Речевая характеристика рассказчиков вставных новелл романа «Сатирикон» Петрония в оригинале и переводах на русский и английский языки

Художественный перевод является результатом сложнейшей интеллектуальной и эмоциональной деятельности переводчика, которая направлена на воссоздание текста оригинала в языке другой культуры. В общем смысле переводчики занимаются межъязыковой и межкультурной трансформацией. В процессе переводческой деятельности переводчик осознанно выбирает или бессознательно использует те или иные установки, принципы или стратегии, которые считает оправданными и подходящими для осуществления перевода. Это могут быть стратегии форенизации, доместикации и даже деформации оригинальных смыслов. Подобные переводческие стратегии в значительной степени сказываются на восприятии читателями другой культуры оригинального текста и его художественных образов. Во многих произведениях важным аспектом является передача речи персонажей, выражающейся в монологичной или диалогичной форме, служащих созданию определенного образа у читателей, отношения и восприятия персонажа. Подобный прием называется речевой характеристикой и является одним из ключевых при создании образов в художественном тексте. Подобная ситуация обнаруживается и в тексте «Сатирикона» Петрония Арбитра.
Более глубинным уровнем для восприятия и анализа речевой характеристики рассказчиков являются планы повествования. Каждый план выражает особый аспект, важный для анализа речевой характеристики персонажей-рассказчиков: пространственно-временного, идеологического, фразеологического и психологического. По причине особенностей формата новелл изменение некоторых планов не было выражено в различных переводах. Наиболее интерпретируемыми планами являлись планы фразеологии и идеологии как наиболее взаимосвязанные между собой планы повествования.
Важно отметить роль герменевтических и феноменологических подходов к анализу литературных произведений, использованных в этом исследовании. Процесс анализа был построен в рамках реализации герменевтического круга: изучение каждого плана повествования требовало возвращения к тексту не единожды и формирования новых выводов, которые влияли на общую картину восприятия отдельных эпизодов романа и, особенно, образов рассказчиков. Так происходил постоянный анализ уже проделанного ранее анализа и его выводов, позволяющий на более глубинном уровне увидеть скрытые смыслы и решения переводчиков по части передачи латинского текста оригинала. На основе этого понимания формировались образы рассказчиков оригинальных новелл.
Большую роль также сыграла теория рецептивной эстетики. Любой перевод является реализованным диалогом между литературным текстом и переводчиком как особым читателем. А уже потом перевод становится частью диалога со своим читателем. Особенностью подхода рецептивной эстетики является рассмотрение диалогов между произведениями или переводами и их читателями в разные временные периоды, характеризующимися различным пониманием перевода, использованием особых переводческих стратегий, наличием особых требований к переводчикам и прочим. Для настоящего исследования были выбраны переводы из двух разных культур и разных временных промежутков, чтобы проследить изменения в восприятии переводчиками оригинального текста «Сатирикона» Петрония и подходах к переводу романа.
В соответствии с целью и задачами были рассмотрены проблемы художественного перевода, художественного образа, речевой характеристики, теории «точки зрения», планов повествования и проведен сравнительно-сопоставительный анализ оригинальных латинских образов Никерота из «Новеллы об оборотне» и Трималхиона из «Новеллы о ведьмах» Петрония Арбитра с шестью образами героев, созданными тремя русскими переводчиками и тремя английскими.
В результате сопоставительного анализа были выявлены общие закономерности, характерные для определённых переводчиков, определённых культур и определённых эпох.
Анализ всех переводов показал общую тенденцию к сохранению неизменными план психологии и часто пространственно-временной план. Возможно, это связано с тем, что анализируемые эпизоды являются монологами, содержащими в себе рассказ о событиях прошлого. Поэтому наиболее важным в данном случае является сохранение пространственной и временной соотнесённости для более полного понимания читателями причинно-следственных связей и общей логики повествования. Безусловно, некоторые переводчики по-своему интерпретировали события и изменяли временной аспект, однако это было сделано в тех моментах, которые не могли существенно исказить логику событий. Более того, подобные решения способствовали имитации разговорной речи, когда рассказчик может неосознанно переключаться между временами, создавая динамику рассказа, привлекая к нему необходимое внимание и создавая включённость слушателей в процесс развёртывания событий в новеллах.
План психологии выражает субъективность, объективность точки зрения или чередования субъективного и объективного взглядов на ситуацию. Возможно, в новеллах
этот аспект был неизменен по причине всё того же формата монолога, который изначально подразумевает субъективность восприятия и передачи тех или иных явлений. Единичные и незначительные изменения в этом плане практически не меняют общего восприятия нарраторов двух новелл.
Во всех переводах план идеологии и фразеологии подвергался интерпретации и субъективной трансформации переводчиками. Во многом это происходит потому, что эти два плана повествования крайне тесно связаны друг с другом. Проследить оценку тех или иных событий возможно только посредством лексики, которая используется автором текста. Изменение стиля повествования, использования собственной, чужой или коллективной речи влияет на изменение плана идеологии, поскольку восприятие тех или иных событий или персонажей выражается в словах. Более того, собственная оценка персонажей влияет на формирование речевой характеристики рассказчиков, исследование которой и является целью работы.
Каждый переводчик в процессе перевода стремился воссоздать образы Никерота и Трималхиона через их речевую характеристику. Если говорить об образах персонажей у В. А. Амфитеатрова-Кадашева, то следует отметить, что переводчик старался передать смысл оригинала через использование полных эквивалентов, но одновременно с этим старался сохранить эмоциональную окрашенность лексики оригинального персонажа. Так сохранялся отчасти план фразеологии оригинала, однако существенные изменения касались как плана фразеологии, так и плана идеологии. Образы Никерота и Трималхиона во многом здесь похожи на тех героев, что создавал Петроний: рассказчики экспрессивно рассказывают свои истории, сохраняя общую логику событий и их характеристику в процессе рассказывания. Читатель воспринимает в некоторых моментах Трималхиона очень уверенным в своих словах, что лишь подчёркивает особенность оригинального персонажа, но не противоречит его характеристике.
Следующий перевод - А. К. Гаврилова - отличается от всех переводов, и русских, и английских, использованием ярко окрашенной лексики, которая порой придает дополнительные негативные коннотации лексическим единицам оригинала. Изменение пространственно-временного плана, а также значительного дополнения планов идеологии и фразеологии способствовало созданию уникальных образов, не похожих ни на один другой. Образы Никерота и Трималхиона именно в переводе А. К. Гаврилова становятся ближе для понимания русского читателя из-за использования разговорных и экспрессивных элементов русской речи, которые и в наше время являются актуальными и широко используемыми и которые было бы сложно воспроизвести на другом языке. Это можно 47
отнести к использованию элементов доместикации для передачи речи персонажей. Важно отметить, что у В. А. Амфитеатрова-Кадашева и А. К. Гаврилова не наблюдается никакой тенденции к смягчению и деформации образов, у последнего даже к расширению смыслового поля в некоторых местах. Наоборот, перевод последнего создаёт в некотором роде по-особенному эмоциональные и запоминающиеся образы рассказчиков, в некоторых моментах ещё больше выделяя особенности персонажей, которые были выдвинуты на первый план в оригинале «Сатирикона»: Никерот не уверен в своих словах, боится, что ему не поверят, а Трималхион, наоборот, излишне свободно и уверенно повествует, возможно, приукрашивая некоторые обстоятельства своего рассказа.
Следует отметить, что более поздний перевод Г. М. Севера имеет тенденцию к использованию форенизации, тогда как большая часть переводчиков XX века пользовалась в большей степени элементами доместикации. У Г. М. Севера Никерот и Трималхион используют выражения, которые есть и в оригинальном тексте, однако в тексте не слишком явно, но прослеживается тенденция к смягчению речи Никерота и его образа. Самый яркий пример деформации оригинального смысла можно увидеть при переводе слова «раб», при котором Г. М. Север использует обозначение «старик». Примечательно, что речь Трималхиона передается без определенных деформаций в значении, что создает определенное различие как в языковой составляющей перевода, так и в восприятии образов персонажей. Подобные трансформации, репрезентирующие план фразеологии и идеологии, во многом показывают Никерота как персонажа более образованного и избирательного в выражениях, не использующего слова с крайне негативной окраской. Образ Трималхиона, наоборот, не претерпевает существенных изменений и схож с этим образом у Петрония за счет экспрессивной передачи речи персонажа и использования элементов форенизации.
Если говорить об английских переводчиках, то стоит снова обозначить общую тенденцию к нейтрализации экспрессивности и деформации смыслов и образов оригинала, которая здесь проявляется намного раньше, чем в русских переводах, и является наиболее явной. Особенно это выражается в передаче планов идеологии и фразеологии. Это является принципиальным различием между русскими и английскими переводами. У О. Уайльда образ Никерота и Трималхиона становится более возвышенным за счет использования нейтральной и книжной лексики. Снижается экспрессивность речи, а с ней и образа героя. Это сильно отдаляет образ оригинала и образ, созданный О. Уайльдом. Никерот и Трималхион будто становятся более образованными и высокоразвитым персонажами из знати, не имеющих ничего общего со своим прошлым в роли рабов. Сложная оценка и использование сложного контраста между возвышенными книжными словами и сниженной
разговорной лексикой может быть присуща только исключительно умному и начитанному человеку, которыми не могли быть ни Никерот, ни Трималхион.
Традицию нейтрализации и деформации речи подхватывает и развивает Э. Клайн, избегая использования слова «смерть» в переводе пословиц и поговорок. Здесь почти не проявляется архаизация перевода, переводчик больше тяготеет к современному и нейтральному стилю. Поэтому образы Никерота и Трималхиона становятся не такими экспрессивными в плане речи, как в оригинале. Рассказчики новелл теряют свои исключительные характеристики, становясь похожими друг на друга: Никерот более не так не уверен в себе, а Трималхион не настолько самоуверен, властолюбив и жаден до внимания, как в оригинале.
Перевод М. Хезелтайна хоть и имеет некоторые элементы деформации смыслов оригинала, но все же не избегает использования слов, связанных с темой рабовладельчества и смерти, стараясь приблизиться к языку оригинала, переводя местами буквально и эквивалентно. Образ Никерота и Трималхиона здесь не такой экспрессивный, как в оригинале, но и не такой сглаженный, как у Э. Клайна. Планы идеологии и фразеологии имеют свои особенные интерпретации, однако оригинальные образы не претерпевают значительной деформации. Никерот и Трималхион сохраняют индивидуальные особенности, однако их речь менее экспрессивно выраженна лексически, как в оригинале. Однако стоит отметить некоторую преемственность переводов М. Хезелтайна и Э. Клайна. Второй использует похожую лексику, но создается впечатление, что основное различие состоит лишь в использовании более современных слов и деформации образа, изображающего раба.
При сравнении ранних переводов двух культур, а это переводы В. А. Амфитеатрова - Кадашева, О. Уайльда и М. Хезелтайна, прослеживается общее стремление к эквивалентному переводу, в большей степени выражающийся у М. Хезелтайна и В. А. Амфитеатрова-Кадашева. Именно переводы этих переводчиков имеют больше сходств, нежели различий: оба переводчика используют буквальный перевод, но в некоторых местах все же стараются найти в своем языке похожую на оригинал поговорку или лексическую единицу. Их образы Никерота и Трималхиона похожи не только на оригинал, но и друг на друга. Однако важно отметить создание русским переводчиком немногим более экспрессивных образов рассказчиков за счёт более значительных изменений идеологического и фразеологического планов. Перевод О. Уайльда отличается некоторой возвышенностью и литературностью лексики, что меняет образы героев и резко отличают их от оригинала и от переводов М. Хезелтайна и В. А. Амфитеатрова-Кадашева. Никерот и 49
Трималхион не похожи на необразованных людей, как в оригинале. Вместе с тем отличается и образ возлюбленной Никерота, которая предстает перед нами в образе служанки и даже проститутки, чего нет в оригинале и в двух других переводах.
Позднее А. К. Гаврилов, Г. М. Север и Э. Клайн создают свои образы Никерота и Трималхиона в переводах. Схожими между собой более всего становятся современные переводы Г. Севера и Э. Клайна, где у обоих складывается тенденция к смягчению и даже деформации оригинальной речи героя и его образа. Из -за особенности английской культуры, заключающейся в излишней политической корректности и негласном запрете на использование тех или иных обозначений для определенных социальных групп, у Э. Клайна эта тенденция выражена наиболее ярко, чем у Г. М. Севера. Образы героев становятся не похожими на оригинальные, из речи уходит экспрессивность, присущая оригиналу, у
Э. Клайна, однако Г. М. Север отличается сохранением экспрессивности, что выражается в подборе лексических единиц. Самым не похожим ни на один перевод является перевод вставных новелл А. К. Гаврилова. Он так же, как и ранние переводчики, стремится передать оригинальные смыслы, влияющие на формирование речевой характеристики персонажей, но вместе с тем добавляет экспрессивности оригинальному образу, стараясь сделать так, чтобы читатель воспринимал «Сатирикон» как современный роман с античным сюжетом. Нет никакой склонности к сглаживанию образа, как у поздних переводчиков.
Использование в исследовании нового подхода, использующего элементы герменевтики, феноменологии и нарратологии, позволило глубже изучить речевую характеристику рассказчиков и образы героев-рассказчиков.


Купить