А.И. ГЕРЦЕН В СОЗНАНИИ ПИСАТЕЛЕЙ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ: ОПЫТ КОМПАРАТИВНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ НА МАТЕРИАЛЕ ПРОЗЫ А.И. ГЕРЦЕНА («С ТОГО БЕРЕГА», «БЫЛОЕ И ДУМЫ») И В. НАБОКОВА («ДРУГИЕ БЕРЕГА»)

В данной работе была предпринята попытка охарактеризовано место Александра Ивановича Герцена в сознании писателей русского зарубежья первой трети ХХ века. В процессе исследования было установлено, что, являясь первым русским политическим эмигрантом, он прибегнул к использованию тем и мотивов, которые в дальнейшем развивались писателями этого периода. Несмотря на временную дистанцию, творческое наследие Герцена не утратило актуальности, о чем свидетельствуют тексты мемуаров, дневников и художественных произведений писателей и поэтов русского зарубежья. В них было обнаружено определенное количество обращений и к феномену личности Герцена, и к его наследию. Фигура писателя была принципиальна важна как образ рефлексирующего, ищущего эмигранта, пытающегося осмыслить ход глобальной истории и место человека в ней.
Материалом для компаративного анализа стал роман Владимира Набокова «Другие берега». Примечательно, что знаменитый представитель первой волны эмиграции практически не обращался к личности и творчеству Герцена (единичное упоминание в «Других берегах», введение фигуры писателя в романе «Дар»), однако между его произведением и герценовской автобиографической эмигрантской прозой был обнаружен целый ряд сближений. Опыт исследователей-литературоведов продемонстрировал актуальность проблемы присутствия в творчестве авторов схожих образов и мотивов. Наиболее изученными в этом контексте являются концепты «берег» и «память», которыми насыщены произведения Герцена «С того берега», «Былое и думы», а также роман Набокова «Другие берега» (и целый ряд других романов писателя).
Самая очевидная точка соприкосновения между авторами связана с их биографией - это факт вынужденного отъезда из России, который оказал большое влияние на героев их произведений. Однако эмиграцию нельзя считать истинной причиной утраты почвы. Потеря произошла еще до того, как повествователи Герцена и Набокова оказались за пределами родной страны. Эмиграция стала лишь следствием этой ситуации. И пространство «новой» России (России после исторических перемен), и европейское пространство оказались «чужими» для повествователей. Именно поэтому столь большую роль играет категория памяти. Сознание - это единственное и последнее хранилище старого мира, который для Набокова самоценен, а для Герцена служит объектом рефлексии с целью дальнейшего выстраивания образа России будущего. Биографический фактор стал отправной точкой в формулировании гипотезы об обращении Набокова к герценовскому творчеству и о наличии некой единой модели эмигрантского текста, восходящей к герценовской прозе.
На уровне текста первое, что обращает на себя внимание, - это сходства в композиционной и стилистической организации. Произведения состоят из отрывков воспоминаний, «вспышек», связанных либо ассоциативно (в творчестве Набокова), либо рационально (в герценовской прозе). Специфика мышления обоих авторов отражается на стилистике текста: он насыщен длинными сложными предложениями, витиеватыми конструкциями, разнообразными средствами выразительности.
Для прозы Герцена и Набокова характерная ярко выраженная интертекстуальность. «Чужое слово» в произведениях писателей многофункционально: это и выстраивание связей с литературной традицией, демонстрация преемственности, и, наоборот, полемика с ней, снижающее пародирование. Для Набокова характерна интертекстуальная игра с читателем с частым обнажением приема, когда автор сам указывает на эту игру. Герцен использует «чужое слово», чтобы отобразить не только литературную, но и идеологическую панораму эпохи.
Была рассмотрена имагологическая составляющая произведений Герцена и Набокова: эмигрантское сознание отличается размытостью границ «своего и чужого», поскольку столкнулось с не зависящей от него утратой родного пространства и вынужденным перемещением в новый мир, в другую культуру и систему ценностей. Россия и Европа то противопоставлены в сознании повествователей (и в таком случае Россия маркируется как родное пространство), то сливаются в единое катастрофическое целое, в котором не находится места для личности. Писатели обнаруживают для себя выход в непричастности к происходящим вокруг событиям, осознании собственного бессилия перед лицом равнодушной к человеку истории. Поэтому они обращаются к глубоко личному - интимному миру воспоминаний, позволяющих смоделировать такую реальность, которая была бы подвластна сознанию. В ней находят отражение чувства, эмоции автобиографических повествователей Герцена и Набокова, их культурный опыт.
Так, проза обоих авторов насыщенна элементами «русского текста», который является средством воссоздания старого мира и инструментом рефлексии над ним. С утратой привычной почвы происходит распадение русского текста, он сначала искажается, затем полностью исчезает и замещается европейским, который, в свою очередь, не самоценен, а служит для разграничения «своего» и «чужого», демонстрирует влияние внешней действительности на внутренний мир, оказывает воздействие на сознание героя- эмигранта.
И у Г ерцена, и у Набокова преимущественно с европейским пространством соотносится возникновения ощущения тотальной катастрофы. Связано это с тем, что «тот берег» до эмиграции мнился спасительным, кардинально отличающимся от «родного» русского. Но когда эти иллюзии рассеиваются, становится понятно, что спасения невозможно добиться путем физического бегства. В мире действуют иного рода силы, которым подчинены человек и история. Именно внимание к личности, сохранение ее частного мира становится главной задачей для авторов-эмигрантов. Повествователи оказывается в позиции наблюдателей по отношению ко всему происходящему.
Тем не менее, герои Герцена и Набокова продолжают идентифицировать себя в качестве представителей «русского мира». В этом и заключается трагичность ситуации эмиграции: утраченное «свое» не замещается освоенным «чужим» (даже находясь в Америке, которую Набоков считает второй родиной, он с чувством горькой ностальгии вспоминает о своей юности в России). Эта принадлежность другой родине, существующей где-то в сознании, маркируется присутствием в произведениях писателей русского культурного кода. Помимо того, он служит средством общения автора с народом: и Герцен, и Набоков, находясь за границей, сохраняют ориентацию на русскоязычного читателя.
Таким образом, исходя из результатов компаративного анализа произведений А.И. Герцена и В. Набокова, можно сделать вывод о наличии определенной модели эмигрантского текста, основными характеристиками которой являются: фрагментарность, интертекстуальность, наличие бинарной оппозиции свое - чужое, при этом размытие границ «своего». Для героя писателей-эмигрантов характерны катастрофичность мироощущения, чувство утраты родной почвы и на фоне этого - самоуглубление, саморефлексия. Реальность, окружающая повествователей, равнодушна или даже враждебна к ним: герою в мире тесно, темно, неуютно, он не принят, обречен на скитания и поиски.
В ходе исследования гипотеза, выдвинутая в начале, была скорректирована: был сделан вывод не о непосредственном заимствовании этой модели, а о ситуативности ее возникновения. Само положение эмигранта располагает к возникновению тех ее элементов, которые были отрефлексированы в данной работе. Однако неоспоримым остается тот факт, что Герцен стал первым среди русских-писателей эмигрантов, в чьем творчестве эта модель выражена настолько отчетливо. Дальнейшее расширение материала поспособствует ее кристаллизации, систематизации и более комплексному осмыслению.


Купить