахматову не забыть и не запретить, она будут оставлять след в человеческих душах, даже если существует теперь только в словесной форме, отражением в чужих текстах. Ахматова вне времени и пространства, самое яркое воплощение культуры и традиции, постоянства своей натуры. В посмертном образе Ахматовой доминантой является монументальность.
В последней главе мы рассматриваем создание посмертного образа Ахматовой Бродским. В первом параграфе мы показываем, что его эссе даёт представление об Ахматовой как о мученице, всю жизнь страдавшей за свои убеждения и веру (не столько в религиозном плане, сколько в общем смысле этого слова), но дающей надежду и любовь остальным людям. Этому Бродский учился у нее и призывает учиться других людей. Божественная тема не исчезает и далее. Во втором параграфе четвертой главы Ахматова существует в рамках своего же мифа об Анне Пророчице. Бродский пишет о свете поэзии, отсылает к идее стихотворной Библии, акцентирует внимание на значимости встречи с Ахматовой, ее личности и наследия, а также слова, разрушающего немоту. Таким образом, доминанты посмертного образа Ахматовой в представлении Бродского — святость, служение истине.
Отметим, что все «ахматовские сироты» являются людьми, близко знавшими Ахматову и любившими ее. В своих произведениях они не заявляют о своей мотивации их создания напрямую, но, помимо момента рефлексии, понятно, что каждый из них отдает дань памяти ушедшему поэту и стремится сделать все, чтобы не был реализован главный страх Ахматовой — забвение. Для них принципиально важно показать, какой они её видели, и привлечь внимание современной культуры к ее фигуре в русской литературе XX века.
Их взгляды во многом совпадают: в работах отражены мотивы голоса, взгляда, царственности и стойкости Ахматовой, ее свобода от собственного неблагополучия, следование собственным идеалам. Ахматова в понимании «сирот» — воплощение поэтического дара, наследница культуры, памятник истории и искусства. В ней тесно сплетены поэт и человек, а все касающиеся ее переживания кажутся одновременно и очень личными, и заслуживающими быть озвученными для всех. Поэтому они и ставят перед собой цель создать посмертный образ Ахматовой, показать остальным людям, какой она была и какой они ее знали.
Помимо общих черт этого посмертного образа, в представлении каждого из «сирот» выделяется и что-то уникальное, и доминанты здесь - вечность, эпизодичность, монументальность, святость. Они стилистически и семантически окрашивают этот словесный памятник Ахматовой, не противореча друг другу.
В перспективе исследование может быть уточнено само по себе или стать частью исследование общего поэтического диалога Ахматовой и «сирот».
