ТВОРЧЕСТВО В.Ф. ОДОЕВСКОГО И Н.В. ГОГОЛЯ 1830-Х ГГ. В АСПЕКТЕ АЛХИМИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ВЕЛИКОГО ДЕЛАНИЯ
|
аннотация
Введение 4
Часть I. Глава 1. Алхимия в контексте духовной ситуации первой трети XIX столетия: историко-литературный контекст проблемы 10
1.1. Алхимия, масонство и розенкрейцерство 12
1.2. В.Ф. Одоевский и его отношение к алхимической традиции 16
1.3. Одоевский, Гоголь и алхимия: идейно-философская близость 24
Глава 2. «Рецептуальность» в циклах Одоевского и Гоголя 28
2.1. Наррация 29
2.2. Инициальные тексты: «Реторта» и «Сорочинская ярмарка» 38
2.3. «Алхимическая» литература: роль традиций немецкого романтизма и «масонских»
текстов в описании алхимического ритуала 45
2.4. «Мертвые души» 54
2.5. Испытание огнем 62
2.6. Разделение 67
2.7. Алхимический брак 70
Часть II. Глава 3. «Вечера на хуторе близ Диканьки» как воплощение концепции Великого делания 81
3.1. «Сорочинская ярмарка»: Возвращение к Нигредо, или От синтеза - к распаду 83
3.2. «Вечер накануне Ивана Купала» как неудавшаяся попытка прохождения Нигредо 86
3.3. «Майская ночь, или Утопленница»: Иллюзия завершения Нигредо 89
3.4. «Пропавшая грамота»: Попытка индивида достигнуть Рубедо 93
3.5. «Ночь перед Рождеством»: Перезапуск цикла, или путь к Альбедо 98
3.6. «Страшная месть» как причина бесконечного цикла Нигредо 104
3.7. «Иван Федорович Шпонька и его тетушка»: Алхимическая стирка как возможность
перейти на этап Альбедо 108
3.8. «Заколдованное место»: Разочарование в возможности реализации Великого
делания 113
Глава 4. «Миргород»: трансформация концепции Великого делания 118
4.1. «Старосветские помещики»: разрушение Рубедо 120
4.2. «Тарас Бульба»: пути к Рубедо 126
4.3. «Вий»: ложный путь 136
4.4. «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: проблематизация возможности Великого делания, или «Скучно на этом свете, господа» 143
Заключение 147
Введение 4
Часть I. Глава 1. Алхимия в контексте духовной ситуации первой трети XIX столетия: историко-литературный контекст проблемы 10
1.1. Алхимия, масонство и розенкрейцерство 12
1.2. В.Ф. Одоевский и его отношение к алхимической традиции 16
1.3. Одоевский, Гоголь и алхимия: идейно-философская близость 24
Глава 2. «Рецептуальность» в циклах Одоевского и Гоголя 28
2.1. Наррация 29
2.2. Инициальные тексты: «Реторта» и «Сорочинская ярмарка» 38
2.3. «Алхимическая» литература: роль традиций немецкого романтизма и «масонских»
текстов в описании алхимического ритуала 45
2.4. «Мертвые души» 54
2.5. Испытание огнем 62
2.6. Разделение 67
2.7. Алхимический брак 70
Часть II. Глава 3. «Вечера на хуторе близ Диканьки» как воплощение концепции Великого делания 81
3.1. «Сорочинская ярмарка»: Возвращение к Нигредо, или От синтеза - к распаду 83
3.2. «Вечер накануне Ивана Купала» как неудавшаяся попытка прохождения Нигредо 86
3.3. «Майская ночь, или Утопленница»: Иллюзия завершения Нигредо 89
3.4. «Пропавшая грамота»: Попытка индивида достигнуть Рубедо 93
3.5. «Ночь перед Рождеством»: Перезапуск цикла, или путь к Альбедо 98
3.6. «Страшная месть» как причина бесконечного цикла Нигредо 104
3.7. «Иван Федорович Шпонька и его тетушка»: Алхимическая стирка как возможность
перейти на этап Альбедо 108
3.8. «Заколдованное место»: Разочарование в возможности реализации Великого
делания 113
Глава 4. «Миргород»: трансформация концепции Великого делания 118
4.1. «Старосветские помещики»: разрушение Рубедо 120
4.2. «Тарас Бульба»: пути к Рубедо 126
4.3. «Вий»: ложный путь 136
4.4. «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: проблематизация возможности Великого делания, или «Скучно на этом свете, господа» 143
Заключение 147
Список использованных источников и литературы 152
I. Произведения Н.В. Гоголя и В.Ф. Одоевского 152
II. Произведения других писателей 152
III. Работы по истории и теории литературы 152
IV. Литература, посвященная биографии и творчеству В.Ф. Одоевского 152
V. Литература, посвященная биографии и творчеству Н.В. Гоголя 153
VI. Работы, посвященные алхимии 154
Введение 4
Часть I. Глава 1. Алхимия в контексте духовной ситуации первой трети XIX столетия: историко-литературный контекст проблемы 10
1.1. Алхимия, масонство и розенкрейцерство 12
1.2. В.Ф. Одоевский и его отношение к алхимической традиции 16
1.3. Одоевский, Гоголь и алхимия: идейно-философская близость 24
Глава 2. «Рецептуальность» в циклах Одоевского и Гоголя 28
2.1. Наррация 29
2.2. Инициальные тексты: «Реторта» и «Сорочинская ярмарка» 38
2.3. «Алхимическая» литература: роль традиций немецкого романтизма и «масонских»
текстов в описании алхимического ритуала 45
2.4. «Мертвые души» 54
2.5. Испытание огнем 62
2.6. Разделение 67
2.7. Алхимический брак 70
Часть II. Глава 3. «Вечера на хуторе близ Диканьки» как воплощение концепции Великого делания 81
3.1. «Сорочинская ярмарка»: Возвращение к Нигредо, или От синтеза - к распаду 83
3.2. «Вечер накануне Ивана Купала» как неудавшаяся попытка прохождения Нигредо 86
3.3. «Майская ночь, или Утопленница»: Иллюзия завершения Нигредо 89
3.4. «Пропавшая грамота»: Попытка индивида достигнуть Рубедо 93
3.5. «Ночь перед Рождеством»: Перезапуск цикла, или путь к Альбедо 98
3.6. «Страшная месть» как причина бесконечного цикла Нигредо 104
3.7. «Иван Федорович Шпонька и его тетушка»: Алхимическая стирка как возможность
перейти на этап Альбедо 108
3.8. «Заколдованное место»: Разочарование в возможности реализации Великого
делания 113
Глава 4. «Миргород»: трансформация концепции Великого делания 118
4.1. «Старосветские помещики»: разрушение Рубедо 120
4.2. «Тарас Бульба»: пути к Рубедо 126
4.3. «Вий»: ложный путь 136
4.4. «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: проблематизация возможности Великого делания, или «Скучно на этом свете, господа» 143
Заключение 147
Введение 4
Часть I. Глава 1. Алхимия в контексте духовной ситуации первой трети XIX столетия: историко-литературный контекст проблемы 10
1.1. Алхимия, масонство и розенкрейцерство 12
1.2. В.Ф. Одоевский и его отношение к алхимической традиции 16
1.3. Одоевский, Гоголь и алхимия: идейно-философская близость 24
Глава 2. «Рецептуальность» в циклах Одоевского и Гоголя 28
2.1. Наррация 29
2.2. Инициальные тексты: «Реторта» и «Сорочинская ярмарка» 38
2.3. «Алхимическая» литература: роль традиций немецкого романтизма и «масонских»
текстов в описании алхимического ритуала 45
2.4. «Мертвые души» 54
2.5. Испытание огнем 62
2.6. Разделение 67
2.7. Алхимический брак 70
Часть II. Глава 3. «Вечера на хуторе близ Диканьки» как воплощение концепции Великого делания 81
3.1. «Сорочинская ярмарка»: Возвращение к Нигредо, или От синтеза - к распаду 83
3.2. «Вечер накануне Ивана Купала» как неудавшаяся попытка прохождения Нигредо 86
3.3. «Майская ночь, или Утопленница»: Иллюзия завершения Нигредо 89
3.4. «Пропавшая грамота»: Попытка индивида достигнуть Рубедо 93
3.5. «Ночь перед Рождеством»: Перезапуск цикла, или путь к Альбедо 98
3.6. «Страшная месть» как причина бесконечного цикла Нигредо 104
3.7. «Иван Федорович Шпонька и его тетушка»: Алхимическая стирка как возможность
перейти на этап Альбедо 108
3.8. «Заколдованное место»: Разочарование в возможности реализации Великого
делания 113
Глава 4. «Миргород»: трансформация концепции Великого делания 118
4.1. «Старосветские помещики»: разрушение Рубедо 120
4.2. «Тарас Бульба»: пути к Рубедо 126
4.3. «Вий»: ложный путь 136
4.4. «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: проблематизация возможности Великого делания, или «Скучно на этом свете, господа» 143
Заключение 147
Список использованных источников и литературы 152
I. Произведения Н.В. Гоголя и В.Ф. Одоевского 152
II. Произведения других писателей 152
III. Работы по истории и теории литературы 152
IV. Литература, посвященная биографии и творчеству В.Ф. Одоевского 152
V. Литература, посвященная биографии и творчеству Н.В. Гоголя 153
VI. Работы, посвященные алхимии 154
Исследователи, занимающиеся алхимической традицией и ее бытованием на русской почве, отмечают, что основным каналом воспроизводства алхимической традиции в XIX в. России было масонство. Именно в масонской среде, зачастую - в ее розенкрейцерском изводе, западные алхимические идеи распространялись в России, о чем пишут Ю.Л. Халтурин, В.В. Кучурин, Ю.Ф. Родиченков в работе «"Небесная наука": европейская алхимия и российское розенкрейцерство в XVII-XIX веках». О том, как эти идеи просочились в отечественную литературную традицию и, в частности, в творчество Н.В. Гоголя, пишет М. Вайскопф: «Уже в Вечерах просвечивает неизбывная зависимость гоголевской телеологии от религиозных сюжетов XVIII века, отчасти отражающая общий генезис романтизма, который в огромной степени опирался на ближайший опыт именно мистической - гернгутерской, розенкрейцерской и пр. - аллегорики, на герметическую традицию, нашедшую грандиозное выражение в парадигматических для немецких романтиков "масонских" произведениях типа "Фауста" или "Вильгельма Мейстера"».
Понятие «Русского ренессанса», обозначившее вектор развития отечественной литературы первой трети XIX в. и подразумевающее время активизации гражданского самосознания, процесс формирования национальной философии и, в наиболее общем виде, - рождение нового человеческого типа, очевидным образом перекликается с идеей о совершении Великого делания, что, помимо материального результата в виде получения философского камня, подразумевает становление и просветление человека. Одним из наиболее репрезентативных явлений русской культуры XIX в., в котором отразился генезис нового времени от средневековой герметической традиции, видится Общество любомудров, представляющее собой «первый опыт создания философского сообщества в России». «Архивные юноши» изучают немецкую идеалистическую философию и привносят ее в русское культурное пространство. Одним из центральных текстов, ассоциируемых с любомудрами, становится «Фауст» Гёте, драма, в известной степени связанная с алхимическим кодом. Важную роль в процессе становления философской линии литературы этого времени играет В.Ф. Одоевский, председатель кружка любомудров, писатель, философ, музыкант, наконец, мистик и «русский Фауст».
Одоевский активно общался с Гоголем в 30-е годы, период создания обоими авторами своих «сказочных» книг: «Пестрых сказок» Одоевского и «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя. Так, Одоевский предполагал организовать в сотрудничестве с Гоголем и А.С. Пушкиным альманах «Тройчатка», куда бы поместились рассказы от лица повествователей Иринея Модестовича Гомозейко, Рудого Панька и Белкина. Проект не был реализован, однако о произведениях друг друга Гоголь и Одоевский отзывались положительно. Отмечается, что Гоголь принимал особое участие в издании «Пестрых сказок»: писатель писал своему другу А. С. Данилевскому следующее: «На днях печатает он [Одоевский] фантастические сцены под заглавием „Пестрые сказки“. Рекомендую: очень будет затейливое издание, потому что производится под моим присмотром». Таким образом, актуально рассмотрение взаимного влияния авторов, проявляющегося в их первых сборниках. Видится, профессиональный опыт изучения Одоевским алхимии, очевидный в его текстах, изобилующих упоминаниями известных алхимиков и алхимических терминов, мог передаться Гоголю и художественно оформится в «Вечерах».
Проблема соотношения творческих систем Одоевского и Гоголя ставилась неоднократно, упомянем лишь наиболее приближенное к обозначенной теме
сопоставление философии стихий (одного из важнейших аспектов алхимической
традиции) в мировоззрении авторов: «Не является исключением и творчество Н.В. Гоголя, сублимировавшее все этапы его [Одоевского] философско-мировоззренческого развития; более того, именно гоголевское творчество может служить наиболее репрезентативным примером того, насколько значимой являлась роль философии стихий в формировании поэтики текстов, эволюция которых берет начало в постулатах романтизма и движется в сторону христианско-филантропической тенденции» . И действительно, если у Одоевского натурфилософское представление о стихиях, первоэлементах, связанное, в том числе, с важной для алхимического дискусрса идеей о первоматерии, развивается в ключе идеалистической традиции и в «Русских ночах» представляется как полноценное учение, то у Гоголя эта идея представлена имплицитно и в христианском изводе; если алхимия в текстах Одоевского явна, операциональна, то у Гоголя она представлена скорее метафорически. Вместе с тем, в предложенной работе акцент ставится именно на интерпретации гоголевских циклов, что обусловлено несопоставимо более весомой значимостью фигуры писателя в литературном процессе.
В данной работе не ставится задача доказать принадлежность Гоголя к алхимической масонско-розенкрейцерской традиции. Тем не менее, наличие в повестях «Вечеров» образов, которые квалифицируются исследователями как алхимические, наряду с близостью восстанавливаемого мироощущения Гоголя философии алхимиков - розенкрейцеров, позволяет говорить о возможности выстраивания системы интерпретации книги в аспекте алхимической концепции Великого делания.
Таким образом, цель работы определяется следующим образом: осмысление творчества Одоевского и Гоголя 1830-х гг. в аспекте алхимической концепции Великого делания.
Задачи работы:
1. Изучить и обобщить понимание концепции Великого делания в различных алхимических трудах.
2. Рассмотреть историю развития алхимии в России.
3. Исследовать связь других мистических и религиозных учений с алхимией.
4. Обобщить опыт исследования мистического дискурса, в частности,
алхимического, в творчестве авторов.
5. Выявить собственно-алхимические аллюзии в творчестве писателей и проанализировать их роль.
6. Рассмотреть поэтику текстов Гоголя и Одоевского в свете алхимической парадигмы: алхимической колористики, поэтики металлов, специфических бестиальных образов, образов-атрибутов Великого делания.
7. Концептуально осмыслить роль алхимического дискурса в творчестве авторов.
8. Определить динамику развития алхимической концепции Великого делания в творчестве Гоголя: от «Вечеров на хуторе близ Диканьки» - к «Миргороду».
Методология настоящей работы опирается на традиции мифопоэтической и структурно-семиотической литературоведческих школ. В исследовании используются биографический и культурно-исторический методы, однако ими методологическая база не исчерпывается, сравнительно-исторический метод становится значимым в связи с эволюцией концепции Великого делания на разных исторических этапах развития алхимического учения.
Актуальность сопоставления творчества авторов обусловлена их взаимодействием при создании своих первых циклов, которая проявляется, в частности, в схожести восприятия писателями алхимической традиции. Релевантность исследования алхимического дискурса в творчестве Одоевского объясняется эксплицитным присутствием алхимических аллюзий в творчестве автора. Актуальность алхимического дискурса для Гоголя обусловлена неоднократно отмеченной исследователями (М.М. Бахтин, А.Х. Гольденберг, М.А. Янушкевич и др.) близостью реконструируемых мировоззренческих основ автора мифологическому синкретическому мышлению, на почве которого и зарождается алхимия. Алхимия, финальной целью которой является возрождение души, сопровождаемое синтезом рассогласованных элементов бытия, становится близкой Гоголю и находит отражение в практически эксплицированных аллюзиях: утопленнице-ундине в повести «Майская ночь, или Утопленница», колдуне, совершающем магический ритуал в «Страшной мести», «начальнике» гномов Вие в одноименном тексте. Достоверно известно, что Гоголь был знаком с алхимией и упоминал ее в статьях «О средних веках» и «О преподавании всеобщей истории» в сборнике «Арабески».
Актуальность работы обусловлена наличием работ, посвященных мистическому дискурсу в творчестве авторов, в которых, однако, не дается полноценного системного концептуального объяснения роли алхимии в наследии писателей. В работе «Из истории русского идеализма: князь В.Ф. Одоевский» П.Н. Сакулин основательно анализирует роль мистических учений в творчестве писателя. В работах «Сюжет Гоголя» и «Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте» М. Вайскопф и С.А. Гончаров соответственно раскрывают роль масонских, гностических, манихейских аллюзий в гоголевских текстах. В то же время алхимия - философская основа масонских практик (в их распространенном в России розенкрейцерском изводе), часто с ними отождествляемая. Поэтому, как кажется, нельзя не учитывать роли алхимического дискурса в творчестве Гоголя, а раскрытие этой темы позволит расширить представление о роли мистических учений в гоголевском наследии.
Материалом работы послужат первые циклы авторов, созданные в 1830-е годы: «Пестрые сказки» Одоевского и «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» Гоголя. В этих циклах, представляющих собой раннее творчество писателей, особо сильно мистическое начало, что обусловлено обращением Одоевского непосредственно к алхимической традиции, а Гоголя - к украинскому фольклору с его сказочной фантастикой с одной стороны, и к литературной немецкой романтической традиции, в том числе, традиции готического романа, - с другой.
Объектом исследования является алхимическая концепция Великого делания в творческих системах Одоевского и Гоголя. В качестве предмета исследования выступает функционирование алхимической концепции Великого делания как
структурообразующего принципа раннего творчества писателей с одной стороны, и воплощения идеи синтеза, ведущего к всеобщему возрождению, - с другой.
Апробация работы. Результаты разработки темы исследования обсуждались на семинарских заседаниях (2019-2021 гг.). Некоторые положения настоящей работы были представлены в качестве докладов на VII (XXI) Международной научно-практической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и
литературоведения» (Томск, 2020 г.), VIII (XXII) Международной научно-практической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и
литературоведения» (Томск, 2021 г.), XXIV Открытой конференции студентов-филологов в СПбГУ (Санкт-Петербург, 2021 г.), Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов-2021» (Москва, 2021 г.), I Международной конференции «Перспективные направления исследований молодых учёных: будущее магистратуры» (Москва, 2021 г.), по результатам которых были опубликованы статьи и тезисы, входящие в РИНЦ.
Положения, выносимые на защиту:
1. Алхимическая идея Великого делания представляла интерес для писателей эпохи «русского Ренессанса» и совпадала с их стремлением к расширению возможностей человека, духовному самосовершенствованию.
2. Алхимия сыграла важную роль в формировании философской системы В.Ф. Одоевского, ее осмысление нашло отражение в цикле «Пестрые сказки».
3. Ввиду наличия в первых гоголевских циклах множества как эксплицитных, так и имплицитных отсылок к алхимии, а также идейной близости Гоголя философской основе алхимического учения, возможно представить творческий путь писателя через метафору Великого делания, поиска возможности синтезировать распадающуюся действительность.
4. Возможно предположить влияние Одоевского, основательно изучавшего и осмыслявшего алхимию, на «алхимическую» поэтику Гоголя.
5. Восприятие Одоевским и Гоголем алхимии как сходно, так и различно. С одной стороны, писатели воспринимают алхимию как практику, которая позволяет приблизиться к ренессансному идефикс, возрождению души. С другой - Одоевский отмечает в алхимии как подражательность относительно природы, так и перспективу синтеза научного и творческого исследования реальности. У Гоголя «алхимическая» поэтика составляет важную часть художественной онтологии, является вариантом приближения к синтезированию разрозненных элементов реальности и репрезентацией пути духовного совершенствования личности.
Структура работы обусловлена исследовательскими целями и задачами и включает в себя введение, две части, которые составляют четыре главы, заключение и список использованных источников и литературы, включающий в себя 46 наименований.
Первая часть посвящена алхимии в контексте духовной ситуации первой трети XIX столетия и сопоставительному анализу творческих систем Одоевского и Г оголя через призму идеи Великого делания. Во второй части на материале циклов «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» рассматривается алхимический дискурс в творчестве Гоголя.
Введение включает в себя обоснование темы исследования, ее актуальности, определение объекта и предмета анализа, цель и задачи исследования, его методологическую базу.
Первая глава посвящена историко-литературному контексту бытования алхимии на русской почве. В ней предлагается ряд причин, по которым алхимия могла бы быть интересна писателям, дается характеристика работам, посвященным смежным темам.
Во второй главе приводится сравнительный анализ циклов Одоевского и Гоголя в аспекте алхимической концепции Великого делания, исследуются источники, которые могли повлиять на восприятие алхимии писателями. Акцент делается на анализе наррации, сюжете «мертвых душ», ситуациях «испытания огнем», идеях алхимического брака и операции разделения.
Третья глава посвящена анализу первого гоголевского сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки». В ней рассматривается роль концепции Великого делания в повестях цикла и предлагается интерпретация сборника как последовательного развенчания представления о достижимости цели алхимической работы.
В четвертой главе представлен анализ второго сборника писателя «Миргород». В главе представлено изменение концепции Великого делания в творчестве Гоголя, которое реконструируется при анализе повестей цикла.
В заключении подводятся выводы проделанной работы, обозначаются точки пересечения Одоевского и Гоголя в аспекте алхимической идеи Великого делания, заключается вывод о роли алхимии в творчестве Одоевского, прослеживается динамика движения мысли Гоголя от первого ко второму сборнику в аспекте алхимической концепции Великого делания, а также намечаются перспективы дальнейшего исследования.
Понятие «Русского ренессанса», обозначившее вектор развития отечественной литературы первой трети XIX в. и подразумевающее время активизации гражданского самосознания, процесс формирования национальной философии и, в наиболее общем виде, - рождение нового человеческого типа, очевидным образом перекликается с идеей о совершении Великого делания, что, помимо материального результата в виде получения философского камня, подразумевает становление и просветление человека. Одним из наиболее репрезентативных явлений русской культуры XIX в., в котором отразился генезис нового времени от средневековой герметической традиции, видится Общество любомудров, представляющее собой «первый опыт создания философского сообщества в России». «Архивные юноши» изучают немецкую идеалистическую философию и привносят ее в русское культурное пространство. Одним из центральных текстов, ассоциируемых с любомудрами, становится «Фауст» Гёте, драма, в известной степени связанная с алхимическим кодом. Важную роль в процессе становления философской линии литературы этого времени играет В.Ф. Одоевский, председатель кружка любомудров, писатель, философ, музыкант, наконец, мистик и «русский Фауст».
Одоевский активно общался с Гоголем в 30-е годы, период создания обоими авторами своих «сказочных» книг: «Пестрых сказок» Одоевского и «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя. Так, Одоевский предполагал организовать в сотрудничестве с Гоголем и А.С. Пушкиным альманах «Тройчатка», куда бы поместились рассказы от лица повествователей Иринея Модестовича Гомозейко, Рудого Панька и Белкина. Проект не был реализован, однако о произведениях друг друга Гоголь и Одоевский отзывались положительно. Отмечается, что Гоголь принимал особое участие в издании «Пестрых сказок»: писатель писал своему другу А. С. Данилевскому следующее: «На днях печатает он [Одоевский] фантастические сцены под заглавием „Пестрые сказки“. Рекомендую: очень будет затейливое издание, потому что производится под моим присмотром». Таким образом, актуально рассмотрение взаимного влияния авторов, проявляющегося в их первых сборниках. Видится, профессиональный опыт изучения Одоевским алхимии, очевидный в его текстах, изобилующих упоминаниями известных алхимиков и алхимических терминов, мог передаться Гоголю и художественно оформится в «Вечерах».
Проблема соотношения творческих систем Одоевского и Гоголя ставилась неоднократно, упомянем лишь наиболее приближенное к обозначенной теме
сопоставление философии стихий (одного из важнейших аспектов алхимической
традиции) в мировоззрении авторов: «Не является исключением и творчество Н.В. Гоголя, сублимировавшее все этапы его [Одоевского] философско-мировоззренческого развития; более того, именно гоголевское творчество может служить наиболее репрезентативным примером того, насколько значимой являлась роль философии стихий в формировании поэтики текстов, эволюция которых берет начало в постулатах романтизма и движется в сторону христианско-филантропической тенденции» . И действительно, если у Одоевского натурфилософское представление о стихиях, первоэлементах, связанное, в том числе, с важной для алхимического дискусрса идеей о первоматерии, развивается в ключе идеалистической традиции и в «Русских ночах» представляется как полноценное учение, то у Гоголя эта идея представлена имплицитно и в христианском изводе; если алхимия в текстах Одоевского явна, операциональна, то у Гоголя она представлена скорее метафорически. Вместе с тем, в предложенной работе акцент ставится именно на интерпретации гоголевских циклов, что обусловлено несопоставимо более весомой значимостью фигуры писателя в литературном процессе.
В данной работе не ставится задача доказать принадлежность Гоголя к алхимической масонско-розенкрейцерской традиции. Тем не менее, наличие в повестях «Вечеров» образов, которые квалифицируются исследователями как алхимические, наряду с близостью восстанавливаемого мироощущения Гоголя философии алхимиков - розенкрейцеров, позволяет говорить о возможности выстраивания системы интерпретации книги в аспекте алхимической концепции Великого делания.
Таким образом, цель работы определяется следующим образом: осмысление творчества Одоевского и Гоголя 1830-х гг. в аспекте алхимической концепции Великого делания.
Задачи работы:
1. Изучить и обобщить понимание концепции Великого делания в различных алхимических трудах.
2. Рассмотреть историю развития алхимии в России.
3. Исследовать связь других мистических и религиозных учений с алхимией.
4. Обобщить опыт исследования мистического дискурса, в частности,
алхимического, в творчестве авторов.
5. Выявить собственно-алхимические аллюзии в творчестве писателей и проанализировать их роль.
6. Рассмотреть поэтику текстов Гоголя и Одоевского в свете алхимической парадигмы: алхимической колористики, поэтики металлов, специфических бестиальных образов, образов-атрибутов Великого делания.
7. Концептуально осмыслить роль алхимического дискурса в творчестве авторов.
8. Определить динамику развития алхимической концепции Великого делания в творчестве Гоголя: от «Вечеров на хуторе близ Диканьки» - к «Миргороду».
Методология настоящей работы опирается на традиции мифопоэтической и структурно-семиотической литературоведческих школ. В исследовании используются биографический и культурно-исторический методы, однако ими методологическая база не исчерпывается, сравнительно-исторический метод становится значимым в связи с эволюцией концепции Великого делания на разных исторических этапах развития алхимического учения.
Актуальность сопоставления творчества авторов обусловлена их взаимодействием при создании своих первых циклов, которая проявляется, в частности, в схожести восприятия писателями алхимической традиции. Релевантность исследования алхимического дискурса в творчестве Одоевского объясняется эксплицитным присутствием алхимических аллюзий в творчестве автора. Актуальность алхимического дискурса для Гоголя обусловлена неоднократно отмеченной исследователями (М.М. Бахтин, А.Х. Гольденберг, М.А. Янушкевич и др.) близостью реконструируемых мировоззренческих основ автора мифологическому синкретическому мышлению, на почве которого и зарождается алхимия. Алхимия, финальной целью которой является возрождение души, сопровождаемое синтезом рассогласованных элементов бытия, становится близкой Гоголю и находит отражение в практически эксплицированных аллюзиях: утопленнице-ундине в повести «Майская ночь, или Утопленница», колдуне, совершающем магический ритуал в «Страшной мести», «начальнике» гномов Вие в одноименном тексте. Достоверно известно, что Гоголь был знаком с алхимией и упоминал ее в статьях «О средних веках» и «О преподавании всеобщей истории» в сборнике «Арабески».
Актуальность работы обусловлена наличием работ, посвященных мистическому дискурсу в творчестве авторов, в которых, однако, не дается полноценного системного концептуального объяснения роли алхимии в наследии писателей. В работе «Из истории русского идеализма: князь В.Ф. Одоевский» П.Н. Сакулин основательно анализирует роль мистических учений в творчестве писателя. В работах «Сюжет Гоголя» и «Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте» М. Вайскопф и С.А. Гончаров соответственно раскрывают роль масонских, гностических, манихейских аллюзий в гоголевских текстах. В то же время алхимия - философская основа масонских практик (в их распространенном в России розенкрейцерском изводе), часто с ними отождествляемая. Поэтому, как кажется, нельзя не учитывать роли алхимического дискурса в творчестве Гоголя, а раскрытие этой темы позволит расширить представление о роли мистических учений в гоголевском наследии.
Материалом работы послужат первые циклы авторов, созданные в 1830-е годы: «Пестрые сказки» Одоевского и «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» Гоголя. В этих циклах, представляющих собой раннее творчество писателей, особо сильно мистическое начало, что обусловлено обращением Одоевского непосредственно к алхимической традиции, а Гоголя - к украинскому фольклору с его сказочной фантастикой с одной стороны, и к литературной немецкой романтической традиции, в том числе, традиции готического романа, - с другой.
Объектом исследования является алхимическая концепция Великого делания в творческих системах Одоевского и Гоголя. В качестве предмета исследования выступает функционирование алхимической концепции Великого делания как
структурообразующего принципа раннего творчества писателей с одной стороны, и воплощения идеи синтеза, ведущего к всеобщему возрождению, - с другой.
Апробация работы. Результаты разработки темы исследования обсуждались на семинарских заседаниях (2019-2021 гг.). Некоторые положения настоящей работы были представлены в качестве докладов на VII (XXI) Международной научно-практической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и
литературоведения» (Томск, 2020 г.), VIII (XXII) Международной научно-практической конференции молодых ученых «Актуальные проблемы лингвистики и
литературоведения» (Томск, 2021 г.), XXIV Открытой конференции студентов-филологов в СПбГУ (Санкт-Петербург, 2021 г.), Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов-2021» (Москва, 2021 г.), I Международной конференции «Перспективные направления исследований молодых учёных: будущее магистратуры» (Москва, 2021 г.), по результатам которых были опубликованы статьи и тезисы, входящие в РИНЦ.
Положения, выносимые на защиту:
1. Алхимическая идея Великого делания представляла интерес для писателей эпохи «русского Ренессанса» и совпадала с их стремлением к расширению возможностей человека, духовному самосовершенствованию.
2. Алхимия сыграла важную роль в формировании философской системы В.Ф. Одоевского, ее осмысление нашло отражение в цикле «Пестрые сказки».
3. Ввиду наличия в первых гоголевских циклах множества как эксплицитных, так и имплицитных отсылок к алхимии, а также идейной близости Гоголя философской основе алхимического учения, возможно представить творческий путь писателя через метафору Великого делания, поиска возможности синтезировать распадающуюся действительность.
4. Возможно предположить влияние Одоевского, основательно изучавшего и осмыслявшего алхимию, на «алхимическую» поэтику Гоголя.
5. Восприятие Одоевским и Гоголем алхимии как сходно, так и различно. С одной стороны, писатели воспринимают алхимию как практику, которая позволяет приблизиться к ренессансному идефикс, возрождению души. С другой - Одоевский отмечает в алхимии как подражательность относительно природы, так и перспективу синтеза научного и творческого исследования реальности. У Гоголя «алхимическая» поэтика составляет важную часть художественной онтологии, является вариантом приближения к синтезированию разрозненных элементов реальности и репрезентацией пути духовного совершенствования личности.
Структура работы обусловлена исследовательскими целями и задачами и включает в себя введение, две части, которые составляют четыре главы, заключение и список использованных источников и литературы, включающий в себя 46 наименований.
Первая часть посвящена алхимии в контексте духовной ситуации первой трети XIX столетия и сопоставительному анализу творческих систем Одоевского и Г оголя через призму идеи Великого делания. Во второй части на материале циклов «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» рассматривается алхимический дискурс в творчестве Гоголя.
Введение включает в себя обоснование темы исследования, ее актуальности, определение объекта и предмета анализа, цель и задачи исследования, его методологическую базу.
Первая глава посвящена историко-литературному контексту бытования алхимии на русской почве. В ней предлагается ряд причин, по которым алхимия могла бы быть интересна писателям, дается характеристика работам, посвященным смежным темам.
Во второй главе приводится сравнительный анализ циклов Одоевского и Гоголя в аспекте алхимической концепции Великого делания, исследуются источники, которые могли повлиять на восприятие алхимии писателями. Акцент делается на анализе наррации, сюжете «мертвых душ», ситуациях «испытания огнем», идеях алхимического брака и операции разделения.
Третья глава посвящена анализу первого гоголевского сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки». В ней рассматривается роль концепции Великого делания в повестях цикла и предлагается интерпретация сборника как последовательного развенчания представления о достижимости цели алхимической работы.
В четвертой главе представлен анализ второго сборника писателя «Миргород». В главе представлено изменение концепции Великого делания в творчестве Гоголя, которое реконструируется при анализе повестей цикла.
В заключении подводятся выводы проделанной работы, обозначаются точки пересечения Одоевского и Гоголя в аспекте алхимической идеи Великого делания, заключается вывод о роли алхимии в творчестве Одоевского, прослеживается динамика движения мысли Гоголя от первого ко второму сборнику в аспекте алхимической концепции Великого делания, а также намечаются перспективы дальнейшего исследования.
Об алхимическом дискурсе в творчестве Гоголя закономерно говорить в связи с проблематикой синтеза, которая актуальна на протяжении всего творческого пути писателя. Одоевский в раннем творчестве обращается к алхимии в связи с поиском альтернативных способов познания реальности, этот поиск детерминирован ощущением ограниченности конвенциональных эпистем. Вместе с тем, ситуации прямого обращения героев к алхимии, представленные в «Пестрых сказках», на поверку оказываются провальными, подражательными относительно природы, имеющими, между тем, амбиции ее преодолеть, поработить. Выход из сложившегося гносеологического кризиса видится Одоевскому лишь в трансформации личности из объекта в субъект, самостоятельном познании действительности во всей ее полноте. Истинное Великое делание, согласование материального и духовного, возрождение человеческой души и души нации возможно лишь при обретении осознанности каждым отдельным членом общества.
Поэтика циклов Одоевского и Гоголя обнаруживает сходство в нескольких аспектах, близких алхимическому дискурсу. Это наррация, в которой обнаруживается установка на синтетический способ познания мира. Мотив трансформации материального в духовное и наоборот, через который писатели констатируют омертвение человеческой души в современном мире и необходимость ее возрождения, которое намечается, в частности, через алхимические метафоры. Ситуации «испытания огнем», в которых личность нравственно проверяется и проходит своеобразную «закалку». Образы разделения, напоминающие алхимическую операцию, в процессе которого осуществляется анализ, необходимый для последующего синтеза. Наконец, сюжет алхимического брака, который подразумевает соединение мужского и женского, обретение гармонии в микрокосме, должное восстановить гармонию на макрокосмическом уровне.
В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» обнаруживается ряд циклообразующих принципов, соответствующих алхимической парадигме. Так, в книге на разных уровнях реализуется алхимический принцип «что вверху, то и внизу». На уровне концептуального осмысления цикла как целого он работает в связи с экстраполированием воз можности спасения человека на спасение всего мира, что в книге, однако, представлено интвертировано в связи с трагическим содержанием сборника. Так в «Страшной мести» падение одного человека (Петро) инициирует разрушение всего мира, наступление Апокалипсиса. Этот принцип работает и как демонстрация сущностного равенства 147
инфернального и божественного начал, слитых в человеке, Рая и Ада, что отражено, в первую очередь, в «Ночи перед Рождеством», где Вакула проходит процесс преображения при соучастии бесовских сил, сам, как кузнец, будучи связанным с инфернальным, а как художник и праведник - с божественным; где небесная канцелярия состоит из бесов и ведьм, а земной мир уподобляется адскому пеклу. Согласно этой же логике «порочная» материя, низшие элементы, неблагородные металлы могут стать золотом, философским камнем - на этом принципе построена поэтика металлов в повести, и об этом было сказано отдельно в связи с «Сорочинской ярмаркой», а также рядом других повестей. Принцип «что вверху, то и внизу» дает о себе знать в пейзажах Гоголя, в которых зачастую рисуется картина перевернутого мира, а также создается система зеркального взаимоотражения (в первую очередь - через образ Днепра), которая распространяется как на структуру повестей, так и на систему персонажей, в которой герои разнообразно отражаются один в другом. Эти пейзажи организуются при помощи поэтики стихий, которые также отражаются друг в друге.
Актуальна рецептуальность текстов Гоголя. Стремясь к всеобщему возрождению, Гоголь утверждает восхождение к идеалу как вполне конкретный набор действий, позволяющий приобщиться к Абсолюту, хотя и демонстрирует это «от обратного», в качестве своеобразных предписаний о том, как делать не надо (об этом особо было сказано в связи со «Страшной местью»). Для определения этого набора действий значимым становится соотношение точки зрения повествователя, Рудого Панька, и парадигмы оценок, проистекающей из самого текста, что особо очевидно в связи с мнением повествователя по поводу колдуна в «Страшной мести». Повествователь не принимает его, однако отрешение от его точки зрения позволяет узреть позитивное стремление колдуна к совершенствованию. Такая двойственность порождает сложность текста, заставляет относиться к нему как к шифру, своеобразному алхимическому рецепту, направленному на понимание тех, кто действительно готов и расположен его понять. При этом тексты Гоголя обнаруживают прямую корреляцию с алхимическими рецептами с их обилием горшков, печей, ступок, огня и проч. Герои повестей описываются как совершенствующие вещества, уподобляются материи: они горят, кипят, каменеют - апогея это достигает в сцене, где «жена» Шпоньки оказывается разрезанной на куски.
Кроме того, особое значение имеют животные образы для рассмотрения алхимического дискурса в книге. Сравнение, сопоставление героев с животными соответствует алхимической концепции единства всего сущего, так как, по выражению
Парацельса, уже приводимого в связи с «Ночью перед Рождеством», «Животный человек есть сын животных элементов, из которых рождена его душа, и животные суть зеркала человека». Значимы собственно-алхимические бестиальные образы, такие, как ундина в «Майской ночи», или возводимые к таковым - Басаврюк как саламандр в «Вечере накануне Ивана Купала». Важны разнообразные орнитологические образы, в первую очередь, ворон как аллегория этапа Нигредо. Продуктивной становится аллегория свиньи, которую можно проинтерпретировать как неофита, скатившегося в Нигредо (начиная с Параски, соотносимой с поросенком, и заканчивая рассеянными в тексте упоминаниями свиней).
Принципиально важной в алхимическом дискурсе является колористика: так, каждому из традиционных трех этапов Великого делания соответствует определенный цвет: Нигредо - черный, Альбедо - белый и Рубедо - красный. Семантика черного у Гоголя связана со смертью, разложением, что соответствует сущности Нигредо и продемонстрировано, первоочередно, в повестях, связанных с этим этапом: «Сорочинской ярмарке», «Вечере накануне Ивана Купала», «Ночи перед Рождеством», «Страшной мести». Белый в Альбедо обозначает чистоту, очищение: семантика белого особенно значима для повести «Иван Шпонька и его тетушка», так как она представляет собой попытку реализации Альбедо, а также в повести «Вечер накануне Ивана Купала» в связи с Ивасем, непорочным дитя, которого убивает Петро, обрекающий себя на Нигредо. Красный цвет этапа Рубедо появляется в «Вечере накануне Ивана Купала» в весьма насыщенном алхимической аллегорикой эпизоде цветения папоротника как недостижимый результат, обретая значение фатальной ошибки; в описании царского двора в повести «Пропавшая грамота», создавая иллюзию достижения Рубедо и возвращения грамоты, мудрости. Указанные цвета в целом весьма продуктивны в сборнике и соотносятся с указанными значениями, которые соответствуют алхимической концепции Великого делания.
Сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки» действительно возможно рассматривать как концептуальное осмысление реализации Великого делания, с той оговоркой, что эта реализация оказывается несостоявшейся. Текст, при рассмотрении его как единой системы, обнаруживает возможность наложения на него алхимической парадигмы, вполне соответствует алхимической философии и поддерживает ее на образном уровне. При невозможности утверждать осознанности Гоголем включения алхимических реалий и мотивов в текст, возможно проследить развитие алхимического дискурса в первом гоголевском цикле.
Во втором гоголевском сборнике концепция Великого делания трансформируется, в чем прослеживается, среди прочего, влияние на писателя учения Сковороды. Философский камень, золото, - эти связанные с алхимической теорией материализованные формы выражения абсолютного знания видится неактуальными медиаторами между человеком и бессмертием души. Достижение возрождения видится более не конечной целью, но постоянной работой человека над собой, что приводит к актуализации в «Миргороде» проблемы старого и нового: укоренившейся в быту жизни старосветских помещиков и пути рассказчика-странствователя; ветхозаветной морали Бульбы и новозаветных принципов Андрия; косности Фомы и его стремления к совершенствованию; ссоры двух Иванов, которой должно остаться в прошлом, и движения рассказчика, стремящегося к будущему, иному времени и пространству (ибо «Скучно на этом свете, господа»).
Концепция алхимического брака, подразумевающая синтез мужского и женского, в «Миргороде» осложняется тем, что для сущностного объединения необходим осознанный и ответственный выбор человека, который и совершает Андрий. Растворение в коллективе, которое наблюдалось в «Вечерах» и которое было губительным для личности, более не является единственной формой объединения, для человека открывается возможность реализоваться, сохраняя свою индивидуальность. Вместе с тем, эта реализация осложняется сложным устройством мира, в котором в земной жизни человек не может найти себе место, из-за чего в финале инициальной и заключительной повестей совершается или намечается переход в иное пространство, в котором, возможно, человек способен продолжить свой путь и приобщиться к бессмертию.
Циклы «Пестрые сказки», «Вечера на хуторе близ Диканьки» (как и продолжающий книгу «Миргород») представляют собой значимую веху в развитии романтической эстетики, сказочной фантастики, христианско-филантропической и гуманистической литературы. Исследуемая в работе идея Великого делания, обнаруживаемая в книгах Одоевского и Гоголя, находит сходство с ренессансными тенденциями в отечественном литературном процессе. Этико-философские искания любомудров, отраженные в творчестве Одоевского, затем кристаллизуются в гоголевском наследии, о чем позволяют говорить обнаруженные в мировидении писателей сходства, которые прослеживаются как в реконструкции мировоззрения авторов, так и в поэтике конкретных текстов через систему алхимических концепций, образов и метафор.
Исследование идеи Великого делания в творческом диалоге Одоевского и Гоголя, видится, обладает широкими перспективами. Актуальным видится рассмотрение алхимической поэтики в динамике творческого развития авторов. В свете движения Одоевского к более научному, материалистичному восприятию действительности в поздних произведениях («Сказки дядюшки Иринея», «Русские ночи») интересной представляется трансформация отношения автора к мистическим практикам и алхимии в частности. Нарастающая эклектичность мирообраза Гоголя («Петербургские повести», «Мертвые души») и осознанная невозможность вернуться к синтетическому состоянию бытия обусловливает необходимость борьбы с распадом через нравственное совершенствование личности, религиозное углубление в себя («Выбранные места из переписки с друзьями»), близкое алхимической идее о внутреннем развитии, которое влечет за собой восстановление гармонии на макроуровне.
Поэтика циклов Одоевского и Гоголя обнаруживает сходство в нескольких аспектах, близких алхимическому дискурсу. Это наррация, в которой обнаруживается установка на синтетический способ познания мира. Мотив трансформации материального в духовное и наоборот, через который писатели констатируют омертвение человеческой души в современном мире и необходимость ее возрождения, которое намечается, в частности, через алхимические метафоры. Ситуации «испытания огнем», в которых личность нравственно проверяется и проходит своеобразную «закалку». Образы разделения, напоминающие алхимическую операцию, в процессе которого осуществляется анализ, необходимый для последующего синтеза. Наконец, сюжет алхимического брака, который подразумевает соединение мужского и женского, обретение гармонии в микрокосме, должное восстановить гармонию на макрокосмическом уровне.
В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» обнаруживается ряд циклообразующих принципов, соответствующих алхимической парадигме. Так, в книге на разных уровнях реализуется алхимический принцип «что вверху, то и внизу». На уровне концептуального осмысления цикла как целого он работает в связи с экстраполированием воз можности спасения человека на спасение всего мира, что в книге, однако, представлено интвертировано в связи с трагическим содержанием сборника. Так в «Страшной мести» падение одного человека (Петро) инициирует разрушение всего мира, наступление Апокалипсиса. Этот принцип работает и как демонстрация сущностного равенства 147
инфернального и божественного начал, слитых в человеке, Рая и Ада, что отражено, в первую очередь, в «Ночи перед Рождеством», где Вакула проходит процесс преображения при соучастии бесовских сил, сам, как кузнец, будучи связанным с инфернальным, а как художник и праведник - с божественным; где небесная канцелярия состоит из бесов и ведьм, а земной мир уподобляется адскому пеклу. Согласно этой же логике «порочная» материя, низшие элементы, неблагородные металлы могут стать золотом, философским камнем - на этом принципе построена поэтика металлов в повести, и об этом было сказано отдельно в связи с «Сорочинской ярмаркой», а также рядом других повестей. Принцип «что вверху, то и внизу» дает о себе знать в пейзажах Гоголя, в которых зачастую рисуется картина перевернутого мира, а также создается система зеркального взаимоотражения (в первую очередь - через образ Днепра), которая распространяется как на структуру повестей, так и на систему персонажей, в которой герои разнообразно отражаются один в другом. Эти пейзажи организуются при помощи поэтики стихий, которые также отражаются друг в друге.
Актуальна рецептуальность текстов Гоголя. Стремясь к всеобщему возрождению, Гоголь утверждает восхождение к идеалу как вполне конкретный набор действий, позволяющий приобщиться к Абсолюту, хотя и демонстрирует это «от обратного», в качестве своеобразных предписаний о том, как делать не надо (об этом особо было сказано в связи со «Страшной местью»). Для определения этого набора действий значимым становится соотношение точки зрения повествователя, Рудого Панька, и парадигмы оценок, проистекающей из самого текста, что особо очевидно в связи с мнением повествователя по поводу колдуна в «Страшной мести». Повествователь не принимает его, однако отрешение от его точки зрения позволяет узреть позитивное стремление колдуна к совершенствованию. Такая двойственность порождает сложность текста, заставляет относиться к нему как к шифру, своеобразному алхимическому рецепту, направленному на понимание тех, кто действительно готов и расположен его понять. При этом тексты Гоголя обнаруживают прямую корреляцию с алхимическими рецептами с их обилием горшков, печей, ступок, огня и проч. Герои повестей описываются как совершенствующие вещества, уподобляются материи: они горят, кипят, каменеют - апогея это достигает в сцене, где «жена» Шпоньки оказывается разрезанной на куски.
Кроме того, особое значение имеют животные образы для рассмотрения алхимического дискурса в книге. Сравнение, сопоставление героев с животными соответствует алхимической концепции единства всего сущего, так как, по выражению
Парацельса, уже приводимого в связи с «Ночью перед Рождеством», «Животный человек есть сын животных элементов, из которых рождена его душа, и животные суть зеркала человека». Значимы собственно-алхимические бестиальные образы, такие, как ундина в «Майской ночи», или возводимые к таковым - Басаврюк как саламандр в «Вечере накануне Ивана Купала». Важны разнообразные орнитологические образы, в первую очередь, ворон как аллегория этапа Нигредо. Продуктивной становится аллегория свиньи, которую можно проинтерпретировать как неофита, скатившегося в Нигредо (начиная с Параски, соотносимой с поросенком, и заканчивая рассеянными в тексте упоминаниями свиней).
Принципиально важной в алхимическом дискурсе является колористика: так, каждому из традиционных трех этапов Великого делания соответствует определенный цвет: Нигредо - черный, Альбедо - белый и Рубедо - красный. Семантика черного у Гоголя связана со смертью, разложением, что соответствует сущности Нигредо и продемонстрировано, первоочередно, в повестях, связанных с этим этапом: «Сорочинской ярмарке», «Вечере накануне Ивана Купала», «Ночи перед Рождеством», «Страшной мести». Белый в Альбедо обозначает чистоту, очищение: семантика белого особенно значима для повести «Иван Шпонька и его тетушка», так как она представляет собой попытку реализации Альбедо, а также в повести «Вечер накануне Ивана Купала» в связи с Ивасем, непорочным дитя, которого убивает Петро, обрекающий себя на Нигредо. Красный цвет этапа Рубедо появляется в «Вечере накануне Ивана Купала» в весьма насыщенном алхимической аллегорикой эпизоде цветения папоротника как недостижимый результат, обретая значение фатальной ошибки; в описании царского двора в повести «Пропавшая грамота», создавая иллюзию достижения Рубедо и возвращения грамоты, мудрости. Указанные цвета в целом весьма продуктивны в сборнике и соотносятся с указанными значениями, которые соответствуют алхимической концепции Великого делания.
Сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки» действительно возможно рассматривать как концептуальное осмысление реализации Великого делания, с той оговоркой, что эта реализация оказывается несостоявшейся. Текст, при рассмотрении его как единой системы, обнаруживает возможность наложения на него алхимической парадигмы, вполне соответствует алхимической философии и поддерживает ее на образном уровне. При невозможности утверждать осознанности Гоголем включения алхимических реалий и мотивов в текст, возможно проследить развитие алхимического дискурса в первом гоголевском цикле.
Во втором гоголевском сборнике концепция Великого делания трансформируется, в чем прослеживается, среди прочего, влияние на писателя учения Сковороды. Философский камень, золото, - эти связанные с алхимической теорией материализованные формы выражения абсолютного знания видится неактуальными медиаторами между человеком и бессмертием души. Достижение возрождения видится более не конечной целью, но постоянной работой человека над собой, что приводит к актуализации в «Миргороде» проблемы старого и нового: укоренившейся в быту жизни старосветских помещиков и пути рассказчика-странствователя; ветхозаветной морали Бульбы и новозаветных принципов Андрия; косности Фомы и его стремления к совершенствованию; ссоры двух Иванов, которой должно остаться в прошлом, и движения рассказчика, стремящегося к будущему, иному времени и пространству (ибо «Скучно на этом свете, господа»).
Концепция алхимического брака, подразумевающая синтез мужского и женского, в «Миргороде» осложняется тем, что для сущностного объединения необходим осознанный и ответственный выбор человека, который и совершает Андрий. Растворение в коллективе, которое наблюдалось в «Вечерах» и которое было губительным для личности, более не является единственной формой объединения, для человека открывается возможность реализоваться, сохраняя свою индивидуальность. Вместе с тем, эта реализация осложняется сложным устройством мира, в котором в земной жизни человек не может найти себе место, из-за чего в финале инициальной и заключительной повестей совершается или намечается переход в иное пространство, в котором, возможно, человек способен продолжить свой путь и приобщиться к бессмертию.
Циклы «Пестрые сказки», «Вечера на хуторе близ Диканьки» (как и продолжающий книгу «Миргород») представляют собой значимую веху в развитии романтической эстетики, сказочной фантастики, христианско-филантропической и гуманистической литературы. Исследуемая в работе идея Великого делания, обнаруживаемая в книгах Одоевского и Гоголя, находит сходство с ренессансными тенденциями в отечественном литературном процессе. Этико-философские искания любомудров, отраженные в творчестве Одоевского, затем кристаллизуются в гоголевском наследии, о чем позволяют говорить обнаруженные в мировидении писателей сходства, которые прослеживаются как в реконструкции мировоззрения авторов, так и в поэтике конкретных текстов через систему алхимических концепций, образов и метафор.
Исследование идеи Великого делания в творческом диалоге Одоевского и Гоголя, видится, обладает широкими перспективами. Актуальным видится рассмотрение алхимической поэтики в динамике творческого развития авторов. В свете движения Одоевского к более научному, материалистичному восприятию действительности в поздних произведениях («Сказки дядюшки Иринея», «Русские ночи») интересной представляется трансформация отношения автора к мистическим практикам и алхимии в частности. Нарастающая эклектичность мирообраза Гоголя («Петербургские повести», «Мертвые души») и осознанная невозможность вернуться к синтетическому состоянию бытия обусловливает необходимость борьбы с распадом через нравственное совершенствование личности, религиозное углубление в себя («Выбранные места из переписки с друзьями»), близкое алхимической идее о внутреннем развитии, которое влечет за собой восстановление гармонии на макроуровне.
