ТРАНСФОРМАЦИЯ ЕВАНГЕЛЬСКОГО СЮЖЕТА ОБ АПОСТОЛЕ ПЕТРЕ В РАССКАЗАХ А.П. ЧЕХОВА
|
Введение 2
Глава 1. Истоки евангельского сюжета об апостоле Петре в раннем творчестве
А.П. Чехова 6
Глава 2. Евангельский сюжет об апостоле Петре в рассказах А.П. Чехова 1890 - 1900-х гг 32
Заключение 52
Библиографический список 54
Приложение
Глава 1. Истоки евангельского сюжета об апостоле Петре в раннем творчестве
А.П. Чехова 6
Глава 2. Евангельский сюжет об апостоле Петре в рассказах А.П. Чехова 1890 - 1900-х гг 32
Заключение 52
Библиографический список 54
Приложение
Евангельские сюжеты часто выступают архетипической основой художественных произведений, пронизанных религиозной тематикой. Подобные произведения при прочтении требуют воссоздания широкого историко-культурного контекста, в котором взаимодействуют множественные структурно-семиотические поля. Читатель при прочтении подобного произведения забывает о «праве автора на субъективность, главное при этом не ограничиваться вопросом: верно или не верно, а проникать в саму специфику изображённой действительности» .
Наследие писателей русской литературы не исключение в обращении к подобным протосюжетам. Это не удивительно, так как истоки возникновения русского литературного языка связаны с церковнославянским языком . Тем не менее, каким бы сильным не было влияние церковнославянского языка в создании письменного литературного языка, в XVII-XVIII веках происходит его полное преобразование. Внешние факторы, повлиявшие на преобразование: формирование нации и национального самосознания, а также секуляризация культуры. Это повлияло не только на процесс исследования языка и литературы, но и способствовало формированию нового культурного самосознания.
По мнению С.В. Сызранова, XX век является кризисной эпохой. Подлинным знамением этого кризиса стала, как известно, фигура Фридриха Ницше, констатировавшего «с содроганием подлинного ужаса» крушение современной ему западной культуры, которое он выразил словами: «Бог умер» . Истоки кризисного восприятия и ощущения мира отразил в своём творчестве уже и А.С. Пушкин, но деятели культуры XX века обычно не упоминают писателя в числе главных выразителей подобного мироощущения. «Ситуации его главных произведений предельны и катастрофичны: смерти и убийства, измены и предательства, виселицы и яд, распад семейных и дружеских связей, трагические разлуки любящих, бушевание разрушительных природных и душевных стихий, крушение судеб, многочисленные безумцы, сумасшедшие - всё это буквально наполняет и переполняет мир Пушкина» , - отмечает С.В. Сызранов.
Понимание кризиса определяет важнейшие черты нового искусства. В их числе, прежде всего, называются: новая картина мира, «жертвующая "дифференцированной жизненностью изображения ради ёмкого и всеохватывающего синтетического обобщения", создание форм "лаконических, экономных, способных сразу и непосредственно вскрыть глубинную суть явления", новый масштаб диалектических взаимоотношений "микрокосма отдельной личности с макрокосмом общественного бытия"» .
В отличие от конца XIX века атеизм XX века затронул практически все сферы русской жизни и культуры. Причиной того стала особая историческая ситуация, во многом сформировавшая национальное сознание и национальную культуру.
Одним из крупных писателей, который соединял в себе взгляд на мир, приближённый к атеизму, и при этом активно обращающийся в своем творчестве к евангельским сюжетам, является А.П. Чехов. Многие полагают, что Чехов является писателем, который положил начало в развитии русской литературной сцены XX века. О масштабах его творчества пишет Э.М. Жилякова: «Творчество Чехова является итоговым в развитии русского реализма XIX века - это проявилось и в характере развития библейской традиции: чеховское осмысление современной жизни через судьбу отдельной личности имело такую силу обобщения, такую философскую нагруженность, что в формах, создаваемых писателем, открывалась их связь с первоистоками - с Евангелием и Псалтырью» .
«О проблеме религиозности Чехова писали очень многие современные исследователи (В.Б. Катаев, И.Н. Сухих, А.С. Собенников, Н.Е. Разумова, Э.М. Жилякова и др.), так как она была и остаётся одной из самых сложных проблем при изучении творчества писателя. Вопрос о вере или безверии писателя встал ещё перед его современниками, но особенную остроту он приобрёл после его смерти. В 1910 году к проблеме «Чехов и религия» обратился А.А. Измайлов. Суть его позиции выражена в названии доклада «Между верой и неверием (Религия Чехова)», прочитанного в литературно-художественном кружке в Москве. По мнению Измайлова, писатель «был плотью от плоти своего поколения, переплетавшего веру с неверием». Близок к точке зрения Измайлова и священник Н. Стойков, опубликовавший в 1915 году в «Богословском вестнике» статью «Трагедия интеллигентской души». Исток трагедии он объясняет противоречием между идущей от культуры «бациллой религиозного нигилизма» и верой между «интеллигентски мыслящим умом и порывами христиански воспитанного сердца» . Данная точка зрения в осмыслении этого вопроса используется и в нашей исследовательской работе.
Подобный взгляд на мир и обращённость к религиозной проблематике в произведениях позволила писателю выработать объективный взгляд на религию. Вместе с тем стоит учитывать и то, что Б.И. Сыромятин утверждал, что «чеховский объективизм не был, однако, ни безразличным, ни беспринципным».
В исследовании при анализе рассказов:
1. «Петров день» (1881)
2. «Двадцать девятое июня» (1882)
3. «На страстной неделе» (1887)
4. «Скрипка Ротшильда» (1894)
5. «Студент» (1894)
6. «Архиерей» (1902)
в большей степени затрагивается вопрос об использовании евангельских мотивов и образов, связанных с апостолом Петром. Автор исследования определяет свою позицию лишь как приближенную к точке зрения Измайлова и Стойкова. Библейские аллюзии в творчестве Чехова обнажают скрытое, неявное сплетение проблематики художественного текста с основными религиозными сюжетами и мотивами, которые «являются пратекстом и имеют генетический смысл, зависящий от художественных целей автора» .
В данной работе представлена попытка соотнести интерпретацию рассказов писателя с авторским замыслом, при этом в некоторой степени с использованием свободной «расшифровки» текстов, но всегда подкреплённой примерами.
Наследие писателей русской литературы не исключение в обращении к подобным протосюжетам. Это не удивительно, так как истоки возникновения русского литературного языка связаны с церковнославянским языком . Тем не менее, каким бы сильным не было влияние церковнославянского языка в создании письменного литературного языка, в XVII-XVIII веках происходит его полное преобразование. Внешние факторы, повлиявшие на преобразование: формирование нации и национального самосознания, а также секуляризация культуры. Это повлияло не только на процесс исследования языка и литературы, но и способствовало формированию нового культурного самосознания.
По мнению С.В. Сызранова, XX век является кризисной эпохой. Подлинным знамением этого кризиса стала, как известно, фигура Фридриха Ницше, констатировавшего «с содроганием подлинного ужаса» крушение современной ему западной культуры, которое он выразил словами: «Бог умер» . Истоки кризисного восприятия и ощущения мира отразил в своём творчестве уже и А.С. Пушкин, но деятели культуры XX века обычно не упоминают писателя в числе главных выразителей подобного мироощущения. «Ситуации его главных произведений предельны и катастрофичны: смерти и убийства, измены и предательства, виселицы и яд, распад семейных и дружеских связей, трагические разлуки любящих, бушевание разрушительных природных и душевных стихий, крушение судеб, многочисленные безумцы, сумасшедшие - всё это буквально наполняет и переполняет мир Пушкина» , - отмечает С.В. Сызранов.
Понимание кризиса определяет важнейшие черты нового искусства. В их числе, прежде всего, называются: новая картина мира, «жертвующая "дифференцированной жизненностью изображения ради ёмкого и всеохватывающего синтетического обобщения", создание форм "лаконических, экономных, способных сразу и непосредственно вскрыть глубинную суть явления", новый масштаб диалектических взаимоотношений "микрокосма отдельной личности с макрокосмом общественного бытия"» .
В отличие от конца XIX века атеизм XX века затронул практически все сферы русской жизни и культуры. Причиной того стала особая историческая ситуация, во многом сформировавшая национальное сознание и национальную культуру.
Одним из крупных писателей, который соединял в себе взгляд на мир, приближённый к атеизму, и при этом активно обращающийся в своем творчестве к евангельским сюжетам, является А.П. Чехов. Многие полагают, что Чехов является писателем, который положил начало в развитии русской литературной сцены XX века. О масштабах его творчества пишет Э.М. Жилякова: «Творчество Чехова является итоговым в развитии русского реализма XIX века - это проявилось и в характере развития библейской традиции: чеховское осмысление современной жизни через судьбу отдельной личности имело такую силу обобщения, такую философскую нагруженность, что в формах, создаваемых писателем, открывалась их связь с первоистоками - с Евангелием и Псалтырью» .
«О проблеме религиозности Чехова писали очень многие современные исследователи (В.Б. Катаев, И.Н. Сухих, А.С. Собенников, Н.Е. Разумова, Э.М. Жилякова и др.), так как она была и остаётся одной из самых сложных проблем при изучении творчества писателя. Вопрос о вере или безверии писателя встал ещё перед его современниками, но особенную остроту он приобрёл после его смерти. В 1910 году к проблеме «Чехов и религия» обратился А.А. Измайлов. Суть его позиции выражена в названии доклада «Между верой и неверием (Религия Чехова)», прочитанного в литературно-художественном кружке в Москве. По мнению Измайлова, писатель «был плотью от плоти своего поколения, переплетавшего веру с неверием». Близок к точке зрения Измайлова и священник Н. Стойков, опубликовавший в 1915 году в «Богословском вестнике» статью «Трагедия интеллигентской души». Исток трагедии он объясняет противоречием между идущей от культуры «бациллой религиозного нигилизма» и верой между «интеллигентски мыслящим умом и порывами христиански воспитанного сердца» . Данная точка зрения в осмыслении этого вопроса используется и в нашей исследовательской работе.
Подобный взгляд на мир и обращённость к религиозной проблематике в произведениях позволила писателю выработать объективный взгляд на религию. Вместе с тем стоит учитывать и то, что Б.И. Сыромятин утверждал, что «чеховский объективизм не был, однако, ни безразличным, ни беспринципным».
В исследовании при анализе рассказов:
1. «Петров день» (1881)
2. «Двадцать девятое июня» (1882)
3. «На страстной неделе» (1887)
4. «Скрипка Ротшильда» (1894)
5. «Студент» (1894)
6. «Архиерей» (1902)
в большей степени затрагивается вопрос об использовании евангельских мотивов и образов, связанных с апостолом Петром. Автор исследования определяет свою позицию лишь как приближенную к точке зрения Измайлова и Стойкова. Библейские аллюзии в творчестве Чехова обнажают скрытое, неявное сплетение проблематики художественного текста с основными религиозными сюжетами и мотивами, которые «являются пратекстом и имеют генетический смысл, зависящий от художественных целей автора» .
В данной работе представлена попытка соотнести интерпретацию рассказов писателя с авторским замыслом, при этом в некоторой степени с использованием свободной «расшифровки» текстов, но всегда подкреплённой примерами.
Насколько важны религиозные мотивы в чеховских произведениях? На основании проведённого в работе анализа рассказов Чехова можно сделать следующие выводы:
1. В своих рассказах писатель не раз обращался к образу апостола Петра. При сопоставлении художественных текстов разного рода складывается впечатление, что Чехова очень интересовал образ Петра. В литературной традиции с образом Петра связаны темы предательства, раскаяния и последующей верности Христу и его учению. Согласно библейскому канону, апостол Пётр занимал особое положение среди учеников Иисуса Христа. На примере рассказов мы видим, что с течением времени этот образ в творчестве Чехова трансформируется и обрастает новыми смыслами.
2. Рассказ «На страстной неделе» построен симметрично, две его части как бы отрицают друг друга. Надежда и прощение находятся в сильной финальной позиции. Эта структура схожа с композицией рассказов «Студент» и «Скрипка Ротшильда». Искренность мальчика, конечно, не подвергается сомнению. Но, как видно из нашего анализа и примеров из других рассказов, повествующих о взрослых героях, искренность, по Чехову, не является абсолютной и безусловной ценностью, которую можно уравнять с истиной.
3. В «Скрипке Ротшильда» проблема религиозного субтекста представлена в необычно сконцентрированном виде и оказывает существенное влияние на понимание замысла всего произведения. Из анализа притчи о Лазаре и повествования о Сауле и Давиде из ветхозаветной «Первой Книги Царств» можно сказать, что эти библейские тексты выступают протосюжетом для «Скрипки Ротшильда». Что касается музыкальных образов, то они связаны с лирической природой прозы позднего Чехова и с сюжетом внутреннего преображения главного героя, с его духовным прозрением. Чехов пишет не только словом, но и звуком, цветом, настроением, интонацией, мельчайшими деталями. Заставляя читателя проживать вместе с героем «неправильную», «не ту» жизнь, мучиться, тосковать, думать, жертвовать, искупать грех, у него хватает сил, мудрости и мастерства вывести героя и читателя к свету и внутреннему преображению.
4. В рассказе «Архиерей» присутствует символический мотив «обращения»: возвращаясь мысленно к ребенку в себе, к живущему в нем маленькому Павлуше, преосвященный Петр в воспоминаниях восстанавливает целостность своей жизни и свою связь с прошлым и переживает в смертном видении чувство наивысшей свободы: свободы от тела, от земных страстей и слияния с природным космосом. Посредством анализа данного рассказа осмысляется особая чеховская философия пути героя.
1. В своих рассказах писатель не раз обращался к образу апостола Петра. При сопоставлении художественных текстов разного рода складывается впечатление, что Чехова очень интересовал образ Петра. В литературной традиции с образом Петра связаны темы предательства, раскаяния и последующей верности Христу и его учению. Согласно библейскому канону, апостол Пётр занимал особое положение среди учеников Иисуса Христа. На примере рассказов мы видим, что с течением времени этот образ в творчестве Чехова трансформируется и обрастает новыми смыслами.
2. Рассказ «На страстной неделе» построен симметрично, две его части как бы отрицают друг друга. Надежда и прощение находятся в сильной финальной позиции. Эта структура схожа с композицией рассказов «Студент» и «Скрипка Ротшильда». Искренность мальчика, конечно, не подвергается сомнению. Но, как видно из нашего анализа и примеров из других рассказов, повествующих о взрослых героях, искренность, по Чехову, не является абсолютной и безусловной ценностью, которую можно уравнять с истиной.
3. В «Скрипке Ротшильда» проблема религиозного субтекста представлена в необычно сконцентрированном виде и оказывает существенное влияние на понимание замысла всего произведения. Из анализа притчи о Лазаре и повествования о Сауле и Давиде из ветхозаветной «Первой Книги Царств» можно сказать, что эти библейские тексты выступают протосюжетом для «Скрипки Ротшильда». Что касается музыкальных образов, то они связаны с лирической природой прозы позднего Чехова и с сюжетом внутреннего преображения главного героя, с его духовным прозрением. Чехов пишет не только словом, но и звуком, цветом, настроением, интонацией, мельчайшими деталями. Заставляя читателя проживать вместе с героем «неправильную», «не ту» жизнь, мучиться, тосковать, думать, жертвовать, искупать грех, у него хватает сил, мудрости и мастерства вывести героя и читателя к свету и внутреннему преображению.
4. В рассказе «Архиерей» присутствует символический мотив «обращения»: возвращаясь мысленно к ребенку в себе, к живущему в нем маленькому Павлуше, преосвященный Петр в воспоминаниях восстанавливает целостность своей жизни и свою связь с прошлым и переживает в смертном видении чувство наивысшей свободы: свободы от тела, от земных страстей и слияния с природным космосом. Посредством анализа данного рассказа осмысляется особая чеховская философия пути героя.
