«КАВКАЗСКИЙ ТЕКСТ» В РОМАНЕ В.Т. НАРЕЖНОГО «ЧЕРНЫЙ ГОД, ИЛИ ГОРСКИЕ КНЯЗЬЯ» И Е.П. ЛАЧИНОВОЙ «ПРОДЕЛКИ НА КАВКАЗЕ»
|
Введение 2
1 глава Барочная травестия «кавказского текста» в романе В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» 9
2 глава Амбивалентность реалистической прозаизации «кавказского текста» в контексте различных мифосемантических и культурных его моделей в романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе» 44
Заключение 82
Литература 84
1 глава Барочная травестия «кавказского текста» в романе В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» 9
2 глава Амбивалентность реалистической прозаизации «кавказского текста» в контексте различных мифосемантических и культурных его моделей в романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе» 44
Заключение 82
Литература 84
«Кавказский текст» русской литературы наиболее сложный и насыщенный феномен, не имеющий аналогов, и включающий в себя произведения, посвященные Кавказу, почти всех русских классиков первой половины XIX в. Это может объясняться несколькими факторами: - геополитическим (завоевание Кавказа Российской империей, что активизировало проекты его освоения); - культурно-этнографическим, связанным с диалогом двух национальных культур и ментальностей.
«Причина внимания заключалась в затяжной Кавказской войне, которую Россия почти полвека вела за обладание этим регионом. Как военные, так и гражданские чиновники, служившие на российском Кавказе, были к тому же сильно увлечены этим горным краем, окутанным дымкой романтики в глазах образованной русской публики первой половины XIX в. В правление Николая I (1825—1855) и Александра II (1855—1881), когда военное покорение края завершалось, романтическое направление, господствовавшее тогда в европейской и русской литературе и науке, немало повлияло на восприятие Кавказа в России. Кавказские горы восхищали русское общество своей кажущейся первобытностью и свободой, а вместе с тем и ужасали дикостью и коварством горцев, населявших неприступные горные ущелья» .
При завоевании Кавказа обострились противоречия имперской политики России в отношении малых народов, что требовало идеологического обоснования силового воздействия на суверенную жизнь кавказских племен. «’’Имперское” было нормальным настолько, насколько оно пересекалось с европейским. Колонизаторство европейского типа,
базировавшееся на представлении о том, что колонизируемым более чем полезно войти в семью просвещенных народов, было в то время в порядке вещей» . Почти все русские писатели того времени следовали патерналистским представлениям о значении России для кавказских народов. А.А. Бестужев-Марлинский: «Пафос его рассказов о Кавказе — пафос борьбы, просвещения, общественного прогресса» . У Пушкина:
«Философско-историческая концепция, определяющая пушкинское восприятие современных кавказских событий, представляет взгляд европейца. В конечном счете, от романтического восхищения экзотикой свободного и бурного строя жизни с его патриархальным укладом Пушкин переходит к утверждению необходимости просвещения, смягчения суровых законов, движения к более гуманным отношениям между людьми на основе сострадания, любви, милосердия» .
Первыми обратились к теме Кавказа в русской поэзии: Г. Р. Державин в оде «На возвращение из Персии через Кавказские горы графа В. А. Зубова, 1797 года»; В. А. Жуковского «К Воейкову» (1814). Но наиболее впечатляющее развитие тема Кавказа получила в поэзии русского романтизм.
«Кавказский текст» стал неотъемлемой частью русского романтизма, поскольку соответствовал в своих константах романтическому миросозерцанию. В отношении романтической личности Кавказ представлялся краем мощной природы, бурных страстей и свободы. Кавказский текст в романтизме способствовал формированию комплекса мифологических мотивов. Для романтического комплекса важна поэтическая составляющая, определяющая соответствие природы - ценностям свободы.
«Можно говорить и о «метафизической ауре» текстообразующего пространства, и о специфике менталитета народов, населяющих край, и об особой природе древней горной страны с ее с ее реками, утесами, ущельями, животным миром, птицами. Сформирована целая парадигма мотивов, раскрывающих специфику пребывания человека в пространстве кавказских гор. Это семейно-родовой уклад жизни горцев, военный строй жизни народов, населяющих Кавказ, особый грузинский тифлисский топос. Созданы будущие кавказские метасюжеты русской литературы - кавказская война, кавказский пленник, кавказский роман» .
«Русская «кавказская» литература 1820-1830-х годов ставит проблему политической, культурной и метафизической целостности, идентичности человека на Кавказской войне, в Российской империи и в мире в целом - и русского, и горца. Термин «идентичность» понимается в работе как тождество человека самому себе в разных ипостасях его существования: национальном, политическом, социокультурном, частном. Трактовкой проблемы самоопределения человека в мире «кавказская» литература того времени обязана романтизму, который предлагал двоемирную модель действительности. Литературные романтические беглецы и пленники действуют на Кавказе в ином, чужом пространстве. При этом в романтизме акцентируется внимание на неизбежности изменения восприятия пространства (на превращении своего мира в чужой и наоборот) и самоощущения человека в этом новом пространстве».
Уточним, что мы имеем в виду под категорией «кавказского текста» в литературе. Это имагологический метатекст универсального порядка, включающий разнообразный константы, напрямую относящие к мирообразу Кавказа, или через те или произведения.
«Кавказский текст» с необходимостью включает «метафизическую» или универсальную константу, которая способствует корреляции художественного целого - Кавказу как «тексту» и культурному концепту.
При рассмотрении соотношения романов с «кавказским текстом» мы опираемся на систему кодов: 1) этнографический материал (предметные детали быта, культуры, социума; система этоносов, представленная в произведении; 2) природа (пейзаж); 3) образ горца; черты, которые являются для него наиболее презентативными; 4) образ «кавказца-ренегата»
Особенного внимания заслуживает характер отношений «своего» и «чужого» мира в произведении о Кавказе: природа конфликта, его уровни и составляющие.
Степень изученной проблемы
Роман В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» рассматривался исследователями в жанровых границах сатирического нравоописательного романа, в котором иносказательно затрагиваются («обличаются») формы российского управления в Грузии на начальной стадии ее присоединения к России . В своей иносказательной критике деспотизма и самодурства правителей, как с русской, так и с грузинской стороны, Нарежный следовал жанровым традициям «восточной повести» .
Но аспект сатиры ограничивает художественное своеобразие реализации «кавказского текста» в романе Нарежного. Требуется разносторонний подход в анализе художественного мирообраза романа, своеобразным коррелятом которого служит название «горские князья», как маркер всего спектра отраженных в романе кавказских кодов.
Роман Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе» был еще более обделен вниманием, чем роман Нарежного. В тех немногих работах, которые посвящены роману проблема «идентичности» в кавказском мире намечена лишь в монографии А.Г. Урушадзе.
Е.Г. Вейденбаум обращался к этим романам Нарежного и Лачиновой в своих «Кавказских этюдах» , рассматривая, как отражена в них кавказская действительность. Исходя из этих установок, исследователь не анализирует, а характеризует отражение кавказской исторической реальности в этих произведениях.
С. Бойко в своей вступительной статье к изданному роману приводит подробные историко-биографические данные, прописывает социальноисторический контекст, повлиявший на идеологическую тенденцию этого романа-памфлета, аргументированно воссоздает прототипов героев романа, показывает влияние на Е. Лачинову прогрессивной декабристской идеологии).
Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы проанализировать каждый роман как художественное целое в его эстетическом (а не только идейно-тематическом) отношении к «кавказскому тексту.
Цель исследования: исследование системы кодов «кавказского текста» в художественной структуре романа В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» и романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе»
Для достижения данной цели необходимо выполнить ряд задач:
- рассмотреть систему кодов «кавказского текста» в поэтике романа Нарежного;
- рассмотреть образ горца-ренегата в художественной системе романа Нарежного и Лачиновой;
-проанализировать формы культурно-национальной
идентичности главного героя романов Нарежного и Лачиновой;
-исследовать формы народного театра в художественной системе романа В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья»;
- проанализировать стилевые элементы барочного романа испытания в поэтике романов В.Т. Нарежного Черный год, или Г орские князья»
- проанализировать функции рокального травестирования в романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе».
Для достижения цели и решения поставленных задач в работе используются следующие методы: культурно-исторический, сравнительносопоставительный, идеологический, структурно-семантический.
Объектом исследования является роман В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» и роман Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе».
Предмет исследования: «кавказский текст» в системе основных своих кодов.
Краткое описание работы:
Во Введении актуализируются основные аспекты проблематики исследования, дается краткая характеристика работ по творчеству В.Т. Нарежного и Е. Лачиновой, указываются цель и задачи исследования, уточняются его объект и предмет, а также определяются методы анализа материала и дается краткое описание работы. В первой главе характеризуется поэтика романа В. Нарежного «Черный год, или Горские князья» в аспекте функционирования кодов «кавказского текста» в художественной архитектонике произведения. Во второй главе рассматривается характер изображения кавказской войны в романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе»; анализируется амбивалентность реалистической прозаизации «кавказского текста» в контексте различных мифосемантических и культурных его моделей. В Заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего
«Причина внимания заключалась в затяжной Кавказской войне, которую Россия почти полвека вела за обладание этим регионом. Как военные, так и гражданские чиновники, служившие на российском Кавказе, были к тому же сильно увлечены этим горным краем, окутанным дымкой романтики в глазах образованной русской публики первой половины XIX в. В правление Николая I (1825—1855) и Александра II (1855—1881), когда военное покорение края завершалось, романтическое направление, господствовавшее тогда в европейской и русской литературе и науке, немало повлияло на восприятие Кавказа в России. Кавказские горы восхищали русское общество своей кажущейся первобытностью и свободой, а вместе с тем и ужасали дикостью и коварством горцев, населявших неприступные горные ущелья» .
При завоевании Кавказа обострились противоречия имперской политики России в отношении малых народов, что требовало идеологического обоснования силового воздействия на суверенную жизнь кавказских племен. «’’Имперское” было нормальным настолько, насколько оно пересекалось с европейским. Колонизаторство европейского типа,
базировавшееся на представлении о том, что колонизируемым более чем полезно войти в семью просвещенных народов, было в то время в порядке вещей» . Почти все русские писатели того времени следовали патерналистским представлениям о значении России для кавказских народов. А.А. Бестужев-Марлинский: «Пафос его рассказов о Кавказе — пафос борьбы, просвещения, общественного прогресса» . У Пушкина:
«Философско-историческая концепция, определяющая пушкинское восприятие современных кавказских событий, представляет взгляд европейца. В конечном счете, от романтического восхищения экзотикой свободного и бурного строя жизни с его патриархальным укладом Пушкин переходит к утверждению необходимости просвещения, смягчения суровых законов, движения к более гуманным отношениям между людьми на основе сострадания, любви, милосердия» .
Первыми обратились к теме Кавказа в русской поэзии: Г. Р. Державин в оде «На возвращение из Персии через Кавказские горы графа В. А. Зубова, 1797 года»; В. А. Жуковского «К Воейкову» (1814). Но наиболее впечатляющее развитие тема Кавказа получила в поэзии русского романтизм.
«Кавказский текст» стал неотъемлемой частью русского романтизма, поскольку соответствовал в своих константах романтическому миросозерцанию. В отношении романтической личности Кавказ представлялся краем мощной природы, бурных страстей и свободы. Кавказский текст в романтизме способствовал формированию комплекса мифологических мотивов. Для романтического комплекса важна поэтическая составляющая, определяющая соответствие природы - ценностям свободы.
«Можно говорить и о «метафизической ауре» текстообразующего пространства, и о специфике менталитета народов, населяющих край, и об особой природе древней горной страны с ее с ее реками, утесами, ущельями, животным миром, птицами. Сформирована целая парадигма мотивов, раскрывающих специфику пребывания человека в пространстве кавказских гор. Это семейно-родовой уклад жизни горцев, военный строй жизни народов, населяющих Кавказ, особый грузинский тифлисский топос. Созданы будущие кавказские метасюжеты русской литературы - кавказская война, кавказский пленник, кавказский роман» .
«Русская «кавказская» литература 1820-1830-х годов ставит проблему политической, культурной и метафизической целостности, идентичности человека на Кавказской войне, в Российской империи и в мире в целом - и русского, и горца. Термин «идентичность» понимается в работе как тождество человека самому себе в разных ипостасях его существования: национальном, политическом, социокультурном, частном. Трактовкой проблемы самоопределения человека в мире «кавказская» литература того времени обязана романтизму, который предлагал двоемирную модель действительности. Литературные романтические беглецы и пленники действуют на Кавказе в ином, чужом пространстве. При этом в романтизме акцентируется внимание на неизбежности изменения восприятия пространства (на превращении своего мира в чужой и наоборот) и самоощущения человека в этом новом пространстве».
Уточним, что мы имеем в виду под категорией «кавказского текста» в литературе. Это имагологический метатекст универсального порядка, включающий разнообразный константы, напрямую относящие к мирообразу Кавказа, или через те или произведения.
«Кавказский текст» с необходимостью включает «метафизическую» или универсальную константу, которая способствует корреляции художественного целого - Кавказу как «тексту» и культурному концепту.
При рассмотрении соотношения романов с «кавказским текстом» мы опираемся на систему кодов: 1) этнографический материал (предметные детали быта, культуры, социума; система этоносов, представленная в произведении; 2) природа (пейзаж); 3) образ горца; черты, которые являются для него наиболее презентативными; 4) образ «кавказца-ренегата»
Особенного внимания заслуживает характер отношений «своего» и «чужого» мира в произведении о Кавказе: природа конфликта, его уровни и составляющие.
Степень изученной проблемы
Роман В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» рассматривался исследователями в жанровых границах сатирического нравоописательного романа, в котором иносказательно затрагиваются («обличаются») формы российского управления в Грузии на начальной стадии ее присоединения к России . В своей иносказательной критике деспотизма и самодурства правителей, как с русской, так и с грузинской стороны, Нарежный следовал жанровым традициям «восточной повести» .
Но аспект сатиры ограничивает художественное своеобразие реализации «кавказского текста» в романе Нарежного. Требуется разносторонний подход в анализе художественного мирообраза романа, своеобразным коррелятом которого служит название «горские князья», как маркер всего спектра отраженных в романе кавказских кодов.
Роман Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе» был еще более обделен вниманием, чем роман Нарежного. В тех немногих работах, которые посвящены роману проблема «идентичности» в кавказском мире намечена лишь в монографии А.Г. Урушадзе.
Е.Г. Вейденбаум обращался к этим романам Нарежного и Лачиновой в своих «Кавказских этюдах» , рассматривая, как отражена в них кавказская действительность. Исходя из этих установок, исследователь не анализирует, а характеризует отражение кавказской исторической реальности в этих произведениях.
С. Бойко в своей вступительной статье к изданному роману приводит подробные историко-биографические данные, прописывает социальноисторический контекст, повлиявший на идеологическую тенденцию этого романа-памфлета, аргументированно воссоздает прототипов героев романа, показывает влияние на Е. Лачинову прогрессивной декабристской идеологии).
Таким образом, наша задача заключается в том, чтобы проанализировать каждый роман как художественное целое в его эстетическом (а не только идейно-тематическом) отношении к «кавказскому тексту.
Цель исследования: исследование системы кодов «кавказского текста» в художественной структуре романа В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» и романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе»
Для достижения данной цели необходимо выполнить ряд задач:
- рассмотреть систему кодов «кавказского текста» в поэтике романа Нарежного;
- рассмотреть образ горца-ренегата в художественной системе романа Нарежного и Лачиновой;
-проанализировать формы культурно-национальной
идентичности главного героя романов Нарежного и Лачиновой;
-исследовать формы народного театра в художественной системе романа В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья»;
- проанализировать стилевые элементы барочного романа испытания в поэтике романов В.Т. Нарежного Черный год, или Г орские князья»
- проанализировать функции рокального травестирования в романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе».
Для достижения цели и решения поставленных задач в работе используются следующие методы: культурно-исторический, сравнительносопоставительный, идеологический, структурно-семантический.
Объектом исследования является роман В.Т. Нарежного «Черный год, или Горские князья» и роман Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе».
Предмет исследования: «кавказский текст» в системе основных своих кодов.
Краткое описание работы:
Во Введении актуализируются основные аспекты проблематики исследования, дается краткая характеристика работ по творчеству В.Т. Нарежного и Е. Лачиновой, указываются цель и задачи исследования, уточняются его объект и предмет, а также определяются методы анализа материала и дается краткое описание работы. В первой главе характеризуется поэтика романа В. Нарежного «Черный год, или Горские князья» в аспекте функционирования кодов «кавказского текста» в художественной архитектонике произведения. Во второй главе рассматривается характер изображения кавказской войны в романе Е. Лачиновой «Проделки на Кавказе»; анализируется амбивалентность реалистической прозаизации «кавказского текста» в контексте различных мифосемантических и культурных его моделей. В Заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего
Произведение не обязательно должно быть совершенным в эстетическом отношении, чтобы занять свое место в большой литературе. Чтобы накопленный культурный объем пространства стал «текстом», нужна не только история, этнографический, культурный и пр. материал этого пространства - все то, что может описываться в произведении. Для культурно-пространственного феномена важны духовные координаты (метафизические, мифологические), задающие универсализм Кавказа как «текста».
Рассмотренные в этой работе романы до сих пор недооценены, в плане кавказской темы были прочитаны «буквально». Но они в своем качестве занимают единственное место и не встраиваются ни в какой ряд. Наверное из=за такой буквальности прочтения кавказской темы в ее предметной и культурно-презентативной локальности, в ее идеологической акцентировке через сатирический дискурс, отношение этих романов к «кавказскому тексту» виделось достаточно скромным, если не сказать упрощенным.
Разделяют между собой эти произведения по времени их создания - три десятка лет, в которые «кавказский текст» достиг своей поэтической вершины в целой плеяде гениев и просто хороших писателей. Но романы Нарежного и Лачиновой - рубежные в раскрытии этой темы. Они своей «непоэтичностью» обрамляют романтический период «кавказского текста» первой половины XIX века. И как произведения-вехи они всем своим несовершенством смотрятся в этот век поэзии. Их прозаическое слово имеет свой ресурс для этого, ресурс «живого начала», которое для Нарежного связано с народно-смеховой культурой, а для Лачиновой является «эхом» поэтических душ близких друзей, в облике которых и заключилась вся потенциальность хранимого в их творческой вере Кавказа, который как «текст» уже невозможен без Пушкина, Лермонтова, Марлинского.
В простом, в сущности, просветительском подходе к художественному слову эта писательница-дилетант смогла выйти к теневой стороне кавказской реальности. За таким подходом остается честность, которая вывела писательницу к той правде о Кавказе, о которой не сказал в своих произведениях ни один тогдашний писатель. Каждый из этой троицы отдал этому краю не один год жизни: двое из них здесь погибли. Они тоже видели все эти пороки, которые показал Хамар-Дабанов. Но их поэтическая любовь к Кавказу видела дальше, универсальней.
В моделировании кавказского мирообраза Лачинова делает упор исключительно на идеологическую конструкцию. Духовно-метафизическая константа «кавказского текста» замещается у нее на посредничество художественного материала произведений Лермонтова и Бестужева- Марлинского (отчасти Пушкина), которые составляют «претекст» мотивов и образов, которые полемически трансформирует в своем романе писательница. Принцип поэтического универсализма снят в романе Лачиновой, что объясняется его идейно-художественными установками.
Роман Лачиновой в политико-идеологическом аспекте отразил кризис патерналистского типа внутренней колонизации. А также запечатлел момент ценностной девальвации романтического типа личности как центра, вокруг которого или по отношению к которому организуется художественный топос Кавказа.
В художественном аспекте ее принципы упрощаются, что обусловлено «пафлетностью» и «очерковостью» как жанровыми субститутами «Проделок на Кавказе». Видимо, из-за этого происходит расщепление повествования с одной стороны, на рассуждение, комментарии, декларации, разговоры и рассказы, а с другой - на предметно-портретную описательность.
Рассмотренные в этой работе романы до сих пор недооценены, в плане кавказской темы были прочитаны «буквально». Но они в своем качестве занимают единственное место и не встраиваются ни в какой ряд. Наверное из=за такой буквальности прочтения кавказской темы в ее предметной и культурно-презентативной локальности, в ее идеологической акцентировке через сатирический дискурс, отношение этих романов к «кавказскому тексту» виделось достаточно скромным, если не сказать упрощенным.
Разделяют между собой эти произведения по времени их создания - три десятка лет, в которые «кавказский текст» достиг своей поэтической вершины в целой плеяде гениев и просто хороших писателей. Но романы Нарежного и Лачиновой - рубежные в раскрытии этой темы. Они своей «непоэтичностью» обрамляют романтический период «кавказского текста» первой половины XIX века. И как произведения-вехи они всем своим несовершенством смотрятся в этот век поэзии. Их прозаическое слово имеет свой ресурс для этого, ресурс «живого начала», которое для Нарежного связано с народно-смеховой культурой, а для Лачиновой является «эхом» поэтических душ близких друзей, в облике которых и заключилась вся потенциальность хранимого в их творческой вере Кавказа, который как «текст» уже невозможен без Пушкина, Лермонтова, Марлинского.
В простом, в сущности, просветительском подходе к художественному слову эта писательница-дилетант смогла выйти к теневой стороне кавказской реальности. За таким подходом остается честность, которая вывела писательницу к той правде о Кавказе, о которой не сказал в своих произведениях ни один тогдашний писатель. Каждый из этой троицы отдал этому краю не один год жизни: двое из них здесь погибли. Они тоже видели все эти пороки, которые показал Хамар-Дабанов. Но их поэтическая любовь к Кавказу видела дальше, универсальней.
В моделировании кавказского мирообраза Лачинова делает упор исключительно на идеологическую конструкцию. Духовно-метафизическая константа «кавказского текста» замещается у нее на посредничество художественного материала произведений Лермонтова и Бестужева- Марлинского (отчасти Пушкина), которые составляют «претекст» мотивов и образов, которые полемически трансформирует в своем романе писательница. Принцип поэтического универсализма снят в романе Лачиновой, что объясняется его идейно-художественными установками.
Роман Лачиновой в политико-идеологическом аспекте отразил кризис патерналистского типа внутренней колонизации. А также запечатлел момент ценностной девальвации романтического типа личности как центра, вокруг которого или по отношению к которому организуется художественный топос Кавказа.
В художественном аспекте ее принципы упрощаются, что обусловлено «пафлетностью» и «очерковостью» как жанровыми субститутами «Проделок на Кавказе». Видимо, из-за этого происходит расщепление повествования с одной стороны, на рассуждение, комментарии, декларации, разговоры и рассказы, а с другой - на предметно-портретную описательность.
